Waking to the silence in your voice Waking to the light, I'll now rejoice Knowing everything could come undone And knowing that you and I will be one
На первой палубе Нормандии SR2 было пусто, однако ощущение, что Шепард вот-вот вернётся в свою каюту, не покидало Гарруса с порога. И он будто ждал её. Ждал, наблюдая за рыбками в аквариуме, ждал, ради забавы выманивая из домика космического хомячка, ждал, рассматривая по очереди каждую модель из её коллекции миниатюрных кораблей. А она не возвращалась.***
По правде говоря, Гаррус даже удивился, когда перед ним послушно разъехались в стороны герметичные створы капитанской кабины. Он непроизвольно задумался, могла ли Шепард лично выдать ему разрешение на вход, или это сделал кто-то от её имени — и сразу решил, что не хочет этого знать. В конце концов, это было уже не важно. Важным было только то, что раньше он уже бывал здесь. С ней. А теперь её нет. Он сам не понимал до конца, зачем пришёл. Наверное, ему снова надоело стоять за консолью, глядя в никуда, пока очередная полоса прогресса медленно ползла по экрану. Или чувства взяли верх над его разумом, и те инстинкты, к которым Шепард советовала прислушаться, привели его к её дверям. А может — как один из вариантов — он просто захотел удостовериться в том, что это действительно происходит; что Шепард не лежит на операционном столе, не сгорает в атмосфере далёкой планеты и не прячется от экипажа Нормандии в своей каюте. Но, если быть честным… Последнего он и хотел. Ответа. Знака. Зацепки. Чего-нибудь, что наконец поставит точку в этой трижды неправильной истории. Всё вокруг было таким обычным, спокойным, безмятежным. Привычным. Эта обыденность была обманом, ложью во спасение. Как бы ему не хотелось поверить в то, что Шепард снова воскреснет через пару лет, чтобы вытянуть его жалкий зад из очередной передряги, а Галактику — из пучины небытия, пора было признать маловероятность такого исхода. Две смерти подряд — уже слишком. Даже для неё.***
Гаррус вынырнул из раздумий, по-прежнему стоя в рабочей части каюты. Переведя взгляд на фоторамку с подрагивающим портретом Эшли, невольно провёл рукой по поверхности стола и остолбенел. Вот она — зацепка. На его пальцах остался тонкий слой пыли, успевшей скопиться в каюте между уборками. Если бы эта галактика не была такой неблагодарной, если бы Шепард выжила в последней миссии, пыли в её кабинете не было бы и в помине. Почувствовав, как задрожали мандибулы, Гаррус попятился к двери. Чуть не смахнув на пол приватный терминал Шепард, он бессознательно покосился вглубь спальни, поверх серебристого корпуса игрушечной Нормандии SR1… И задержал взгляд на прикроватном столике. Там, под старым потрёпанным шлемом, белела стопка листков. Ещё один знак. Как ни странно, вернувший ему самообладание. Гаррус нерешительно подобрался к столику и некоторое время стоял, не осмеливаясь пошевелиться. На самом верхнем листке крупными буквами было выведено его имя.***
Оказывается, Шепард оставила записки практически всем членам экипажа. Большинство прозвищ значились только на одном листе, однако некоторые — например, Лиара, Мордин, Тэйн, Легион, Миранда и Тали — уносили с собой до дюжины исписанных страниц. Гаррус сжимал адресованное ему послание, желанный ответ, чувствуя, как нечто прожигает его кожу даже через чешую и костяные пластины. Выйдя из общего зала на негнущихся ногах, он будто во сне проследовал мимо криогенных капсул в отсек артиллерии, чтобы въевшимися в мышечную память движениями набрать на панели управления команду блокировки. Когда шлюз закрылся за его спиной, он опустился на ящик и в сотый раз перечитал своё имя на обратной стороне послания. Было что-то особенное в том, что Шепард выбрала именно этот способ: не сообщение, не аудиофайл, не видео-обращение, а чернила и бумагу — Гаррус даже не мог предположить, где она достала обычную авторучку, какими на Земле пользовались почти век назад. Одно он знал наверняка: такое письмо можно носить с собой всюду и перечитывать даже без уни-инструмента. Разгладив лист на коленке, Гаррус отыскал неподалёку старый шлем, прихваченный им вместе с письмами. Он оставил его у себя, потому что думал, что имеет на это полное право. Сейчас он уже не был так уверен: то, как менялось лицо каждого члена команды, когда в его руки попадало письмо от Шепард, многое говорило за них. И о ней. Поколебавшись какую-то долю секунды, он всё же подхватил шлем и поднялся.***
Обзорная палуба опустела на время общего сбора, однако интуиция подсказывала Гаррусу, что затишье в этой части корабля продлится совсем недолго. Уже скоро сюда стечётся вся команда — поговорить, перечитать вслух наиболее трогательные или смешные части послания коммандера или просто выпить. Гаррус решил, что с последним явно не стоит медлить: подойдя к барной стойке, аккуратно расположил на ней свою ношу, вытащил из-под столешницы два стакана, наполнил их светло-синей светящейся жидкостью из первой попавшейся бутылки. Усевшись на стул, достал и развернул послание. С момента гибели Шепард у него внутри поселилась пустота, однако первая строчка, как и первый глоток ликёра, заполнили грудную клетку полузабытым теплом. Привет, Гаррус. Знал бы ты, сколько раз я переписывала весь этот бред… Было бы неплохо, если бы ты всё же нашёл и прочитал его, потому что иначе все мои попытки подобрать верные слова закончатся ничем. А я не люблю бросать слова на ветер, особенно такие. Ты меня знаешь. Гаррус уронил голову и прикрыл глаза. У него в голове звучал её голос — так, как если бы она сидела за стойкой напротив него. Интонация, паузы, даже вздох — были не просто похожими. Это была Шепард. Найдя в себе силы двигаться дальше, Гаррус продолжил читать. Наша служба на первой Нормандии была тяжёлой — Джокер прав, «старые добрые времена» добрыми не были никогда. Однако я видела в твоих глазах огонь, который не смогла погасить ни бюрократия СБЦ, ни политика Совета, ни сражения с Сареном… Неудержимое пламя. Надеюсь, я смогла немного притушить его, чтобы оно не поглотило тебя целиком. Иногда ты не понимал меня, иногда злился, но никогда не терял веры в нас. Ты казался мне пылким подростком, начинающим взрослеть… Сейчас это кажется смешным. И я смеюсь, смеюсь сквозь слёзы, размазывая чернила по бумаге. Прости, но у меня больше нет сил начинать заново — и, кажется, лучше я не напишу. На листе в нескольких местах темнели едва заметные круглые пятна: бумага в них сморщилась, а строки расползлись кляксами. Гаррус осторожно коснулся одного из них. Пара глотков ликёра помогла ему собраться с мыслями. Спустя пару лет мы встретились снова, и ты с первой секунды перестал казаться ребёнком. Я чувствовала, насколько ты устал, подозревала, что произошло что-то неправильное, плохое. Я заглядывала тебе в лицо и видела застывшую маску, которую изнутри пожирал тот самый огонь, который я так старалась приручить. Он кормился твоим гневом и печалью. И я снова прошла через него, чтобы достучаться до тебя — хотя иногда ты умудрялся поражать даже коммандера Шепард, повидавшую многое, своей жестокостью. Это был не ты, вот и всё. Сейчас я чувствую, что ты понимаешь. Гаррус перевёл взгляд с неровных строк на разбитый шлем. Приподняв свой стакан, сделал несколько осторожных глотков, неотрывно глядя в то место, где обычно находил человеческие светло-карие глаза. Но не будем тревожить старые раны — мне и без этого многое нужно сказать. Твоё пламя, Гаррус — я не знаю, сжигает ли оно тебя сейчас или еле теплится — береги его, не дай ему догореть и не давай разгораться слишком сильно. Это то, что освещает твой путь, без него ты бы жил вслепую. А без тебя и я бы шла вслепую, не имея никакого ориентира, не имея друга, которому можно доверить всё: собственную жизнь, судьбу Галактики и даже калибровку орудий Нормандии. Да, раз уж ты дал мне слово, не забудь о своём обещании. Встретимся в баре. С любовью, твоя безнадёжно прежняя подруга и коммандер Шепард Гаррус отложил письмо, легонько стукнул своим полупустым стаканом другой, нетронутый, залпом допил остатки ликера. Выйдя из-за стойки, подошёл к панорамному иллюминатору. За бортом с той же горечью, как и два года назад, ему улыбались бесчисленные галактики. — Что бы ни случилось, Шепард. Я буду ждать.Forever has no end but has a start Forever your love Will not fall apart