Я напишу тебе письмо

Я напишу тебе письмо. Я даже реакцию могу твою предугадать, хочешь? Вот ты берёшь его в ладони, узкие свои ладони с ярким кислотным маникюром — каждую неделю новым, — и улыбаешься уголком тонких губ, а в голове «вот придурочная». Тебе смешно. Весело. Тебе и будет весело ещё несколько абзацев, половину моего письма. Но с каждой новой строкой ты все меньше и меньше будешь хотеть смеяться. Нахмуришь светлые брови, под которыми расцветает многоцветье подводки и теней для век, подожмёшь губы и… Но чужая душа потёмки, знаешь ли. Я поняла это слишком поздно, и потому, наверное, ты и держишь сейчас это письмо. Если бы я чуточку раньше стала внимательнее к твоим реакциям и действиям, то поняла бы — не сразу, но поняла бы — мы зашли слишком далеко. Вернее, зашла я. А ты шла по течению, по моему течению. И если сначала реки наших судеб, слитые воедино, текли ровным потоком, с единым течением, то после их начали пронзать холодные ключи, а на пути попадаться опасные пороги. Но я упрямо пёрла вперед, не замечая преград. Ты, со временем — стопорила, задумывалась, тормозила — с ответами ли, реакциями ли. Не признавала, что мы стали ненормально близки. А если кто-то указывал тебе на это, отшучивалась. Потому что сказанное казалось бредом. Ты не хотела этого. Ты боялась признавать нашу близость. Ты её боялась. «Мы всего лишь подруги. Близкие подруги» — отвечала неуверенно. Сбегала — унимать подступающие к горлу слезы, сбившиеся дыхание, бешено бьющееся сердце. Я… Я эгоистка, знаешь ли. И я признаю это. И стыжусь этого. Выклянчить наркоту у Феско, не заплатив? Или подставить его на полштуки баксов? Ха, проще простого. Обдолбаться до потери сознания на глазах у младшей сестренки? Почему бы и нет. Хлопать дверью перед матерью, которая — самое родное, самое близкое, самое, тобой дорожащее? Да. Не сдержаться, поцеловать подругу, не понимая, что это может разрушить всё между вами отстроенное? О, да! Я в этом спец. Ты ведь не любила меня. Нет, что ты, я не умаляю твоих чувств, но они были немного не похожи на мои. Не к сожалению, к счастью. Тебя я полюбила так, как друзья не любят друг друга. Я знаю, что твоё лицо сейчас не поменяет выражения, но ты ведь знала это. Ты знала, и пыталась увеличить дистанцию между нами. Бессознательно, не признаваясь себе в этом. В тебе всё трубило о том, что пора прекратить. А я шла напролом, о тебе не думая. О твоих чувствах не думая. Делала так, как удобно было мне. А мне было удобно… А мне хотелось… Наркотика по имени Джулс. Я пересела с кислоты, опиатов, таблеток, на другой наркотик, который, как оказалось впоследствии, давал побочку хуже даже самой дрянной химии. Я до трясучки подсела на тебя. Прости меня. Прости меня. Прости… Я ревновала тебя — к виртуальным собеседникам, ёбырям из твоего прошлого, всем, кто был для тебя значим, и совсем не отдавала себе в этом отчет. Ещё тогда надо было задуматься о том, что это не нормально. Ты ведь… Ты ведь знаешь, что ты не такая, как все. И я говорю тебе об этом. Вокруг тебя гало: ты не замечаешь этого света, но он столь ярок, светел, чист, как и твоя душа. Ты светишь ярче всех звёзд на небе, и ты такая чумная, что к тебе тянутся все вокруг. Сумасшедшая. Красивая. Яркая. Такая тоненькая и хрупкая, что глядишь — и сломаешься. Но ты не ломаешься, я знаю. Ничто в тебе и не трескается, даже тогда, когда одноразовые любовники трахают тебя без подготовки. Когда ты беззвучно кричишь от боли, призывая себя потерпеть. Ты ведь так и не ответила мне, зачем тебе так нужно. А я не стала расспрашивать. Я зависима от наркоты, ты — от жёсткого секса. Наверное. Не знаю. Красивая девчонка в короткой юбке верхом на велосипеде, скольких ещё ты успеешь влюбить в себя? Известных женатых предпринимателей, гетеросексуальных до мозга костей парней, девчонок, только закончивших рехаб? Которые и не любили никогда до тебя. Может быть это — твой наркотик? Сделать людей зависимыми от тебя? Если так и есть на самом деле, то это дерьмово, скажу я тебе. Ты классная, Джулс. Ты сумасшедшая. Тебе плевать на мнение других. Ты яркая, но не вызывающая, ты притягательная, но не вульгарная, ты откровенная, но в то же время таинственная. Ты настоящая. И я бы хотела, чтобы ты продолжала нести это в себе. Как и свой внутренний свет. Храни его. Не для себя, так для других. Исцеляй их так, как исцелила меня, но не влюбляй, пожалуйста, не влюбляй. Я знаю, что ты скажешь «я не специально», и ты правда этого не хочешь, оно само собой происходит. В этом и есть вся ты, и этого не изменить. Ты слишком долго искала себя, чтобы спустя столько лет начать вновь изменять себе, менять себя, просто потому, что стала слишком привлекательна для окружающих. Ну, а чтобы не томить тебя и дальше своими сентиментальными излияниями, скажу, что со мной всё нормально. Я слезла, у меня фишка за шестьдесят дней, и на этот раз не пропитанная ложью и спизженным у твоего отца ксанаксом, а чистая. Отвоёванная у зависимости и времени, фишка. Физическое подтверждение того, что я молодец, и справляюсь. Мне бы хотелось фишек за «пять дней без Джулс» или «двадцать дней как я не пишу Джулс смс-ки», но таких, знаешь, не делают. Вот отстой, а? Но я постараюсь и без всяких фишек этого добиться. Считаешь ли ты меня сильной? Гордишься ли ты мной? Я ведь уже давно собой не горжусь. Два месяца назад один мой знакомый из Анонимных Наркоманов заставил меня задуматься о том, что будет, когда жизнь разведёт нас в стороны. Я тогда возмутилась, ответила, что пойду за тобой куда бы ты ни пошла, ведь даже представить себе не могла, каково это — без тебя. Даже от мысли об этом становилось дурно. Но прошло не так много времени, и это произошло. Причём по моей воле. Как всё в жизни непостоянно, да? Завтра мы будем в Северной Каролине, а там уже и до восточного побережья рукой подать. Что-то во мне так и хочет оказаться поскорее у океана, но мы то и дело по нескольку дней застреваем то в одном, то в другом городе. До конечной точки, Майами, ехать и ехать, но уже сейчас можно сказать, что дорога нас троих сблизила. Я на маму даже голос не повышаю, несмотря на то, что она оставила нас без мобильников и интернета, и приходится, о боги, писать письма. Как будет там, в незнакомом городе, без тебя? — спрашиваю я себя каждый вечер. Всё будет хорошо — отвечаю, засыпая. И я хочу сказать тебе тоже самое. Всё будет хорошо. Ты только не прекращай освещать путь заблудившихся блудных. Ты только сама верь в это.