I want to be aaaaall over your chin

Сегодня он кассир в небольшом местечковом супермаркете. Его зовут Нил, у него подавленный потухший взгляд и он ненавидит свою работу так, как это только возможно. И ещё у него давно не было секса. Киран пытался получить более детальную информацию о персонаже, но режиссёр пожал плечами, выдав что-то вроде «ты на экране будешь меньше четырёх минут, забей». И сейчас он в очередной раз думает о том, зачем вообще согласился. Сценарий в целом вызывает недоумение и рвотные позывы. Возможно, свою роль сыграло то, что сказал его агент: «Слушай, тебя давно не было на большом экране, надо напомнить всем о себе. Тем более, тут снимаются Ума Турман, Хью Джекман, Крис Пратт, Наоми Уоттс. Джерард, мать его, Батлер. Если они согласились, что мешает тебе?». Но где-то на краю сознания шевелится мысль о том, что причина была одна. Большая, невозможная, прекрасная причина. Эмма. Эмма играет здесь с ним. Он мерно зачитывает информацию о скидках в спикер. Взгляд направлен вниз, и он не сразу замечает очередного покупателя на кассе. В глаза бросаются потрепанные джинсы, фиолетовый лак на ногтях и только потом он переводит взгляд на лицо. Серые глаза пронзают его насквозь. — Нил? — Вероника? — Нил. Ты выглядишь бледным. — Ты выглядишь беременной. На самом деле выглядит она, конечно, шикарно; ей идёт рыжий цвет волос, приобретённый то ли на съёмках «Человека-паука», то ли ещё раньше. Когда они ещё были вместе, её волосы были каштановыми. Киран вспоминает, как иногда по утрам видел трогательную пробивающуюся светлую полоску у корней, и это заставляет его сердце сжаться. Они обмениваются взаимными оскорблениями. Кое-что из этого даже с натяжкой можно считать остроумным. По сценарию их голоса разносятся по магазину через спикер, и эту «любовную» перепалку слышат все покупатели. Можно только представить, как счастливы будут родители с детьми, пришедшие за хлопьями и подгузниками, слышать про писсуары и клинику абортов. Киран сам любитель чёрного и циничного юмора, но этот фильм просто выводит его из себя. Эмма тем не менее отыгрывает свои реплики с неожиданной страстью. Он не может долго смотреть ей в глаза и переводит взгляд на движущиеся губы. — Ты выглядишь, как ребёнок, который получил рак на Рождество. — Ты выглядишь, как та шлюшка из «Золотых девочек». — Дороти? — Бланш. — Возьми эти слова назад! — Эмма срывается и с исказившимся лицом выбрасывает руку вперёд. Киран должен её перехватить, но замешкивается, и ему прилетает обжигающая пощёчина. Не слишком сильная, но Эмма в ужасе кричит режиссёру «Стоп!». Потом начинает быстро-быстро извиняться. Он прикладывает руку к щеке и улыбается. — Всё нормально. Она всё ещё выглядит обеспокоенной, потом начинает смеяться. — Боже, Киран, я тебя чуть не убила. Я неожиданно увлеклась. Представила, что мы вправду поссорились. Помнишь, как я однажды на тебя наорала? Эмма придвигается к нему ближе и шепчет на ухо: — И какой классный секс был после этого. Он резко вскидывает голову, пытаясь понять, вправду ли она это сказала. Но Эмма уже отходит и зовёт гримёра. Ему припудривают щёку, устраивают перерыв, после чего они продолжают. Режиссёр говорит, что монтажёры вставят во время сцены кадры с реакцией посетителей супермаркета, поэтому заново начинать не придётся. На этот раз он ловит её руку в сантиметре от своего лица. Наслаждается ощущением нежной кожи запястья и выдерживает паузу. Почти касаясь пальцев губами, говорит: — Я хочу попробовать тебя. Я хочу лизать тебя, пока ты не попросишь пощады. У Эммы вырывается вздох, она приоткрывает губы. Киран отпускает её руку и продолжает диалог. Он пытается вложить в каждое слово максимум чувственности. Почему-то ему вдруг важно, чтобы она его захотела, чтобы её словно ударило электрическим током. Как его, когда он услышал её шёпот. «Это просто игра», — думает он. «В конце концов, мы играем людей, которые, очевидно, до сих пор хотят друг друга». — Твоя плоть… скользкая от кокосового масла… она преследует меня. — говорит Киран. Он вспоминает мягкую кожу Эммы, разметавшиеся по подушке волосы, незагоревший след от бретельки купальника и чувствует неуместное напряжение в паху. Эмма испускает полувздох-полустон и на долю секунды ему кажется, что она прервётся, но она говорит дальше: — Как Вероника? — Вероника в порядке, Вероника. — Не могу поверить, что ты назвал собаку Вероникой. — Не могу поверить, что ты отсосала тому бомжу из «Мэджик Бин», — в этом предложении он добавляет эмоций в голос, ведь этот факт и является причиной расставания их персонажей. Или нет, но для кассира Нила он определённо важен, поэтому стоит показать больше чувства. — Он был волшебником, Нил! — Шшш… — Киран кладёт палец ей на губы. Затем смотрит Эмме в глаза. — Я хочу быть на тебе. Он продвигает палец глубже в полуоткрытый рот. — В тебе… Эмма закрывает глаза и подаётся вперёд. Он обводит влажным пальцем её потрясающе очерченные губы, чувствуя, что его стояк начинает быть серьёзной проблемой для съёмочного процесса. — Я хочу быть ве-е-е-е-е-есь размазан по твоему подбородку. Он думает, что умудрился протянуть эту абсолютно неэротичную, на его взгляд, фразу так, что заслуживает порно-Оскара. Эмма чуть слышно стонет и роняет слезинку. Киран не может сказать, на самом деле ли она чувствует себя возбуждённой или просто хорошо играет, но чувствует лёгкую дрожь от её тела. Как в тумане он проговаривает несколько следующих реплик, приближаясь к ключевому моменту. Эмма едва даёт ему договорить и впивается губами в его губы. Следующие бесконечно долгие секунды они просто целуются. Со всей страстью, которая накопилась за время расставания. Он пытается абстрагироваться и вспомнить, что целуются только Нил и Вероника, но в голове только Эмма. Забавная, остроумная, восхитительная Эмма. «Хочу сделать так, чтобы ты пожалела о нашем разрыве, Эмма». — Ты уже это сделал, Нил. Ты уже это сделал. Он вздрагивает. Несмотря на то, что это просто реплика по сценарию, она звучит пугающе подходяще к мыслям в его голове. Эмма с залитым слезами лицом отрывается от него и направляется к бутафорскому выходу. По дороге она разворачивается и говорит: — Увидимся в церкви. Затем выходит. Он едва не бросается сразу вслед за ней, но вспоминает, что должен доиграть сцену. Один из актёров-покупателей подходит к кассе и начинает свою речь, обращаясь к нему и остальным. Киран слышит только шум крови в голове, кое-как проговаривает «Спасибо» в нужном моменте. И после последней фразы, обращённой к нему, стягивает рабочую форму и бежит к тому же выходу. Эмма улыбается, увидев его, и говорит: — По-моему, мы неплохо сыграли. Правдоподобно. Киран молча смотрит на неё, пока она не перестаёт улыбаться. — Что не так? — Ты просто играла? — спрашивает он слегка охрипшим голосом. — Просто играла и ничего больше? Совсем ничего? Эмма хмурится. — Что ты имеешь в виду? Киран берёт её руку и прикладывает к своим джинсам, к тому месту, где отчётливо прощупывается выпуклость. Она ахает, но руку не убирает. — Ты же понимаешь, что нам нельзя? У тебя есть Джазз… Я тоже несвободна. Мы не можем, — она опускает глаза. — Ты права, мы не можем, — он вдыхает запах её волос и нежно целует в щёку. Потом отодвигается, смотрит в глаза и говорит: — Но они могут. Вероника и Нил. Понимаешь, о чём я? Он чувствует себя отвратительно, но ничто на свете не могло бы заставить его отказаться от этой мысли. Если сейчас они могли целоваться на сьёмочной площадке как другие люди, то почему бы этим другим не продолжить дальше? Предположим, Нил догоняет Веронику, они оба произносят кучу бессмысленных оскорблений, смешанных с извинениями, и наконец мирятся. Зрачки Эммы расширяются, она смотрит на него с лёгким испугом, потом словно хочет что-то сказать. Но тут со съёмочной площадки доносится приближающийся шум и в тесный коридорчик, где они стоят, вваливается половина команды во главе с режиссёром. Эмма и Киран быстро отодвигаются друг от друга. — Ребята, вы были великолепны. Я поверил. Конечно, я ещё и гениально поймал в кадре это напряжение между вами, — режиссёр самодовольно расплывается в улыбке. — Мы закончили, отдам на монтаж и будем надеяться, что переснимать не придётся. — Кофе? — Эмма смотрит на Кирана. Он пожимает плечами и идёт за ней в комнату отдыха. Там ассистент уже протягивает Эмме картонный стаканчик с латте. Киран просит эспрессо и садится рядом с ней в кресло, чувствуя себя опустошённым. Эмма молча потягивает кофе. Он свой выпивает в один глоток. Эмма отставляет стаканчик и говорит, смотря в другую сторону: — У реквизитной. Киран удивлённо смотрит на неё, не совсем уверенный, обращается ли она к нему. Эмма искоса взглядывает на него и повторяет: — Встретимся у реквизитной… Нил. После чего поднимается и уходит. Он некоторое время ждёт, обменивается парой фраз с подошедшим оператором, затем извиняется и выходит вслед за ней. Стараясь не торопиться, он доходит до реквизитной в дальнем конце коридора. Он видит Эмму у двери, но она открывает не её, а соседнюю. Это маленькое захламленное помещение, о существовании которого Киран даже не подозревал. — Анна как-то рассказала мне, что сюда сбрасывают совсем старый и невостребованный реквизит, чтобы не мешался, пока не оформят должным образом акты списания. Здесь нас вряд ли кто-то найдёт, — говорит Эмма. Она закрывает изнутри дверь. Проходит чуть вглубь и находит ужасный, буквально не заслуживающий права на существование, канареечно-жёлтый диван в цветочек. Скидывает с него космический бластер, по виду из 90-х, и выжидающе поворачивается к Кирану. — Мне стоит дальше оскорблять тебя, чтобы ты начал действовать, Нил? Он, чувствуя себя глупо, спрашивает: — Вероника? — Надеюсь, ты не будешь представлять на моём месте собаку. Эмма стягивает чёрный топ и обнажает небольшую грудь со светло-коричневыми сосками. Киран нерешительно подходит к ней и обнимает за плечи, прижимая к себе. Одного прикосновения хватает, чтобы его возбуждение вновь начало нарастать. Эмма пытается стянуть с него футболку, но он не хочет торопиться. Он осторожно трётся щекой об её ключицы и пробует на вкус её кожу в разных местах. Вкус оказывается знакомым, но уже забытым. Вырвав у неё хриплый стон, он снимает с себя футболку, стелет её на диван и укладывает Эмму. Она приподнимает бёдра, позволяя стянуть с себя джинсы вместе с трусиками. От одного этого движения его бросает в пот. Он целует её живот, намереваясь опуститься ниже, но она его останавливает: — Я не выдержу, — у Эммы горят щёки, она пытается расстегнуть ремень на его джинсах. — Я слишком сильно хочу тебя. Он подчиняется и раздевается полностью. На текущий момент он воспринимает свой колом стоящий член скорее как досадную помеху, которая мешает ему продлить удовольствие. Киран боится, что всё попросту слишком быстро закончится. И его опасения не напрасны — как только он оказывается между раздвинутых ног и входит, ему приходится сдерживать себя с каждым движением. Эмма, наоборот, вскидывает бёдра и старается ускорить темп. Он даже вынужден придержать её за плечи. — Подожди, — шепчет он. — Замри ненадолго. Она послушно затихает, хотя всё равно неосознанно еле заметно двигается. Он думает о чём угодно — о том, что ему уже тридцать, а играет он до сих пор саркастичных подростков; о том, что ждёт большой серьёзной роли; о том, что этот фильм провалится, если вообще выйдёт в прокат. О том, что это, возможно, вероятно, скорее всего, их последний раз с Эммой. Последнее помогает, и Киран уже спокойно продолжает двигаться, заставляя Эмму напряжённо вцепиться в подлокотник. Наконец она в последний раз стонет, облегчённо расслабляется, и он останавливается. За время их отношений он успел выучить, что после её оргазма лучше не продолжать. Эмма благодарно гладит его по плечу. Она прикрывает глаза на несколько секунд и говорит: — Но с тобой-то мы не закончили. Она заставляет его лечь на спину и опускается вниз. Дразнящие прикосновения её языка сводят его с ума. Когда она обхватывает его член губами, он уже не старается сдерживаться и полностью отдаётся приятным ощущениям. Поэтому долго это не продолжается, и вскоре Эмма поднимает голову и смотрит на него с ухмылкой. — По-моему, мы выполнили все три желания, которые ты мне сегодня озвучил. Он протягивает руку и касается её губ, стирая липкую каплю. — Если ты и сейчас заплачешь, я готов признать тебя актрисой тысячелетия. Она задумчиво смотрит на него, делает глубокий вдох и начинает часто моргать. Потом смеётся. — Нет, сейчас не могу. Тебе надо попробовать это с Мерил Стрип или кем-то вроде того. Он нарочито испуганно округляет глаза. — Да и в конце концов, я не актриса, а всего лишь бедная наивная девочка, которую даже бомж может убедить в том, что он волшебник. Не так ли, Нил? — продолжает она. Чужое имя больно ударяет его, словно обухом по голове. Он зажмуривается и говорит: — Так, Вероника.