Похождения бравого солдата Цоллера во время мировой войны

«Он не поджег храма богини в Эфесе, как это сделал глупец Герострат для того, чтобы попасть в газеты и школьные хрестоматии. И этого вполне достаточно». — Ярослав Гашек

      Теорию эволюции доказал Фредерик Цоллер. Да, тот самый. Настоящий злой гений, он как-то лежал в двух рядах позади меня в лазарете — ничего серьезного, кишечная инфекция. Но тогда он еще не был «тем самым», он был просто Цоллер. Тогда я еще не знал, что он первым совершит Большой скачок. И, скорее всего, последним. Просто сделает это возможным.       Уже через пару дней после того, как я познакомился с тем самым «просто Цоллером», на мой сапог намоталась чья-то прямая кишка, которая после небольшого усилия порвалась с влажным треском и уже не мешала мне идти. Пока сапог хлюпал по бурому визжащему месиву, ее конец развевался по ветру, словно знамя. Да это, блядь, и было знамя, и в нем было больше победы, чем в каждом чертовом стяге со светлым символом будущего Европы, да простит меня Фюрер. Gott, strafe England*. В общем, уже через пару дней меня выпинали из лазарета со свежим швом на правом боку, и мои сапоги резво шли вперед: навстречу верному процветанию и миру во всем мире. В перспективе.       Кровавая грязь стоит плотным смогом, хоть ножом режь, а мы идем сквозь нее, стену эту прошибаем лбами, уже пятый год. Свежий воздух тут — это запах железа и гари, этот спаянный воедино запах, он сродни запаху родительского дома, а наши носы привыкли к нему настолько, что спросить — чем пахнет? Ответ будет: ничем. Хотя, не так. Ответ будет: тишиной. Казалось бы, живя в такой вони сложно сохранить возможность чувствовать что-либо, но, поверьте, запах во время боя пробьет мертвеца… железо и гарь — вот, что ты чувствуешь, просыпаясь и вопя: «ах, какой пиздатый денёк!».       В тот день всполохи огня прорывались сквозь черное небо, окружившее нас со всех сторон — ничего, кроме неба, до самого горизонта расцвеченного всеми цветами ада. Вдруг где-то впереди открылся настоящий Ад: полоса света за дымовой завесой, непрерывного, очищающего света самого Дьявола.       Мы все узнали от штурмана из его роты. Тот угодил ногой в пасть раненного и подвернул. Был ли тот труп полноценным мертвецом — никто не знает, но для штурмана та встреча оказалась роковой: оправиться от нее он не мог еще добрую неделю, и это за вычетом того часа, что он провел с застрявшей в человеческой башке пяткой, но это к делу отношения не имеет. Куда важнее то, ему посчастливилось стать свидетелем чуда, и, видит Бог, это было большой удачей для него и всех нас — тех, кому он поведал увиденное. История быстро разошлась по всему батальону под кодовым названием «Светлячок». Как ее прозвали те, до кого она дошла потом — не знаю.       Карабин Маузера, фляга, пара сапог, ранец, набор для бритья, умывальные принадлежности, набор для шитья, полотенце, носовые платки и рубаха, одеяло и шинель, Люгер — вот и все, что нужно для того, чтобы строить светлое будущее великой Германии.       Наверно, в тот момент Цоллер думал о том, как невъебенно выглядит из хлипенького окопа позади него — откуда ему было знать, что нам, плетущимся следом, не было видно нихуя дальше двух метров. Нет, он не знал, каково было быть не первым — тем более, не знал, какова картина из окопа. А вы хотите знать? Никакая. Ты видишь лишь адский цирк в общих чертах, и никакой конкретики.       Снайпер, прошедший первую мировую, рассказывал, что тогда окопы были другими. Подземные казармы и лабиринты — больше похоже на страшную сказку для детей, или неминуемое будущее, к которому мы идем, выжигая поверхность земли. Скоро нихрена, кроме костей и пепла, на ней не останется, а блиндажи станут нашим новым государством, помяните мое слово. И травите почаще крыс, ибо эти твари станут нашими врагами при новом мировом порядке — настоящими врагами, и я говорю вовсе не о том, что каждая крыса красна под своей серой шкуркой. Представьте, что такая мелкая тварь может сделать с вами в закрытом пространстве под землей, представьте во всех красках. И поставьте ловушку на крыс, или сразу две. Чем больше, тем лучше. Ну, а мы пока что займемся зачисткой наземного пространства: поверьте, это дело нам можно доверить.       Да, двадцать лет назад воевали иначе, с комфортом. К комфорту быстро привыкаешь. Вот и тот снайпер долго не протянул — попробуй-ка перебежать открытое поле раньше, чем башня танка повернется в твою сторону! И никаких тебе пулеметных гнезд.       А Цоллер — да, он показал, что значит быть сверхчеловеком, он продемонстрировал, что значит превосходство расы. Ей-богу, хоть водить детишек за ним следом, сразу после быстрого разъяснения расовой теории. Разъяснить обязательно надо заранее, ведь потом, уже в бою, детишки нихрена не услышат из-за взрывов, рева пламени и человеческих криков. Тут тоже нужна своя тактика, образование — дело тонкое.       Черт возьми, а ведь это действительно было похоже на учения — только тогда вместо настоящей войны были маневры, а паника началась точь-в-точь такая же, как в тот день: мы тоже не знали, в какую сторону воюет тот долбоеб, что встал во весь рост и с яростными криками пронёсся вперёд. Точнее, так ему казалось, а на деле он несся параллельно линии условного фронта — поди разбери, с какой стороны на неё выскочил. Он бежал, словно олимпиец с горящим факелом, он несся напролом в своих обосраных со страху штанах, и каждый, кто видел его, думал: ну и дела. Та сцена будила в каждом солдате дух патриотизма, только причины были две. Первая заключалась в гордости за бежавшего парня, ибо по нему было видно, что такого не остановит и противотанковое укрепление, вторая — в облегчении от того, что такие кадры, как этот, передохнут в первую очередь, и встретить такого придурка после войны будет весьма затруднительно.       История о Цоллере напомнила мне того рядового потому, что молва о нем пронеслась так же далеко. Правда, потом оказалось, что рядовой не на шутку пересрал и потерял рассудок, вот и дал деру, как тупое животное, но со стороны выглядело красиво. В этом и заключается главное различие этих историй.       Дело в том, что Цоллер… он вообще не знал страха.       Служил со мной один парень из провинции, хороший парень, только набожный и робкий. Он представлял себе, что атака — это что-то безумно сложное, долгое и ответственное, и что люди на них падают в обмороки от жажды, а санитары подбирают их, как опавшие плоды. Не сказать, чтобы он был близок к истине, но разубеждать в этом святом веровании его никто не спешил. Вот в чем главная прелесть войны: в нее невозможно не верить, а еще более невозможно верить неправильно. Не было смысла ломать чьи-то иллюзии. Точно так же, как не было смысла запоминать имена. Да, ты мог не запомнить имени человека, что спас тебе жизнь или умер на твоих руках, но имя Цоллера… его ты унесешь с собой в могилу.       Не поймите неправильно, я лишь исполнитель. Я винтик в большом и великом механизме, мне посчастливилось сыграть в Истории не последнюю роль. Хотя, разумеется, все лавры достанутся кому-то вроде Цоллера. Того самого, что лежал со мной в лазарете. Но не подумайте, что я жалуюсь! Так или иначе, я часть чего-то хорошего. Светлого. Я маленький центр вселенной будущего — того счастья, что неминуемо настигнет Европу, а после — весь мир. Довольно обо мне! Ведь эта история — не та, что с большой буквы, — эта история про того, кто лежал со мной в лазарете, не про меня. А то, — hirnmelherrgott! ** — подумаете, будто я пытаюсь нажиться на его славе.       Да, Фредерик Цоллер доказал теорию эволюции — а может, и расовую, если кому-то угодно. Я говорю «если кому-то угодно» с недвусмысленной паузой после. Потому что, вы сами понимаете. Расовой теории не нужны доказательства. Совершенно очевидно, что Цоллер был представителем верной расы. Что он просто не мог иметь нежелательное происхождение.       За два дня до часа икс, помню, мы сделали привал, потому как из-за ошибки в расчётах так быстро шли вперед, что чуть было вместе с остальными полками, которые шли с нами по флангам, не пересекли границу с нейтралитетом. И кто знает, что сталось бы! Мы бы точно осрамились, потому что нашему корпусу полагалось идти вглубь страны, а не по границе.       Но командир нашего полка, он офицер запаса, а раньше был статистиком в одном страховом обществе. И он регулярно блестяще доказывает свою бездарность в военном деле. Зато бумаги всегда в порядке!       Так вот, когда мы сделали привал, треп стоял жуткий. О чем угодно, но не о бое — не о том, что действительно заботило каждого из нас: каковы шансы нам проебать, а противнику выиграть. Не наоборот. Вероятность такого расклада занимала нас куда больше, чем мысли о победе, потому что… если выиграем мы, для нас ничего, по сути, не изменится, мы ведь останемся на этой грешной земле. Да, я говорю не об исходе сражения: о выживании. А вы что думали? Что нас действительно ебало, кто кого оттеснит?       Но нет, я не надеюсь, что мне удастся избежать этой участи.       Иногда это вопрос техники. Из иного орудия хоть лопни не выстрелишь, и дело даже не в сборке. Таких систем пропасть. Не каждый же ствол им проверять перед высылкой сюда, к нам, ей-богу. А может, это все диверсии… Сплошь и рядом, я слышал, даже у Личных Составов случаются осечки. Но для Цоллера, естественно, доставили кое-что этакое, особенное.       Он сам не заметил, как перешёл на другой берег озера огня, что зовётся линией фронта. По его словам, ему пришлось приостановиться и уточнить, что за окопы у него под ногами — ответом послужила пуля, просвистевшая над головой. И Фредерик — наш бравый Фредерик! — сразу понял, что к чему: то есть, ему совсем не понравилось, что кто-то подверг драгоценную жизнь будущей Гордости Нации такой несомненной опасности, и он открыл огонь. Но будем честны: солдаты с той стороны едва ли разглядели, кто перед ними, иначе сразу же извинились бы. Нет, разумеется, пуля бы просвистела — какой иначе смысл в войне? — но после неё непременно последовало бы сожаление и, возможно, справка о самочувствии.       И когда я говорю «открыл огонь», я имею в виду открыл огонь.       У него в руках был ебаный огнемет.       Так как мне, если быть честным, кажется, что боевой дух у нас падает — да простит меня герр Браухич! — подобные вещи действительно кажутся из ряда вон выходящими. Нет, не поймите меня неправильно, я же люблю свою страну. Меня бы даже призывать не пришлось, я бы вперед транспорта бежал за нее воевать! На этот раз, правда, меня все же призвали, но пускай хоть одна мразь заикнется о том, что я не был этому рад. Пусть только попробует.       Наш штурман, он говорит, будто слышал, как Цоллер кричал что-то вроде: «Мать Господня, они на деревьях!», но что бы он расслышал из-за шквала огня? И какие, нахуй, деревья?.. В общем, мы подумали и решили, что штурман безбожно пиздит. Но он был единственным свидетелем, так что рассказчика выбирать не приходится.       Известно, с огнеметом шутки плохи. Когда Цоллеру только прислали эту штуковину, он пошел на стрельбище и немного недооценил воздействия огня: подпалил нашему майору портки сзади. А солдат, что прибежал на его крик, лишился бровей и ресниц. Говорят, вырастут еще, но что-то пока не торопятся. А Цоллер с того дня расхаживает в сапогах с подкопченными носами: сразу видно, с ним шутки плохи. Хотя у самого Цоллера чувство юмора, определенно, есть, да и не доверили бы такое орудие кому попало. Нет, с огнеметом обращаться надо уметь, это тебе не пуля, которую достаточно вытолкнуть из дула, тут нужна фантазия, тяга к импровизации. Тончайшее умение балансировать на границе абсурда.       Да, Фредерик Цоллер доказал, что является вершиной эволюции нашей армии. В каком-то смысле, Фредерик Цоллер — наше детище. Не в смысле родительской любви или, не дай Бог, родовых мук, а в смысле: он взял все лучшее, что мы могли ему дать. Он наше мерило счастья.       Вы скажете, что я фанатик. Но чего вы еще хотите от рассказа представителя нации о гордости нации? Вы уж простите, я всего лишь исполняю свой долг.       Но какого черта я перед вами оправдываюсь? Знаете, еще позволит себе кто-нибудь на этот счет замечание, и посыплются неприятности. На кой черт мне это надо? Ей-богу, это все равно, как если бы Цоллер извинился за свой огнемет. Je regrette, oui-oui! ***       Я говорил, что Фредерик Цоллер злой гений. Забудьте, он сущий ангел! Но не для тех подонков, что получили от него в тот день полну задницу огня. Настоящего адского пламени. Цоллер — он правда ангел, он херувим с горящим мечом. И извиняться за это он точно не будет.       И мы извиняться не будем.       Но знаете, что? Некогда мне с вами болтать. Фредерик Цоллер уже где-то в тылу, про него фильм снимают — найдите его и спрашивайте, чем он был занят здесь. Или посмотрите фильм. Я не держал свечу, всего не знаю. Но что я точно знаю, так это то, что Цоллер из той породы людей, что меняют мир, der Teufel soll das buserieren.**** Делают его лучше.       А мы, тем временем, будем делать свою работу. Но, черт возьми, иногда в сумрачной тишине на привале или в окопе я слышу где-то там, вдалеке: «Мать Господня, они на деревьях!», и вокруг меня солдаты смеются. И я смеюсь. По-доброму, будто счастлив.