I hate the subway

      Пробуждение снова было не самым лучшим. Я чувствовала дичайшую боль. Хриплый, почти что животный крик раздался вокруг. Только вот я не понимаю чей он. Горло начинает болеть. Кажется, что это мой крик. Болит всё, от ушей до пальцев на ногах. Тело трясётся в конвульсиях, будто бы меня прошибает током. Внутри все горит, кажется, что кожа рвётся. Глаза зажмурены настолько, что начинают болеть, лицо пощипывает из-за слез. Открыв глаза, сразу начинаю поспешно моргать. Яркий свет бьёт прямо в глаза, на фоне слышится суета и чьи-то нервные команды. Мои глаза цепляются за окровавленные запястья, на которые надето что-то типа браслетов. Они сделаны из какого-то металла, по всей длине горят синие лампочки, размером идущие от большой к маленькой. Ко мне поспешно подбегает женщина с медицинской маской на лице, она что-то говорит, но звон в ушах мешает мне хоть что-то разобрать. В голове начинает звенеть, а потом она до меня дотрагивается. Слышу чей-то предупреждающий возглас, но после того как она касается моих запястий громко кричу. На заднем фоне слышу крики, но уже не мои. Звук ломающихся вещей, скрежет по металлу, хлюпающие звуки, хруст и чужие вопли. Из темноты, окружающей всё, кроме кушетки, на которой лежу я, вырываются непонятные черные сгустки тумана. Слегка поворачиваю шею, после чего глухо постанываю из-за боли. Пол залит кровью. Затем всё резко стихает. Несколько людей подбегают и начинают судорожно расстёгивать ремни, попутно опять что-то вкалывая. Просыпаюсь уже в абсолютно пустой чёрной комнате. Ни окон, ни дверей, ни источника света. Я лежу на ледяном бетонном полу. Тело ноет. Пытаюсь привстать и слышу, как сквозь темноту раздается звон. Единственным, хоть и абсолютно бесполезным источником света являются огоньки на браслете. Пытаюсь его снять, но попытка эта отдается ужасной болью по всему телу. Неужели они… Этот браслет вживлен. Я чувствую, что что-то на его внутренней стороне уходит мне под кожу, доставая до самых нервов. Пытаюсь двинуться, хоть и выходит скверно, но двигаться могу. Глаза привыкают к темноте. Теперь я могу разглядеть цепи. Толстые и прочные, это ж за кого меня нужно считать, чтоб заковать в это? Где я вообще, что произошло? Резко переключаю внимание на огоньки. Они стали ярко красными, а по телу стремительно пробежался заряд тока. К горлу подошла тошнота, изнутри начинает выворачивать, пока я не слышу противный скрежет. За ним идет жуткий звон и треск. Тело нервно дергается, пытаясь вырваться из цепей, а затем я слышу, как что-то со звоном падает на пол. Цепи осыпались. Привстаю на ноги и тут же чуть ли не проваливаюсь, так как подо мной больше нет того твердого бетонного пола, это… какой-то песок? Над моей головой тускло загорается лампочка, за ней еще две на стенах. Они противно режут глаза. Но теперь я в состоянии разглядеть где я. Пол, до сего момента бывший прочным и гладким стал горсткой песка, крупность песчинок которого увеличивалась до простых трещин в полу, по мере удаления от меня. Что это за херня? Перевожу взгляд с пола на стены. Такие же бесцветные. Перед глазами маячит стекло, за которым стоит женщина в белом халате. Она пристально и выжидающе смотрит на меня, чуть склонив голову в бок. На лице у неё очки в толстой черной оправе. Губы её тронула легкая улыбка, от которой по идее должно теплеть что-то внутри, но в контексте ситуации стало еще страшнее. Она слегка заправила, выбившуюся из пучка рыжих волос, прядь и, сделав глубокий вдох, начала: – Здравствуй, - на ломаном русском проговаривает она, - мое имя Анна Грейв, можешь звать меня просто мисс Грейв. Отныне я твой наблюдающий. Могу ли я задать тебе пару вопросов? Она берет в руки блокнот и с каменным спокойствием и непринужденностью начинает его листать. Достает из кармана халата ручку что-то там помечая и переводит взгляд на меня. Все вышеперечисленное происходило под мой непонимающий взгляд. – Где я? - мой хриплый голос разрывает нависшую тишину. Анна приподнимает одну бровь. Я её узнала, это она вывела меня из того помещения. – Прости я не могу сказать, - в её взгляде читается легкое сожаление, от которого легче не становится, - но могу заверить что ты в безопасности. Перевожу взгляд снова на браслеты на руках, хотя проще назвать это наручниками или кандалами. Подмечаю, что до сих пор лежу в яме из бетонной крошки. Привстаю на локтях и принимаю позу лотоса, в тот момент, когда пересела на более твердую поверхность. – Что это такое? - поднимаю руки вверх и указываю на запястья. – Это регуляторы. Они подключены к чипу, который был подключен к твоему мозгу и нервам. Регуляторы контролируют количество испускаемой тобой энергии и при превышении нормы посылают сигнал в чип, который создает электрический разряд. Увы, но это вынужденная мера, так как твоя энергия не поддается контролю и является крайне опасной, как для тебя, так и для всего что тебя окружает. – Какая ещё энергия? Я не понимаю, что я здесь делаю и о чем вообще речь. Я так понимаю, что не смогу покинуть это здание в ближайшее время. – Как твое имя? Откуда ты? Ты говоришь по-английски? - из-за её вопросов я слегка растерялась, - Как твое самочувствие? Тебе необходимы какие-либо медикаменты? Её голос мягок и спокоен, и от этого он не менее настораживает. Сейчас я фактически вступаю в сделку с инстинктами, подсказывающими, что лучше всего сейчас сотрудничать. С каждой минутой я все больше удостоверяюсь что это не сон. – Меня зовут Лина Якушевич, я из России. Я понимаю по-английски и неплохо говорю на нем, - эти слова я произношу на английском, дабы было хоть какое-то их подтверждение, - чувствую себя измотанной, но не думаю что мне нужны лекарства. Зачем я здесь? Какое сегодня число? – Ты представляешь определенного вида ценность. Природа твоих способностей ещё не изучена. В скором времени мы постараемся это исправить и подчинить их контролю. Если ты окажешь нам содействие дела пойдут намного быстрее, - она сделала очередную пометку после чего перевела на меня свой пытливый взгляд. Слегка усмехнувшись она добавила, - сегодня пятое апреля двенадцатого года. –Что? - сначала я подумала что мне послышалось, и захотела уточнить, но меня прервали. – Через час принесут еду, а после того как ты поешь мы проведем исследование. После того как она попрощалась и ушла у меня появилось время на осмысление происходящего. В голове была каша. Попытки расставить все по полочкам приводили к одному и тому же итогу. Через некоторое время действительно принесли еду. Люди, которые её принесли, сделали какие-то записи, проверили мои зрачки, замерили пульс и ушли, кинув напоследок что-то вроде: «Через несколько минут на испытание.» От запаха и вида еды мой живот радостно забурчал, намекая мне на то, что он не против подкрепления. Через пять минут тарелка пустовала, а я продолжила свою увлекательную рефлексию. Продолжалось это недолго, так как я решила встать с пола и размяться. Я наматывала круги по комнатке, стараясь обходить назойливую кучку песка, по предположениям оставленную мной. В тот день меня действительно ещё куда-то потащили. Запоминать дорогу не было сил. Перед тем как куда-то тащить, мне сначала вкололи какую-то голубоватую дрянь в вену, пока что я молилась богам о том, чтобы это были не наркотики. Помещение было таким же пустующим. На мой немой риторический вопрос о том в чем был смысл перетаскивать меня из одной точно такой же комнаты в другую я ответ не нашла. Дверь за мной закрылась и не успела я ничего предъявить как на оглушительной громкости раздался противный писк, из-за чего я как подбитая собака рухнула на пол и попыталась прикрыть уши. Меня начало тошнить, и в последствии вывернуло где-то в метре от себя, ибо мозгу хватило сил понять, что падать в блевотину не комильфо. Мотание головой из стороны в сторону усугубило ситуацию, ибо теперь она кружится. Спустя пару минут громкость стала ещё сильнее. Я приоткрыла глаза. Пол подо мной вибрировал, как и стены помещения в котором я лежала. Затем меня словно ножом пырнули сразу в нескольких местах. Из носа и рта пошло что-то теплое, по железному привкусу стало понятно, что это кровь. Я обреченно взвыла от боли. Ощущение не из лучших. Словно кожа и ткани начали рваться, не говоря уже о том, что изнутри как будто органы размолотили. Я вцепилась ногтями в бетонный пол. Глаза уловили как что-то темное расползалось по полу исходя от меня. А затем было что-то на подобии ударной волны, буквально через секунду после адской боли, если же не одновременно. Я начала проваливаться в пол, по которому пошли трещины, достающие аж до стен. Опять, черт возьми. Звук наконец-таки утих, и я смогла отдышаться. Меня снова стошнило, но на этот раз с примесью крови. Дышать было невыносимо. Я слегка приподнялась на руках, что отозвалось по всему телу резкой болью. На руках были глубокие рваные раны, как и на остальных участках тела, из-за чего белая одежда пропиталась кровью и стала неприятно липнуть к телу. Из-под порванного мяса, пропитавшегося сочившейся кровью, и расслоившейся кожи виднелись кости в нескольких местах. Раны начали чесаться и заживать на глазах, ровно, как и кожа. Через пару секунд об их наличии напоминали лишь шрамы и разводы крови на руках и одежде. Из громкоговорителя что-то снова послышалось, но разобрать слова мне помешал звон в заложенных ушах. Не успела я опомнится как по мне ебанули пулеметной очередью. Я зажмурила глаза в ожидании смерти, но не почувствовала никакой боли. Приоткрыв глаза наблюдаю интереснейшую картину. Пули проходят сквозь меня, а тело на месте где они прошли становится таким же как тогда, когда я свалилась со стула. – Что за хуйня? -спектр моих эмоций в этот момент нельзя было передать словами. Заложенные уши распознавали на фоне какие-то голоса, но ничего четкого я не слышала. Всё закончилось также быстро, как и началось. Боковое зрение уловило движение справа от меня, после чего массивная дверь открылась. Рассудка хватило только на то чтобы отползти в противоположный угол. Точнее забиться туда как напуганный хомяк, которого решили отдать какому-нибудь бешеному ребенку, которому и самому нужен хозяин и клетка. Последнее, кстати, нужнее всего. В ушах стоит звон и гул, из-за которого я не слышу ничего, кроме отдаленных голосов, которые скорее напоминают мне мычание. В помещение зашла Анна. Она аккуратно подходит ко мне из-за чего сильнее вжимаюсь в стену, хотя и отголоски здравого смысла твердят мне что это бессмысленно. Она что-то говорит мне, но я не могу ничего расслышать, в голове будто пчелиный рой. Она подбегает ко мне и хватает за лицо, после чего долго и обеспокоенно всматривается мне в глаза. Тем временем я вижу все не только размытым, но ещё и раздвоенным. Грейв легонько похлопывает меня по щекам и на слегка повышенном приглушенном тоне что-то спрашивает. – Что? - переходить на английский не было ни смысла, ни желания, ни мозгов. Анна внимательно смотрела на меня, что-то сказала людям, стоящим в дверном проеме и достав шприц с салатовой полупрозрачной жидкостью, вколола мне в ватные руки его содержимое. Соображать нормально я смогла только уже сидя на кушетке и буравя усталым взглядом спину своей «наблюдающей». Последняя же старалась делать вид что не замечает меня. Помещение напоминало лабораторию, ну или кабинет стоматолога, так как в последнем я была намного чаще. Она сидела за белым письменным столом и писала что-то периодически помещая записи в папку и доставая оттуда какие-то бумаги. Лампа оттеняла её спину, и эта тень настырно падала на меня. Не то чтобы раньше меня это взволновало или хоть как-то затронуло бы, но теперь, когда эта тень достигает участков моей кожи, я чувствую себя максимально некомфортно. Трудно передать такие ощущения. Думаю, они сравнимы с тем, как кто-то долго смотрит на вас, но почему-то не подходит или же, как если бы ваш знакомый, которого вроде и знаешь, но вроде бы и не так хорошо, задержал руку на вашем плече дольше положенного. Вроде бы ничего такого, но неприятный осадок имеется. Да, эти ощущения вроде чего-то подобного. Внимание привлек столик рядом с кушеткой, ну или же тумбочка. На тумбочке было расположено много оборудования, которое многие могли увидеть, находясь в детстве в кабинете у врача. И главное это вызывало большое волнение и недоверие к дядям и тетям в белых халатах. Мамы и папы всегда уверяли что в этих вещах и в этих людях нет ничего страшного, но этого всегда было мало для того чтобы успокоить детскую пугливую психику. Сейчас все прям как тогда, на первом приеме, только нет тех самых родителей, которые внушили бы хоть какое-то чувство безопасности. А ведь если подумать, то в последний разговор с обоими родителями я повела себя как последняя сука, да ещё и съебалась в Москву, не сказав им. Зашибись. Нет ну просто шикарно. Вот почему я никогда не думаю наперед и не ценю тех, кто действительно заботится обо мне? Потому что я идиотка и эгоистичная сволота. Да, оно самое! Тем временем со стороны Анны послышался «вежливый кашель», пытающийся привлечь мое внимание. Уши разложило уже к тому моменту как я пришла в себя. Я повернула голову в сторону звука даже слишком резко из-за чего шея неприятно хрустнула и заболела. Шикнув себе под нос, нахмурившись и схватившись за больное место я, не переводя глаз с Грейв, изогнула одну бровь в вопросительном жесте. Она сделала короткий вдох, после чего с фирменной улыбкой начала говорить на английском: – Лина, я приношу извинения за подобного рода проверку, - выждав небольшую паузу и проследив за моей реакцией, а точнее за её полным отсутствием, продолжила, - это была вынужденная мера, иными словами проверка на твою реакцию в критических ситуациях. – Ну нихуя себе критическая ситуация, - пробубнив себе под нос любимые русские маты я помотала головой, чисто рефлекторно находя в этом нечто забавное. Возможно это защитная реакция, а возможно я сошла с ума. – Я понимаю твое недоверие, но если ты будешь сотрудничать, - она не успела договорить, будучи прерванная мной. – Гениально, - я, скалясь и смеясь, начинаю саркастически хлопать в ладоши, после пары медленных хлопков продолжаю, нервно посмеиваясь, говорить, - а вы не подумали, что перед тем как говорить о сотрудничестве не стоило в меня стрелять, вкалывать мне какую-то дрянь и оглушать. Нет, я все понимаю, у всех свои методы, но говорить после этого о понимании моего недоверия и о сотрудничестве чистой души идиотизм. – Пожалуйста, послушай. Я хочу поделиться с тобой информацией, если ты согласишься помогать я пообещаю, что в твой адрес не будет никакого насилия. – Да вы что, серьезно, - мне уже не так смешно, хотя бы потому что мне теперь страшно, - ну допустим. Какой информацией? Сбрасываю ноги с кушетки и скрестив руки на груди, закинув ногу на ногу и в очередной раз приподняв брови. – Помнишь я говорила о некой энергии? Клетки твоего тела подвергнуты мутации, что, возможно, произошло при выбросе неизвестного вида энергии. Тебя обнаружили в том округе, где уловили выброс её частиц. Пока что есть подозрение на то, что твой организм способен воспроизводить эту энергию в разрушительных масштабах. Если ты будешь сотрудничать, то мы постараемся обуздать эту энергию, что на данный момент является нашей первостепенной задачей, помимо изучения твоей мутации. Остальную информацию насчет уже изученных производных ты получишь только после соглашения. – Ну ничего себе, - желание смеяться пропало, теперь оно уступило почетное доминирующее место непониманию и страху, держащимся за ручки в своем извечном тандеме под названием «ахуеть». Ещё никогда я так не сомневалась в правильности своих решений.