***
Колеса повозок тарахтели, катясь по мокрой каменной мостовой. Люди спешно передвигались по улицам, обращая внимание только на собственные часы, и раздраженно что-то пыхтели, когда приходилось отвлекаться на оклик парня-газетчика, который пытался вручить очередную бульварную прессу или листовку с какой-нибудь дешевой рекламой услуг или товаров той или иной компании. «Странные они, смешные. Не хотят быть собой. Вечно заняты. Верят в то, что живут самой правильной жизнью, ожидая одобрения других. И постоянно бегут куда-то, словно от погони. От себя. От происшествий. Торопясь жить и решать; ищут что-то, так и не в силах остановиться, оглянуться вокруг и просто стать счастливыми. Здесь я им ничем помочь не смогу, пока они сами искренне не пожелают этого. Старый добрый Лондон со своими узкими улочками и холодным зеленоватым туманом, клубящимся под жёлтыми огнями газовых фонарей. Здесь мало что изменилось. Разве что только домов стало больше, лошадям предпочли автомобили, в которых люди нашли косвенную свободу и независимость от себе подобных, а представители рода человеческого стали глупее, злее и циничнее.» Мир приобретал новое измерение – скоростное, динамичное и широкое. Измерение нового века.***
В Лондоне стояла осень – то самое благословенное время года, уютно примостившееся между суровой зимой и неустойчивым летом. Надежная пора, когда покупают лампы и ждут, чем закончатся выборы, неотступно веря в то, что изменения скоро нагрянут и приветливо помашут рукой. Клод прогуливался по серым улочкам столь знакомого ему города. Завернув в один из переулков, он ступил на первую ступеньку малоизвестного, но уютного паба, как вдруг за спиной раздалось тихое шуршание. Мужчина обернулся. Вероятность того, что это была просто крыса, рыскающая в поисках еды, или бездомная кошка, устраивающаяся в новом ночлеге, становилась всё меньше с каждым шагом, приближающим его к источнику шума. Глаза быстро привыкли к сумеркам, тускло освещённым газовыми лампами, горящими в маленьких окнах соседнего развлекательного заведения. Ещё всхлип, и он, повернув голову, сталкивается с испуганным взглядом голубых глаз. Взор сразу же зацепился за неровные дорожки от слёз на грязных щеках и прилипшие к потному лбу белокурые локоны. Хрупкое детское тело дрожало от холода, приникнув к сырой заплесневелой стене здания, прижав колени к груди в нелепом желании защититься. Его пышные, когда-то белые рюши воротничка сейчас были окрашены алой кровью и грязью. Просторная блуза сползла, оголяя плечи парнишки, потеряв несколько первых пуговиц, жилет перекосился и помялся, распахнутые полы плаща лежали на мокрой земле, открывая вид на стройные ноги в изящных сапогах. Взгляд мужчины невольно скользнул по полоске неприкрытой кожи между короткими шортами и чулками. Худенькая ручка опустилась вниз, сжимаясь в кулачок и прикрывая тканью оголённые бёдра, на одном из пальцев красовалось кольцо с красным камнем. Проститутка, ограбившая или убившая своего клиента? Юнец, решивший разлечься по-взрослому и изнасилованный падким на красивых мальчиков незнакомцем в этом грязном, богом забытом переулке? Школьник элитного пансиона, заблудившийся во время прогулки в большом городе? «Неважно...». В какой-нибудь другой день, месяц или год Фаустус обязательно бы прошёл мимо, его такие личности не интересовали, но не сейчас. В этих голубых очах, блестящих от слёз, он видел зов. Зов души. Поэтому, сделав шаг вперёд, он наклонился. — С тобой всё в порядке, малыш? — заботливый голос привёл мальчика в чувство, поэтому, поднявшись на ноги, тот запахнул рубашку и начал отряхивать шорты. — Не ваше дело, – огрызнулся блондин. — Заболеть не боишься? На улице уже не лето,— аккуратно осведомился Клод. — А вас это сильно волнует? — мальчишка вызывающе посмотрел на любопытного незнакомца. — Не каждый день можно встретить красивого юношу, жмущегося к стене в грязном переулке, — саркастично подметил Фаустус. — Какое вам дело? Вы что, благотворительностью занимаетесь, собирая по грязным подворотням бездомных щенков? Ненависть — вот что слышалось в его голосе. Настоящее чувство. Не зная его, не поймешь многогранную гамму существования. Крайнее, сжигающее всю твою проклятую Богом и Дьяволом душу. И только лишь оно может заставить тебя снова почувствовать себя живым. — Давай так, парень: мы с тобой сейчас выпьем по чашечке чая и познакомимся поближе. — Да делайте вы что хотите, – отчаянье делает человека сильнее, но, увы, в этом можно погрязнуть, если вовремя не остановиться. А, с другой стороны, зачем останавливаться? Клод, помолчав пару мгновений, расстегнул первую пуговицу на своем пальто. Мальчик, испуганно взглянув на незнакомца, отпрянул назад. Окончательно сняв свою верхнюю одежду, Фаустус накинул его на хрупкие плечи юнца и, кивнув головой в сторону приоткрытой двери, направился к таверне. — Прошу прощения, нам нужен графин с тёплой водой и полотенце, — Фаустус повесил шляпу с шарфом на крючок вешалки и прошёл к барной стойке. Молодая девушка услужливо кивнула и вышла. Провожая юношу в небольшую комнату, которая, видимо, являлась служебным помещением, она попыталась взять того за руку, но он мгновенно отдёрнул её, одарив молоденькую служанку возмущенным взглядом, и юркнул за дверь. — Я заказал тебе лимонад,— Клод забрал у юного незнакомца своё пальто. — Зачем такие траты на незнакомого человека? Не боитесь, что я просто сбегу? — Ты не в том состоянии, — мужчина опустил глаза и отпил из своего стакана. — Не расскажешь, что такой красивый мальчик один делает ночью в грязном переулке большого города? — Мой младший брат умер вчера, а я сбежал из школы... — парнишка начал свой рассказ, периодически сверля взглядом поверхность старого внушительного деревянного стола, за которым они сидели, изредка переключая внимание на вид за окном. Видимо, он понял, что иногда нужно просто выговориться, не важно, кто это будет, священник или случайный прохожий, накинувший тебе на плечи своё дорогое пальто в благородном порыве. Когда все исчезает и в жизни уже нет светлых полос, а то, что вы любили, становится ненавистным — искать чего-то нового нет ни сил, ни желания; кому-то хочется повеситься, кому-то заплакать и закрыться в себе, но это слабость и ничтожность. Можно выбрать лёгкий путь и сдохнуть, но есть другой способ. Вернуть всем по счетам и с процентами. Фаустус уже подумывал о том, чтобы предложить свои услуги, уж больно случай был подходящий, что стало понятно, когда на стол упало несколько капель слез. Он накрыл ладонь мальчика своей, слегка подавшись вперёд. — Я могу помочь тебе, — его губы исказились в едва заметной усмешке. — Вы предлагаете свою помощь, даже не зная моего имени! — парнишка не удивился такому напору, и, казалось, его даже забавляла эта ситуация. — И как же тебя зовут? — Алоис, — улыбнувшись, он отпил из стакана с лимонадом. — Не желаешь ли ты отомстить, Алоис? — Отомстить? — от серьёзного тона Фаустуса мальчик напрягся. — Мы могли бы заключить с тобой одну сделку, – мужчина наклонился ближе к лицу Алоиса, сильнее сжав его ладонь. В глазах мальчишки появился страх, как только Клод на секунду потерял над собой контроль. Увидев за стёклами очков собеседника неестественно красные радужки глаз, он испуганно отпрянул и, резко вырвав ладонь, вскочил с места, опрокинув при этом стул. — Да кто вы, чёрт подери, такой?! — несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, но в следующее мгновение Алоис выбежал из заведения, громко хлопнув дверью. Неторопливо одевшись, Фаустус вышел на улицу, оглядывая окрестности. — Ненависть и отчаянье — идеальный коктейль для пропащей души, — облизав губы, он направился к дороге, дабы раствориться в шумной толпе ночного осеннего Лондона.