***
В продрогшем, сбитом с толку маленьком лисёнке ещё в детские годы проросла своими корнями воровская натура, едва ли не поработив его всего. Нельзя сказать, что в Йоко что-то кардинально изменилось именно на том месте, рядом с той девочкой в тот странный день. Встреча с ней всего лишь вернула воспоминания о голодном детстве и о прекрасной демонице из рода снежных волков, живущей тогда ещё в поместье отца. Ночью лисёнок пробрался в её комнату в надежде, что хозяйка задержится в бане надолго, но ошибся в расчетах. Она забыла взять полотенце, потому поймала его прямо на месте. Весь грязный, голодный и лохматый, демоненок, почему-то не стал убегать, прятаться или просить прощения, чтобы только избежать наказания за вторжение. В голодном бессилии мальчик молча восхитился её красотой так близко, буквально в паре шагов. А потом упал и очнулся спустя весьма много времени, но уже в её объятиях, у неё на коленях, чистый, в новой одежде. У его губ демоница держала стакан с водой, а потом предложила какое-то странное варево, пахнущее смесью пряных трав. Оно придало ему сил, чтобы принять что-то из еды, которую он до этого чаще видел во снах, чем наяву. Представившая себя Акеми по доброте душевной разрешила ему остаться на неопределённое время, научила читать и писать, окружила любовью и заботой, как собственного сына. В какой-то момент это стало похоже на сон. За купанием она рассказывала ему различные истории, перед сном иногда напевала колыбельные, учила шить, разбираться в целебных травах и снадобьях, приготовленных из них. Но редко такое счастье длится вечно, а особенно в Макае. Женщину, буквально ставшую лисёнку мамой, в скором времени отец выдал замуж по расчёту. Мальчишку выгнали, а о Акеми он больше так никогда и не слышал. Она бесследно пропала, как казалось, навсегда. Йоко Курама – имя, которое она дала ему – было единственным напоминанием о молодой демонице с добрым сердцем.***
– Знаете, в маленькой хижине мы неплохо так живём, – едва успевая за долговязым Курамой, увлечённо рассказывала маленькая девочка. – Хотя мама рассказывала, что когда-то она была богатой наследницей из знатного рода снежных волков. Представляете? – Снежные волки? – демон внезапно оглянулся на утомительного ребёнка, который, забывшись в красноречивом рассказе, случайно врезался в его ногу. – Ой… Ну да, – девочка выглянула из-за него, как из-за стены, и прошла вперёд. Как-никак, по идее она указывала ему дорогу, но, до этого упав и разбив колено, поубавила прыти. – А потом её выдали замуж за сына одного богача, который принадлежал к роду огненных волков. Кураму внезапно передёрнуло. Словно только что на диком морозе ему на голову вылили ведро холодной воды, а потом по телу прошёл волнительный жар от ступней ног и до кончиков ушей. – Мама пожила с ним довольно долгое время, но так и не обрела своего счастья. Хотя у них даже дети появились. Она любила их, но рядом с ними чувствовала себя лишней. Знаете, это как с птицей, которая попалась в клетку, а потом ей срезали перья на крыльях и заставили петь, выводить птенцов, быть украшением. «Малявка, а смекает», – демон усмехнулся про себя, но чёртова тревога в нём продолжила расти. – Тогда она сбежала, оставив семью, в которой всегда была лишней. Нашла на тот момент заброшенную хижину прямо посреди леса. Там и осталась. Говорит, первое время было трудно. Надо было починить крышу, пол, стены. Припрятанные деньги уходили на исключительные нужды. А потом привыкла, – девочка как-то горько улыбнулась, совсем как взрослый человек, хорошенько побитый жизнью. – Её так и не искали? – Что? – опомнилась она. – А, не-а. Так, пару объявлений в нескольких городах повесили с мизерным вознаграждением и забыли, – девочка махнула рукой. – А вы знаете, что когда-то в Макае были маленькие поселения людей? Прямо как деревни. – Дитя, я живу ещё с тех времён, когда были целые города и демонов сдерживал Мир Духов, – лицо Курамы на мгновение посетила ухмылка. – Сейчас же просто жалкие поселения, склонные к гибели. – Мама полюбила человека, – девочка выпалила это на выдохе, как что-то действительно тяжёлое для неё самой. – И появилась на свет я. А его задрал демон. – Что? – Йоко снова остановился, и отставшая спутница вместе с ним. – Ты не полностью демон? Его не столько поразил союз двух существ разных рас, сколько то, что получилось в результате. Обычно риск скинуть плод слишком велик. – Только наполовину. О, вон мой дом, – девочка внезапно оживилась и пальцем указала в сторону маленькой, но весьма аккуратной хижинки, на крышу которой солнце местами уронило свои лучи. – Мама, наверно, уже заждалась, – она ухватила его за край одежды и потянула за собой. – Хочу, чтобы она увидела вас. Ведь я нашла того самого принца из её сказки! В домике было довольно уютно. Всего одна комната, но все вещи расставлены по своим местам: в углу полка с баночками, чашками, стаканчиками, рядом – большой сундук с одеждой, у стен стоят рабочие инструменты, пара вёдер, припёртый к стене деревянный таз. В самом центре есть отверстие в полу, там над углями что-то недавно варилось в котелке. А в дальнем углу футон. – Нигаи… Ты привела к нам гостей? Совсем немощный голос. Тихий, но ласковый. Курама сотню раз пожалел, что именно в тот момент узнал его. – Акеми… – он не без труда вспомнил имя, черты, которые едва угадывались в бледном, но всё ещё очень красивом лице. На нём не было косметики, как в их первую встречу, но расцвела трогательная улыбка, как только полузакрытые чёрные глаза смогли рассмотреть высокую фигуру в белой одежде. Она с трудом подняла голову с подушки и медленно села. В темноте казалось, что тёмные волосы, разбросанные по её плечам, заполняют всё пространство за согнутой спиной. – Сколько лет прошло, – по бледной щеке скатилась слеза. – Ты вырос… Женщина понимала, что немощные ноги больше её не поднимут. Она протянула дрожащую руку в сторону Курамы, незамедлительно подскочившему к ней. Он упал на колени, сжал мозолистую от тяжкого труда руку в своих ладонях, поднёс к губам. Холодная, будто женщина не одной, а уже и второй ногой ступает в могилу. – Я до последнего верила, что ты жив… – шепнула Акеми на ушко и поднесла вторую ладонь к его мраморной коже. – Ты так похорошел, но я всё ещё помню тебя такого маленького. Напуганного… Дрожащего лисёнка. Курама не отвечал. Он смотрел в пол, на котором уже появились следы горячих капель, и не мог больше поднять на неё взгляд. Стиснул зубы до скрипа. Да что уж там – шипел, противясь всхлипам. В голове проносились воспоминания всех тех сравнительно недолгих лет, прожитых рядом с ней. Счастливые моменты, от которых чуть ли не на самом языке становится чертовски горько и кажется, что желчь из живота сейчас поднимется к горлу. – Нигаи, дорогая… – окликнула женщина застывшую в недоумении дочь. – Завари нам всем чаю. Наш гость наверняка не против ненадолго остаться. – Да! – девочка тут же встрепенулась, взяла ведро и вышла прочь за водой. – А теперь плачь, мой милый… Можешь не прятать слёз. Мне и самой до жути больно видеть тебя, когда я так слаба. Но, мне кажется, я счастлива именно здесь и сейчас. Ведь я смогла увидеть тебя и убедиться, что ты всё-таки жив. Подними глаза, – она обеими ладонями обхватила немного сморщенное лицо и большим пальцем вытерла дорожку от ещё одной слезы. – Я хочу запомнить их прямо сейчас. Курама был зол на себя. За то, что пришёл на запах, за то, что показался перед девчонкой, за то, что предложил проводить её до дома, а потом всю дорогу слушал историю, горькую и для него самого. – Я не могу спасти вас. Вы уйдёте со дня на день. Акеми! – красивые черты исказил букет эмоций. От отчаяния и горечи до мимолётного бешенства от безысходности. – Я знаю… – женщина ласково провела пальцами по склонившейся макушке, когда-то давно бывшей такой же маленькой, как у Нигаи – её дочери. – И прежде, чем это случится, я хочу попросить прощения. За боль, которую ты испытал тогда, – у неё тоже навернулись слёзы и дрогнул голос, – и сейчас… И потом… Но я никогда не покину ни одного из моих детей. Я всегда буду рядом, слышишь? – она криво улыбнулась в попытке перебороть себя, дрожащими пальцами сдвинула лохматую чёлку, поцеловала лоб, который раньше целовала перед сном. – Я не брошу вас… Кроме немого кивка демон больше не мог вымолвить ни слова. Впервые за долгое время ему было слишком больно. Даже больнее, чем когда по собственной же неопытности он был ранен. – Сегодня вечером ты покинешь это место, Курама. Я очень хочу, чтобы после моей смерти тебя ничто не тяготило. Это будет моим искуплением за ложные надежды. – Нет, – уткнувшись лицом в складки серого кимоно, рыкнул Йоко. – Ваша дочь пропадёт здесь одна. Позвольте остаться с ней. – На закате должна прийти моя старшая дочь. Она молодая и сильная. В отцовском доме её больше ничто не держит. Воспитание Нигаи она вызвалась взять на себя. Ты свободен, мой милый Йоко Курама… Мой сын…***
Курама снова бродил по своей комнате. Воспоминания, мысли о маленькой девочке, потерявшейся в лесу, и её маме не давали ему покоя. Только он закрывал глаза, как сон рисовал события того дня. Это невыносимо. Парень снова задержался у окна, и в отражении на секунду мелькнул образ белого демона-лиса. Он задёрнул занавески и снова вернулся к кровати, какой-то слишком холодной и жёсткой, маленькой. – Проклятье… – слово прозвучало очень сдавленно и тихо, будто бы и не его голосом. «Видимо, впрямь зря я тогда учуял тебя, маленький волчонок, зря поддался чуждым мне чувствам. Зря знал тебя едва ли не всё твоё детство… Зря запомнил твои черты, почти не схожие с материнскими… Маленький волчонок. И Акеми…» Парень снова сел, упёрся локтями в колени и свесил голову. Он сцепил пальцы в замок и сжал их до белых костяшек. Чувства смешались в горький, как кофе, коктейль, прогнали остатки сна и спокойствия. – Хм… Впервые вижу тебя таким озадаченным, – повеяло вечерним холодком, и из-за всколыхнувшихся занавесок появилась невысокая фигура в чёрном плаще. – Хиеи, – Минамино прищурился, хотя с первого слова узнал низкий голос и зловещую йоки. – И давно ты взял привычку появляться у меня в доме без предупреждения? – О чём ты, Курама? – демон изогнул бровь дугой, но тут же его лицо перекрыла всколыхнувшаяся занавеска. – Будто я впервые так делаю, – он раздражённо отпихнул назойливую ткань и решил всё же закрыть за собой окно. Без шумов улицы будет лучше. – Хах, точно… Совсем забыл, – парень снова свесил голову, упёршись взглядом в пол. – Так что нашло на тебя? Не похоже на прежнего Кураму, которого я знаю, – Хиеи стоял в шаге от красной макушки, уставившись в неё такими же красными глазами. – Всего лишь воспоминания, – Минамино цокнул языком с досады. – Иногда жаль, что демоны живут так долго и помнят всё слишком хорошо, не находишь? – Нигаи, Акеми, твоё детство… – медленно протянул Джаганши, внимательно изучая своим третьим глазом макушку друга и отрывками «читая» то, что творится в его голове. – Хиеи, не делай этого! – Курама резко вскочил со своего места, но не смог сделать и шага. Он попал под его контроль, причём легче лёгкого, совсем как человек. «Тебя не узнать, Курама, – Хиеи мысленно ужаснулся. – Будь ты сейчас в норме, не позволил бы Джагану завладеть твоей волей и разумом, не нёс бы чушь про прошлое, на которое тебе обычно наплевать!» – Сядь, – парень медленно вернулся в кровать, и Хиеи сделал шаг вперёд. «Совсем как безвольная марионетка». – Ляг, – он приблизился ещё на шаг, и Курама опустил голову на подушку. – А теперь спи. Тебе нельзя оставаться в таком состоянии, – демон коснулся кончиками пальцев напряжённого лба, заставив мышцы расслабиться. Минамино послушно закрыл глаза и по щелчку пальцев выпал из изнуряющей своим давлением реальности. Хиеи прикрыл его одеялом, а сам сел на пол, прислонившись спиной к кровати. Ему стало жутко, хоть он этого и не признал. «Таким я не могу оставить тебя одного. Поспи, а утром, я надеюсь, ты сможешь привести себя в порядок и разобраться со своими проблемами. А пока я сам буду охранять твой сон, Курама…»