Вечером третьего дня парень все еще никак не мог прийти в себя, без дела ворочаясь на неудобной койке в личном отсеке. К Руж пока не пускали. Но в этом не было ничего удивительного.
Слава Всевышнему, он успел телепортироваться до того, как окончательно потерять силы. «Обнулись» он раньше, и о том, что случилось бы с напарницей, даже страшно было помыслить.
Больница при агентстве, разместившаяся в левом крыле строго архитектурного здания, имела удрученно-скорбный вид. Она встретила их нагими стенами и ровным, по-мертвецки бледным освещением, заливавшим блестящий пол нескончаемого коридора. Там же, не дожидаясь санитаров, водрузив ценную истекающую кровью ношу на одну из каталок, он понесся навстречу шокированному персоналу.
Дальше время тянулось, будто в обратном ритме. Все медленнее и невыносимее. Лишь раздражающий перепонки писк и властный голос хирурга сформировывали его черно-белую реальность. А еще диспаратный запах крови. Стойкий. Сама расплавленная сталь. Настолько крепкий, что Шедоу казался невыветриваемым и поныне.
Обессилевшая девушка выглядела бледнее мела. Ран было, как у доброго боксера, но организм оказался достаточно крепким, чтобы не дать в короткий срок распространиться яду по всему телу. «Чудо, не иначе», — так во время переливания шептала под нос тоненькая пожилая медсестра.
Ежа тоже поначалу бросились осматривать, но быстро опомнились и подтянули весь силовой резерв к единственному хрупкому тельцу, так жалко скукожившемуся на заалевших простынях.
Шедоу прикрыл веки и заложил руку за голову, пытаясь отбросить мираж дрожащих губ, подернутых кровавой коркой. Тревога никак не желала утихомириться:
«Увидеть ее. Увидеть во что бы то ни стало. Всего-то убедиться, что она в порядке».
Он думал об этом. Конечно, проникнуть в палату без всякого разрешения труда бы не составило, но понимание того, что здоровью напарницы его перебежки помогут едва ли, останавливало взыгрывающие порывы.
Перед глазами мерещились сцены того страшного дня: ее дрожащие руки, смазанная в кляксы косметика и по-детски испуганные глаза, ищущие спасения в черно-красном напарнике.
Еж с силой зажмурился. Ничего не помогало отвлечься от токсичных мыслей, оккупировавших, по всей видимости, все отделы его головного мозга. У него для этого и хобби-то подходящего не было. Хотя и появись у Шедоу безвредные привычки вроде вязания или лепки горшков, волнующие думы затмить они будут не в состоянии.
Тем временем пространство с завидным упрямством продолжало сужаться в плотный обод кольца, а несвойственные переживания нависали над запутавшимся парнем кучевым облаком. Приняв за факт то, что спокойствия своими силами добиться не удастся, он наконец принял решение.
— Шеди-шеди, приличные молодые люди стучаться, прежде чем нанести девушке визит, — уколола его недовольная, но уже вполне подлатанная и посвежевшая мышка.
Она выглядела гораздо лучше позавчерашнего дня. О тяжелом бое напоминали лишь бинты на ухе (остальные были скрыты за одним из сотни хранящихся в шкафу облегающих костюмов) да гипс на левой руке. Пластыри и вовсе отсутствовали. Мышка даже сейчас не позволяла себе «забить» на красоту и близко никого не подпускала к своему драгоценному лицу. Лично обработав все имеющиеся царапины и ссадины, она искусно покрыла травмированные участки слоем (Еж был не уверен, что одного хватило) маскирующей косметики.
Однако разве могла она без следа скрыть все телесные, не говоря уже о душевных, раны? Зачем стараться убедить его в ином? Эта незначительная, но чем-то пробирающая ситуация в очередной раз напомнила Шедоу о хрупкости жизней окружающих его мобианцев. Он чувствовал, что с радостью бы поделился своим бессмертием, ставшим с некоторых пор неподъемным для одного бременем. Да, он бы раздал это проклятие Создателя без остатка, будь только на то его воля. В особенности оно бы не помешало Руж, сильной, временами абсолютно безрассудной девушке, забота о которой в настоящее время обещала стать первостепенной задачей. Этакая гребанная пятилетка. Его напарница ведь такая упертая и своенравная: в свободные часы — героиня героиней, а как бой, так и здесь не готова уступать. Пышет азартом, упрямством и без стеснения плюется сарказмом. Первее всех мчится на амбразуру, предпочитая соперников поматерее, с лихвой подставляется, лишь бы выглядеть еще… Еще… Независимей? Может и не самое подходящее слово, однако пока другого, близкого по смыслу, подобрать ежу не хватило времени: ему же и спасать время от времени приходится несносных большеглазых девчонок.
К слову, раньше такой опрометчивой жертвенности от нее он не замечал. Или же не желал замечать. Наверняка, черта бестолковости передалась Руж от Соника и его докучливой компании. Шедоу даже всерьез подумывал ограничить общение летучей мыши с этой геройской братией. Но данная задача теплилась пока только в теории, на отдаленных закутках плана.
— Сама знаешь, для разговора с тобой двери мне не требуются.
Мышка раздраженно цокнула и, пытаясь не смотреть в сторону напарника, присела на кровать. От внимательного взгляда не укрылось, как мелко подрагивали костяшки пальцев, скрытых в длинных перчатках, будто в броне. Это продолжалось довольно долго. Руж и так, и эдак пыталась пристроить переставшие подчиняться руки, пока, в итоге, со злостью не сложила их под грудью. «Довольно грубый жест защиты», — невольно подумалось озадаченному Шедоу.
— А кое-кто мог быть и поспокойнее, — заметила девушка с явным раздражением. — Тебя тогда словно бес обуял. Знаешь, как я за твою дурную голову испугалась? Думаешь, приятно было осознавать, что по моей вине с тобой может что-то случиться?
Она чуть выдохнула, бросив взгляд куда-то ниже его плеча:
— Второй раз потерять напарника было бы слишком для моей репутации. Все вы ежи одинаковы: рискуете всем, чем придется, совершенно не думая о себе. Ладно уж о нас… — голос ее был мягок и горек, от него тянуло закоснелой усталостью.
Уши ежа виновато поникли. На смену раздраженности и беспокойству пришли растерянность и некое смутное осознание: не только глянцевые перчатки были ее броней, но и вызывающая косметика, и наряды, за которые он не раз делал замечания, в ответ получая околопошлые шуточки, и те же проклятые изумруды — абсолютно все. Сейчас он казался себе таким недалеким из-за нетрезвых, поверхностных рассуждений, потому как, задумываясь о природе поведения напарницы, совершенно не брал в расчет ее собственные чувства. Его вина, что эгоистичные желания, пожирающие сознание еще со времен пребывания на колонии «АРК», надежно закрепились в совершенном сердце и он попросту не заметил очевидного.
— То-то же. Ума не приложу, что на тебя нашло, — видя ответную реакцию, Руж продолжала отчитывать его, словно несносного мальчишку за мелкую шалость, явно позабыв о неудобствах, вызванных ранениями.
«Все должно было быть иначе», — позволил себе усмехнуться Шедоу, присаживаясь рядом.
— …И вообще, чем обязана такому внезапному визиту? — почувствовав, что высказалась достаточно, очаровательная воровка сменила тон на более благосклонный и даже позволила секундной улыбке промелькнуть на ярких полных губах. — Кризис давно миновал, я здорова, как рота эггмановских работяг, и нянечка мне больше не требуется.
— Не знаю, — честно вырвалось у него, — видимо просто хотел убедиться, что с тобой все хорошо и, как кажется, не без оснований, — кивнул неопределенно на то, что было скрыто от глаз. Фальшь. Он знал, он запомнил каждую сломанную кость, вывихнутое плечо и мрачные пятна кровоизлияний — то, что и через неделю, и через месяц не сможет раствориться в памяти.
Руж неловко поерзала и поправила рукава плотного темно-фиолетового костюма. Неужели стеснялась своих повязок? Руж и стеснялась?
— Хочешь сказать, я плохо выгляжу?
— Прекрати. Ты прекрасно знаешь, о чем я, — устало ответил он.
— А вот и не знаю! — упрямо продолжала голубоглазая, решив, по всей видимости, выудить из несчастного все веревки. — О чем же?
Ей не пристало лезть за словом в карман. «Лишь бы только насолить», — угрюмо хмыкнул про себя еж. Разговор выходил до раздражения глупым. Эта дама вообще могла вызвать у него целый набор эмоций: скепсис, негодование, настороженность, неловкость, даже улыбку. А теперь еще и гнев, будь он не ладен. Где такое видано?
По сосудам, обжигая, неслась не кровь, лава. Шедоу засомневался: может с ним в самом деле творилось что-то странное? Только даже при таком раскладе в роли виновницы выступала сама обвинитель. Без сомнения. Неординарная, смелая и безумно красивая. О да, Руж была красива. Он всегда знал об этом, пусть и держался довольно отстраненно, особенно когда наблюдал за повседневной игрой «довести Наклза до ручки». И этой властной красоты всегда было недостаточно.
«Кому нужен эдельвейс, если он растет на верхушке горы и дарит чувство полета и влюбленности одновременно всем, но никому в частности. Им нельзя обладать, пока однажды какой-нибудь смельчак или дурак, рискуя жизнью, не взберется и не сорвет то самое, прекрасное», — слова Марии, вычитанные из какой-то старой земной книжки, вновь и вновь пластинкой прокручивались у него в голове.
Они знали друг друга так долго, однако раскрываться до конца Руж едва ли спешила. Ввиду же последних событий, покой ежу мог только сниться.
Как говорил Омега, эти двое вообще стоили друг друга.
— Разве непонятно? — алые глаза вспыхнули. — Почти два дня назад ты могла расстаться с жизнью. Умереть по-настоящему. И это не шутки. Не думаешь, что это слишком высокая цена, какой бы ни была причина? — еж был как никогда откровенен. — Пойми, для меня ты единственная, кто ближе всего подходит на звание близкого друга. Жаль, что только того не осознаешь, рискуя направо и налево.
Девушка выпрямилась, брови ее взметнулись вверх, выдавая глубокое удивление:
— Неужели… — во рту пересохло. — Неужели я так важна тебе?
— Я только что это сказал, Руж, — буркнул еж, с удивлением ощущая легкую волну покалывания на щеках. Что-то новенькое.
Мышка была поражена и тронута, раньше ей казалось, что услышать подобное из уст колючего недотроги было возможно только одному существу во всей Вселенной. К сожалению, уже усопшему.
Она как-то виновато улыбнулась и пожала плечами:
— Не знаю, что и сказать, Шедоу. Но уверяю тебя, милый, умирать я точно не собираюсь. Разочаровала?
Агент недовольно покосился на нее.
— Прости-прости, — виновато улыбаясь, замахала Руж руками, — прекращаю.
В душе посветлело, сердитость выветрилась, не оставив и следа. Но показывать дружелюбный настрой он пока не собирался.
— Так что ты там за представление устроила? — Шедоу недовольно сложил руки на груди, ища контакта со светлыми глазами Руж.
— Думаю, — девушка вытащила из-за пазухи тот самый кулон, о котором они говорили с доктором, и с нежностью провела пальцем по мелким, витиеватым узорам холодного металла, — раз ты прознал, где я, то уже в курсе, как докатилась до такой жизни.
— Знаю, но не все. Эггман, как обычно, не ввел в курс дела, поведал лишь о вашей случайной встрече на одном из рынков и о твоей «специализации», о которой и так все в курсе.
— Эй, не говори так небрежно! Узкой специализации. Уз-кой! — прочеканила она, рисуя в воздухе пальцами невербальный дубль. -Думаешь — легкая работенка? Сам на досуге попробуй.
— Я — пасс, — отрезал парень.
— Тогда слушай и не перебивай, — качнула головой мышка, призывая напарника к дисциплине. — Того, кого ты встретил, зовут Лизард Грей. И он глава мафиозной организации, центр которой находится на моей малой Родине, Найтшелтере. Знаю, трудно поверить, но я не всегда была одна. Когда-то у меня была семья: мама, папа, сестра и дом. Но вот родители умерли, денег на жилье больше не было, и мы с младшей, ее звали Бет, по сути, оказались на улице. Сироты тогда были не удел, никто не хотел дать нам хоть какую-нибудь работу. Тогда перед Бетти и мной встал единственный выход: работать на Лизарда или на улице с голоду умирать. Да, раньше мне, как и многим другим бездомным, приходилось воровать для него добычу, но вот моя сестра… Она с малолетства была очень слаба здоровьем и не могла делать того же самого. Сначала его все устраивало, но потом ублюдок решил избавить меня от этого, по его словам, «балласта». Он говорил, что я должна стать сильнее, стать его преемницей. Кричал, что выбрал меня не случайно… Достойна управлять, властвовать, а не быть на посылках, — девушка с силой стиснула покрывало, а тон ее голоса стал значительно тише. — Грей выстрелил в нее, а потом еще… И еще… И еще.
— Затем ты пыталась его убить, — давя в себе желание вновь найти скользкую тварь, чтобы удавить уже до конца, продолжил еж.
— Именно, что попыталась, — криво улыбнулась мышка, глядя в пустоту. — Но у меня так трусливо тряслись руки, что я не сумела попасть в упор, только ранить. Этот промах дорого стоил. Затем я сбежала, решив быть самой по себе. Несколько лет о нем не было слышно, и я даже как-то успокоилась. Думала, с кем чего не поделил и сдох. И тут, сразу после нашего с тобой и Омегой задания на Северном острове, он решил напомнить о себе. Каким образом меня обнаружил, не знаю, но, как известно, возможности у босса-мафиози не ограничены. Может, кто из дружков подсказал, а может… Просто однажды я обнаружила у себя в почтовом ящике письмо. И знаешь что, Шеди? Я испугалась. Испугалась, что все мои детские кошмары воплотятся в реальность.
— Но почему…
— Не рассказала, не попросила помощи? Извини, но это была только моя проблема, мой долг — закончить начатое. Выход в свет Лизарда угрожал моей работе и близким. Всему, что я с таким трудом построила. Я, конечно, воровка, но никак не подставная дамочка, у меня есть свои принципы и кодекс вора.
— И все равно, это было…
— Бла-бла-бла, Шедоу! — передразнила девушка, закатывая глаза. — Не будь занудой. Ты настолько зациклился на моих синяках, что не замечаешь, как стал повторяться. Еще раз: я взрослая, самостоятельная девушка, если ты еще не заметил. Я не маленькая девочка и не стоит меня опекать, в конце концов, и до тебя я как-то с горем пополам жила. Я привыкла справляться своими силами, я привыкла жить опасностями и…
Но поняв, что перегибает палку, мягче добавила:
— Я не Мария, Шедоу.
От болезненного имени парень вздрогнул и согласно, но как-то потерянно потряс головой, как бы говоря: «Да-да, конечно-конечно, не она».
Девушка, закусив губу, с минуту наблюдала за погрузившимся в себя напарником, пока не произнесла:
— Шеди, хочешь секрет?
Парень серьезно всмотрелся в светло-бирюзовые глаза, чем заставил Руж немного засомневаться в своем решении. Дать «обратную» не дал этот вечер, так и располагавший к тому, чтобы поставить все точки над «и».
— Поклянись, что не отстранишься, — подходя ближе, пробормотала она.
Немного помедлив, СФЖ кивнул.
— Отлично. Закрой глаза.
Руж была близко и, если бы Шедоу только захотел, то мог без труда дотронуться до ее руки. Но что-то его все же остановило.
Чувствительное ухо обожгло прерывистое дыхание:
— Знаешь, я даже немного завидую Марии.
В следующую секунду еж ощутил прикосновение мягких прохладных губ к своей щеке.
Поначалу от неожиданности он хотел дернуться в сторону, но вовремя вспомнил о просьбе. От Руж пахло антибиотиками, отдушкой хвойной мази и остатками сладковатого парфюма. И Шедоу не понял, в какой момент расслабился, позабыв про все напасти, случившиеся недавно. Ему просто было спокойно на душе, он будто вновь вернулся в то беззаботное время, более полувека назад, когда ради одной улыбки и рассказанной вслух захватывающей истории мог поделиться самым дорогим. Своей безоговорочной преданностью.
Но вот девушка отстранилась и долгим взглядом, без капли лукавства взглянула в алые глаза. Он все понял без слов:
— Ты ведь снова уходишь, верно.
Летучая мышь кивнула.
— Я ценю твою помощь, Шеди. Ты настоящий рыцарь, но с остальным я должна разобраться сама. Сейчас самое время начать новую жизнь, но сделать это, не поставив точки на прошлой, невозможно. Правда? — она мельком взглянула на распахнутое настежь окно, приглашающее дитя ночи в новое путешествие. — Прошу, просто верь в меня.
Девушка отерла большим пальцем оставленный на щеке след от помады и игриво улыбнулась.
— Не скучай, я скоро. Сам знаешь: одно крыло здесь, другое там, — бросила она через плечо, уже скрываясь за облаком.
— Верю.
***
Дело двигалось к зиме. Повсюду мелькали суетливые детишки-мобианцы с горящими глазами, жаждущие попасть на центральную площадь. Говорят, сам Соник и его верная команда, некогда заражавшие добропорядочных господ своей бесшабашностью, раздавали там автографы и чили-доги.
На краю башни с часами сидели двое не особо заинтересованные всей этой предпсихопатной суматохой. Парень и девушка.
— Почему ты сказала тогда, при нашей последней встрече, что завидуешь Марии?
— Неужели ты сам не понял? — сокрушаясь, выдохнула леди. — И какого только напарника для миссий они подсунули в мое отсутствие, чтобы так испортить твои замечательные интеллектуальные данные?
— Я выполнял их в одиночку. Теперь отвечай ты.
— Как сказать, мы с тобой всегда были в курсе планов друг друга, хоть таковых по пальцам перечесть, даже иногда заглядывали в кафе после работы, пили кофе: ты — крепкий латте, я — сплошной сахар с примесью капучино; могли поболтать, если таковым можно было назвать наши разговоры на тему планов захвата мира Эгги. Можно даже сказать, что являлись мы не только товарищами, но и друзьями. Однако, как бы я не была близка, между нами всегда оставалась огромная пропасть, потому что в твоем ковчеге сердца было место только для Марии… «Я люблю тебя. Очень сильно. Но я никогда не буду ближе, хотя бы для того, чтобы не сделать больно», — так мне тогда хотелось произнести. Но я была все еще не готова.
— На самом деле после твоего ухода я долго размышлял по поводу наших отношений. И, каюсь, пришел к выводу, что без твоей пестрой гаммы нарядов, флирта, нескончаемой болтовни больше не могу здраво мыслить и рассуждать, выйти за грань «недонапарники». Не знаю, та ли эта любовь, могу ли я ее тебе подарить и выполнить все, что…
По мере того, как он говорил, лицо голубоглазой девушки обуревал здоровый румянец. И под конец его внушительную речь прервал громкий смех.
— Ты чего?
— Господь Всемогущий, какой же ты… Я поняла! — темный пуховик натужно заскрипел от крепких объятий. — Ближе, чем ты думаешь, Шеди. Мы всегда были ближе.
Потому что у нас все роли главные,
Видишь, мы с тобой сидим в одном ряду.
Даже если у нас дороги разные,
Видишь, ты идёшь и рядом я иду.
Потому что у нас все роли главные,
Видишь, мы с тобой сидим в одном ряду.
Даже если у нас дороги разные,
Видишь, ты идёшь и рядом я…
Грянул неспешный вальс снегопада, где-то внизу толпа буйно негодовала из-за нехватки острого соуса к сосискам, по переулкам громыхала музыка. Пара верных напарников и просто счастливых существ перестали сомневаться.
Просто они были ближе. Ближе, чем думали.
