Аттракцион уродов

      Ей стоило до конца осознать, насколько это плохая идея, но что-то в возбужденных лицах подруг заставило отступить и сдаться. В конце концов, не каждый день девушке исполняется 17 лет, а подруги всего лишь хотели отпраздновать, даже если это и означало пропустить школу. — Девочки, я ничего об этом не знаю. Если нас поймают вне класса, то... — Ох, Кагоме, просто расслабься и наслаждайся своим днем! — как обычно, страстное воодушевление Юки нельзя было укротить ничем, каким бы убедительным аргумент ни был. — Как ты можешь так говорить? Что если кто-то увидит нас?       Всегда благоразумная Эри удивила Кагоме, сказав: — Любой, кто увидит нас, будет там по той же причине  — они будут так же виноваты!       Хорошее оправдание почти убедило Кагоме, но она заметила недостаток в плане: — Но мы же в форме! Каждый сможет сказать, что мы должны быть в школе! Нас точно поймают!       Она показала на себя длинными рукавами зеленого полосатого кимоно, заправленного в короткие хакама, и притопнула черными ботинками на каблуке, для пущего эффекта. — Ну, мы не можем рисковать и возвращаться домой, чтобы переодеться, иначе пропустим представление! Кроме того, всем известно, что у нас бывают перемены! — Юка права, Кагоме! И кроме того — это твой день рождения! Что плохого в небольшой вольности в твой особый день?       Кагоме повернулась к Аюми с испуганными глазами. Ее милая, прилежная подруга говорила, что это хорошая идея — пропустить занятия, чтобы пойти в цирк? Ну… если для Аюми всё в порядке, а двое других так взволнованы, возможно, она слишком остро реагирует. И все же занятия были обязательными для всех. Правительство Мэйдзи ввело обязательное образование, и города сами платили за содержание школ. Если их поймают… — Чтоб вы все знали, я не возьму на себя ответственность за это. — Конечно, нет! А теперь идём, Кагоме, если мы хотим успеть до начала шоу!       Цирк располагался на окраине Токийского пригорода, где находилась их школа, а это означало, что на дорогу уйдёт добрый час. Расстояние стало испытанием для решимости Кагоме. Ей оставалось только надеяться, что присутствие на представлении, происходящем на окраине города убережет их от нежелательного внимания, а толпы людей, желающих посетить настоящий иностранный цирк, должны помочь скрыться.       Несмотря на сомнения, Кагоме чувствовала лёгкое возбуждение — в цирке она никогда раньше не была и слышала только рассказы о чудесах, которые акробаты и артисты творили на этих аренах. А пойти в настоящий итальянский цирк само по себе было роскошью. Цирк «Кьярини» уже некоторое время путешествовал по Японии, и когда представление наконец добралось до Токио, недостатка в шумихе не было. Вокруг городской площади были расклеены плакаты со всевозможными захватывающими изображениями. От укрощения льва до верховой езды, воздушным подвигам и акробатике. Для многих новизна встречи с иностранцами была сама по себе притягательной. Кагоме не могла отрицать, что ее заинтриговали рассказы, которые она слышала, и перспектива увидеть, как эти рассказы оживают на ее глазах… Ну, может быть, она протестовала против похода не так твердо, как должна была.       Было уже далеко за полдень, когда девушки тронулись в путь, и небо стало ярко-оранжевым, легкий ветерок добавлял прохлады в воздух. Они шли уже довольно долго, радостно болтая о классах, моде и мальчиках, и как раз в тот момент, когда Кагоме стало интересно, не заблудились ли они, она разглядела в отдалении темные силуэты - толпы людей, двигавшихся вместе по направлению к большому парку, где расположился цирк. Когда они поднялись на небольшой холм и вышли на более ровную площадку она увидела только вершины шатра. Он был огромен! Там было так много людей! Старые, молодые, богатые, бедные — все шли посмотреть на выступление иностранцев. И чем ближе они подходили к строению, тем меньше Кагоме беспокоилась о том, что пропустит занятия.       Она была хорошей ученицей. Она догонит. — Ах! Глазам своим не верю! Смотрите, кто пришел!       Кагоме проследила за взглядом подруги сквозь море суеты, костюмов и кимоно, чтобы увидеть… — Это же Ходжо! …       На мгновение Кагоме удивилась, почему один из ее одноклассников оказался здесь, ведь получается, что он тоже пропускает занятия, но прежде чем успела задуматься, он направился к ним, услышав возглас Эри. — С Днем Рождения, Хигураши! Я так рад вас всех видеть!       И Кагоме думала, что она не может удивиться ещё больше. — Ходжо, что ты здесь делаешь? И как ты узнал, что у меня день рождения? — Конечно же, я здесь, чтобы отпраздновать! — ответил он. — Признаюсь, я немного нервничал по поводу этой затеи, когда Юка впервые рассказала мне об этом, но теперь, когда все здесь, я думаю, будет очень весело!       У Юки хватило наглости ухмыльнуться, когда Кагоме бросила на девушку рассерженный взгляд. Юка была хорошей, верной подругой в течение многих лет, и в то же время она без зазрения совести пыталась играть роль свахи, с тех самых пор, как они встретились, убежденная, что именно это Кагоме и нужно, несмотря на то, что у самой кавалера не было. Но с этим ничего не поделаешь. Теперь, когда все они нарушили правила, у них не было выбора, кроме как оставаться вместе. Если повезет, Ходжо сможет уберечь их от неприятностей, если поймают. С мнением мальчиков считались.       Они приближались к наружным воротам — Кагоме увидела большую расписную деревянную вывеску «Изумительный цирк Кьярини», за которой располагались многочисленные прилавки с товарами для посетителей, а также небольшие аттракционы, вроде фокусов и экзотических животных.       Она была очарована.       Вдруг что-то на стене привлекло ее внимание. Казалось, в попытке подогреть интерес разношёрстной публики, здесь развесили рекламные плакаты самых разнообразных киосков и аттракционов, часть которых она уже заметила, без сомнения, чтобы убедить посетителей поскорее избавиться от мелочи в карманах. Медленно, неуклонно, даже не осознавая, куда ведут ее ноги, Кагоме начала отдаляться от своих друзей, в то время как они входили на территорию цирка. Ее друзья прошли под аркой, даже не заметив, что она отделилась от них. Но девушка не обратила на это внимания, потому что замерла перед плакатами, точнее перед одним — напечатанным словно в той же типографии, что и все остальные на стене, правда программа этого циркового представления резко контрастировала с другими.       «Монстры» — единственное слово, которое Кагоме смогла придумать, чтобы описать существ, которых она видела на странице.       Монстры и демоны.       Жабоподобные существа, балансирующие с зонтиками на больших шарах, Они, извергающие огненные струи из своих отвратительных ртов, гигантский двухвостый тигр, противостоящий одинокой женщине, пылающие лошади с кроваво-красными глазами, перепрыгивающие высокие стены…       "Что за шоу они пытаются рекламировать?"       Кагоме выросла дочерью хранителя синтоистского святилища. И хотя отца больше не было рядом, ее гордый и уважаемый всеми (хотя и немножко дряхлый) дедушка долгие годы оставался главным хранителем святилища ее семьи. Всю свою жизнь она слышала о демонах. Но вместе с тем, она была современной девочкой — училась в школе и все такое. Дедушка был всего лишь человеком того времени, когда демоны и монстры были просто уловкой, используемой старым сегунатом и самураями, чтобы держать крестьян в узде!       Так чем же занимался этот цирк, рекламируя демонов так, будто они были настоящими живыми экспонатами?!       Иллюстрации казались такими гротескными, такими возмутительными, но… но в этих портретах было что-то… живое. Как будто художник действительно видел этих существ.       Ее взгляд все время обращался к одной фигуре — рычащему, дико выглядящему зверю, который в общих чертах имел человеческую форму, но никак не мог быть принят за нормального человека. Во-первых, длинная, неприрученная грива волос, раскрашенная каким-то нездоровым грязно-белым цветом, затем торчащие посреди спутанного беспорядка собачьи уши, и, видимо в довесок к собачьему образу, он, сгорбившись, стоял на четвереньках, носом почти уткнувшись в землю. Казалось, он рычит со страницы, длинные клыки торчат изо рта, а острые когти готовы разорвать плоть. Самыми тревожными на картинке были глаза — ярко-желтые, с узкими зрачками, широко раскрытые и злобно сверкающие. Она никогда не видела таких ужасающих, демонических глаз. И хотя это был всего лишь рисунок, Кагоме не смогла сдержать дрожь. — Видите что-то, что Вам нравится?       Кагоме ахнула и обернулась. Как долго он там стоял? — И-извините?       Мужчина возле неё тряхнул длинным черным хвостом через плечо, дразняще сверкнул глазами, и сказал: — Ох, нет, прошу прощения, я вовсе не собирался пугать Вас. Но не мог не заметить, что Вы проявляете интерес к нашему цирку.       "Нашему… цирку?.." — Так… Вы здесь работаете?       Он не был похож на итальянца, но на нем было короткое пальто, как у многих японских рабочих. Он неопределенно махнул рукой в сторону забора и сказал: — Я вижу, Ваши друзья уже вошли. О, не волнуйтесь! Они знают, что делают, — быстро добавил он, заметив панику в глазах, когда она повернула голову ко входу. — Они приложили много усилий, чтобы спланировать сюрприз на Ваш день рождения, и я здесь, чтобы убедиться, что Вы получили его. — Вы… Вы знаете, что у меня день рождения? Вы говорили с моими друзьями?       "Кто этот человек?" — Конечно! Какие у Вас замечательные друзья, пошли на все эти хлопоты, чтобы сделать Ваш день особенным! Я был, так сказать, посредником для них и договаривался с директором манежа. А теперь идемте со мной — я отведу Вас за кулисы, за вашим сюрпризом!       Он говорил гладко, слишком гладко. В его поведении было что-то не так, и Кагоме почувствовала, что не доверяет ему. Но… кажется, он хорошо знает, что задумали ее друзья, и если они действительно что-то затеяли на ее день рождения… ну, не хотелось разочаровывать их, они ведь уже так много сделали. Кагоме не ожидала, что подруги зайдут настолько далеко, а с другой стороны, ведь они удивили ее с этим «Ходжо», всё возможно…       Она неуверенно последовала за незнакомцем, спросив немного запоздало: — Простите, как Вас зовут?       Оглянувшись, он обаятельно улыбнулся, но она почувствовала себя неловко. — Меня зовут Бьякуя. Я своего рода фокусник в этом цирке — иллюзионист. — Иллюзионист? — У нее не было ни малейшего понятия, на основании которого можно было бы сделать хоть какое-то предположение о том, что это такое.       Бьякуя, видимо, почувствовав ее замешательство, тихо рассмеялся и сказал: — О, Вы скоро увидите мои способности. Следуйте за мной, мы обойдем вокруг, чтобы избежать толпы.       Они пошли вдоль ограды, двигаясь параллельно цирковому шатру. Кагоме и не думала, что шатер такой огромный. Кажется они прошли несколько миль — она могла бы поклясться, что за время пути солнце передвинулось на значительное расстояние. Но ограда тянулась все дальше и дальше, а шатёр всё время оставался справа от них, так что девушка решила: в конце концов они доберутся до чёрного входа. И она продолжала идти. И идти. А вот что было действительно странно, и совершенно бессмысленно — хотя дорога никак не менялась, Кагоме могла бы поклясться, что они шли то вверх, то вниз по склону, по неровным участкам земли. Между тем городской парк быстро превращался в дикий, заросший лес. Она спросила Бьякую, что происходит, но он не сказал ничего, намекающего на что-то необычное. Ей стало интересно, быть может она просто понемногу сходит с ума, а начни задавать вопросы, он скорее всего, так и подумает. Как только Кагоме собралась с духом, чтобы открыть рот, шатёр рядом с ними изменился в цвете. Возможно, это всего лишь эффект от вечернего света, но теперь он казался намного темнее, чем раньше — гораздо более угрожающим. А потом они миновали его, ограда продолжилась, и Кагоме услышала, как шум за ней усиливается. Однако звуки были какими-то другими. Там, где раньше слышалась странная заморская музыка, которую играли незнакомые ей жестяные, плаксивые инструменты, теперь звучал зловещий свист японских флейт и диссонанс струнных инструментов. Толпа здесь тоже стала громче.       "Подождите… толпа? Почему у чёрного входа такая толпа?"       И вот ограда осталась позади, пока справа все так же виднелся большой черный шатёр. Прежде, чем повернуть ко входу, они уткнулись в большую деревянную вывеску, на которой было вырезано название: «Паутина». Это был совсем не тот цирк, в который вошли ее друзья. Кагоме пошатнулась, широко раскрыв глаза, и, мгновенно развернулась к проёму в заборе, через который вошла — вот только оказалась лицом к сплошной стене. — Ч-что происходит? Где мы? Что случилось с цирком?!       Бьякуя встретил ее яростный и встревоженный взгляд с почти коварной улыбкой. — О чем ты говоришь, Кагоме? Ты в цирке!       Она слегка вздрогнула и попятилась, хотя взгляд не отвела. Ей не следовало доверять этому… этому подонку! Этот фокусник!       "Фокусник… иллюзионист… О нет, меня обманули!"       Кагоме принялась оглядываться, отчаянно ища спасения. Ничего не увидев и взвесив оставшиеся варианты, она повернулась и побежала вглубь территории цирка.       "Может быть, если я смогу уйти от него достаточно далеко, это… заклинание, или иллюзия, или трюк, или что бы это ни было, исчезнет!"       Она так и не увидела одобрительной улыбки Бьякуи, когда он смотрел, как она исчезает между киосков.       Какое-то время Кагоме просто бежала, следуя по пути наименьшего сопротивления, лавируя между ларьками и посетителями, которые бродили по территории. Вспышки цвета, чьи-то плечи, ткани проносились мимо, пока она мчалась вперед, не желая ничего, кроме как отдалиться от обманщика, который привел ее сюда. Бег внезапно прервался у высокого деревянного забора, вдоль которого она следовала раньше. Школьница резко остановилась, тяжело дыша, уставилась на него и повернулась, чтобы сориентироваться и посмотреть, достаточно ли далеко зашла. Все мысли и тревоги вылетели из головы, когда она как следует разглядела через что бежала. Между черным цирковым шатром и стеной, через которую вошла, рядами стояли ларьки, кабинки и клетки, а вокруг сновали самые странные посетители, каких она когда-либо видела. Они не были людьми — просто не могли быть! Некоторые из них походили на людей, но их походка, да и сама аура настолько отличались от человеческой, что никто никогда не ошибся бы на их счёт. Другие были настолько физически непохожи на людей, что Кагоме сначала подумала: это наверняка куклы или костюмы, ни одно живое существо не может выглядеть так. В будке с такояки сидел мужчина, похожий на гоблина, его большие круглые желтые глаза смотрели на хорошеньких неземных дам с острыми ушами и глазами, похожими на нефрит. Они прогуливались по дорожкам с зонтиками и в кимоно, усыпанными драгоценными камнями. Она быстро поняла, что «меховые шкурки», прикрепленные к дамским кимоно, на самом деле были хвостами.       Подергивающиеся, покачивающеся, темно-рыжие хвосты.       Напротив этой будки коренастое, похожее на рыбу существо в юкате призывало прохожих попробовать свои силы в ловле того, что выглядело как тритоны. Его собственная перепончатая рука манила. В рядах клеток, расположенных дальше, сидели еще более ужасные существа, рыча и щелкая зубами, под заинтригованными взглядами тех, кто остановился, чтобы посмотреть. Кагоме могла поклясться, что видела что-то вроде каппы в одной клетке. Все эти зрелища и звуки вызвали у девушки тошноту, полная невероятность ситуации заставила ее желудок сжаться, голова закружилась, и она едва не упала в обморок прямо на месте, слегка откинувшись на стену. Ее движение привлекло внимание нескольких посетителей поблизости, и она была парализована злобным, голодным выражением их глаз. Ее поразило, что она была единственным человеком среди чудовищ-людоедов.       И она побежала.       Вокруг задней части циркового шатра, между ящиками и множеством клеток, уворачиваясь от рабочих в черных халатах и обходя палаточные повозки, она бежала, пока ноги не подкосились, а сердце не заколотилось в ушах.       Насколько же огромен этот цирк?       Наступили сумерки, и Кагоме стало трудно ориентироваться, из-за густых теней, отбрасываемых высокими стенами и центральным шатром. Как далеко она от входа? А от внешней стены? Девушка не могла сказать, были ли вокруг другие люди. Адреналин всё ещё пульсировал в венах, и она не могла отрицать: было очень страшно. Кагоме медленно обошла несколько больших ящиков, ощупывая деревянные поверхности, чтобы сориентироваться в сгущающейся темноте. Небо стало сливовым, когда солнце опустилось за горы на западе, и школьница увидела перед собой светлую дорожку там, где угасающим лучам удалось пробраться сквозь ряды деревьев. Она поспешила к свету, надеясь найти что-нибудь, что-угодно, что помогло бы ей бежать из этого кошмара. Но там оказались только коробки и несколько больших металлических клеток. Она не могла сказать точно, пусты они или нет. Кагоме прокралась в полуосвещенный закоулок, надеясь, по крайней мере, найти ещё одну освещенную тропинку, но когда приблизилась к клеткам осознала несколько вещей:       Во — первых, в воздухе стоял отчетливый неприятный запах, если раньше она чувствовала запах масла от шипящей пищи и мускусный запах большого скопления людей, то теперь воздух был густым от запаха, который можно было описать только как… мокрая псина. И более важным, чем новый, мускусный запах, был звук прерывистого… дыхания? Или рычания? Кажется эти странные запахи и звуки исходили из клетки слева, которую она посчитала пустой, но теперь Кагоме показалось, что она может разглядеть громоздкую фигуру впереди. Может быть, из-за позднего вечера, может быть, из-за шока от всего, что она видела до сих пор, может быть, из-за боли, которую слышала в каждом вздохе этого что-бы-оно-ни-было. Независимо от причины, Кагоме приблизилась к клетке. Та была не очень широкой, не глубокой, но низкая крыша и близость к другим ящикам создавали глубокие тени, которые скрывали все, что лежало внутри. Однако света было еще достаточно, чтобы Кагоме разглядела что-то прямо перед собой.       Что-то… лохматое.       Пушистая масса грязно-белой шерсти выбивалась между прутьев клетки, часть её рассыпалась по краям тележки, на которой стояла клетка, таким образом, что дно находилось примерно на уровне груди Кагоме. Среди этой шерсти виднелись два белых треугольных уха, прижатых к белой гриве существа.       "Собачьи уши…"— подумала Кагоме. — "Но это самый странный пёс, которого я когда-либо видела! Эта шерсть такая длинная… и эти звуки, которые он продолжает издавать… звучит так, будто ему больно."       У нее никогда не было собаки, и она никогда не заботилась ни об одной, но тревожное хриплое дыхание взволновало девушку, и ей захотелось утешить бедняжку. Существо звучало испуганно, и в ее нынешней ситуации она не могла не сопереживать. Необходимость помочь бедному животному заставила ее просунуть руки сквозь прутья решетки и слегка прикоснуться пальцами к удивительно мягким ушам, нежно поглаживая и успокаивающе их массируя. Через несколько секунд после того, как она коснулась этих ушей, хрипящие звуки прекратились. Но прежде чем Кагоме смогла почувствовать удовлетворение от облегчения боли несчастного существа, ее мир, который раз за сегодня, перевернулся вверх дном, когда голова предполагаемой собаки поднялась, чтобы показать сердитое человеческое лицо со светящимися желтыми глазами.       Сердце Кагоме подпрыгнуло к горлу, и она едва не задохнулась, когда эти глаза встретились с ее. Она попыталась убрать руки, но было слишком поздно. Ее запястья сжали будто в тисках, прежде чем она успела заметить движение. Желтые глаза опасно сузились, и она уловила блеск зубов, когда зверь в клетке зарычал на нее. — От... вали от меня.       Она была ошеломлена. Их глаза встретились: его взгляд был полон негодования и гнева, а ее собственный — смеси страха и болезненного любопытства.       "Что за…"       То, что раньше она посчитала шерстью, теперь стало видно, оказалось длинными спутанными белыми волосами, хотя собачьи уши остались такими же, как и раньше.       "Как?"       Лицо было мужественным и решительным, но слишком запавшие глаза и впалые щеки говорили ей, что оно не должно быть таким костлявым. Руки, все еще сжимавшие ее запястья, тоже казались костлявыми, но явно не слабыми — она даже удивилась, как такие хрупкие на вид руки могли обладать такой силой. Именно тогда она и заметила острые когти на каждом из пальцев, и все мысли о «хрупкости» быстро вылетели из ее головы. Она разглядывала его руки в пурпурных сумерках, и, несмотря на грязь, мускулы и сухожилия на них были отчетливо видны. Ее взгляд снова привлекли желтые глаза, и она вдруг вспомнила, что видела их раньше.       "Точно! На афише цирка! Но.…"        Совпадение не было точным.       Глаза на плакате были глазами животного. А эти глаза… они были полны огня, и, несмотря на нечеловеческую яркость желтого… в них было целое море человеческих эмоций. Кагоме просто не знала, что и думать.       Человек-собака отпустил ее запястья, практически вытолкнув руки за прутья, и ей пришлось сделать несколько шагов назад, когда он, выгнув спину, приподнялся на локтях чтобы подняться с места отдыха на полу. Раздался лязг металла, и его голова слегка дернулась, прежде чем их взгляды снова встретились. И тут она заметила цепи. На запястьях у него были большие кандалы, соединенные с полом цепями длиной менее одного фута* каждая, и еще одна чуть более длинная цепь доходила до толстого металлического ошейника, не позволявшего поднимать голову выше двух футов от земли, что делало невозможным делать что-либо ещё, кроме как сидеть скорчившись, словно животное. Вид этих ограничений вызвал у девушки совершенно неожиданную вспышку эмоций. Она почувствовала жалость к нему из-за короткого поводка, гнев на то, что кто-то может так поступать с другим человеком, страх перед тем, что могло послужить причиной столь решительных действий, и всепоглощающее сострадание к тому, что увидела в этих желтых глазах.       Он оказался в ловушке. Он хотел уйти. Но не мог выбраться сам.       Что-то в этих глазах говорило ей, что он уже пытался и потерпел неудачу.       Он был зол, ему было больно, он устал… и он все еще смотрел на нее. И стал гораздо ближе, чем раньше.       Не осознавая этого, она придвинулась ближе к его клетке, пытаясь лучше разглядеть его в тусклом свете. Или, возможно, она просто пыталась заглянуть глубже в его глаза. Поняв, что делает, Кагоме вздрогнула и отодвинулась, сосредоточившись на его лице. Выражение которого стало менее сердитым, но теперь оно было настороженным и полным глубокого недоверия. Кагоме не знала почему, но этот недоверчивый взгляд… её расстраивал. Неужели он не понимает, что она не причинит ему вреда?       "Конечно, нет!" — внезапно подумала она, желая дать себе пощечину за свою оплошность. — "Я же ничего не делала с тех пор, как он проснулся, только ахала да дрожала от страха".       Слегка наклонившись, чтобы обеспечить зрительный контакт и укрепить свою решимость, она тихо, но четко сказала: — Извини.       Человек-собака широко раскрыл глаза, но все равно нахмурился. Почему он снова выглядит сердитым? Возможно, он просто смущен. — За то, что разбудила тебя. Прости, что побеспокоила.       Он продолжал недоверчиво смотреть на нее. Она едва слышала, как он выдохнул себе под нос: — …Какого черта?       Кагоме хотела было рассмеяться, услышав это не слишком информативное заявление, но замешательство пересилило это желание. — Ч-что? Я извиняюсь, ладно? Разве ты не этого хотел?       По тому, как он смотрел, она начала подозревать, что у нее выросла еще одна голова или что-то в этом роде. — Чего я… Чего я хотел? Дурацкий вопрос… Ты кто такая, черт возьми?       Он вдруг придвинулся к решетке, и она увидела, как он принюхивается, его нос подёргивался при каждом вдохе. — Ты самый обычный человек… что ты делаешь в этой адской дыре?       Смысл вопроса потерялся в ее негодовании по поводу его замечания. — Самый обычный… А ты кем себя возомнил? И что ты вообще имеешь в виду — конечно, я человек! Кем еще я могу быть?       Он смотрел на нее скептически, но выражение лица изменилось, когда он почувствовал искренность в ее словах. — Я говорю: чего это человек бродит по цирку демонов не в Кормящую ночь?       Кагоме разинула рот, переваривая слова «демон» и «Кормящая ночь», и ее мозг мгновенно отключился. Она упала на колени, в глазах потемнело, сердце бешено заколотилось, а позабытые тревога и страх внезапно навалились с удвоенной силой. — Ты… ты имеешь в виду… те создания, которых я видела, были… — Демоны? —  Не без сарказма помог он.       Она сидела на земле, пытаясь разобраться в том хаосе, который принесла эта ночь.       Ее подруги остались в итальянском цирке с Ходжо и, должно быть, уже заметили ее отсутствие. Но что они могли сделать? Где искать? Она была уверена, что Бьякуя поймал ее в какой-то иллюзии на пути сюда, и понимала, что не сможет найти дорогу назад, как и никто другой не найдет ее. Итак, она застряла в «цирке демонов», хотя что это означает, не была уверена до конца, и этот тип Бьякуя знает, где она находится. Её уже видели боги знают сколько тех странных циркачей, и сейчас… Сейчас у нее был (довольно напряженный, надо сказать) разговор с полу-собакой, полу-человеком, чьи уши она трепала в попытке утешить. Она даже не могла притвориться, что это сон, потому что все еще чувствовала когтистую хватку человека-собаки и боль в груди от бега.       Значит… все это было реально… все происходило на самом деле. И теперь… теперь она должна была решить, что со всем этим делать.       Она слегка приподняла голову, вглядываясь в человека-собаку, который все еще смотрел на нее, прижавшись лицом к металлическим прутьям. Легкий наклон головы и пытливые глаза делали его похожим на любопытного щенка, и внезапно Кагоме обнаружила, что есть вопрос, который не даёт ей покоя. — Ты… ты тоже демон?       Его взгляд стал жестким, он молча смотрел на неё, словно пытался решить, как ответить. Наконец, пренебрежительно хмыкнул и коротко спросил: — А ты как думаешь?       Она помолчала, потом сказала, тихо и нерешительно: — … Я не уверена.       Он приподнял бровь, в замешательстве, и ответил: — Ну и что это значит? — Я имею в виду… конечно, у тебя собачьи уши, когти и… твои глаза… но… я не знаю, ты просто не похож на демонов, которых я видела раньше. Ты кажешься намного более… человечным.       Он усмехнулся, и опустил голову, глаза уставились в землю, когда он прорычал: — Ты не знаешь, о чем говоришь.       Но Кагоме не могла не думать, что каким-то образом… была права.       "Может ли человек быть и тем, и другим сразу? Человеком… и демоном?"       Она напрягала зрение, пытаясь разглядеть его в мягком свете луны над головой, и не пропустила мерцание в серебристых волосах, когда его голова внезапно поднялась, глаза широко раскрылись, а уши повернулись к чему-то, чего она не могла услышать. — Проклятье… они идут.       Глаза Кагоме расширились, она отчаянно завертела головой и снова вскочила на ноги, пытаясь увидеть то, что он почувствовал. — Что ты имеешь в виду? Кто идёт?       Он не ответил, только повернул голову, чтобы ухватить зубами угол потрепанной тряпки и подтянуть ее так, чтобы взять скованными руками.       Прежде чем Кагоме успела среагировать, он сунул ей сквозь решетку грязное, вонючее одеяло и рявкнул: — Поторопись, накройся и спрячься в углу!       Она взяла обрывок ткани кончиками пальцев и с отвращением посмотрела на него. Но взгляд изменился на что-то сочувственное, когда она поняла, что это, вероятно, все, что позволяло ему согреться. — Просто сделай это! Иначе они учуют тебя и найдут в мгновение ока!       Одной мысли о том, что «они найдут», оказалось достаточно, чтобы убедить ее, кивнув, она набросила поеденную молью тряпку на голову и убежала в конец закоулка, где коробки образовали тупик. Облегчения в глазах мальчика, смотрящего ей вслед, она не увидела. Кагоме затаилась в темноте, полностью скрывшись под сомнительной защитой одеяла, прислушиваясь к тишине и стараясь не шуметь. Минуты шли, и она начала сомневаться, не была ли тревога ложной, как вдруг услышала голоса — рычащие, зловещие голоса, все ближе и ближе приближающиеся к рядам ящиков. Голоса стали громче, и она начала различать слова — слова, от которых мороз шёл по коже. — Поторопитесь, ребята, толпа ждет! — Да, этот заклинатель червей сделал свою работу не так хорошо, как им бы хотелось! — Ну, а чего он ждал, когда одержимыми оказались зрители? — Ха! Так им и надо! Хотя лисы, похоже, наслаждались этим! Любовь к озорству у них в крови! — Лично я жду встречи с укротительницей демонов. Может, на этот раз она поскользнется и ее съедят! — Не пойму я, почему мастер Нараку позволяет людям, вроде неё и этого чистюли монаха, быть частью шоу. Что толку с человека, кроме закуски?!       Голоса разразились подвывающим смехом, от которого Кагоме охватила дрожь. Внезапно она обрадовалась своему камуфляжу, как бы плохо он ни пах. Она услышала тяжелые шаги тех, кто разговаривал, когда они проходили между ящиков, всего в нескольких ярдах** от нее, но не осмелилась сдвинуть одеяло, чтобы взглянуть. Она, наверное, все равно не захотела бы их видеть. Подойдя ближе, один из них издевательски рассмеялся низким голосом, и крикнул: — Кстати, о людях, интересно, так ли хороши полукровки на вкус?       Второй, более молодой, но вместе с тем и более угрожающий голос мрачно усмехнулся, отвечая: — Наверное, на вкус как грязь. Не так ли, полукровка? — Ха! Просыпайся, полукровка! Пришло время шоу! —  пронзительно взвизгнул третий голос, и Кагоме ощутила, как он заскрежетал в ушах. — Давай, будь живчиком или мы тебя заставим!       Молодой голос разразился торжествующим криком, за которым последовал искрящийся, шипящий звук, и сердце Кагоме сжалось - она услышала хриплый крик человека-собаки, резко оборвавшийся, когда он попытался сдержать боль. Смех возобновился, но был прерван диким рычанием и звоном цепей. — Ого! Ну-ну, без выкрутасов, щенок! Или получишь от мастера Нараку кое-что такое, от чего действительно взвоешь!       Послышались какие-то скребущие и скрипящие звуки, как от несмазанных колес, а также различные указания - «держи это», «потяни» или «смотри, чтобы он не смог дотянуться до тебя». Наконец они, кажется, двинулись в сторону, и звук колес, катящихся по грязи, заглушали непрерывные насмешки. — Эй, Хитен, готов поспорить, что они снова будут бросать в него гнилые фрукты?       Молодой голос засмеялся в ответ, говоря: — Шутишь? Я надеюсь в этот раз будут камни! — Может быть, после шоу его выпустят, сможем поохотиться на него!       Смех затихал по мере того, как группа удалялась все дальше и дальше, но Кагоме еще долго не двигалась. Она сидела неподвижно, как каменная, в ужасе от услышанного. Но сейчас она боялась не за себя. Они явно не поняли, что здесь есть кто-то ещё. Нет, теперь в сердце поселился страх за бедного человека в клетке и за судьбу, которая его ждала. Его называли полукровкой. Полу- кем? Почему они так ненавидят этого мальчика? Почему… почему они причиняют ему боль? Внезапно перед её мысленным взором мелькнул проникновенный взгляд этих желтых глаз, и непрошеные слезы хлынули, стоило вспомнить о боли, стоявшей за ними. Это не было для него чем-то новым, поняла она.       Это была его жизнь.       Никто не заслуживал такой жизни. От несправедливости происходящего её охватил гнев.       Ну и что, если они демоны? Это не означало, что им все должно сходить с рук. Нельзя сидеть и ничего не делать. Она не хотела, чтобы совесть мучила её из-за этих желтых глаз. Девушка решительно встала, накинула одеяло на волосы и плечи, как капюшон, и зашагала в темноту, вслед за этими ненавистными голосами.