Надежда - мой компас земной, А удача - награда за смелость, А песни довольно одной, Чтоб только о доме в ней пелось. <right>
Анна Герман - Надежда</right>Они оказались не в то время и не в том месте. Естественно, они стали героями. Лея Амидала Скайуокер
18 год ДБЯ Асока не знала, долго ли она падала или нет. Последним, что она помнила, были падающие плиты черного гранита, горящий красными нитями пол подземного хранилища¹ на Корусанте², крики клонов… И ярость, мало чем прикрытая ярость в глазах Вейдера. Учителем она теперь его не называла. Попытка достучаться до солнечного джедая с голубыми глазами провалилась, и тогрута приняла это как данность — Энакин Скайуокер мертв. Окончательно и бесповоротно. Желтые глаза, и не подумавшие голубеть, теперь это доказывали. Она, Асока Тано, теперь уже — не-джедай, должна была это принять. Но нет, думала, что его еще можно спасти от Тьмы, год спустя после падения, что ей, ученице, это под силу… «Больше не отпущу…» Сейчас эти слова казались практически насмешкой. Не отпустила, действительно. Оставила под завалом, вместе со своим мертвым телом. Если конечно, его не откопают его любимые пятьсот первые — личный легион головорезов, когда-то бывший ее семьей. Семья… Теперь от нее остался лишь Рекс. Все остальные ушли. О смерти мастера Пло, который когда-то привел ее в Храм, она узнала на вторую неделю, прошедшую с первого Дня Империи. Падме наверняка убил Император или нанятые им головорезы — иначе зачем ему пользоваться такой удобной версией о джедае-ассасине? Такой же конец «встретила» большая часть сенаторов, бывшая в оппозиции к канцлеру Палпатину. Лакса хоронила она лично — после того, как юного сенатора Бонтери расстреляли за подозрение в укрывательстве джедаев. И все только потому, что Асоку заметили в его доме вездесущие агенты ИСБ. Семья… Семьей ее изначально должен был стать Орден Джедаев, но она ушла оттуда. Как сейчас признавала — ушла по глупости, из обиды на Совет. В эмоциях нет ничего плохого, но именно сейчас Асоке до жути хотелось оспорить этот постулат. Если бы не эти дурацкие эмоции, она бы вернулась в Орден, вернулась по-настоящему, а не как консультант, все могло бы быть по-другому. Все могло сложиться иначе. Но уже не сложится. И не потому, что она умерла, внезапно поняла Тано. Она открыла глаза. И тут же схватилась за голову. На нее нахлынула тьма. Не такая, как на Мортисе. Там она была обманчиво мягкой, приглашающей обратиться к ней — и одновременно противной и липкой, как слюна банты. Здесь же Тьма ощущалась неправильной. Настолько неправильной, что от нее воротило. Асоке стало холодно и ей сразу же захотелось покинуть это место. Сама Сила здесь кричала, и временами ее крики доносились вполне буквально — как крики пленников этого ужасного места. Жизни этих разумных сияли слабыми огнями — очень слабыми. А еще колеблющимися, как будто некоторые из них не знали, что они хотят — жить или умереть. А в центре всего этого кошмара был Он. Асока заранее похвалила себя за то, что скрыла себя в Силе. Он ощущался, как мертвый, холодный кристалл. Асока чувствовала Тьму, раскинувшую свои сети вокруг него, как паутину. А Он был пауком. Тогруту передернуло. Ее глазам предстало холодное подземелье, освещаемое факелами, из чего она сделала вывод, что неведомым ей образом оказалась на неизвестной планете, да еще и отставшей в технологическом развитии как минимум на несколько тысяч лет. Ее вернул в жизнь гомон на неизвестном ей языке. Инстинкты ее не подвели — она отскочила в угол пещеры и скрылась в темноте. Асока потянулась к Силе и обернулась в ее кокон, как в броню. И вовремя — те существа уже появились, да и как раз в том коридоре (то, что это коридор, Тано поняла, еще когда проснулась), где была девушка. Перед ее глазами предстали самые отвратительные существа во всей галактике. Даже хаттовы неймодианцы, с их тощими, похожими на сушеных рыб, лицами, зеленой кожей и похожими на пузыри глазами, были не настолько уродливы, как те, кого увидела тогрута. Лица этих — разумных? — напоминали гнилую картошку, к тому же поеденную червями и подавленную. Телосложением они напоминали людей и носили одежду, которая, видимо, не знала стирки вообще. Она бы еще долго изучала этих (назвать разумными их рука не подымалась), но время утекало, как топливо из пробитого бака. Подхватив брошенный кем-то нож, она резко выбросила руку вперед. Послышался звук удара, сменившийся хлюпом — оружие совершенно точно впилось уроду (как она решила его называть) в шею. Второй попытался задать стрекача, но не-джедай была быстрее. Она резко выступила вперед, одновременно сбрасывая кокон Силы. Урод дернулся, но Асока была быстрее. Нога полетела по резкой траектории, и Урод рухнул на землю. В руку Тано прыгнул нож, она от души впечатала кулак в шею попытавшегося подняться Урода, от которого тоже веяло тьмой, а когда он упал — уселась на него и приставила нож к горлу. Урод оскалился. Говорить с ним не имело смысла, особенно после нападения. Асока лишь схватила существо за висок и нырнула в поток его сознания. Да, в бытность шпионом и не такое можно освоить — нельзя в добыче сведений опускаться до тех же инквизиторов, да и времени иногда не хватало, чтобы связной мог все рассказать. Она чуть ли не дернулась, когда ощутила то, что окончательно убедило ее в правдивости теории о том, что у этих созданий нет души. Иначе почему они творили такое? Перед глазами Асоки за секунду пронеслась вся жизнь ублюдка — от маленького уродца, грызущегося со своими братьями, до взрослой твари, которая достигла определенных высот, была награждена плетью и сапогами (Сила, как ты допустила такое!). В его последних воспоминаниях часто попадался юноша, чем-то похожий на сефи³ — значит, он его очень хорошо запомнил. Самым последним воспоминанием этого Урода (его, между прочим, звали Никабр) до того, как он пошел в этот коридор и нарвался на не-джедая, тоже было связано с «сефи». Впрочем, он сам и другие уруки (как они сами себя величали) называли его Даргун. При просмотре этого воспоминания, Асока едва удержалась от крика. Во время войны Асока часто подвергалась пыткам и тюремному заключению, неоднократно попадала в плен. Нередко ее жизнь зависела лишь от воли тех, у кого она была в руках — достаточно вспомнить лишь зайгеррианца, которому ее продали в рабство, и Пре Визслу, занесшего над ее головой Темный Меч. В обоих случаях ее спасала лишь своевременная помощь — чаще всего это был Энакин или верный Ар-два. Но по сравнению с тем, что пережил этот сефи, прикованный к стене, ее собственный опыт казался смехотворным. Максимум, что мог сделать ей тот зайгеррианец — это ударить током, а меч Пре Визслы даровал смерть — но смерть была быстрой. На теле сефи не было живого места. По крайней мере, насколько мог это увидеть тот урук. Асока, хоть и не была целителем, видела, что несколько пальцев на левой руке юноши переломаны как минимум в трех местах, область пояса покрывали рваные раны, а плечи наверняка были вывихнуты — после подвешивания за руки иного и быть не могло! В воспоминаниях урука того сефи растянули на столе и плети превращали его спину (которой, наверное, специально дали поджить) в кровавое месиво. Сам Никабр тоже участвовал в этом кошмарном «развлечении». А потом к измученному сефи подошел тот, кого даже сам Никабр (а он никого не боялся, почти) побаивался. При взгляде на него Асока резко вспомнила Сына. От этого существа, словно вставшего из свежей могилы, тогруту снова передернуло, несмотря на то, что он был красив. У этого «Ситха» (даже в воспоминаниях Никабра Асока чувствовала, как от него несет Тьмой) было довольно изящное лицо, густые черные волосы и горящие оранжевым светом глаза. Одетый в зеленое сюрко, белую рубаху, черные штаны и такого же цвета сапоги, он возвышался над пленником. — Kawwa heru Ambar! — сказал тот Ситх, усмехаясь. На это сефи лишь коротко, хрипло, но резко ответил: — Uire! Усмешка на лице Ситха растаяла, а в следующую секунду его тяжелый сапог врезался рыжеволосому сефи в ребра. Асока разорвала связь. Даже для нее это было слишком. Ни одно существо не должно так страдать, что бы оно не совершило. Даже если предположить, что все раны нанесены в ближайшие несколько часов, то все равно получалось ужасно. Прислушавшись к Силе, Асока чуть не закричала снова — Ситх пытал одаренного сефи и его боль разносилась волнами по всей Силе. Это было страшно. Урук почти не сопротивлялся, когда Асока перерезала ему горло. Затем она вскочила на ноги и вышла из одного коридора в другой. Из памяти Никабра она узнала многое. В число этого многого входила и его память обо всех этих коридорах и выходе из этого страшного места. Она вытащит сефи из Черной Крепости, а потом… что будет потом — пусть будет воля Силы! Подхватив черный нож (световых мечей при ней все равно не было), Асока направилась прямо по коридору. После нескольких поворотов будет тюремная камера, в которой и будет искомый рыжий сефи (а вот это странно — для них характерны белые волосы, но это потом). Добравшись до коридора с камерой, Асока чуть не взвыла от злости. Возле дверей стояли четверо уруков в полной боевой готовности. Как их убирать — непонятно. Тут еще важна и тишина, потому что если один из них заорет, на крик сбежится вся охрана этой крепости. И ее будут мучить вместе с сефи. Но выход должен быть! И, как назло, его не было. Она не могла обрушить камни (причем не факт, что это что-то решило бы — при падении на них камней уруки заорут от боли), не могла просто раскидать их (по той же причине), у нее не было не детонатора, не электрошоковой бомбы, а для того, чтобы внушить что-то Уродам, ей нужно подойти ближе, чем на 10 стандартных метров. Куда не кинь — всюду клин. — Эй, падаван, — Асока резко обернулась и выставила нож. — Да так-то зачем? Из воздуха проявилась фигура в джедайском плаще. Поняв, что особого смысла прятаться ей нет, Асока сняла кокон Силы, все это время отражавший свет вокруг нее. Капюшон плаща упал, открывая овальное лицо, покрытое короткой светло-каштановой бородой. Серо-голубые глаза смотрели на тогруту слегка изучающе. — Роан Шрайн, — кивнул ей джедай. — Асока Тано. — Падаван, которого осудили за взрыв в Храме, — радость от того, что она встретила в какой-то степени единомышленника, тут же пропала. — Ложно. — Как есть, — не осталась в долгу Асока. Стало обидно. — Падаван Скайуокера, — только сейчас тогрута заметила, что плащ и туника Роана порваны, а некоторые места слегка обуглены. Интересно, где он погиб (иначе как бы он оказался здесь)? — Что ты здесь делаешь? — Ну, с чего бы начать… — закатил глаза Роан, делая взмах рукой и закрывая их в тот же кокон. — Ты знаешь про то, что клоны с какого-то повода начали в нас палить? Асока кивнула. Ожог на предплечье едва заныл — выстрел предателя Джесси все-таки достал ее. Достали бы и другие, если бы предателей не победили выскочившие словно из ниоткуда Рекс, Вульф и Грегор. Они вовремя избавились от био-чипов, и именно это ее спасло. Правда, мечи ей пришлось бросить. — А вот все остальное… — внезапно в коридоре послышался шум, а Роан осекся и замолчал. Мимо них прошел отряд уруков, состоящий примерно из десяти существ. Асока и Роан приникли к стене и молчали, пока патруль не проследовал, куда им надо. Затем Шрайн вновь заговорил. — Впрочем, потом расскажу, а сейчас надо вытащить того бедолагу, — на недоуменный взгляд Тано он пояснил, — Драпать от Темных всегда лучше в хорошей компании. Угу, хорошая компания. Два беглых джедая разных рангов и жертва пыток, тоже одаренная. Зато нашелся способ проникнуть внутрь. Не снимая Плаща Силы, джедаи одновременно направились к злополучной двери. *** Орки так и не поняли, почему не видели холодных мечей, вскрывших им горло. Ровно как и их обладателей. *** — Мерзость, — произнес Роан, открывая дверь. — Иначе и не скажешь. Здесь даже твоя безумная подруга будет нервно курить в сторонке. Асока кивнула. Да, безумного, обожающего пытки инквизитора Баррис Оффи скоро забыть не получится. И не только из-за контраста того, кем она была раньше — сочувствующим всему миру джедаем-целителем — и кем стала сейчас. Внутри камеры оказалось еще хуже, чем в воспоминании того урука. Краем глаза Асока заметила тот самый стол, на котором растянули несчастного сефи в воспоминаниях. Со стола так и не стерли свежую кровь, и тогрута отвернулась сразу же, как только заметила пятна старой. Все это происходило далеко не в первый раз, и Тано оставалось только поражаться, как сефи еще не стал единым с Силой. От Роана исходила лишь одна связная мысль: «По сравнению с этим даже застенки ИСБ покажутся раем.» А потом и она закрылась. Застенков ИСБ Асока Тано не видела никогда (зато видела тех, кто оттуда выбрался), но аналогия была очень точной. Камера была жутко грязной. Стены ее были покрыты мхом и плесенью, пол был завален грязным тряпьем и — ужас! — черепами, напоминающие человеческие. Самое то для пыточной. Почти голый сефи (из одежды на нем были только рваные и измазанные кровью серые штаны) лежал на холодном полу. Выглядел он еще хуже, чем в воспоминании — все-таки прошло время. На месте спины было месиво из крови и содранной кожи, плечи были вывихнуты и изогнуты под довольно занимательными углами. Лицо было жутко бледным и худым. С губ на пол падали капли крови. Руки и ноги были скованы цепями. Роан подошел ближе и привстал на одно колено перед пленником. Раненый дернулся и застонал. Асока резко бросилась к рыжему сефи и присела рядом с ним. — Он меня не подпускает, — произнес Шрайн. — Попробуй ты, падаван. Может у тебя получится. Асока нехотя кивнула и направила Силу в разум сефи. Тот слабо дернулся, а в следующую секунду тогрута схватилась за голову — у рыжего, несмотря на слабость тела, были отличные ментальные щиты. Как только он их поддерживал? Но эмоции вне щитов она все же почувствовать могла. Пробившись через боль несчастного, она ощутила многое — гордость и беспокойство за кого-то, злость на своего мучителя и бесконечное отчаяние. Она не знала, как можно ему помочь, тем более, если она не знала языка его народа. Если Тано попытается обратиться к нему через Силу, то он просто ей не поверит (если сефи вообще ее поймет). Из мыслей ее вырвал возглас Роана: — Вот твари! Да чтоб их ситхи в Бездне драли за такое! Асока вопросительно уставилась на Шрайна. Тот указал ей на железный ошейник, облегающий шею сефи. При взгляде на ошейник мысли вернулись к тому уроду с Зайгеррии, и Тано понимающе кивнула. Роан запустил пальцы под ошейник. Пленник дернулся, а джедай смачно выругался. Помянул Бэйна и всех ситхов его. Поднял пальцы, заставив бедного сефи застонать. Асоку едва не стошнило. На пальцах Шрайна осталась кашица из крови, гноя и ржавчины. — Повезло, что его еще и к стене не приковали, — произнес Роан без всякого сарказма. — Тогда бы наш побег был еще хуже, — он осторожно подхватил сефи под плечи и колени и встал с колен. — А он тяжелый, — ни к кому не обращаясь, произнес темноволосый джедай. Асока вопросительно подняла бровь. Нет, она не спорила, какие-то мышцы у пленника сохранились, но с чего Шрайн решил, что он тяжелый? А потом Асока поняла — пленник был очень высоким. Нет, не таким, как каминоанцы, но за стандартный для сефи рост он явно выходил. Хатт, да он был выше Энакина (именно Энакина) на голову! Дверь они прикрыли, а уруков поставили так, словно они заснули. Так будет шитая белыми нитками, но все же маскировка. Они прикрылись Плащом Силы и начали свой не очень трудный (орочий лаз был не так далеко от камеры), но опасный и извилистый путь. Асока вела их к выходу, а Шрайн следовал за ней и нес сефи. Будь это в обычное время, то наверняка все бы было наоборот, но чего хорошего в приказе 66 и было — так это то, что рамки между рангами рарушились. Мастера ныне могли учиться на своих ошибках, а не находить их у других, а вчерашние падаваны брали на себя командование отрядами сопротивления и кусали имперцев как могли. Ведущие и ведомые могли как и остаться на своих местах, так и поменяться местами. Как, например, сейчас, когда Асока через несколько минут предложила меняться раненым через каждые полчаса, Шрайн отказался. Не хотел нагружать тогруту и снижать скорость шага. Да и меняться в коридорах, где каждую секунду сновали уруки, было не очень-то целесообразно. Не наткнуться на уруков тоже было целой наукой. Они сновали практически по всем коридорам и ходили в основном отрядами, реже — одиночно. А невидимость не добавляла джедаям неосязаемости, Асока пару раз чуть не впечаталась в уручьи морды. Сефи тоже не делал дорогу легче. Изредка из его рта вырывались хриплые стоны, и только способностей мастера (Асока все-таки выспросила у него его звание) Шрайна хватало, чтобы внушать урукам, что последние ничего не слышали. Но больше всего Тано волновало другое — состояние сефи было критическим. Даже немедленное погружение в бакта-камеру не вылечило бы его целиком, но как раз бакты здесь не было и лечить сефи придется своими силами. А бросить его умирать… нет, об этом Асока запрещала даже думать. Примечания: 1)В ранних набросках к седьмому сезону «Войн Клонов» была арка о том, как Асока, Оби-Ван и Энакин спасали Йоду из подземного хранилища ситхов прямо под Храмом Джедаев. Это — то самое. 2)История Асоки здесь не следует канону «Повстанцев». Почему и как — узнаете в следующих главах. 3)Сефи — гуманоидная раса с планеты Тустра. Для них характерны заостренные уши, поэтому Асока считает Маэдроса сефи.