Hello My Name Is Harry

— Льюис, не мог бы ты убрать с лица это запорное выражение? Это портит мне вечер. Луи делает глоток своей Стеллы и сердито смотрит на Найла. — Ладно, неважно. Это еще хуже. Можно вернуться к запору. — Я в хорошем настроении, Найл, — прямо заявляет Луи. — Да, я понимаю. — И ты понимаешь, почему я в таком настроении? — Я думаю, что первые 200 раз, когда ты объяснял было довольно ясно, но во что бы то ни стало… — Почему мы здесь? Почему. Потому что мы могли бы сделать то же самое у Сэла прямо сейчас. Там пьют одно и то же пиво, слушают один и тот же скучный топ-40, разговаривают с одними и теми же людьми. И нам не пришлось бы раскошеливаться на 70 долларов. — Ты хочешь $70? — Найл со вздохом достает бумажник. — Я дам тебе $70. Луи останавливает руку. — Мы живем здесь, Найл. Встречи выпускников — это для людей, которые переехали и не видят друг друга каждый день. — Не знал, что я тебе так надоел. — Заткнись нахрен, пожалуйста. Ты знаешь, что я не это имею в виду, — он неопределенно машет рукой. — Посмотри вокруг: здесь полно других горожан. Какой в этом смысл? — Не совсем полный– — А с теми, кого нет, я вообще не хочу разговаривать. Знаешь, если мы не видели друг друга 15 лет, возможно, на то есть причина. — Луи. — Типа: «О, привет, Джефф. Хочешь пережить те дни, когда ты безжалостно насмехался надо мной за то, что я краснел в мюзиклах? Благополучные времена.» — Лу. — Что. — Не могу поверить, что он действительно пришел, — усмехается Найл. — Срань господня. Луи проследил за взглядом Найла в дальний конец комнаты, прямо за дверями и сразу за табличкой. Небольшая толпа роится вокруг новоприбывшего, но Луи все еще может различить свободные волны кофейного цвета, задевающие одно широкое плечо. Это невероятно глупо, но его грудь сжимается. Луи отбрасывает челку с глаз — он уже три недели не может подстричься, но что еще нового?  — Ну и что? — Его фильм заработал в прошлые выходные два с половиной миллиарда долларов. Это миллиарды, Луи. — Разве так не всегда? — Объективно — нет. Найл продолжает что-то о Джеймсе Камероне и кассовых сборах, скорректированных на инфляцию, но Луи слушает только наполовину. Все его нейроны сосредоточены на наблюдении за тем, как его школьная влюбленность, которая провела большую часть последнего десятилетия, играя одного из самых любимых супергероев во всем каноне в массивной франшизе фильма, которая изменила индустрию, проходит через тот же бальный зал отеля, в котором проводятся двухмесячные встречи Ротари-клуба его дедушки. — Фантастика. Сегодня вечером всё будет о нем, — жалуется он и берёт пиво, предложенное ему каким-то льстивым бывшим одноклассником. Отвратительно. — Не думаю, приятель. Лиам поддерживал с ним связь и говорит, что он крутой. Луи невесело фыркает.  — Конечно. — Ладно, знаешь что? Тебе нужно успокоиться. Тебе нужна ещё креветка? — Мокрые креветки, — бормочет Луи. — Херня «Холидей Инн». Найл поворачивается всем телом, чтобы посмотреть прямо на Луи, изучая его хмурый взгляд. — Возможно, его бы здесь не было, если бы он этого не хотел. Ты не должен быть таким обороняющимся. Он жил здесь, он знает, как всё выглядит. — Да, но это больше не его жизнь, не так ли? Это нерегулярная вещь, что Луи чувствует какой-то стыд за пребывание в городе, где он вырос. Он тоже мог бы уехать — не ради славы, которую любой неназванный компаньон окрестил «таинственной женщиной» в таблоидах, но ради…чего угодно. Другая работа преподавателя, другой пригород, другая рутина. Так уж случилось, что ему здесь нравится. Ему нравится, что он никогда не уходил, не видя Найла больше двух недель подряд. Ему нравится, что он может пойти к своей маме каждый раз, когда один из его младших братьев и сестер идет на танцы, поэтому он может потребовать десятки фотографий. Это отличное место, откуда он родом. Только когда он смотрит на это своими глазами, Луи пытается увидеть это таким образом. Внезапно он гораздо лучше осознает все особенности дисконтного универмага. Он мог поклясться, что пятно от воды в углу потолка просто увеличилось в диаметре, а ковер удручающе потертый в некоторых местах. Это не плохо, это просто обычно. А мальчик, которого он боялся пригласить на свидание, не такой. Он никогда не был обычным. — Иди поздоровайся, — говорит Найл, потому что Луи выглядит нелепо. Луи усмехается в горлышко своего пива. — Вряд ли. — У тебя не развивается амнезия, когда ты становишься знаменитым, Лу. Думаешь, он не вспомнит, что ты каждый день отвозил его домой с актерской практики? Вы были друзьями. Луи хотел бы щелкнуть пальцами и стереть свои воспоминания об этом. Потому что какие шансы имеют намеренно фальшивое подпевание песням Weezer и бесконечные заказы в Burger King против нескольких церемоний вручения наград Академии и солд-аута на Бродвее? Большинство людей получают шанс увидеть, как их школьные навязчивые идеи исчезают в пятнистых воспоминаниях. Но только не он. Нет, Луи никогда так не везло. Вместо этого он увидел, как ямочки на щеках, слишком широкая улыбка превратилась в понимающую и чертовски сексуальную ухмылку, мальчик, не контролирующий свои долговязые конечности, вырос во всемирно признанный символ мужественности. Он мог бы, по крайней мере, проявить обычную вежливость и начать одеваться, как папа из каталога, или стать консерватором в Facebook, как все остальные, о ком Луи когда-либо думал в средней школе. Но этот человек становился все лучше и красивее, и, что еще хуже, он был повсюду. Здесь, ошибочно полагал Луи, что он будет в безопасности. -Всё, — Луи толкает Найла в плечо тыльной стороной ладони, пока тот не перестает блокировать остальную часть комнаты. — Попомни мои слова, Найл. Он будет здесь достаточно долго, чтобы разместить пару постов в Инстаграмме, чтобы показать всему миру, какой он приземленный парень, и тогда мы никогда не услышим о нем снова. Луи достает из кармана телефон, чтобы посмотреть. Не то чтобы он следил за парнем. Он просто…время от времени проверяет. Его последним постом была фотография его «всеамериканской» собаки, мирно спящей в его «всеамериканских» руках. Луи почти забывается и дважды нажимает на фото. — Он идет сюда, — внезапно предупреждает Найл. Луи бросает взгляд на Найла, а затем прямо перед ними. Он в шести футах от него и слишком быстро сокращает дистанцию с полуулыбкой на лице. Луи поворачивает голову, чтобы посмотреть назад, но там ничего нет — если только его целью не является пустая искусственная стена, отделяющая это пространство от соседнего. Луи нажимает кнопку «Домой», интерфейс Instagram исчезает с экрана, затем блокирует его и засовывает обратно в брюки, как раз когда другой человек останавливается прямо перед ним. — Луи, привет. Его кардиган и футболка выглядят неформально, но они, вероятно, покроют два или три месяца платежей по ипотеке Луи. Он может так сказать, потому что они безупречно изготовлены и идеально подогнаны, формируются вокруг худой мускулистой груди и бицепсов, на которые Луи в последний раз хорошо смотрел, когда он «небрежно» оставил свой телевизор на кабельном канале, ведущем к этой переутомленной, гиперкапиталистической, трехчасовой эпопее супергероев. Его чувства на грани бунта, но мозг не замыкается, пока Луи не замечает белый прямоугольник, нарушающий чистые линии обманчиво простого наряда. — На тебе бейджик, — выпаливает Луи. Гарри указывает на грудь Луи своим напитком и эта проклятая ямочка углубляется.  — На тебе тоже. Мысленный образ Гарри Стайлса — чье объявление о том, что он покинет серию фильмов global smash, которая сделала его звездой, вдохновило на бесчисленные видеоролики с реакцией поклонников, рыдающих в своих мерчах, нацарапал свое имя на липком бейдже из семейного пакета Staples, а затем хлопнул его по своему хорошо застрахованному торсу, настолько нелеп, что Луи требуется больше времени, чем нужно, чтобы понять, что Гарри определенно его помнит. Острая боль, которая отчетливо ощущается как костлявый локоть в боку, но Лу быстро приходит в себя. — Думал, они сделают исключение для тех, у кого есть отпечатки рук перед Китайским театром. Гарри поднимает брови, выглядя слишком самодовольным для Луи.  — Ты видел? — Я слышал об этом, — холодно говорит Луи. Гарри выпячивает подбородок, не совсем смеясь, и Луи проводит глазами по его подбородку. — Как дела, Найл? Мы вместе изучали английский, да? Найл встречает руку Гарри и сердечно пожимает ее. Луи почти морщится, когда понимает, что своей вспышкой он разрушил эту возможность для себя. — Чертовски правильно. Твое эссе «О звуке и ярости» убило. Миссис Дэвис чуть не передала тебе класс. — Найлер, давай, не морочь человека. — Прошу прощения? — Гарри меняет позу и прищуривается, глядя на Луи, но намек на улыбку остается. — Это в прошлом, вот и все, что я имею в виду, — пытается объяснить Луи. — Для большинства из нас, но особенно для тебя. — Ты действительно так думаешь? Луи закатывает глаза, прежде чем успевает сдержать порыв.  — Я бы сказал, да. — Хм, — Гарри выпячивает нижнюю губу, словно обдумывая оценку Луи. — Вообще-то я никогда не переставал писать. У меня есть сценарий, над которым я работаю годами, когда у меня есть время. Я знаю, это звучит как голливудская чушь, но я не думаю, что меня даже волнует, будет ли это когда-нибудь сделано. Сердце Луи предательски колотится в груди. Пародии, которые Гарри писал для выпускной недели, были легендарны. По сей день он никогда не гордился им так, как в тот день, когда класс разразился овациями в конце выступления. — Может, ты как-нибудь прочтешь? Скажешь мне, что ты думаешь. Он, должно быть, шутит. Он актер, что Луи должен сказать? Гарри, кажется, смотрит на него искренне, ожидая ответа. — Я? — Луи наконец-то пищит. — Какое я имею к этому отношение? — Лиам сказал, что ты здесь преподаешь драму, — пожимает плечами Гарри. — Мне бы хотелось узнать твои мысли. — Ты спрашивал обо мне? — Кажется, я вижу… — вмешивается Найл, поднимаясь на цыпочки и делая вид, что осматривает комнату. — Да, вот он! Пойду поздороваюсь, увидимся позже. Луи посылает тихие проклятия в спину, когда Найл убегает, настолько разъяренный тем, что его бросили, что он не может заставить себя заботиться о том, замечает ли Гарри. — Да, — говорит Гарри через мгновение. — Что? Он делает глоток пива.  — Спрашивал о тебе. Что-то горячее и шипучее проходит через Луи. Когда они потеряли связь, он предположил, что Гарри был доволен тем, что это произошло. Конечно, это было не то, чего он хотел, но он не знал, не мог понять, как поддерживать дружеские отношения на расстоянии. Он был уверен, что его выдали бы электронные письма или сообщения. Гарри пробовал несколько раз, но Луи отвечал коротко и безлично, настолько он боялся пропустить что-то вроде «Я скучаю по тебе». В конце концов, они остановились вместе. Ну, если он пришел извиниться, то пойдет домой с пустыми руками. Луи не может пойти в кино или войти в Твиттер, не увидев его лица. Он ни черта не должен Гарри. — О. Я не думал, что ты…это было давно. — Да, но нам было весело, верно? — подсказывает Гарри. — В те дни? — Да, было весело. В его глазах смирение из-за отсутствия энтузиазма у Луи. — Так. Не знаю, я просто подумал… — Гарри, — перебивает Луи, — Почему ты здесь? Он показывает на баннер над баром.  — Класс девяносто девятого. Вперед львы. — Спасибо, я знаю. Но разве у тебя нет других дел? Не думаю, что это твое место. — А где мое место, Луи? — он бросает вызов. — Хотелось бы знать. — В туалете «Шато Мармон» строить очереди? Гарри хихикает, и Луи хочется его ударить. Целовать его. Что угодно. — Да, мне платят. Мне повезло. Но я начал играть не только ради денег, Луи. Я сделал это, потому что был на сцене, на вечеринках в доме Джейд, учился с тобой…это были единственные времена в старшей школе, когда я чувствовал, что я действительно принадлежу чему-то. Похоже, это и случилось с тобой. Но если, думая, что я какой-то богатый мудак, ты чувствуешь себя лучше, то пожалуйста. Но это неправда. Луи сглатывает, принимая слова Гарри. Он молчит достаточно долго, чтобы жена Стэна Лора проскользнула между ними и попросила Гарри сделать селфи. Он подчиняется, но пресекает ее попытки завязать разговор с твердым, но добрым «приятно познакомиться». — Итак, кто твой плюс один? — он спрашивает, когда она уходит. — Здесь где-то бродит какая-то дебютантка, избегающая десертного стола? Гарри ухмыляется смене темы разговора. — Нет. — Не то, чтобы я обращал на это внимание, — небрежно говорит Луи, — но, похоже, ты водишь маму и сестру на разные мероприятия. В чем дело? Официант приближается к ним, заставляя Луи сделать шаг вперед. Эта харизма у Гарри была с 16 лет и, вероятно, даже раньше, держит его там, как какая-то магнитная сила. — Вероятно, это означает то, что ты думаешь обо мне, — многозначительно говорит Гарри, не отводя взгляда, — А как насчет тебя? Есть ли у тебя муж и двое красивых детей, которые ждут тебя дома? — Даже близко нет. — Понимаю.- голос у него ровный, как дорогое виски, и теперь он говорит тише, только для Луи. — Об этом я тоже спрашивал Лиама. Через плечо Гарри Луи видит небольшую толпу, возбужденно сжимающую свои телефоны. Они могут подождать. —Ты не ответил на мой вопрос. — Разве нет? — Зачем ты пришел? — Потому что я приехал сюда и хотел увидеть своих друзей, — Гарри смотрит на свои руки, и эта вспышка уязвимости идет прямо к члену Луи. — И потому, что встреча выпускников — это забота о незаконченных делах. — А у тебя что за дела? — разговор выходит более тяжелым, чем предполагал Луи. — Ну, был один мальчик, и я никогда не говорил ему, как сильно он мне нравится. Вспышка ностальгии настигает Луи — пробежки в магазин и из магазина за закусками в течение десяти минут между школой и репетицией; Гарри полусерьезно пародирует «изумление» Лонгстара, чтобы заставить Луи смеяться; прекрасная пытка быть тренировочной Марией для Тони-Гарри. Он был так поглощен собственным негодованием, что даже не подумал о том, что во всем этом была и другая сторона. — Значит, ты проделал весь этот путь, чтобы потрахаться, — проверяет Луи. — Не думал, что тебе придется ради этого путешествовать. — Не трахаться, — говорит Гарри, отказываясь клюнуть на приманку, — наконец-то, рискнуть я должен был давным-давно, — затем он наклоняет голову и прижимается губами к уху Луи. — Хотя я бы не возражал. Луи ничего не может с собой поделать. Его плечи начинают трястись, и прежде чем кто-либо из них понимает, что происходит, он в полной истерике, слезы текут из его глаз. Гарри ставит пиво на ближайший стол и берет Луи за плечи с озадаченной улыбкой на лице.  — Что? Луи, в чем дело? — Просто так…ты — это ты! — он справляется. — В общем, было решено, что у тебя лучшая задница в стране. Ладно, он видел это. Открытие, на самом деле. — Это только потому, что они не видели твою, — дразнит Гарри. Наконец, придя в себя, Луи пристально смотрит на него. — Ты тоже, Кудряш. Гарри берет два пива, которые принес им святой Найл, протягивает одно Луи, затем они чокаются бутылками. — Ночь только начинается.

***

Доброе утро, львы! Хотя это очень интересно, что наш знаменитый одноклассник присоединился к нам на вчерашнем воссоединении, мы надеемся, что вы будете уважать частную жизнь Гарри и откажетесь говорить с любыми журналистами, которые могут связаться с вами. Заранее спасибо за сотрудничество и за празднование 20-летия! Луи присоединяется ко многим из своих друзей, лайкая посты Лиама в Facebook о встрече выпускников. Найл еще раньше написал ему, что некоторые люди, с которыми они ходили в школу, уже получили электронные письма из Access Hollywood и Daily Mail с просьбой рассказать подробности о визите Гарри. Конечно, Лиам, самый ответственный президент класса, который у них когда-либо был, всегда будет на вершине. — Лу? Луи поворачивается в кресле и видит, что Гарри лежит на животе и смотрит на него, молочно-белые плечи резко выделяются на угольно-черных простынях, зеленые глаза все еще сонные и мягкие. Ни у кого не будет лучшей истории, чем у него, и Луи скорее умрет, чем продаст ее. — Да, милый? Гарри слегка скулит и протягивает руку за спину, шевеля пальцами. Луи закрывает ноутбук и подходит к кровати. Он подтягивает одеяло и скользит обратно. Гарри подвинулся ближе, положив руку на живот Луи, голову на его грудь, где находится сердце. Оно немного разрывается, потому что, как долго это может продолжаться? — Хазз, — шепчет Луи, убирая прядь волос с лица Гарри. — Хазз, мне тебя как-нибудь разбудить? Тебе нужно быть где-нибудь? Гарри не открывает глаз, только крепче обнимает Луи и счастливо выдыхает. — Я уже на своем месте.