Когда приходит вечер.

Думал ли Мариэль что всё зайдёт так далеко? А ведь Ворон был для него просто ещё одной птицей, которой ему хотелось помочь…Но теперь…ох…теперь… Чувство любви переполняет его тело и заставляет сердце трепетать только о мысли о его пёрышках. Ворон… Милый… Дорогой… Мариэль смотрит на него теперь уже совершенно другим, новым, взглядом. Это уже не просто птица — это смысл его жизни… Когда это он стал так одержим им? Когда прикоснулся к его мягким перьям? Когда услышал, как он каркает? А может, когда Ворон решил от него не улетать? Мариэль не знал, но то, что он сейчас делает определённо не должно быть нормальным. — Дорогой… Ммф… Доро…гой… Каждую ночь…каждую чёртову ночь он закрывается в ванной и думает только о нём, поглаживая свой член, прикрывает рот рукой, чтобы Ворон не проснулся от его стонов. Как неправильно…как грязно…что это с ним? Извращенец… — Мфф…ах… Мариэль ненавидит себя за каждое нежное движение, за каждый томный вздох. Как можно думать о птице в таком плане? Он вспоминает звук его крыльев, как он чешет клюв своими изящными лапками, каркает (может быть) его имя. Всё что делает Ворон казалось ему прекрасным…поистине прекрасным… Он особенный. Ни в одном другом вороне Мариэль не видел ничего настолько великолепного. Ни у одного другого ворона не блестели глаза так как у него. Ни у одного другого ворона не было на столько мягких перьев как у него… От всех этих мыслей голова жутко кружится одновременно от наслаждения и стыда. Мариэль сильнее выгибает свои ноги упираясь в кафельный пол, вздыбливает коврик. Его тело слегка приподнимается, он только сильнее зажимает свой рот рукой и ускоряется предчувствуя завершения. Только бы он не узнал… — Д-доро…г-гой… Только бы он не услышал… Последний сдавленный стон эхом отталкивается от стен и семя толчками вырывается из Мариэля. Он тяжело дышит, ноги его дрожат. Руки теперь были перепачканы жидкостями — одна слюной, другая спермой. «Мне так жаль дорогой…»