***
Скрипнул шпингалет на оконной раме, первые лучи восходящего солнца заполнили комнату, холодную, тёмную и неприятно сырую после промозглой дождливой ночи. Так нежно запахло октябрьскими розами, что росли на изгороди под окном. И раскинулась в редких кронах ледяная синь осеннего неба. Раннее утро. Беззвучно налив сливки в чашечку кофе, Клод прошёл к зеркалу. Осмотрелся, про себя подметив, что бриться ещё рано, а вот кончики волос уже заметно отросли. И просто захотеть их укоротить недостаточно. Человеческая бытность накладывала свои мелкие хлопоты. Он зашнуровал до блеска начищенные чёрные туфли, педантично застегнул верхнюю пуговицу на идеально выглаженном чёрном воротнике-стойке и взял в руки очки, щепетильно протирая стёклышки белым платком. Как у настоящего паука, демоническая сеть по ниточкам простиралась в каждый коридор, учебную залу, на каждый этаж, по всему зданию в погоне за единой целью. И, находясь в самой сердцевине блестящей паутины, он прослеживал любой его шаг. Зная до мелочей всё расписание дня. Утром в восемь сорок - обязательное богослужение, в девять - чай, через пятнадцать минут начинались занятия, грамматика и риторика. Потом завтрак, следом шли уроки: геометрия, музыка, физическая культура с перерывами на отдых. В час пополудни – обед, дальше урок логики, латынь… Алоис вальяжно зевнул, фамильярно прикрыв рот ладонью и бросив изнурённый взгляд в окно, начал нехотя возиться с пуговицами на манжетах. Завидев на краешке рукава чернильное пятно, он безуспешно попытался стереть его, но клякса не исчезла. Тогда Транси быстро завязал в бантик шейную ленточку, подхватил со стола молитвенник и, перекинув через руку пиджак, выбежал из комнаты, раздражённо хлопнув дверью. Одеваясь на ходу, он старался скрыть испачканный манжет, пониже натягивая чёрные рукава пиджака. Беспокойный сон, кошмары и неприятный диалог с Фантомхайвом, достаточно потрепавший ему нервы, задавали наступающему дню не особо приятный настрой. Алоису не хотелось бы в дальнейшем, на уроках сталкиваться с Сиэлем, но граф понимал, что в церкви этого будет не избежать, отчего его переполняло противоречивое чувство злости и безразличия. Заслышав раздавшийся грохот, с которым мальчишка захлопнул дверь своей комнаты, демон внимательно проследил направление его пути и время до возможного места встречи. Спустя ещё несколько минут, успев выпить кофе, Фаустус надел очки, учительскую мантию и вышел в коридор. По пути в часовню Алоис невольно столкнулся с группой ребят из параллельного класса, среди которых его заметил Анатоль Дюбуа. Мальчишки шли быстрым шагом, небольшой сплочённой группой, и что-то воодушевленно обсуждали. Граф мог поспорить, что темой их заинтересованного обсуждения являлся никто иной как покойный Людвиг Харшоу, чья неожиданная кончина явилась уже вторым громким случаем ужасной смерти после самоубийства Луки Транси. Случаи суицида, как ни странно, не были редкостью в истории школы, но подобные инциденты тщательно скрывались, дабы не вредить всей репутации заведения. А некоторые из них в дальнейшем даже перевирались в истории о призраках или пустующих комнатах, в коих подобные обитают. Но все они являлись не более чем страшилками, которыми пугали новичков или первоклассников. Эпидемии чахотки или лихорадки уносили много детских жизней, но убийств не случалось никогда. Встретившись с Дюбуа в холле, Алоис не изменился в лице, одарив юношу лишь высокомерным взглядом. Анатоль же, напротив, гаденько ухмыльнувшись, оскалил малоприятную ухмылку, кивнув в ответ, и вернулся к разговору с друзьями. Со дня когда какой-то миловидный рыжий паренек, с шумом вбежав в гостиную, сообщил о смерти Харшоу, минула вот уже почти пара недель, однако сплетен и разговоров стало только больше. А произошедшее стало главной темой обсуждения после сексуальных скандалов, драк, хулиганства, оценок и учителей. Невольно вспомнив о Людвиге, Транси молниеносно припомнил случившуюся ночь с господином Клодом Фаустусом. Время от времени подобные мысли накрепко одолевали его, иной раз лишая сна, но произошедшее отчего-то не казалось мальчику отвратительным прегрешением. Может быть, из-за частого обсуждения подобных интимных сцен между учениками, а может, из-за оставшихся после впечатлений. Алоис продолжал посещать дополнительные уроки латыни в кабинете господина Фаустуса, но ни в одном из их разговоров та ночь не затрагивалась, и ни один поступок со стороны самого Клода Алоис не мог счесть провокационным. Холодного безразличия учитель не проявлял, хоть и смотрел всегда крайне чванливо. Их чаепития не стали короче, его знание латыни поднялось до твёрдой четвёрки с плюсом. Тем не менее, порой ловя заострённый на своей персоне внимательный взгляд Фаустуса, Алоис рдел как первокурсник, хмурился, а иногда и вовсе брезгливо напоказ отворачивался, продолжая всё же гадать о природе своего странного фаворитизма в глазах этого строгого учителя.***
В часовне было до неприличия холодно, сыро и темно, только легкое свечение бледного осеннего солнца просачивалось сквозь мозаичные окна, освещая алтарь. Полукруглое строение из красного кирпича не спасали даже расставленные везде высокие свечи. Заиграл большой школьный орган, ему вторил хор, и шум детских голосов стал утихать. Мелодия «Великой» Прелюдии Баха отдавалась от каменных стен, даря удивительное ощущение умиротворения. Стоя у одной из деревянных опор на предпоследнем ряду, Алоис раскрыл молитвенник, уже по памяти произнося первые строки, обвёл взглядом всё помещение, от скуки выискивая хоть что-то интересное или необычное. ― Транси! Транси! ― внезапно кто-то легонько задел его локтем. Граф отвлёкся. ― Чего тебе, Фантомхайв? ― как можно тише отозвался Транси. ― Ты бы хоть страницу перевернул для приличия, ― не поворачивая головы, едва заметно улыбнувшись, съязвил Сиэль. ― Лучше за собой следи, ― недовольно нахмурившись, хмыкнул граф. ― Больно ты мне сдался, ― угрюмо пробубнил Сиэль. ― Тише, - шикнул на них рядом стоящий Жак. Позади раздалось чьё-то вежливое покашливание, Алоис осторожно обернулся. Прямо позади, чуть наискосок от него, тёмной строгой фигурой возвышался Клод Фаустус. Одарив ученика молчаливым грозным взглядом, он вновь перевёл глаза в книгу, а Транси поджал губы, опустил голову, отчего-то вдруг почувствовав себя виноватым. Служба быстро закончилась, ученики широкой тёмной колонной шли в столовую по длинной крытой арочной галерее. ― Транси! Мати! Фантомхайв! Лишены завтрака за болтовню во время молитвы! Живей, шевелитесь! ― громко с черствым безразличием, словно смертный приговор, произнёс Фаустус, огибая рядом идущих и становясь во главе колонны, рядом с Дюбуа. ― Доигрался? ― прошипел Сиэль Алоису, входя в двери столовой. ― Заткнись, ― насупился граф, сверля спину шествующего бок о бок с Анатолем Фаустуса крайне недовольным взглядом. Надо же, думал мальчишка, меряя шагами холодный коридор, быстро же он решил сменить любимчика. Столовая гудела словно настоящий пчелиный рой: будучи одним из самых больших залов в пансионе, она вмещала около трёх сотен мальчиков и более дюжины учителей. Все ребята располагались за длинными столами по классам. Во главе каждого стола сидел преподаватель, являющийся классным руководителем. За одним из столов, у окна, сидели Габриель и директор, там всегда было тише всего. Сиэль удивился, когда перед ним поставили стакан чая без сахара и тарелку с куском хлеба. Усевшийся рядом Алоис получил такую же порцию. ― Нас лишили завтрака, но не собираются уморить голодом, ― саркастично произнёс Жак, отхлебнул чаю и, одарив недовольным взглядом виновника ситуации, вгрызся в сухарь. Однако особенно огорчённым он не выглядел. Алоис же, будучи ущемлён таким строгим отношением, не притронулся к чаю, продолжая смотреть в сторону господина Фаустуса. Демон вёл размеренный, явно безынтересный ему диалог с сидящим рядом Дюбуа. Его безупречно английские надменность и презрение ко всему миру, читавшиеся в слегка прищуренных глазах, плотно сжатых губах, в лениво-снисходительных гримасах, почему-то непременно начинали раздражать графа Транси. Встав из-за стола, он направился к выходу. ― Транси, ты куда!? ― изумленно окликнул его Сиэль. ― Уже наелся! ― бросил ему в ответ граф, выходя за двери. Однако прямо перед поворотом к лестнице его неожиданно остановил знакомый голос. ― Транси, вернитесь за стол, чай ещё не окончен, ― произнёс Фаустус, стоя в шаге у ученика за спиной. ― Спасибо, я не голоден, ― невозмутимо обернувшись, с усмешкой огрызнулся граф. ― Да и непривычно это: поначалу всё пирожные, пирожные, а тут вдруг сухари черствые и чай без сахара, ― улыбаясь, продолжил мальчишка, смотря демону в глаза. ― А вот завтрака я, к сожалению, лишён, зато будет время подготовиться к латыни. Разрешите идти, сэр? ― сделав ударение на столь официальное и непривычное для них обращение, закончил он свою бурную речь. Фаустус молчал, строго взирая на хмурого ученика. Восприняв молчание Клода как знак согласия, граф скрылся за поворотом.***
Играя на семи ветрах, октябрь спесивый кружил последний листопад, шумел в верхушках вековых кедров и сосен. Тоскливый шёпот их тревожил душу. Диск солнца, прячась в облаках, светил не грея. Алоис так и не пошёл на урок латыни, устроившись в маленькой угловой общей гостиной, бывшей библиотечной, прихватив с собой какую-то книжку со стола Фантомхайва. И перечитывая мрачные строки, он смотрел время от времени в окно или чиркал что-то невнятное на полях недочитанной станицы. Ранее, ещё летом, он много думал о своей поездке домой, ему немыслимо хотелось сбежать из этих тесных стен, от этих строгих правил, ежедневных расписаний и кошмарной кухни. Он часто желал уехать прямиком в Лондон, в бывшую квартиру его матери, или в Истборн, на меловые берега где-то в Восточном Сассексе, точное расположение он никогда не знал, но помнил, что там располагался замок семьи его бабушки. Однако почти всегда главным его планом было поскорее удрать из пансиона. И мысль эту он тщательно взращивал, готовя всё самое необходимое. Теперь даже подобные размышления не помогали. А в голове его не сохранялось ни единой строки из прочитанного. Неясные и бесполезные мысли упрямо отвлекали его от повседневной жизни и целей. Алоис думал о Фаустусе, думал о невозможно странных и пугающе запретных отношениях, что сложились у них. Поступки Клода ничем не выражали особо тёплой опеки, и, тем не менее, внимание его всегда отличалось какой-то своеобразной заботой, которая и страшила Транси. А его по-детски красочное и живое воображение услужливо рисовало ему отнюдь не детские картины. В то раннее утро, после случившегося, столкнувшись с равнодушным, немногословным Фаустусом, он не почувствовал ничего, кроме стыда и смущения. А уж когда мысль о том, что Клод теперь будет пользоваться им, когда вздумает, достигла его сознания, он, чувствуя себя оскорбленным, не сказав ни слова, вернулся в свою комнату. И Фаустус не окликнул его, не попытался остановить, а это злило Алоиса еще больше. В конце-то концов, это Клод был взрослым, и ему стоило, поговорить с Транси, прежде чем вот так отпускать. «Глупый, глупый Фаустус», ― посмеиваясь, вдруг подумал Алоис прихлёбывая чаю. Однако было и нечто другое, сулившее Транси не меньше волнений… Алоис теплее закутался в рыжий тартановый плед, зябко поежился и поставил ноги на ступень выше, сдвинув колени, удобнее устраиваясь на высокой придвижной библиотечной лесенке. ― Смею подозревать, вы, господин Транси, не присутствовали сегодня на моём уроке. Клод не торопясь спускался вниз по чугунной винтовой лестнице с ажурными ступеньками, что вела в зал со второго этажа. Алоис вздрогнул, когда демон произнес вслух его фамилию. Бесшумное появление в комнате Фаустуса не на шутку напугало мальчишку. Порой у него складывалось впечатление, словно учитель материализовался прямо из воздуха. Делая вид совершенной отстранённости, граф лишь отвернулся к окну, изучая местные пейзажи. ― …вновь, ― закончил он, и Алоис отшатнулся, когда увидел Клода, стоящего прямо совсем рядом. ― А если и так! Что вы мне сделаете? ― провокационно ответил граф, сверля преподавателя вызывающим взглядом. ― Розги ещё никто не отменял, ― бархатным тоном произнёс демон и, упираясь ладонью в стеллаж, подошёл к Алоису так близко, что лица их оказались на одном уровне. Граф явно почувствовал, что в комнате неожиданно стало темнее, словно все тени скопились ореолом вокруг Фаустуса. ― Ну, так попробуйте! Выпорите меня! ― захлопывая книгу, лежащую на коленях, с нахальной ухмылкой твердо заявил Транси, поднимая глаза и встречая ответный взгляд, скрывающийся за отражающими тусклый свет стёклами очков. Ему невольно захотелось отодвинуться, но книжные полки настойчиво упирались в спину, и мальчишка начинал ощущать себя не в своей тарелке. Однако, когда Клод отстранился, его охватило разочарование, и он инстинктивно, почти неосознанно, потянулся коснуться демона, но затем вдруг в последний момент одернул руку. Впервые действия его не подчинялись его мыслям. Впервые его желания его пугали, и страх этот зависел не от него самого, а от другого, малознакомого человека, от его действий, от его реакции. И это начинало тревожить. Желая не выглядеть растерянным, Алоис выпрямил спину, вновь отвернулся к окну. Фаустус направился к двери. - "Если ты читаешь эти строки, думай не о руке, написавшей их Помни только стих, крик поэта, один без слез. Уютный дом, заботы матери, шанс стать бессмертным. Когда это стало волненьем, которого я не знал. Он крепко сжал в ладони плед, книга плавно соскользнула на пол, в комнате стояла кромешная тишина, прерываемая лишь его голосом. Внимательно вслушиваясь, Фаустус заинтересованно обернулся через плечо, уже собираясь выйти за двери в читальный зал. «…Научи меня страсти, ибо боюсь, она ушла... Покажи мне любовь, обними сироту, Ведь я гораздо больше хотел отдать тем, кто любит меня. Время все расскажет, это - горькое прощание…"* - произнёс Алоис и опустил взгляд. ― Цитируете «Письмо умершего ребенка»? ― беспристрастно и в то же время с любопытством спокойно перебил его демон. Возможно, в силу своей избалованности, а может, невоспитанности и испорченности, Алоис крайне не любил, когда кто-то игнорировал или пресекал его действия, а уж тем более, когда обе эти вещи делал тот, в чьём расположении он был крайне заинтересован. ― С чего вы взяли?... ― пробурчал Транси. ― К чему ложь? По-вашему, оно подходит к ситуации? ― поправив очки, спросил Фаустус. ― В самый раз! ― сложив руки на груди и гордо вскинув подбородок, недовольно дерзил граф. ― Вам, не кажется ли это безрассудным? Стихи этих современных авторов чересчур сентиментальны и нелепы, чтобы разбирать их на достойные цитаты. Он пошёл прочь, скрываясь во тьме за стеллажами, исчезая из поля зрения. От слов Клода внутри всё туго сжималось и хотелось кинуть в него чем-нибудь тяжелым. ― Шли бы вы! ... Почитать! ― сгоряча прикрикнул граф. Ничего, кроме стеллажей с книгами, вокруг под рукой не было, поэтому мальчишка запустил толстым фолиантом в старой потрёпанной обложке. Казалось, эта старая книжонка развалиться раньше, чем достигнет головы Фаустуса, в которую он так целился. Клод довольно ловко поймал увесистый экземпляр и, обернувшись, молча поставип его на полку, сверля графа спокойным взглядом. ― Ну что же, пожалуй, я отвечу вам лучшей цитатой. Думаю, её автора вы знаете не хуже меня, «С капризной ужимкой захлопнул Открытую книгу мою, Туфлей лакированной топнул, Едва проронив: «Не люблю»*. Алоис почувствовал, как по спине у него пробежали мурашки, а короткие волоски на шее встали дыбом. Он растерянно обернулся, уставился на лестничный проем и судорожно вздохнул - комната была уже пуста. Но, казалось, слова учителя ещё звучали эхом в холодных светлых стенах. Это было очень странное и тревожное ощущение. Снова оглянувшись, он увидел черного дрозда, который сидел на кусте жимолости за окном. Птица раскрыла клюв, вспорхнула, и зазвучала переливчатая трель, разнесшаяся в согретом октябрьским солнцем воздухе.***
Заскрежетала старая дверная ручка, распахнулись двери, и граф направился прямиком через читальный зал в главный коридор, в комнате было до странности слишком шумно. Не сразу заметив проходящего мимо Фантомхайва, Транси лишь одарил его косым взглядом, собираясь покинуть комнату, но кто-то настойчиво схватил его за предплечье, заставляя обратить на себя внимание. Алоис повернулся, сосредоточено спокойно глядя в глаза Сиэлю. Фантомхайв смотрел на друга пристально, почти непоколебимо, с молчаливым упрёком, решительностью и одновременно с какой-то неясной печалью. Будто безмолвно задавал вопрос. Стоявший в стороне Жак Мати, заметив это, недобро и с презрением нахмурившись, плотно сжал губы и, хмыкнув, отвернулся. ― Им что, времени на разборки в комнате не хватает…. ― брякнул Гай, наливая себе чаю у плиты. ― Чего это они не поделили в очередной раз? ― прикрывая рот ладошкой, зашептал кто-то. Прошли секунды, показавшиеся Транси вечностью. Зная Фантомхайва последние два года, он неплохо изучил характер молодого аристократа, и порою по одним таким взглядам понимал всё, будь это невысказанная злость, просьба или элементарный интерес. Алоис высокомерно прищурился, резко вырывая руку из начинающей причинять боль хватки. И лишь завидев столь резкое движение, ученики вдруг все замолчали, с любопытством, удивленно уставившись на странную пару. ― Если не умеете держать язык за зубами, хотя бы говорите тише! ― окинув присутствующих в комнате раздражённым едким взглядом, громко произнёс он и покинул помещение. Фантомхайв сжал руки в кулаки. ― Вот Транси даёт, совсем обнаглел. Стал учительским любимчиком и тут же перестал на уроки ходить, ― послышался чей-то пренебрежительный возглас. ― Зазнался, вон ему Фаустус по латыни за последнюю работу самый высокий балл поставил, и сегодня он даже не явился, - откидываясь на мягкие диванные подушки, подхватил разговор молодой юноша классом старше, пришедший вместе с Жаком и Карлом. ― А он к нему, кажется, на какие-то дополнительные занятия ходит, ― сказал вдруг Ричмонд, удивив Сиэля своей осведомлённостью. ― Что же это за занятия такие, раз меньше чем за месяц наш блондинчик враз выучил древний язык, ― явно намекая на что-то неприличное, хохотнул дружок Карла, и все рассмеялись. ― Так его и Хамфри по головке гладит, хотя после того инцидента на уроке химии такая шумиха поднялась. Якобы учитель не уследил, не соблюдалась техника безопасности, его едва ли не уволить собирались! ― Это после того случая с Анатолем? ― Ага, у них там какие-то личные счёты, ― махнув рукой, с безразличием откликнулся Гай. ― Да он вроде в числе местных «шлюшек» не числится… ― задумчиво протянул кто-то из находившихся в комнате ребят. ― Удивительно, с такой-то внешностью и не иметь поклонников в наших кругах трудно, ― оскорбительно рассмеялся компаньон Карла. И все, быстро распознав намек, подхватили мысль. ― Может, мы просто не знаем, а то мало ли, вот, например… ― он мельком перевёл быстрый взгляд на сидящего бок о бок с ним Карла. Мальчишка, не раздумывая, хорошенько ткнул его локтём бок, не теряя улыбки. Раздались тихие смешки, свист и восхищенно-удивлённые возгласы. ― Эй, Фантомхайв, вы же, кажется, в одной комнате живёте, может, расскажешь что-нибудь интересненькое о личной жизни нашего белокурого лорда, а? ― не унимался Ричмонд. ― Или может уже о вашей совместной? ― А ты, видать, желаешь узнать всю его подноготную, понравился так, что ли, ― лениво отозвался Сиэль, ставя стопку учебников на стол, намеренно делая вид, что не расслышал его последних слов. Все мальчишки вновь громко рассмеялись. Последовал обмен непристойностями, где каждый норовил высказать свою версию, с чего это вдруг Ричмонд столь активно интересуется Алоисом Транси. Сам же виновник насупился, порозовел и замолчал. После тему эту быстро свернули, заговорили о первых мелких экзаменах, что должны были пройти уже на следующей неделе, о спорте, а затем и вовсе отправились на обед.***
Ветер рвал на деревьях листву и пронзал холодным дыханьем. Снова осень тоскливым касаньем бередила небес синеву. Поблекло золото полей, прохладная морось сокрылась туманом, даруя всюду скуку и тоску тихим шорохом умирающих листьев. Тяжёлые октябрьские сумерки медленно окутывали большую комнату, что служила господину Габриелю спальней, гостиной и кабинетом одновременно. Молодой человек снял с плеч мантию, прошёл к камину и, взяв кочергу, расшевелил затухающие угли. Затем зажёг торшер у кресла при рабочем столе и прошёл к буфету. В дверь постучали. - Мати? Жак, это ты? Войди, - он дрожащей рукой со звоном поставил заварочный чайник обратно на стол, как-то быстро и нервно завязывая лентой волосы в хвост. Клод быстро проник в комнату, дверь за ним неспешно захлопнулась. Тёмной высокой фигурой он возник перед Габриелем в полузатененной комнате и, блеснув стёклами очков, ухмыльнулся хозяину, оголяя клыки. - Господин Фаустус… - с не менее безумной улыбкой, с блеском в серых глазах, ответил ему юноша. - Рад вас видеть. *** Это был первый урок верховой езды в этом семестре, однако никто из учеников не обрадовался, выражая общий, но совсем безрезультатный протест. Урок поставили последним по списку, и когда выводили лошадей, время уже близилось к закату. Транси никогда не любил этих животных за их большие грустные глаза, за их строптивый нрав. По крайней мере, так он говорил всем. На самом деле он испытывал странное чувство содрогания и тревоги, каждый раз, как садился верхом, с того несчастного случая ночью, в сильную грозу, на конюшне в родном поместье. Выехав на главную подъездную дорогу, Алоис следовал в колонне последним, увидев в широких высоких окнах вестибюля у чёрной двери восточного крыла господина Фаустуса. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, мужчина непринуждённо вёл активный диалог с медсестрой Ханой. Девушка в одиночку несла в руках целую стопку каких-то не то листков, не то папок, явно отказываясь от благородной помощи учителя латыни помочь с ношей. Он улыбался. Клод Фаустус, строгий безразличный Фаустус, улыбался словам какой-то там медсестры. Нет, это, конечно, мало походило на настоящую улыбку, даже на ухмылку. Но один вид его благодарной предрасположенности к диалогам с этой флиртующей с ним Анафелоуз вызывал у графа необычайно жгучее чувство злости и возмущения, окатывающее, словно холодный морской прибой. Недобро прищурившись, Транси суетливо осмотрелся и, завидев совсем рядом невысокое деревце рябины, притянул ветвь к себе, обрывая горстями крупные огненные ягоды. А затем с размаху запустил ими прямо в стекло окна лестничного пролёта. Вскрикнув от неожиданности, девушка хотела обернуться, но оступилась, растерянно взмахнула руками, рассыпав все папки, что держала в руках. Алоис задорно рассмеялся и пришпорил свою лошадь, пускаясь быстрой рысью догонять остальных. Внимательно всматриваясь в аллею пришкольной рощи, Фаустус поправил очки, покровительственным взглядом проводив знакомый силуэт кофейного жакета, что ещё виднелся вдалеке и, подняв со ступеней вылетевший листок, протянул его девушке. *** Несмотря на все тёплые чувства, которые Алоис ещё недавно испытывал к госпоже Анафелоуз, в момент, когда он почти галопом достиг группы одноклассников, беззаботный смех от удавшейся шутки отчего-то мгновенно сменился жгучим презрением. Теперь все её улыбки, которые он помнил после их общения, казались ему чудовищно фальшивыми, льстивыми и наигранными, почти по-матерински нежные жесты - фривольными знаками жалости, ведь однажды она уже выразила ему соболезнования по поводу смерти Луки, а саму девушку граф заклеймил похотливой охотницей на мужчин. В конце концов, иначе она бы была медсестрой, где-нибудь в другом месте, женском пансионе, например. Ну уж никак не в элитной школе для мальчиков! Сломав со злости на пути ещё несколько веток, он пронёся по лужам на размытой дороге, но возмущение не покидало его. Мимо синей тенью второпях проскакал Фантомхайв, и Транси невольно натянул поводья, притормаживая. Следом подъехали Карл и Жак, ребят нагнали отстававшие. - Куда это он так? - пытаясь неумело развернуть лошадь, выговорил Карл. - Кажется, его Габриель к себе в кабинет вызвал. - Правда что ли? Чего же он такого натворил, раз сразу к Габриелю вызвали… - со странным ужасом и подобострастием произнёс кто-то. Жак пожал плечами и, потоптавшись верхом на месте, резко ускакал прочь. Остальные поехали за ним. Алоис же, помедлив, хитрым взглядом окинул здание пансиона, заговорщицки улыбнулся и тронулся следом.***
Пребывая в странном предчувствии чего-то плохого и неизвестного, по тускло освещённому длинному коридору Сиэль направлялся к префекту. Окинув тяжелым взглядом высокие светлые двери знакомого кабинета, мальчик решительно постучал. - Кто там? – раздался высокий мужской голос из-за дверей. - Сиэль Фантомхайв. - Входи… Юноша нажал на ручку двери, переступая порог. Резкий свет торшера напрягал глаза, заставляя щурится. За большим письменным столом красного дерева, по привычке с чашкой чая в руках, рассматривая разложенные на столешнице какие-то бумаги, стоял Габриель. В кресле подле камина сидел Фаустус. Узнав его, Сиэль невольно нахмурился, уже заранее чувствуя отвращение и неприязнь к теме назревающей беседы, какой бы она ни была. Спустя пару мгновений совершенного безмолвия префект, допив наконец-таки свой чай, отложил бумаги, поднимая взгляд на молодого посетителя. Клод чёрной тенью поднялся с кресла, облокачиваясь на спинку, встал лицом к графу. Поймав блеснувшие в свете каминного огня стёкла его очков, Фантомхайв напрягся. - Сиэль Фантомхайв, как давно ты проживаешь в одной комнате с Алоисом Транси? - с места в карьер начал юноша, опять возвращаясь к бумагам на столе. - Около двух лет, сэр, - чинно ответил граф, проходя в центр комнаты. - И как, ваши отношения улучшились за это время? В прошлом году я был наслышан о частых драках между вами. Насколько мне помнится, ты рьяно настаивал на том, чтобы расселить вас. - Это было давно. С того момента наши отношения пришли в норму, сэр, - голосом, полным бездушного официоза, продолжал граф. - Значит, больше не ссоритесь… это хорошо. Да. Вот только на вас жалобы поступают, говорят, шумите много. Соседям мешаете, - отходя к окну, строго, без прежней нервности произнёс Габриель. - Но это совсем не так! - во власти порыва попытался возразить Сиэль. Но префект слов его как будто бы не услышал. - Зачем так кричать-то, - по-сумасшедшему ухмыльнувшись, не оборачиваясь, спросил Габриель. Фаустус скосил недобрый взгляд в его сторону, через секунду юноша вновь стал серьёзен. - Посему, нами с господином Фаустусом было решено расселить вас. Сиэль шокировано вздрогнул, отшатываясь. Когда граф ненамеренно бросил взгляд в сторону учителя латыни, мужчина снова сидел в большом вольтеровском кресле** подле камина, закинув ногу на ногу, но уже лицом к мальчику. - Вещи должны быть собраны к концу следующей недели, проживать будете на том же этаже, номера комнат вам сообщат сразу после каникул. - Простите, сэр, почему столь странное переселение прямо посреди семестра! - уже переходя границы, с возмущением повысил голос граф. - И разрешите узнать, от кого именно поступают жалобы, - едва ли не сквозь зубы, с отвращением покорно поинтересовался Фантомхайв. - А я слышал нечто более странное, например, о ваших с ним отноше… - не успел он договорить, оборачиваясь, как вновь раздался стук. В комнату зашёл никто иной как Анатоль Дюбуа. - А это ты, Анатоль, проходи, вот, к слову, и тот, о ком ты спрашивал, Сиэль. Заслышав знакомое имя, Фантомхайв, кипя от негодования, повернулся к двери. В голове мгновенно выстроилась вся цепочка причин и следствий происходящего. Дюбуа ухмыльнулся, переложил жокейский шлем вместе с хлыстиком в другую руку и прошёл вглубь гостиной. С грохотом и звоном опрокинулся близстоящий круглый раскладной столик на колесиках, когда Сиэль ударил одноклассника так, что тот повалился на ковёр. После первого же удара Анатоль едва ли не взвыл, запрокидывая голову, прикрывал разбитый нос, ладонью не давая крови капать на ковёр, с остервенелой злостью прожигая графа взглядом. Наблюдавший сцену Габриель от неожиданности выкрикнул что-то невнятное и отшатнулся к стене, как перепуганная девица. - Ублюдок! - нарушая все правила приличия и школьные предписания, проорал Фантомхайв, тяжело дыша. - Да ты ничего даже не видел, кляузник проклятый! Думаешь, я не знаю, что ты это всё Транси в отместку устроил! - при этих словах Дюбуа попытался подняться с пола, а Сиэль, засучив рукав жакета, замахнулся второй раз. - Может, хоть удар попробуешь вернуть! Трус несчастный! - разошёлся граф. - Что вы себе позволяете, немедленно прекратите драку! Господин Клод, остановите их! Фаустус ухмыльнулся, про себя отметив, сколь норовист и остр на язык юный граф, всегда столь сдержанный Сиэль Фантомхайв. Он протянул руку, хватая парнишку за локоть. - Вы забыли, где находитесь? - негромко прошипел мужчина на ухо мальчишке. - Пустите, - вовремя сдержавшись, Сиэль лишь отстранился, высвобождая локоть. - Я могу идти, сэр? - подавляя эмоции, с показным уважением, спросил у префекта граф. - Д..да… - неуверенно кивнул Габриель и, огибая стол, вышел к Дюбуа, помогая подняться. Одарив напоследок Фаустуса ненавидящим взглядом, Сиэль покинул кабинет. Он знал кто настоящий виновник происходящего. - Препроводите Анатоля до лазарета, господин Фаустус. Об остальном поговорим завтра, - испуганно, чуть ли не заикаясь, произнес Габриель, выпроваживая Дюбуа за дверь. Демон прошёл следом. Переступая порог, он обернулся, пристально посмотрел на префекта и, оскалив клыки в недоброй усмешке, сделал резкий жест рукой, словно обрывая невидимую тончайшую нить, что вела от юноши. Габриель раскрыл рот, задыхаясь, упал на колени посреди комнаты и тут же свалился без сознания ничком подле разбросанных в драке книг и посуды. Потух торшер, угли в камине вспыхнули, подбросив в воздух всполох искр. Комната погрузилась в густой мрак. С хлопком поглотив воздух, закрылись входные двери.***
- Брр, - поежившись, потряс головой Карл, снимая жокейский шлем, - вот так дождища начался, - устало произнёс он, быстрыми шагами направляясь по узкому арочному коридору в главный вестибюль общежития. - И зачем только выезжали, - уныло вторил ему одноклассник, шедший рядом, - намокли да замёрзли только, - хлюпнув носом, понуро вздохнул он. - Ещё заболеть не хватало, - подхватил разговор кто-то со стороны, шагающий позади. - Бросай ныть, Алан, после одного падения в лужу не заболеешь, - толкнув его в бок, с насмешкой добавил Транси и, обогнав остальных, первым вышел в просторный светлый вестибюль. После той нежданной выходки с Ханной у мальчишки удивительно поднялось расположение духа. Ему непременно захотелось поговорить с Фантомхайвом о причине его внезапного вызова к префекту, рассказать о том, как Стивенсон неумело свалился с лошади, сам же ненароком её и перепугав. О том, что всё-таки пойдёт на следующий урок латыни специально назло Фаустусу с идеально выученным заданием и вообще много о чём ещё. Неожиданно, едва граф подошёл к лестнице, все электрические светильники в вестибюле неровно моргнули и погасли. Поначалу никто не произнёс ни слова, не смутился, все растерянно оглядывались вокруг. Поднявшаяся вскоре в темноте суматоха заглушала даже шум бури, грохочущей снаружи. Холл наполнили испуганные крики, громкий шёпот и недовольные возгласы, кто-то едва слышно всхлипнул. Часть детей быстрей устремились к лестнице, промчавшись мимо высокого, почти до потолка, окна на площадке. Стекла вздрагивали от ударов дождя, яростный ветер сотрясал рамы, всполохи молнии будоражили сумрачные тени. Привыкнув к отсутствию света, Алоис вздрогнул, осознавая, что находится в темноте огромного полупустого помещения. И теперь, по мере того, как это впечатление подчиняло его себе, на мальчика нахлынул непередаваемый словами панический ужас. Боязливо оглянувшись на остальных находившихся в зале ребят, он постарался взять себя в руки. Взывая к гордости, если не смелости, он мысленно уверял себя, что ужас - это не страх. А до тех пор, пока Алоис неподвластен страху, он способен спокойно перенести происходящее. Отыскав глазами среди учеников Сиэля, Жака и нескольких других ребят из класса, Транси уже собрался подойти к ним, как неожиданно все замерли, прислушиваясь к возникшему постороннему звуку. Впереди на лестнице отчетливо послышалась чья-то легкая поступь. Звук повторился, и двое стоявших у входа в столовую ребят посмотрели сначала себе под ноги, а потом наверх. Эхо шагов по-прежнему звучало впереди. Алоис прищурился, всматриваясь, но взгляд не различал ровным счетом ничего. В следующую секунду словно туманом верхнюю площадку лестницы окутала тьма. Тьма крайне неотчетливых контуров, мало походившая на человеческий силуэт или тень. Она застыла на месте пятном, обособленная от воздуха и света, уходя под самый потолок. Алоис не сводил с нее глаз. Ощущение стылого холода, панического страха темноты и одиночества охватило его. Граф не знал, видят ли все то, что видит он, но продолжал наблюдать. Впечатление было такое, словно всевластная, всеподчиняющая сила предстала перед ним, вызывая ощущение полной беспомощности перед этой мощью, выше человеческой. На минуту, он мог поклясться, он завидел во тьме два алых огонька, что взирали на него сверху. В первое мгновение казалось, будто видятся они ясно, в следующую же секунду их словно не стало вовсе. Холл резко озарился светом зажженного канделябра. На передних ступенях с изящным подсвечником в руке стоял Фаустус, но взгляда его не было видно за отражающими свет стёклами очков. В зале настала относительная тишина. Обволакивающее напряжённое чувство ужаса и страха мгновенно отступило, постепенно возвращая в душу уверенность. Транси почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Одновременно с тем граф яро ощутил поражающее чувство ненависти к Клоду, обличая его виновником происходящего. Гневно сжав зубы, он хмыкнул, бросив на учителя взгляд исподлобья. Алоис был готов накинуться на мужчину с последней матросской руганью за то, что тот вообще подверг его подобным эмоциям. Впрочем, бурную ненависть вскоре сменило задумчивое безразличие вкупе с любопытством. С лестницы второпях спустились мистер Хамфри, мистер Фишер и Шварц, последний так вообще в одном халате, шаркая по ступеням домашними туфлями, со свечой в руке. Комната постепенно стала озаряться, ученикам объявили, что ужин откладывается, и велено было возвращаться по комнатам.***
"Если Сила спросит: "Почему?", она станет Слабостью"***. Однако, сколь удивительно порой тасуется колода... Как известно, хитрость, прозорливость, хладнокровие и расчетливость - вот путь к выигрышу. Но и фортуна может преподнести столько возможностей, если знать, на что обращать пристальное внимание. Один кратковременный случай, одна встреча - и вот уже стратегия игры приобретает иной поворот… Точно марионетки, люди ведомы своим желанием получать, своим эгоизмом, который подталкивает их. Столь непостоянные, подвластные влиянию настроения, эмоциям, слабостям и страхам, они совершенно не умеют хранить секретов ни своих, ни чужих. У них глаза ими светятся. И Анатоль Дюбуа не стал исключением. Когда вечером предыдущего дня, после отбоя, Клод проследил за ним до дверей библиотеки, он уже знал, что столкнётся с чем-то интригующе новым. Впрочем, незнание чего-либо сам Фаустус считал чувством, его недостойным, тем более, когда дело касалось графа. Ведь окружение Алоиса Транси - его окружение, а тайны неприятелей Алоиса Транси - его оружие. Мальчик семьи Дюбуа на восхищение увлечённо зачитывался запрещенными трактатами некого Алистера Кроули* - личности, небезызвестной в определённых кругах. Наблюдать за ним было поистине занимательно: сколько показной гордости, тщеславия наивности и вздора. Это так по-человечески - отчаянно яро казаться особенным, желая возвысится над толпой. Однако, на веку Фаустуса это был отнюдь не первый красноречивый глупец, возомнивший себя очередным «Зверем», без доказательств заимствовавший свои «великие» умозаключения у философов древности, сдабривая текст каббалистикой… А потому, узнав эту маленькую тайну Анатоля Дюбуа, Клод с лёгкостью «договорился» с учеником о крохотной услуге. Юноша просто должен был вовремя прийти в нужное место, сказав пару заученных жалобных фраз. С префектом Габриелем дело обстояло ещё легче, ведь чтобы ворваться в душу слабо защищенную, довольно не только вольного греха, но и малейшей невнимательности, вводившей в грех невольный. И, завидев трепет в глазах юноши, Клоду хотелось расхохотаться вслух, издевательски, потому что ему хватило какой-то минуты и нескольких нашептанных слов, чтобы сломать его. Все-таки трусость - неистребимое качество человеческого характера. Сиэль вздрогнул, напрягся, а потом поднял голову, встречаясь с Фаустусом взглядом. «Ты тварь, - ненависть и молчаливое осуждение читалось в его королевского синего цвета глазах, - ты монстр». И Клод отвёл взгляд, словно отвечая: «О, вы даже не догадываетесь, насколько сейчас правы, дорогой граф». Безоговорочно, это забавляло его. А вот с Транси всё было иначе… Даже идя у чертёнка на поводу, Фаустусу отнюдь не удавалось с привычной лёгкостью совратить, подкупить, уязвить его. Транси, восприняв произошедшее едва ли не как очередную поблажку его вздорным капризам, продолжал вести себя по обыкновению своевольно, вспыльчиво и порою совершенно непредсказуемо, с завидной стойкостью посещая дополнительные занятия чопорного Паука, в отличие от самих уроков латыни, приправляя каждый свой визит шутливыми выходками на грани фола. Так, в прошлый раз он якобы случайно облил Клода кипятком из заварочного чайника. Два раза он разбивал что-нибудь из посуды или ронял так расточительно оставленные на столе очки. Конструктивный диалог у них и вовсе не вязался: Клод молчаливо ждал, отчасти недоумевая, что именно произошло с прошлого дня, почему их отношения изменились. Граф, привыкший с раннего детства праздно жить на полном пансионе, научился побеждать преподносимые бытом трудности, воспринимал их не более чем полезной тренировкой, закаляющей его. Он умело боролся за своё счастье. Он не сдавался. Оставшись совершенно один, без брата и родителей, он упрямо шёл вперёд. Ему не хотелось несметных богатств, завоеваний, золотого пьедестала, достижения великой цели или же каких-либо мерзостей, свойственных людским желаниям. Паук хорошо знал людей, но… Что-то определенно было в этом мальчишке такое, что не давало демону покоя. Он чувствовал, будто что-то упускал.***
Они шли по коридору в полной тишине, и лишь потрескивающее пламя свечей нарушало их напряженное молчание. Вскоре они достигли дверей нужной комнаты. - Спокойной ночи, господин Фаустус, - не спеша удаляться, обернулся Транси. - Спокойной ночи, Алоис… - пламя свечей начало медленно меркнуть, огонь постепенно убывал, словно нечто неумолимо вытягивало его, и спустя несколько секунд воцарился кромешный мрак. 1* Николай Гумилев- «Любовь» <1912> 2**«Dead Boy's Poem» ― Nightwish. Перевод «gothicvera» 3*** Глубокое, с высокой спинкой кресло, по имени французского писателя Вольтера. 4**** Алистер Кроули "Книга Закона" <1904>