Поймай мою тень

- Ай! – внезапно вскрикивает Тсунаеши, роняя ручку, и, чуть зажмурившись от боли, сжимает руку в кулак. Затем мягко, почти неверяще разжимает ее и недоуменно разглядывает лопнувшую мозоль на безымянном пальце. Как долго? Как долго еще он будет писать? И зачем? Разве эти чертовы бумажки могут что-то изменить? Разве они могут спасти людей или поймать преступников? С губ срывается тяжелый, вымученный вздох, и Тсуна чуть вздрагивает от неожиданности. Этот звук показался настолько слабым, что Саваде не верится, что он исходит от него. Словно он уже сдался. Парень раздраженно фыркает, стремясь разбить висящую в воздухе обреченность, и упрямо хватает ручку. Безымянный палец взрывается болью, и Тсунаеши чуть стискивает зубы, пытаясь не смотреть на краснеющую кожу со следами черных чернил на ней – последствием неправильного держания ручки и непривычки к писанине. - Тсуна! – влетает в кабинет Гокудера и мгновенно останавливается, ошарашенно взирая на раздраженно строчившего очередной приказ парня. В глазах мелькает недоумение, сменяющееся медленным пониманием. – Ты в порядке? - Определенно, - сквозь зубы цедит Тсунаеши, тщетно пытаясь заставить ручку в руках не дрожать. Затем, внезапно осознав, что это бесполезно, отбрасывает ее на бумаги и, устало взъерошив волосы, кидает на Хаято тягуче-темный взгляд из-под ресниц. – Что? Хакер ошеломленно моргает. Сейчас его старый друг меньше всего на свете походил на себя. Усталый, потухший, но все еще пылающий сдержанной яростью изнутри. Темные глаза, безразлично взирающие из-под каштановых прядей, настойчиво требовали сказать все, что нужно, и уйти. Он почти уверен, что будь на его месте какая-нибудь девушка, она бы упала в обморок. От восторга. Такой Тсунаеши невыносимо притягивал к себе, отпугивая одновременно. Он был почти страшен, но вместе с тем опасно прекрасен. Больше всего он походит на Хибари. Гокудера несильно встряхивает головой, отгоняя непрошенную мысль, и начинает говорить. - Я только что от Джотто-сана. Хибари, он… - Замолчи, - внезапно прерывает его низкий, хриплый голос. Хаято с болью смотрит на Тсунаеши. Взгляд цепляется за побелевшие костяшки на судорожно подрагивающих руках и мучительно черные глаза. Упрямец. - Ты же хочешь знать… - Я не имею права, - голос все же подводит его, в последний миг срываясь на шепот. Дрогнувшие ресницы прикрывают глаза, воскрешая в памяти крик Джотто. «Ты не достоин его!» - Тсуна, ты не вин… - Не произноси этого! – парень метает яростный взгляд в Хаято, и тот невольно отшатывается. Он видит перед собой раненого зверя, смертельно опасного в своей обреченности и одновременно самого слабого во всем мире. Видишь, ты даже за человека его не считаешь Гокудера мгновенно затыкает внутренний голос, но ничего с собой поделать не может. Он боится. - Уходи, - хриплый голос приковывает к месту, но хакер вздрагивает и быстро вылетает за дверь. Не сейчас. Еще слишком рано. Он не пустит его. Да и никого, кроме Хибари. Гокудера обреченно жмурится, пытаясь восстановить дыхание. Он никогда не боялся Тсунаеши так, как сейчас. Но… никогда он и не переживал за него так, как сейчас. Савада почти кожей ощущает страх. Страх Гокудеры. Его боятся. Им восхищаются. Его обожают, но сторонятся. Хах... Усмешка легким порывом касается искусанных губ, и внезапно Тсунаеши словно сдувается, мгновенно превращаясь в сутулого, все еще немного угловатого юношу с обреченными глазами. Мир теряет краски. Любимая музыка кажется пустой, слишком блеклой, будто кто-то резко выпил из него все эмоции. Хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться. И чтобы ему снился один сон. Юноша медленно закрывает глаза. Чтобы он все еще был рядом со мной. - Тсунаеши! Остановись, пожалуйста! Тсунаеши! – как сквозь пелену раздается чей-то очень знакомый крик. В висках пульсирует кровь, шумно ударяя по ушам волной адреналина. Он чувствует на своих руках липкую, мерзко застывающую на пальцах кровь и уже почти машинально сжимает пистолет. Что происходит? Память возвращается резко. И тогда Тсунаеши внезапно все понимает. Понимает, кто кричит и почему его тошнит. Понимает все и с ужасом оборачивается. К Хибари уже подбежали медики, смертельно бледная Хром точным, как скальпель, голосом раздает указания, а перепуганная цель взирает на него с суеверным ужасом. «Дьявол!» - почти слышит юноша, ловя на себе ошарашенные взгляды людей. В плечо резко впиваются чьи-то сильные пальцы, и Тсуна словно со стороны слышит свой болезненный вскрик. А, точно. Его же ранили. Было бы странно, выберись он отсюда невредимым. Савада оборачивается и отстраненно смотрит на разъяренного Джотто. Тот что-то кричит, но парень его почти не слышит. Хибари… - Джотто-сан, он не виноват! Они стреляли в Тсунаеши, Хибари только защищал его! – Хаято хватает главу за сильные руки, пытаясь остановить его. - Он чуть не убил цель, уничтожил предателя, источник кучи полезной информации, потерял над собой контроль, и ты говоришь мне его послушать?! Щека взрывается горячей болью, и Тсуна даже не прикрывает глаза от удара. Все происходящее кажется кошмарным сном, но пульсирующая кожа утверждает обратно. Оттаскивающий Джотто Гокудера шокированно смотрит на застывшего Тсунаеши, на миг выпуская рвущегося на юношу мужчину. Тот быстро подлетает к агенту и хватает его за одежду. - Ты почти провалил задание, позволил эмоциям взять над собой верх, да еще и Хибари пострадал из-за тебя! Тсунаеши вздрагивает сильнее, чем от пощечины. - Из-за… меня?.. - Ты что, думаешь, что он не заметил эту чертову пулю?! Разумеется, заметил! Но ты же, черт возьми, совсем ничего вокруг не видишь! Кого, как ты думаешь, он защищал?! Савада готов поклясться, что слышит щелчок, с которым рушится его мир. Хибари, этот ненавистный ему Хибари, сейчас медленно потухает из-за него. Из-за его ошибки, из-за его глупости. Этот чертов Хибари, мать его, Кея. Невыносимый эгоист с маньячным блеском в острых серых глазах. Высокомерная сволочь с невыносимо грациозными движениями великолепного тела. Хибари Кея. - Он был готов отдать жизнь за тебя, а ты, вместо того, чтобы постараться как можно быстрее привести медиков, впал в ярость и начал убивать всех подряд! Если бы не Ямамото, ты бы и цель убил! И чем ты отплатил ему? Чем ты отплатил Хибари, я тебя спрашиваю?! ЭТИМ?! – Тсунаеши машинально наблюдает за Джотто, дрожащими руками обводящим забрызганное кровью помещение. Пустой взгляд скользит по багровым стенам и вновь соскальзывает на окруженное медиками тело. Примо замечает это и в ярости снова дает пощечину. Тсуна даже не жмурится. Ему все равно. – Ты не достоин его! «Да… Не достоин…» - почти безразлично проносится в голове. Сознание медленно начинает потухать. – «Я не достоин его». Он словно сквозь сон слышит взволнованные крики Ямамото и недрогнувший голос Хром. В конце концов… Какая уже разница? Тсунаеши медленно приоткрывает глаза и долго смотрит на белоснежный потолок. Белоснежный. Ах да, это же Вонгола. Здесь все идеально. Савада сдерживает очередной вздох и гулко сглатывает комок в горле. Не плакать. Ты, черт возьми, будущий глава Вонголы, агент S-класса. Выше уже некуда. Потолок. Вечная ответственность и нескончаемое чувство вины. Тысячи, а то и миллионы жизней за душой и еще больше смертей. Не тебе плакать от бессилия. Только Тсунаеши чувствует, что больше всего на свете он хочет сейчас обо всем забыть. Забыть о том, что он – агент Интерпола. Забыть о том, что его жизнь ему уже давно не принадлежит. Забыть о громадной, давящей на разум ответственности и просто плакать. Ему уже двадцать пять. Он давно уже не наивный мальчик. Давно уже не зашуганный паренек. Давно уже не девственник. И слишком давно не обычный человек. А еще прямо сейчас он беззвучно рыдает, осознавая, что эта минута слабости дорого ему обойдется. Сорвавшись один раз, сорваться во второй гораздо легче. Еще он прекрасно понимает, что здесь установлены камеры, и прямо сейчас кто-то видит, как он запрокидывает голову и жадно хватает ртом воздух. Этот кто-то будет его подчиненным, и у него будет великолепный компромат на главу Вонголы. Ведь совсем нетрудно сопоставить факты, чтобы понять – один из сильнейших агентов Интерпола страдает из-за Хибари. Слишком много проколов. В голове мелькает отчаянная мысль, что он тоже человек, и имеет право сорваться спустя месяц после первого убийства, но все перекрывает мрачное осознание того, что в его положении ошибки стоят жизни. Не ему – другим. И ответственность снова сдавливает горло в спазме. Ему все еще двадцать пять. Он целый месяц не видел Хибари. Он даже не знает, жив ли тот еще. Но чувствует – жив. Тсунаеши не хочет его видеть. Может, поэтому сейчас он все еще копается в бумагах, которые ему стабильно поставляет Джотто, извинившийся уже на второй день. А еще Савада не хочет видеть никого из ребят, потому что боится увидеть в их взгляде страх. Только Гокудера не отчаивается, раз за разом приходя к нему и с болью в голосе пытаясь докричаться до него. Тсуна молча выслушивает его, сухо кивает и возвращается к делам. За исключением сегодняшнего дня. Ему двадцать пять. Тсунаеши слышит за дверью чеканный шаг и вздрагивает. Почему-то ему кажется, что только один человек во всем мире способен так четко и уверенно передвигаться по коридорам. Однако он мгновенно гонит от себя эту мысль. С чего бы ему тут быть? Вот именно, незачем. Поэтому он совершенно ошарашенно оборачивается на дверь, когда она внезапно распахивается и на пороге буквально вырастает знакомая фигура. Хибари не умеет утешать. Савада знает это и ничего не ждет. Ему хочется спрятаться, сделать что угодно, лишь бы Кея не видел его слез. Он чувствует себя жалким и беспомощным. Кажется, еще немного, и он услышит его хрипловатый, издевательский смех. От этого хочется убежать и забиться в угол, как в детстве. Поэтому он удивленно вздрагивает, когда его волос неуверенно касается ладонь. - Держись. Одно единственное слово почему-то значит так много, что больше ничего и не нужно. Тсуна буквально чувствует, как с его души сваливается огромный, тяжелый камень, и в первый раз за много дней он может вздохнуть полной грудью. От неожиданно холодного воздуха Тсунаеши закашливается, и почему-то теплая рука Хибари едва заметно сжимает его волосы. В этом странном, таком нетипичном для Кеи жесте Савада чувствует гораздо больше поддержки, чем в ежедневных приходах Гокудеры, и ему снова хочется плакать. И он плачет, жадно вдыхая пыльный, холодный воздух и захлебываясь слезами. Как ни странно, в этот момент он чувствует себя счастливее всех на свете. Будущий глава Вонголы, агент S-класса доверчиво ластится к теплой, чуть грубоватой от мозолей на пальцах руке, ощущая, что больше ему в этой жизни ничего не надо. Он впервые чувствует себя на свой возраст. Он все еще мальчишка. Ему всего лишь двадцать пять.