Песнь Льда и Огня

С наступления Весны прошло уже два месяца, но все никак не теплело. Деревья в Королевских Землях давно закудрявились и покрылись зеленью, луга были усыпаны цветами, но привычные птицы так и не вернулись, а дни перестали увеличиваться. В округе Хэйфорда и в самом городке люди говорили, что если бы это была настоящая Весна, то дни давно стали бы длиннее, а час волка — короче, вернулись бы ласточки, которых тут не видели три долгих года, коровы бы стали давать больше молока, а овцы — рожать больше ягнят. — Тут не нужны вороны из Цитадели или мейстеры, чтобы понять — это ложная Весна, господин, — говорил Эртуру хозяин трактира «Зеленый Ручей», того самого, в котором они остановились когда-то, когда Дэйн вез Лианну Старк к кронпринцу. — Одни расстройства да печали… Он не был единственным, кто жаловался. Каждый встречный-поперечный говорил это Эртуру, видать, привлеченный его дружелюбием. Сам Дэйн ничего против простого люда не имел, как раз наоборот, всегда старался быть с ними вежливым и приветливым, где можно было. А с хозяином трактира его связывала старая… если не дружба, то приятельство. Эртура узнать здесь не могли: в сам трактир он не заходил, встречался с трактирщиком на заднем дворе, а если решал пропустить кружку-другую эля или вина, то наведывался в таверну в другом конце городка, на самом выезде. В нее обычно приходил народ попроще: окрестные фермеры, проезжие, купцы мелкого достатка. У «Зеленого Ручья» было преимущество: хозяин держал с десяток воронов, и именно с помощью него Эртур получал хоть какие-то новости от кронпринца. — Для меня снова ворона нет, Милвард? — спросил Дэйн. — Нет, сир, тот ваш как улетел, так и не возвращался, — ответил трактирщик. Эртур поджал губы и покачал головой. От Рейгара не было никаких вестей вот уже несколько недель. В его последнем сообщении говорилось, что они с Лианной Старк благополучно достигли небольшого ярмарочного городка в Просторе и собирались отправиться в Летний Замок. Эртур знал, что вернись Рейгар обратно в Синий Ручей, он бы сообщил — так они уговорились. Но от кронпринца с тех пор не прилетали вороны. Если бы они поехали другой дорогой, то Дэйн бы и это узнал: хоть Живописный, хоть Бронзовые Врата, хоть Фелвуд — отовсюду можно было отправить ворона так, чтобы остаться неузнанным. Сказать, что Эртур волновался, означало ничего не сказать. Конечно, он не показывал этого северянам да той девочке, что была с ними на мельницах: они могли наделать глупостей, чего никак нельзя было допустить. Тем не менее, Рейгар был один с молодой девушкой, в глуши, далеко от какой-либо помощи. Он был отменным бойцом; Эртур, хоть и был ровесником принца, сам учил его многому и мог поручиться, что такого воина как он еще поискать — чего стоили поединки между ними в Ланниспорте, в Штормовом Пределе и в Харренхолле… Но смог бы он справиться, нарвись они на большую шайку разбойников, вроде той, что когда-то орудовала в Королевском Лесу? Харвин, правда, говорил, что его леди Лианна могла обращаться с мечом, ведь учил ее сам Родрик Кассель, о котором слышал даже Дэйн. Но все же она хрупкая девушка. Да, пусть она одолела трех рыцарей на турнире, которые были вдвое больше и сильнее нее, но Эртур видел, что она делала: брала хитростью и играла против самоуверенности своих соперников. Против большего количества врагов, которые пришли не помять бока выскочке-рыцарю, а изнасиловать и ограбить девушку, это бы не сработало. А Рейгар был ее единственным защитником. Надежду давало то, что Принц-Дракон мог просто сильно задержаться в Летнем Замке: к месту, где он родился и где погибла почти вся его семья, он испытывал сильную и странную горькую любовь. И с ним была любимая женщина, побыть наедине с которой ему никак не удавалось, кроме разве что тех коротких встреч в книгохранилище. Дэйн видел, насколько сильно Рейгар влюблен в эту девочку Старков той самой, крепкой и сильной, страстной любовью, о которой поют менестрели. За нее он бился на турнире, ее он увез за собой, презрев все приличия, ее он водил в Блошиный Конец, ее он повез в Летний Замок. Конечно же, он не стал бы торопиться расстаться с ней и вернуть ее обратно в золотую клетку. Стоило прибавить сюда и то, что кронпринц хорошо знал всю округу и другие тропы тоже; может, они ехали и вовсе по бездорожью… Однако при любом раскладе, им пора было уже объявиться. Хоть где-то. Хоть как-то. — Ладно, Милвард, — Эртур похлопал трактирщика по плечу. — Я заеду завтра. Сейчас я направляюсь в «Соломенного Лорда» и пробуду там где-то с час-полтора. Если что, ищи меня там. — Как скажете, сир, — ответил тот. — Я вас найду там, или же до завтра. Эртур кивнул ему и, на всякий случай накинув капюшон, вышел со внутреннего двора через небольшую дверь в стене в узкий проход между ним и амбарами. Стоял ясный, прохладный вечер, и после дневного короткого дождя воздух был чист. На утоптанных улицах Хэйфорда во множестве были лужи, и голубое небо с облаками подсвеченными белым и розовым, отражалось в них. В это время в городке всегда было оживлённо: работники окрестных ферм, сами хозяева, лавочники да прочий простой народ спешили пропустить по кружке эля да сыграть в кости перед тем, как вернуться к своим женам и детям, любовницам, родителям — в общем, вернуться домой. Какая-то миловидная девушка, завидев Эртура, стала зазывать его попробовать свежий хлеб, который испек ее отец, но Дэйн вежливо отказался, не преминув отметить ее красоту. Девушка зарделась и поблагодарила его. Эртур любил женщин, но всегда отличался сдержанностью и галантностью к ним, даже если это были девицы из дома удовольствий. Истинный рыцарь всегда помнит, что женщина прежде всего женщина, кем бы она ни была, какой бы она ни была, и чем бы она ни занималась. Его братья по оружию считали так же: не даром же они были самыми лучшими во всех Семи Королевствах. С ранней своей юности он знал, что вряд ли ему доведется иметь свой дом и свою семью, но Эртур грезил славой и ратными подвигами, победами на турнирах, его меч Рассвет не зря достался именно ему, а не старшему брату. Одному править Звездопадом и продолжать род, другому же — славить его. Иногда Дэйн гадал, как бы он поступил, встреться ему та, кого бы он любил. Любовь была способна согнуть куда как более крепкие шеи: Ливен не мог жениться, но у него была женщина в Королевской Гавани — считай, что жена; они были вместе уже несколько лет и, пусть он не говорил о ней особенно много, но его чувства к ней были ясны как день. Гэрольд, сопротивлявшийся чарам молодой Блэквуд почти два года, все же не смог выстоять в этой схватке. Что не удивительно: он знал ее еще совсем девочкой, и в Королевскую Гавань она приехала пятнадцатилетней девчонкой, а теперь расцвела и, как умелый воин, пускала все свои чары в ход, точно настоящее оружие. Да тот же Барристан, порой сухой, как прошлогодний хлеб, забытый кем-то в кладовой, томился любовью к сестре Эртура — Эшаре. Кому из этих троих было легче, конечно, оставалось вопросом: быть любимым и не иметь возможности дать то, о чем грезит каждая женщина, или же открыто отвергнутым ради более молодого, удачливого соперника? Это невольно навело на мысли об Эшаре и Аллирии. Обе сестры сейчас были дома, под защитой брата, так далеко от Королевской Гавани, насколько было возможно. Эртур до сих пор не понимал причины ссоры между Элией Мартелл и Эшарой. У принцессы Дорна он, само собой, ничего не мог спросить, а сестра отмалчивалась не хуже воина Ночного Дозора, пойманного Одичалыми. Кое-какие догадки у него были, Дэйн видел, как оба брата Старка увивались за ней в Харренхолле: младший открыто, но скромно, а старший — тайно и страстно. То, что и Лианна Старк пришла к Эшаре в тот день, тоже имело не мало значения: девушка не могла не слышать сплетен и слухов, пусть даже сама ничего не знала. Вряд ли братья стали посвящать ее в такие дела: Брандон Старк порой вел себя с ней отвратительно, а Эддард казался слишком скрытным даже среди своих. Старший Старк Эртуру не нравился, а уж после того, как он поступил на турнире в Харренхолле во время поединка с Рейгаром, Дэйн невзлюбил его еще больше. Благородство Принца-Дракона было понятно: он не стал бы обвинять брата той, чьего расположения добивался так отчаянно, в попытке убить наследника престола прямо там, перед сотней пар глаз, перед его отцом-королем и матерью-королевой. Брандон Старк и сам, похоже, плохо понимал, что делал, он был в ярости и следовал ей. А такие редко бывают хорошими воинами, да и, по сути, мужчинами тоже. А уж если подозрения Эртура окажутся правдой, и Эшара ждала дитя, то что же… они дорнийцы — дети это плод любви, а не греха, как вещали септы и септоны, и сестра всегда будет под защитой братьев и своей семьи, как и ее ребенок. От одного проступка или ошибки ни его лорд-брат, ни сам Эртур никогда бы не перестали любить ее. Ну, будет в Дорне еще один Сэнд — и пусть, какая разница, когда их там и так тысячи? Запах свежей выпечки несколько раз доносился до Эртура, пока он пытался перейти узкую улицу, загороженную подводами: их везли мулы, и один из них, заупрямившись, встал и не желал двигаться, точно осел. Поддавшись искушению, Дэйн все же вернулся к той девушке и попросил ее завернуть ему небольшой сладкий хлеб — для Кэтти. Девочка и так из сил выбилась и устала быть хозяйкой на заброшенных мельницах, а порадовать ее было очень легко: то сладкий хлеб, то ленты для волос, и улыбки на весь день были обеспечены. Харвин, правда, явно не одобрял этого, считая, будто все это до добра не доведет, а Эртур не уставал ему напоминать, что рыцарь всегда должен быть рыцарем, и отблагодарить юную девушку за ее помощь или же доброе отношение еще не значит пытаться получить что-то большее в ответ. Когда Эртур вышел от пекаря, улица уже освободилась, и он смог без всяких препятствий пройти к «Соломенному Лорду» узкими переулками и подворотнями. Как и ожидалось, у выезда царило оживление: на постоялый двор разом приехало несколько купцов. Сами они, само собой, отправятся в «Зеленый Ручей», а вот их охрана да телеги останутся тут. На въезде-выезде царило небольшое столпотворение, и Дэйн, желая немного потянуть время в надежде, что в любую минуту к Милварду может прилететь ворон, стоял и наблюдал за тем, как стражники купцов пытались решить, куда им податься на вечер, жалея, что так и не успели доехать до столицы, где «вино слаще, и девки краше». В проезде показался рослый всадник на высоком рыжем боевом коне. Если на нем и были доспехи, то они, как и на Эртуре, были скрыты простым нарамником без каких-либо знаков, или вышивки, или эмблемы, а голову покрывал капюшон самого обычного бурого плаща. Всадник, как и Дэйн, был одет просто, в темные одежды, и признать в нем королевского гвардейца было невозможно. Но Эртур узнал и лошадь, и его самого, поэтому, быстро перейдя через улицу, он встал у входа в «Соломенного Лорда» и коротко свистнул три раза, подавая условный сигнал. Всадник, услышав, обернулся, расплылся в улыбке и, покачав головой, направил своего рыжего коня к Дэйну. Спешившись, он бросил поводья подбежавшему чумазому мальчишке-слуге и обнялся с Эртуром, похлопав того по спине. — Проклятье, какой умник придумал свистеть, подавая знак? — заметил Освелл Уэнт, ибо это, конечно же, был он. — Стоишь потом, озираешься, как умалишенный, и все на тебя пялятся. — Сам знаешь, это идея Мартелла, он считает, что тайное надо прятать в явных местах, — ответил Эртур. — Странно, что ты посмотрел на меня, а не вверх. Уэнт усмехнулся. — Вам, дорнийцам, лишь бы поржать, как коням, — его взор упал на завернутый хлеб в руках Дэйна. — Я сейчас выдавлю из себя скупую слезу, Эртур. Это ты меня хлебом встречаешь? А где же соль? — В солонках лордов, — ответил тот. — Но особо не радуйся, это не для тебя, а для Кэтти. — А, сир Галантность, ну конечно. Куда нам до вас! — Как там Харренхолльские пауки? — Передают тебе свой пламенный привет, с летучими мышами на пару. Эртур рассмеялся. Эта шутка успела стать для них — Ливена, Гэрольда и Эртура с Освеллом — какой-то особенной, с тех пор как Освелл рассказал, от чего так веселилась Лианна Старк в «Дэймоновой Голове» и после. — А ты с каких пор бородачом решил стать? Или от северян заразился? — глядя на брата по оружию, поинтересовался Уэнт. Эртур невольно потер щеку с двухнедельной щетиной. — Это заразительно. Но ты тоже не самым лучшим образом выглядишь. — Ты давно тут обретаешься? — спросил Освелл, усмехнувшись. — И куда ты дел Грозу? — Несколько часов, наверное, — ответил Эртур. — Гроза на конюшне. А я так, ходил по округе и потом несколько раз заглядывал к Милварду. — Что, так приелись северяне, что даже эти фермеры с опилками в головах более приятная компания? — заметил Уэнт. Он поглядел на вход в таверну. — Ты долго будешь меня тут держать? Я в дороге с самого рассвета и, признаться, хочу поесть. И выпить бы чего не мешало. — Ну, пойдем, — усмехнулся Эртур. — Только губу особенно не раскатывай, тут еда простая, а из выпивки лучше эль, чем тот уксус, что хозяин зовет вином. Общая зала «Соломенного Лорда» была набита почти битком, но все же нашелся один небольшой стол в углу, аккурат напротив входа. Девушка-служанка, с кислым выражением лица и явно очень уставшая за день, подошла к двум новым посетителям. — Сразу предупреждаю, что из еды у нас только жареная козлятина и репа в масле, да хлеб. А из выпивки — эль, — заявила она. — Видите, сколько народа понавалило? Кухарь из сил выбился уже. — Неси, что есть, — ответил Уэнт. — Эль, надеюсь, холодный? Учти, красавица, если он теплый, как моча, спрашивать буду с твоего хозяина. Девушка улыбнулась; Освелл всегда нравился женщинам, особенно тем, кто ценил его чувство юмора. Если он бывал на страже при королеве, вокруг него всегда собиралась стайка фрейлин: он веселил их своими рассказами, конечно же, более тщательно подбирая слова, чем делал бы это в мужской компании, но нет-нет у него вырывалось и что-то такое, что заставляло улыбнуться и печальную Рейллу. Две молодые фрейлины ее величества Мелисента Блэквуд и Лианна Старк в нем души не чаяли, а так как обе были с острыми языками, то обычно в беседе с Уэнтом за словом в карман не лезли. Даже Гэрольд улыбался, слушая их. — Ну, какие новости? — спросил Эртур. — Как там твой брат и леди Уэнт? — В добром здравии, — ответил Освелл. — Мальчишку я им сдал, пусть теперь его сир Арлан гоняет и учит. По дороге, правда, мы каждый день упражнялись, но у паренька какая-то дурь в голове, да простят меня Семеро. Одни драконы и Эйгон Завоеватель на языке. Его от книги надо было пинком отрывать по утрам. — Сколько времени он был оруженосцем у кронпринца? — улыбнулся Эртур. — Вот и я о том же. Но Рейгар в его возрасте мог отлупить любого, кто вставал против него в поединке, а этот за меч так берется, точно женскую грудь трогает… Он умолк, так как вернулась служанка с двумя кружками эля. Улыбнувшись и подмигнув Освеллу, она удалилась. — Нам сейчас не до этого, друг, — заметил Эртур. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я был падок на трактирных служанок? — провожая ее взглядом, продолжил Уэнт. — Кстати… Как там наш влюбленный Дракон? — Если бы я знал… — То есть? От него, что, вестей с тех пор и не было? Дэйн покачал головой. — Последнее послание было из Синего Ручья, и все. С тех пор ничего. С Хайтауэром я пока не рискую связываться, чтобы не поставить его под удар. Сам знаешь, за воронами там следят, а Малый Совет бдит, особенно этот подонок Веларион. У меня и так одни дурные предчувствия, никак из головы не могу их выкинуть. — Почему? Что случилось? — Да был тут один… человек, который мне показался знакомым. Я пытался его догнать, но он точно растворился. Может, конечно, показалось, но … Как знать. Я бы давно уехал с этих мельниц, хоть в лес, хоть куда, но Харвин ни в какую не соглашается. — Его можно понять, они не привыкли подчиняться южанам, как они нас называют, — ответил Освелл. — Но время еще есть, Эртур. В конце концов, он молодой мужчина, влюбленный по самые уши, и с ним его любимая женщина. Ты знаешь нашего Дракона лучше других. Ты когда-нибудь видел, чтобы он возвращался из Летнего Замка быстро? Я вот нет. А там его леди Лианна, его арфа, звезды, луна и все такое прочее, что так важно влюбленным. — Ну, может, ты и прав, конечно… — Дэйн покачал головой и отпил из своей кружки. — Подождем еще день-два, потом будем решать, что делать. Он влюблен, да, но он никогда не забывает о своих обязательствах, и… есть вещи, о которых я даже с тобой не могу говорить. В Летний Замок они поехали не только потому, что там можно побыть вдвоем. Уэнт кивнул. — Я знаю, что он сам себе на уме. Проклятье, если бы я знал его чуть хуже, я бы подумал, что он слегка не в себе, но… я верю ему. — Как и я, как и Гэрольд, как и Ливен. Иначе мы тут с тобой не сидели бы. Чуть помолчав, он добавил: — Если честно, я иногда думаю, что он мог и в Дорн отправиться. К Харвеллу. Сам знаешь, зачем. — С девушкой? Так далеко? Хотя с него станется, конечно, да и она тоже ему под стать. Любят эти драконы играть с огнем. Особенно такие. — Вот и я о том же. Поглядим. Если что, я просто свяжусь с Харвеллом, может, он что знает или слышал… — Эртур посмотрел в свою кружку и вздохнул. — Что слышно в Речных Землях? — Да ничего такого, чтобы тревожиться, как раз наоборот, — ответил Освелл. — Там драгоценный сир Майлс вертится, как рыбка-красноперка среди форелей в Риверране. Брат получил ворона от Хостера Талли, как и другие скорее всего. Потом к нему заявился Черная Рыба и уже на словах передал, что в Риверране созывают знамена. Даже Фреи откликнулись. И, вроде как, Старк созвал свои. Вскоре он отправится обратно в Речные Земли, — он отпил эля. — Будет война. Это дурачье в Малом Совете так просто не сдастся, помяни мое слово. Они вцепились в короля и слишком много дел понатворили, чтобы теперь отпускать. — Если Дракон пообещает им помилование, они сдадутся, — тихо ответил Эртур. — Кто-то да. Кто никчемен и жалок и ничего не сделал: ни хорошего, ни плохого. Но Стонтон? Веларион? Челстед? И этот Россарт, будь он проклят? — А от Джона Коннингтона ничего не слышно? — Не в Харренхолле, он скорее если что и сообщит, то Хайтауэру, — Освелл усмехнулся. — Мы с тобой рожами не вышли для его светлости. Эртур покачал головой и улыбнулся. — Ему, конечно, не позавидуешь, — заметил он. — Сидеть на Утесе Кастерли в сомнительной компании Тайвина Ланнистера и его дочери. — Вот насчет Тайвина соглашусь, но дочурка, вроде, прыткая девица. С ней не соскучишься. — Коннингтон не по девицам, Освелл. Уэнт чуть не подавился элем. — Я даже не стану спрашивать, откуда ты это знаешь, — произнес он хрипловато, откашлявшись. — И правильно. Меньше знаешь, лучше спишь, а у тебя и так сон плохой. — Это точно. Дракон знает? — Думаю, догадывается. Да многие догадываются, на самом деле. Кроме тебя. — Ну, знаешь, я как-то себя не обременяю подобными наблюдениями. Они снова умолкли, так как вернулась девушка-служанка с едой. — Вот, пожалуйте, — сказала она, наклоняясь и ставя все на стол. Эртур заметил, что пуговицы ее платья теперь были расстегнуты ниже, чтобы продемонстрировать ложбинку между грудями. Осторожно пнув Освелла сапогом под столом, он вынудил того не смотреть так откровенно на то, что предлагали. — Спасибо, красавица, — ответил ей Эртур, улыбнувшись. — Если что, зовите, я во-он там, — она указала на стойку хозяина. — Меня зовут Марта. — Мы запомним, Марта, — Дэйн наклонился, вытащил из кошеля серебряного оленя и вручил ей. Девушка тут же спрятала его в подвесной карман и, наградив их обоих улыбками, удалилась. Несмотря на небольшое разнообразие, козлятина оказалась очень вкусной и хрустящей, а репа — правильно пропаренной, а потому мягкой и приятной на вкус. Хлеб был грубого помола и серый, но он больше шел к такой еде и элю, чем белый или овсяный. О насущном Эртур и Освелл больше не говорили. Пока ели и пили, вспоминали турнир в Харренхолле и некоторые турниры до того, травили байки о делах давно прошедших. Дэйн хорошо ладил с северянами, они его уважали, но все же для них он был и правда чужаком. Из всех них с ним сердечно общалась разве что девочка, да парень по имени Лайм. Харвин держался учтиво, но ровно, а остальные были молчаливы и порой даже угрюмы, больше общаясь между собой. С приездом Освелла все должно было измениться. Таверна, тем временем, набилась до отказа. Эртур постоянно следил за входом, ожидая, что придет кто-то от Милварда, поэтому, когда дверь отворилась, и в общую залу заглянул мальчишка лет семи, Дэйн сражу же стал наблюдать за ним. Тот пробежался между столами, потом, растолкав компанию подвыпивших фермеров, стал озираться по сторонам. Освелл тоже его заметил. — Не по твою душу? — тихо спросил он. Эртур поднял руку, чтобы мальчик его заметил, и тот действительно подбежал. — М’лорд, — он потер нос ладонью, а потом протянул послание размером с воронье. — Для вас. Эртур хотел было взять его, но мальчишка тут же спрятал его за спиной. — Мне сказали, вы дадите мне оленя, м’лорд, — заявил он. — Я тебе сейчас по ушам дам, — ответил ему за друга Освелл. — Пусть твой трактирщик дает тебе оленя. Мальчишка обиженно уставился на него. — Я не знаю никаких трактирщиков. — Полно, — Эртур многозначительно посмотрел на Уэнта и протянул маленькому гонцу серебреник. — На, держи и дуй отсюда. Мальчишка деловито проверил монету на зуб, а потом тут же убежал, скрывшись за входной дверью. — Наглый щенок, — хмыкнул Освелл, проводив его взглядом. — Ну, что там? Это от Дракона? — Н-нет, — отозвался Эртур. На печати был оттиснут не Трехглавый Змей Таргариенов, а знак кастеляна Красного Замка. Такие обычно посылали в двух случаях: когда написавший хотел сохранить свое имя в тайне или же не имел собственного герба. Сломав ее, Эртур развернул пергамент. Внутри была родовая печать Хайтауэра — белая башня с огнем на вершине, и написано было всего несколько строк: «Я искал вас слишком долго, теперь молюсь Семерым, чтобы не было поздно. Старый Дракон все знает. Убирайтесь с мельниц, за вами едет Селми с королевской стражей». Переглянувшись, Освелл и Эртур тут же поднялись. Бросив на стол монеты, они едва ли не бегом поспешили прочь из таверны, в конюшню, за своими лошадьми. — Хайтауэр не знал, как с тобой связаться? — спросил Уэнт на ходу. — Почему, проклятье? Мартелл, что, ему не сказал?! — Мартелл сам не знал, как можно передать мне вести, — отозвался Эртур. — Гори в седьмом пекле, дорниец, какого хрена? Он, что, не мог сказать, где находятся эти козлом целованные мельницы?! — Как? Он сам не знает, где именно они находятся. Тайна была важнее всего. Когда ее знают больше трех, это уже не тайна вовсе, а сведения! Знали только мы с тобой и кронпринц. — Да чтоб вас всех! — выругался Освелл. — Эй, ты! — окликнул он мальчика-конюшенка. — А ну, шевелись, или я тебя выпотрошу и сделаю новую упряжь! Мальчишка пискнул и, схватив рыжего коня за узду, потащил его к хозяину, но конь заартачился и уперся ногами, не желая идти. Освелл выругался еще раз, отпихнул конюшенка и сам повел своего жеребца из конюшни. Эртур сам вывел Грозу, напоследок успев дать мальчику медную монету. Оседлав своих коней, они сорвались с места, разгоняя людей на улице. Благо, скакать до ворот долго не пришлось: «Соломенный Лорд» располагался прямо на выезде. Судя по тому, что никого из Золотых плащей в Хэйфорде не было видно, как и кого-то хотя бы отдаленно напоминающего Барристана, оставалась надежда, что послание Хайтаэура было доставлено в срок. Из-за этого Дэйн и Уэнт особенно и не таились: они проскакали по Королевскому тракту до нужного поворота в лесу и там свернули к лощине. Оба были отменными всадниками, потому они даже не подумали спешиваться до самого края оврага. Там они осадили коней: мельницы, увы, были видны уже не так хорошо, как несколько недель назад, когда Дэйн только привез сюда северян. Тогда деревья только оделись в молодую листву, а сейчас она полностью развернулась и закрывала все кругом. Из-за крон белели обломанные крылья, да торчали крыши, но самих мельниц и других построек было не видать. — Спускаемся, — сказал Эртур. — Только тихо. Он взял Грозу под уздцы и на всякий случай вытащил меч; Рассвет сверкнул в свете заходящего солнца белой звездной сталью. Уэнт поступил так же, раздался тихий шорох клинка, и они вдвоем стали быстро и как можно более бесшумно спускаться по узкой тропе вниз, в лощину. Освелл постоянно наклонялся, чтобы посмотреть под ноги, пока они шли вниз и потом, когда ступили на зеленую траву. Эртур знал, что он высматривает следы, но ни лошади, ни пешие солдаты тут не проходили. — Если мы не успеем, и Селми заявится туда с Золотыми плащами, нам придется вступить с ним в бой, — тихо сказал Уэнт. — Ты ведь это понимаешь? — Понимаю, — коротко ответил Дэйн. Он и сам об этом думал с того мига, как прочел послание. — Кроме тебя некому его одолеть, Эртур. — Я знаю. — Ты сможешь сделать это так, чтобы не убить его? Он, как и мы, выполняет приказ. И он наш брат, пусть порой мне и хочется удушить его за его кислую рожу. — Я сделаю все возможное, чтобы взять его живым. Но что нам с ним потом делать? — Отправить обратно в Королевскую Гавань. — Как ты себе это представляешь? — Связать перевязью с шелковым бантом в подарок этому извращенцу Люцерису, — отозвался Уэнт. — Не знаю. Но не с собой же нам его тащить? Ему ведь не объяснишь… — Давай подумаем об этом потом? Может, обойдется. А, может, и нет. Изощренно было придумано послать за северянами и Дэйном кроме Стокорворта еще и одного из гвардейцев и ни кого-нибудь, а именно Сэлми. Единственного, кто мог попытаться победить Эртура. При любом исходе в этой схватке не будет победителя: брат выступит против брата и станет убийцей, напрямую или нет. Если Селми одолеет Дэйна, то последнего привезут в Королевскую Гавань, с позором снимут доспехи и казнят как предателя, хотя никаким предателем он не был. Он был верен короне: король сам велел ему быть подле принца всегда, когда тому было нужно; и был предан своему другу: Рейгару он заменил брата, в котором тот так нуждался. Но никто не станет разбираться, а король давно лишился рассудка и не заступится за своего гвардейца. То же самое будет и с Уэнтом, их головы, надетые на пики, будут красоваться рядом над вратами Красного Замка. В лучшем случае. Эйрис в последнее время предпочитал сжигать предателей. Путь через лес они проделали тихо и быстро, так и не увидев ни единого следа. Чем ближе они подходили к берегу реки и мельницам, тем более зловещей становилась тишина. Лагерь у них был небольшой, но тринадцать человек с тринадцатью конями не могут вести себя так тихо, точно они мыши. Издалека доносился лишь тихий скрежет и шум колеса: Харвин и несколько северян, томящиеся от безделья все эти дни, отладили его, как и успели починить крыши дома мельника и амбара. Над лесом поднимался дым, видимо, от костра. Но не было слышно ни единого человеческого голоса: только река и ветер шумели вдали. — Проклятье… — пробормотал Уэнт, едва они вышли на берег. — Мы опоздали… Сами мельницы были не тронуты, как и колесо, но весь берег и поле перед ними были усеяны трупами. Серые — северян, и нескольких лошадей. — Но как?.. — снова заговорил Освелл. — Мы не видели ни одного проклятущего всадника или следа! Если бы Селми объявился с оравой Стокворта в Хэйфорде, ты бы знал… — Пойдем, перейдем на ту сторону, посмотрим, что там, — сказал Эртур. Он задавался тем же вопросом: как? когда? Поток был бурным, но высокие кони перешли его без труда. Везде царила тишина, не было слышно даже шевеления. Гроза тихо и протяжно заржал, но ни одна лошадь ему не ответила. Спешившись, Эртур и Освелл разделились и обошли всех убитых, потом осмотрели строения и лес за ними, но ничего и никого не нашли. Однако Дэйну все же повезло больше: он, отойдя в сторону небольшого холма, увидел примятую множеством копыт и ног траву. С холма виднелся замок Хэйфордов. — Вот откуда они пришли, — сказал он подошедшему Уэнту. — С той стороны. Обошли деревню, думая, что кто-то может нас предупредить об их приближении. — Селми тебя знает, — отозвался Освелл. — Как знает он и о твоей дружбе с простолюдинами. — Их всех убили? — спросил Дэйн, обернувшись. — Не могу сказать. Я насчитал девять северян. Их главного, этого Харвина, нет среди убитых. Лошадей они, должно быть, всех увели, так как те, что пали, это кони из Красного Замка. — А девочка? — Эртур должен был это спросить, хотя и страшился ответа. — Я ее не видел среди мертвых. Она неплохо держится в седле, может, убежала? — Ты внутри хорошо смотрел? С этих стокворстких сукиных сынов хватит подлости изнасиловать и убить или бросить где-нибудь. — В строениях я особенно не присматривался, если честно. Так, просто заглянул. — Давай вернемся и обойдем все еще раз. Ты снаружи, я внутри. — Нам бы ехать, Эртур… Они могут вернуться. А тут такое положение, что мы их издалека не увидим и не услышим. Эти твои северяне на беду починили колесо, оно так грохочет, что заглушает все звуки. Вы, что, даже дозор не выставляли? — Как же не выставляли? День и ночь. Дозорных, должно быть, убили первыми, — Эртур снова посмотрел на вершину холма. — Ладно, давай обойдем все еще раз и уберемся отсюда побыстрее. Освелл не стал спорить, все равно зря бы только время потерял, и направился вверх, на холм, а Дэйн обратно к мельницам. Уэнт был прав: северян было всего девять. Среди них Эртур узнал Лайма — ему перерезали горло; Джона — ему вспороли живот; Крейвелла — он был весь залит кровью, а из глаза у него торчала стрела; Эрвина — его рука, отрубленная до локтя, все еще сжимала меч, а отрубленная голова лежала рядом… Он ходил между ними всеми, шепотом называя каждого по имени, глядя на стальную эмблему Старков на их оплечьях и воротах, залитых кровью. «Северянам никогда не везет на Юге», — вспомнил Эртур слова Харвина. Серые волки Винтерфелла больше никогда не вернутся домой, под свое северное небо, в свои туманные древние леса, к своему красному чардреву и угрюмому черному замку на холме. За что они погибли? За свою верность. По его вине; если бы только он не был таким вежливым идиотом и настоял бы на том, чтобы уехать! То, что они все мертвы и больше никогда не вернутся к своим женам, детям, матерям — его вина. И больше ничья. — Я нашел еще двоих! — раздался голос Освелла, он быстрым шагом направлялся к Дэйну. — Видать, дозорные дали бой, но было слишком поздно. Харвина, их главного, среди них нет. — Должно быть, его забрали живым, — проговорил Эртур. — Малому Совету нужен кто-то, кто расскажет все. Дурачье! Проклятое, ослепленное богами дурачье! Они забрали самого матерого волка, который дал клятву молчать! Он не скажет им и слова даже под пытками. Разве что только они и девочку прихватили… — он взглянул на амбары и дом мельника. — Пойдем, раз ты тут, оглядим все еще раз. Ты на мельницы, я — сюда. В амбарах было пусто, а в доме — только вещи убитых, разворошенные и разбросанные, видать, Золотыми плащами или солдатами лорда Хэйфорда. Нашел он и плащ и порванное женское платье, но на Кэтти этим днем, когда он уезжал, было надето другое. Если только она не переоделась… — Эртур! — глухо раздался откуда-то голос Освелла. — Гори в седьмом пекле, Эртур, иди сюда! Выхватив Рассвет, Дэйн бросился наружу. Уэнта он нашел на одной из мельниц, стоящего в проходе отсутствующей двери, а внутри, в изорванном платье и с окровавленным клинком в руке, сама вся в крови, стояла дрожащая и растрепанная Кэтти. Увидев Эртура, она вскрикнула и, бросив клинок на пол, бросилась к нему в объятия. Говорить она не могла, только судорожно, почти крича, плакала и цеплялась за его нарамник. — Живая… — прошептал Эртур, обнимая ее в ответ. — Хвала Семерым, живая! — Она мне чуть голову не снесла, — заметил Освелл. — Я сдуру сунулся за жернова, а она там пряталась. Еще хорошо вовремя успел отскочить, а то было бы тут на одного мертвеца больше. Эртур чуть отстранил от себя Кэтти и, обхватив ее лицо ладонями, четко и спокойно спросил: — Кэтти, успокойся. Слышишь меня? Успокойся. Ты в безопасности. Девушка судорожно всхлипнула, но вместо ответа стала глотать воздух, точно задыхаясь. Освелл, увидев это, бросился к своему коню и через минуту вернулся с флягой. — Пей, девочка, пей! — велел он, чуть ли не силой впихивая ее в руки Кэтти. — Пей, я сказал, или я сам в тебя его волью! Кэтти схватила флягу и, все так же всхлипывая, стала пить. Алое вино потекло у нее по губам и подбородку, по шее на грудь, но она пила, пока Освелл сам не остановил ее. — Все, пока хватит, — сказал он. — Потом еще выпьешь. Ну как, дышать можешь? — Да… — едва слышно проговорила она. — Хорошо. А теперь скажи, что тут произошло? Кэтти все еще дрожала, ее плечи судорожно двигались, точно она все еще пыталась уловить воздух, но из ее глаз исчез звериный ужас, и взгляд стал более ясным. — Я не знаю… сир… я не знаю... — проговорила она. — Все было тихо, Лайм пошел к реке, а Йорвин и Мэтт вернулись с кроликами, они собирались освежевать их… и тут вдруг из-за холма… — она сглотнула и зажмурилась, но потом продолжила: — выехали всадники. Коро… королевские и с ними был тот рыцарь… старый рыцарь… Он спросил, что мы тут делаем и где принц Рейгар и леди Лианна… Харвин ему не ответил, сказал, что не знает. Тогда старый рыцарь спросил про вас, сир Эртур… но Харвин тоже не ответил. И тогда… тогда старый рыцарь сказал, что мы все изменники и что король велел нас всех взять под стражу… боги! — она закрыла лицо руками. — Боги, как же так?! Что же случилось?! Боги! Понимая, что у девушки опять начинается истерика, Освелл снова сунул ей вино, и она в этот раз сама покорно выпила его. Отдышавшись, Кэтти продолжила. — Харвин сказал, что изменников он тут не видит, а если кто… и считает, что он… и все мы… то надо это доказать и объяснить в чем наша вина… Но старый рыцарь взял свой меч и спешился, и… я дальше плохо помню… только что Лайм сунул мне в руку свой клинок и велел бежать без оглядки, так быстро, как я могу. И я бежала… но за мной увязался стражник в светлом плаще. Он догнал меня и… и… — Он причинил тебе вред? — спросил Эртур. Кэтти мотнула головой. — Нет-нет. Он хотел. Схватил меня за ногу, но я развернулась и ударила его мечом. Я не знаю, как это вышло, но… я… его голова, боги, она издала звук, как тыква! И он упал, заливая себя и меня кровью. И я снова поднялась и бежала... бежала… пока не спряталась в канаве. Боги, я даже кролика убить не могу, а тут я убила человека!.. Дэйн и Уэнт переглянулись. — Если бы ты его не убила, он бы изнасиловал тебя, — сказал Эртур, беря ее за плечи. — И потом убил бы, чтобы ты ничего не рассказала. Не печалься о нем, его рассудят боги. Главное, что ты жива и тебя не тронули. — Меня — нет. Но Лайм и… все… они мертвы! — Кэтти, дрожа, сжала флягу. — Я потом вернулась, уже все было кончено. Они забрали Харвина с собой. Я видела, как они уводили наших лошадей и лошадь леди Лианны… Они положили своих убитых на наших коней. Старый рыцарь сказал, что Мераксес — доказательство. Харвина связали и бросили через седло… Сир Эртур… за что? Почему?.. Что мы сделали? И принц Рейгар… и леди Лианна… они тоже в опасности! Вот оно что: это объясняло, почему убитыми тут лежали только северяне. Своих Золотые плащи забрали. «Предателей» бросили на корм воронам. Эртур ласково погладил ее по плечам. — Послушай, Кэтти. Леди Лианна под защитой Принца-Дракона, и она очень далеко отсюда, в полной безопасности, — хотел бы он сам в это верить, но что-то надо было сказать девушке, чтобы успокоить ее. — А вот мы — нет. Нам надо срочно уезжать. У тебя есть во что переодеться? — Да, есть… — Хорошо. Иди, быстро умойся, переоденься, возьми все самое необходимое: кошелек, гребешок, что там еще? И мы уедем. Поняла? — Куда? Куда мы поедем? — В безопасное место. Потом попробуем разыскать принца Рейгара и леди Лианну. — Хорошо, я сейчас… — она всхлипнула. — Сир Эртур… я боюсь идти туда одна… — Седьмое пекло! — закатил глаза Освелл. — Пойдем, девочка, мы проводим тебя, только пошевелись, ради богов, твоих и наших! Иначе мы скоро встретимся с ними! Эти слова подействовали на Кэтти. Она перестала всхлипывать и направилась к реке, а два гвардейца за ней. Они наблюдали, как она смывает с лица и рук кровь, а потом проводили ее в дом. Заходить туда они, само собой, не стали, остались снаружи, у двери. Небо уже начало темнеть, и среди облаков появились первые звезды. В темноте найти дорогу будет нелегко, но в этом случае Эртур всегда доверял Грозе: его конь видел куда как лучше и вполне мог вернуть своего всадника и его спутников на Королевский Тракт. — И что теперь делать? — тихо спросил Освелл. — Их надо бы похоронить… — проговорил Эртур, глядя на убитых северян. — Не ожидал я такого от Селми. Хотя что он мог сделать? У Стокворта свои приказы… Уэнт взглянул на берег. — У нас нет ни лопат, ни времени, — сказал он. Потом, вздохнув, добавил: — Я не про это спрашивал, Эртур. — Да, я знаю, — ответил Дэйн. — Знаю. Вернемся в Хэйфорд, Милвард даст нам кров до утра, а потом поедем в Королевскую Гавань. — Ты, часом, головой не повредился? — осведомился Освелл. — Может, уже сразу к королю заявимся, что уж там? — В Королевской Гавани нас будут искать меньше всего, — возразил Эртур. — Проедем через Старые Ворота, прямо в Блошиный конец. Думаю, Мирия не откажет нам в приюте. — Мы будем прятаться в борделе? С этим невинным цветочком? — Освелл кивнул на дверь дома. — Замечательно. — Нам надо повидаться с Хайтауэром: он может знать, где сейчас носит Принца-Дракона. Самое разумное, это найти его и оставаться вместе. Скорее всего, добраться до Звездопада и оттуда морем в Речные Земли. Все покровы срываются, медлить больше нельзя. Я отошлю Гэрольду ворона от Милварда. Освелл промолчал, но и это уже было хорошо. Значит, согласился, пусть ему и кажется, что план не очень. Интересно, что и когда пошло не так?.. Наверное, этого никогда уже не узнать. — Похоронить мы их не сможем, — проговорил Эртур, глядя на убитых на берегу. — Но давай хотя бы положим их рядом. Уэнт, снова молча, закатил глаза. Однако он пошел вместе с Дэйном, и вдвоем они смогли, настолько, насколько это было возможно, положить все тела северян рядом, включая и тех, кого пришлось нести с холма, и вложить им в руки оружие. Тяжелее всего пришлось с Эрвином, но и его они уложили рядом с собратьями. Как раз, когда они закончили, к ним вышла Кэтти. Молча посмотрев на своих убитых земляков, она вернулась в дом мельника, а когда пришла обратно, то держала в руках сложенный большой стяг Старков. Эртур и Освелл поняли ее без слов. Взяв шелк из ее руки, они раскрыли знамя — серого Лютоволка, бегущего по снежному полю — и накрыли им тела убитых, как саваном. Его хватило как раз точно на одиннадцать тел. — Что говорят у вас, когда кто-то умирает? — спросил Дэйн у девушки. Сейчас она была уже спокойна и молчалива, и бледна. — У нас нет молитв, — ответила она. — Наши боги с ними и так, видите? — Кэтти обвела взором все кругом. — Лес, река, камни, земля. Они стали всем этим. — Мертвым уже не поможешь, — произнес Освелл. — А мы пока еще живы. Надо ехать. — Да, надо, — согласился Эртур. Удастся ли ему когда-нибудь избавиться от чувства вины? Эти люди умерли за свою леди Лианну, разве что защитив ее он сможет оплатить этот долг. Оставаться долее не было смысла. Было решено, что Кэтти поедет вместе с Дэйном, ее Эртур усадил позади себя и велел держаться так крепко, как она может. Девушка, которой сейчас явно было не до смущения, кивнула и крепко обхватила его руками. Гроза всхрапнул и потряс головой, Эртуру даже не пришлось его направлять, он сам пошел вперед, к реке. Им повезло сегодня хоть немного: на востоке, вслед за звездами, над чернеющими на горизонте тучами взошла полная луна, осветившая всю округу. — Два оборота, — тихо проговорила Кэтти, глядя на нее. — Что? — переспросил у нее Эртур. — Два оборота, — повторила она. — Луна сделала ровно два оборота, с тех пор как мы приехали в Харренхолл. Я считала. — Ценное наблюдение, — заметил ехавший рядом с ними Уэнт. — Ценное, сир, — отозвалась Кэтти. — Весна никак не наберет силу. Сегодня утром я видела иней на траве. Может, это не Весна вовсе, а так, Зима играет с нами? Она всегда близко… Уэнт, как ни странно, смолчал. «А ведь верно», — подумал Эртур. Он тоже видел иней этим утром, но как-то особенно не обратил на него внимания. Не зря простой народ так беспокоится, Зима и так длилась три года, а если она вернется, как знать, как надолго? Ложные Весны — редкое явление. И за ними всегда идут войны, голод и разруха. После Завоевания Эйгона ложная Весна случалась лишь раз, и то сразу после гибели последнего дракона. Потом повторилась еще раз, перед восстанием Деймона Блэкфайра. Перед трагедией в Летнем Замке. Если она вернется и сейчас, то понятно, что последует за ней. Два Дракона — старый и молодой — вцепятся друг другу в глотки. Конечно же, молодой возьмет верх, но что он получит взамен?

***

Если Лианне казалось, что она познала жару там, на подъеме к Принцеву Перевалу, то на спуске с него она поняла, как же жестоко ошибалась. Солнце палило нещадно с того самого дня, как они с Рейгаром покинули свою Башню Радости. То небо снова выцветало, становясь серо-голубым, то откуда-то с юга приходили тучи, и тогда они скрывали солнце. Но легче от этого не становилось, оно продолжало припекать и из-за них, иногда казалось, что даже сильнее. В шелковом шарфе Лианне было жарко, но когда она снимала его, становилось только хуже. Мухи, которые вились вокруг лошадей, сразу же норовили покусать и ее. Рейгар от жары страдал гораздо меньше, но она, похоже, все же и ему докучала. Днем он часто ехал в одной рубашке с закатанными рукавами. Лицо и руки у него загорели, сделав его мраморную кожу золотистой. В отличие от Лианны он не потел даже на солнцепеке, и девушка очень завидовала ему. Она сама была зачастую мокрая, как мышь, и невозможность смыть с себя все это по вечерам раздражала ее похуже надоедливых мух и солнца. С самой Башни Радости они ночевали под открытым небом; ночью бывало холодно, и Лианна грелась лишь под боком у Рейгара. Он ее не трогал с того утра, только обнимал и целовал, и она ловила себя на мысли, что, на самом деле, была бы не прочь, если бы он… Но говорить об этом ему девушка стеснялась, пусть кругом и не было поселений, но как знать, кто может набрести на них? Пару раз во время дневных остановок к ним неожиданно спускались дорнийские пастухи, возникая словно из ниоткуда со своими стадами и лохматыми собаками. Последняя ночь под открытым небом была настоящей пыткой. Лианна дрожала, не в силах согреться даже завернувшись в оба плаща и лежа в объятиях Рейгара. Дрожь била ее изнутри, а кожа точно горела; ей казалось, что ее то опускают в лед, то в огонь. Заснуть она никак не могла, и вместе с ней не спал и Принц-Дракон. Девушка видела, что, несмотря на его спокойный голос и то, как он всячески пытался согреть ее то вином, то собой и как отвлекал ее беседами, он был встревожен. Рейгар постоянно касался губами ее лба, точно проверяя не жар ли у нее, брал ее за руки и спрашивал, не болит ли у нее голова. У Лианны ничего не болело — кроме того, что болело у нее с их первого раза, — но дрожь бить не переставала. Унялась она только под утро, и девушке удалось немного поспать. Рейгар, судя по всему, вовсе не сомкнул глаз. Сейчас же девушка ехала с ним на его коне, сидя боком позади и держась за своего Дракона. Ей очень хотелось спать, она чувствовала себя совершенно разбитой. Солнце было скрыто за сероватой хмарью, но все равно на него и на небо было больно смотреть. Вода у них почти закончилась, а та, что еще оставалась, стала теплой за день. Но, по словам Рейгара, потерпеть оставалось немного: сегодня к ночи они должны были достичь небольшого ярморочного городка прямо на перевале, недалеко от замка Королевская Гробница. Сам городок, хвала богам, назывался Каменный Приют; спать в месте, которое имеет такую связь со смертью, девушке совсем не хотелось. — Под Винтефеллом находится крипта, которой уже много тысяч лет, моя дорогая, разве нет? — спросил у нее Рейгар, когда она высказала свое мнение о названии. — Тут же нет никаких гробниц, это просто название, данное замку после того, как один из Манвуди убил одного из королей Простора. — В крипте все свои, — заметила Лианна. — А тут… ты видел знамя на указателе? Череп в короне… Жуткое зрелище. Рейгар только улыбнулся и покачал головой. — Ты же не боишься, правда? — спросил он. — У Ричарда Лонмаута тоже череп на гербе. — И поцелуи, — добавила Лианна, скорчив рожицу. — Еще одна дурацкая эмблема. — А какие, по-твоему, не «дурацкие»? Лианна видела, как он посмотрел на нее, его сине-фиолетовые глаза блестели весельем. Она не могла не улыбнуться в ответ. — Большинство имеют смысл и красивы, — ответила она, — но есть и глупые, и есть странные. — Мне нравилось твое Чардрево на щите, — сказал Рейгар. — Жаль, его было не сохранить. Рано или поздно можно будет не скрывать эту историю. — Но разве у королевы может быть свой собственный герб? — удивилась Лианна. — Я Старк… то есть, я ею была, а теперь, если я правильно понимаю, я должна принять твой. — Так и есть, но свое знамя у тебя может быть, — ответил он. — Как напоминание о том, что было, это часть тебя, часть поступка, который заслуживает, чтобы о нем помнили и знали. Оно не сможет идти впереди или без Трехглавого Дракона, но вместе — да. Как и Лютоволк Старков. Лианна вздохнула и, закрыв глаза, прижалась щекой к его спине. — Это все так странно, — проговорила она. — Если кто-то позовет по имени «Лианну Таргариен», я оглянусь и буду искать ее среди толпы. Моей матушке не пришлось менять имя, она и так была Старк… Кэйтилин станет, если уже не стала, Старк. И когда Нэд и Бен женятся, их жены тоже будут Старками. И их детей снова будут звать Эдвинами, Эдвиллами, Арьями, Брандонами, Торрхенами, Риконами, Лиаррами и так далее… — Лианна открыла глаза, перед ней с одной стороны была дорога, ее край, за ней — глубокое и широкое ущелье, а на другой стороне — безлесые скалистые склоны Красных Гор. Почему-то от смешений всех этих бурых, охристых, красноватых цветов, этого солнца и жары ее начинало тошнить, и она тут же поспешила закрыть глаза снова. Ей хотелось говорить, лишь бы не думать о том, как сводит желудок. — А как бы ты назвал наших детей? Она почувствовала, как Рейгар шевельнулся. — Ты стала моей женой всего три дня назад, а уже думаешь об именах нашим детям? — его голос звучал довольно. — Мне нравится твой настрой. Драконов должно быть много. Лианне было так жарко, что она почти не почувствовала прилива смущения. — Я сейчас замолчу и не произнесу и слова до самого Каменного Приюта, — заявила она, на миг открыв глаза и посмотрев на Рейгара. Он оглянулся на нее и улыбнулся этой своей полуулыбкой, всегда такой загадочной, от которой каждый раз ее сердце замирало. — Признаться, я не думал об этом, — сказал он. — Но я точно знаю, что не назову нашего первого сына Эйгоном. Второго, третьего — да, но не первенца. — Почему? Это же имя Дракона. Невероятного… — Потому что каждому королю хочется, чтобы его сын повторил путь Эйгона Завоевателя, — ответил Рейгар. — Моему отцу тоже этого хотелось, но король Джехейрис настоял на том имени, которое я сейчас ношу. Ты ведь знаешь, что нам предстоит сделать, верно? Это не будет легко, возможно, будет война. Возможно, она не закончится быстро. Но после себя я хочу оставить Железный Трон тому, чье имя не будет говорить о гневе богов Валирии или об огненных пропастях и горнилах. Пусть оно говорит о солнце, тепле и Лете. — И что это за имя? — Дэйрон. Лианна хмыкнула. — Мне нравится… — произнесла она, снова закрывая глаза. — Только если ты обещаешь, что он не женится на дорнийке. — Даже если он будет любить ее так же, как я тебя? — спросил Рейгар. Лианне не нужно было видеть его лица, чтобы знать, что он сейчас посмеивается. — Это может быть девочка, — заметила она. От принцессы и королевы всегда ждут сына, но не всегда же это получается? Иногда наследника приходится ждать не один год. Или их может быть сразу двое. Почему-то эта мысль не отпускала ее. Мейстер Валис всегда говорил, что двойня — это редкое явление, и что архимейстеры в Цитадели до сих пор не могут найти этому объяснения. Простые люди всегда считают, что это воля богов. За всю свою жизнь Лианна лишь раз встречала тех, кто делил чрево матери единовременно: Серсею и Джейме Ланнистеров. В своем сне она видела двух драконов, но Высокое Сердце ничего такого не сказала, только что будет один черный и серебряные. Мало ли что это могло означать? — Имя дочери обычно выбирает мать, — заметил Рейгар. — Да, верно, — Лианна вздохнула. Она открыла глаза, но тут же закрыла их снова, ей показалось, что Валонкар идет как-то в раскорячку, и ее начинало тошнить еще сильнее. — Лианной меня назвала леди-мать. Энне дала имя тетушка Эльвара… Мне нравится имя Висенья. И Алисанна. И Нэйрис… — комок подступил у нее к горлу, и девушка вцепилась в Принца-Дракона. — Рейгар… остановись, прошу тебя. Он тут же натянул поводья, и Валонкар, а вместе с ним и Бурый, встали. Лианна соскочила с коня, не дожидаясь, пока ей помогут и, отбежав к скале подальше от края, склонилась над землей: ее стошнило. Горло обожгла горечь и желчь, но легче почему-то желудку не стало. — Лиа… — в голосе Рейгара звучала тревога, в этот раз неприкрытая. — Ну-ка, посмотри на меня. Девушка выпрямилась, ладонью утерев губы. Ей почему-то было очень стыдно. Принц-Дракон взглянул ей в лицо, коснулся ее щеки, потом лба. Потом неожиданно стал развязывать ее шарф. Лианна стояла безропотно, наблюдая за тем, как он, сняв с нее шелк, направился к Валонкару, взял свою флягу и вылил всю воду на шарф, а потом как следует отжал его. — Что ты делаешь? — спросила девушка, когда Рейгар вернулся к ней. — Тебе придется потерпеть мокрую ткань, но так будет лучше, — сказал он. — Ты вся горячая, моя любимая. Лианна судорожно сглотнула. Ей на ум пришли всякие лихорадки и болезни, которые, как она слышала, ходили в Дорне и забирали сотни жизней. Она стояла, закрыв глаза, позволяя Рейгару повязать ей мокрый шарф. От воды и ветерка он стал прохладным. — Так лучше? — спросил он. — Да, немного… — Лианна продохнула. — Но меня еще тошнит. Принц-Дракон отошел обратно к своему коню и вернулся со второй флягой. — Пей, — велел он. Девушка сделала глоток и поморщилась, от теплой воды ей стало только хуже. — Пей, — повторил Рейгар. — Меня сейчас снова стошнит. — И хорошо. Пей. Быстро и большими глотками. Лианна посмотрела на него, но не стала дальше спорить; она стала пить, как он сказал, попутно думая о том, когда же ее прекрасный Принц-Дракон начнет гадать, что за ужас а не жена ему досталась. Он ходил за ней повсюду, пока у нее была лунная кровь, а теперь смотрел, как ее выворачивает едва ли не наизнанку на обочине скалистой дороги где-то в Дорне. Вряд ли Элия или та же Серсея когда-нибудь позволили бы ему… Додумать она не успела: ее снова стошнило, причем в этот раз довольно сильно. Рейгар придержал ее за руку, и Лианна лишь выпрямившись поняла, как же крепко сжала его пальцы. Но ей стало неожиданно легче. Желудок еще скручивался, но все слабее и реже. — Я, что, отравилась? — спросила она, вспоминая, как они с Бендженом — а кто еще мог быть настолько глуп, чтобы повторять все за ней? — наелись диких слив в лесу вблизи Винтерфелла. Тогда ей было так же плохо, правда еще и живот болел. Вот только этого не хватало! — Нет, это от жары, — сказал Рейгар, ласково касаясь ее щеки и глядя ей в лицо. — Мы едим одно и тоже и пьем одно и тоже, если бы ты отравилась, я бы тоже отравился. Но ты северянка и не привыкла к такому солнцу. Хорошо, мы решили ехать через Принцев Перевал, на Костяном Пути тебе было бы хуже. Лианна склонилась и уперлась лбом ему в грудь. — Прости меня, — прошептала она. — Я меньше всего сейчас похожа на принцессу, разве что только Блошиного Конца. Вряд ли ты представлял себе, что у тебя будет такая жена. В почти мужской одежде, пропахшая конями и пылью, которую к тому же то кровит, то тошнит. Рейгар обнял ее, крепко прижав к себе, а потом поцеловал. — Мне другая не нужна, — сказал он, посмотрев ей в лицо и улыбнувшись. — Я люблю тебя любую и всегда буду любить, — он коснулся ее лица. — Тебе лучше? — Да, намного. Голова болит, но меня уже не так тошнит, — ответила Лианна, невольно еще крепче прижимаясь к нему. — Хорошо. Тогда нам стоит ехать. До Каменного Приюта остался час, от силы два, пути. Тебе надо поскорее прилечь в прохладе и выпить что-нибудь холодное. — Думаешь, это от жары? — прошептала Лианна. — Я никогда не думала, что я такая слабая. — Ты северянка, нечему удивляться. Любому дорнийцу так же не поздоровилось бы у вас в Винтерфелле. Ну? Ты готова? Девушка кивнула. Рейгар взял ее за руку, подвел к Валонкару и усадил ее, а следом и сам сел в седло. Бурый, который все это время выполнял роль вьючной лошади, мягко ткнулся носом ей в бок. Лианна погладила его, а потом Рейгар тронул своего коня, и они продолжили путь. Сидеть боком было не очень удобно, постоянно затекала спина и шея, но прошлым днем Лианна уже попробовала сесть ногами врозь и тут же передумала. Конечно, уже было не так больно, но все равно, трястись так несколько часов к ряду ей было бы тяжело. Женщине всегда все дается сложнее, чем мужчине, начиная от одежды, в которой постоянно мешалась грудь, продолжая лунными днями, заканчивая потерей невинности и рождением ребенка. Интересно, зачем боги так решили? Какой смысл в боли от всего этого? Чардрева не могли ответить на этот вопрос, а королевская септа Джорен только губы поджимала и вещала о грехах и прочем, за которые боги наказывают людей. Дорога тем временем неуклонно шла вниз. Лианне было намного лучше теперь, и она время от времени открывала глаза, чтобы посмотреть, что происходит вокруг. Поднялся ветер, и все еще влажный шарф девушки теперь приятно холодил ее горячее лицо и шею. Тошнота вроде даже прошла, но в горле саднило и ломило все тело. Однако ей наконец-то захотелось есть. В какой-то момент дорогу пересек ручей. Девушка пригляделась и поняла, что ей не показалось: он спускался между скал тонким потоком, протекал по дороге и потом убегал вниз, в ущелье. Над ним поднимался пар, и ветер донес запах серы. Лианна не могла его ни с чем спутать: такие же ключи били под Витерфеллом, они помогали обогревать весь замок и наполнять ванны. — Каменный Приют должен появиться за тем поворотом, — сказал Рейгар. — Он стоит на горячих источниках, так что сможем отмыться, как следует, — он обернулся к Лианне. — Только тебе надо быть осторожнее, моя госпожа. Вода горячая, тебе нельзя перегреваться еще сильнее. — Хорошо, — коротко ответила она, улыбнувшись. — И все? — спросил Принц-Дракон. — Что — все? — Ну, ты даже не попробуешь поспорить со мной? О том, что горячая вода — не дорнийское солнце, и тебе ничего не будет, и что дома, в Винтерфелле, ты и не такое проделывала? Лианна рассмеялась и, зажмурившись, крепко обняла его, стиснув руки у него на поясе, прижимаясь к его спине щекой. — Я не очень хорошо себя чувствую для споров, — произнесла она. — Но, погоди, мой Дракон, я отчищу себя от пота и пыли, поем, высплюсь, и ты еще будешь вспоминать мою внезапную покладистость с радостью. Рейгар накрыл ее руку своей. — Осталось совсем чуть-чуть, — сказал он. Так оно и было: проехав крутой поворот дороги и нависшую над ним скалу, они увидели Каменный Приют на другой стороне ущелья. Ярмарочный городок полностью оправдывал свое название: дома и узкие улицы были выстроены на террасах и скальных уступах из местного красно-охристого камня. От городка вниз и вверх, по тем же уступам, спускались и поднимались вырубленные в скале лестницы. Одни вели на дно ущелья, а другие — к большому, такому-то же красному замку с уже знакомыми Лианне знаменами: белым черепом в золотой короне на черном поле. Отсюда они виднелись едва заметными бело-черными точками, но она и так знала, что это — Королевская Гробница, оплот дорнийских лордов Манвуди. Красноту и кажущуюся неприступность Каменного Приюта разбавляла зелень садов; после однообразия и сухости спуска с Принцева Перевала они казались россыпью мелких изумрудов. Дорога в городок вела от скальной тропы вниз, на самое дно ущелья, где змеилась горная река. Через нее был перекинут каменный прямой и широкий мост, по нему могли проехать две телеги в ряд, и еще осталось бы место для верховых. На другой стороне моста стояли две невысокие башни, от которых отходили крепостные стены, упиравшиеся в скалу. Лианна не была воином, но она успела внимательно прочитать «Историю Осад Вестероса», которую ей, видать, чисто из вредности подсунул архимейстер, и теперь хорошо понимала, что сильные укрепления в таком месте не нужно было строить: сами скалы и горы защищали и город, и замок над ним, получше всяких рукотворных стен. Между башен, соединённых друг с другом каменным парапетом, находились ворота, в которых стояли стражники. На них были надеты легкие кожаные доспехи, поверх которых они носили тонкие шелковые кафтаны, вместо шлемов у них на головах были повязаны такие же шарфы, как у Рейгара и Лианны, вместо мечей у поясов висели по два длинных кинжала, в руках стражники держали копья. Их лица были загорелыми, но не до черна, а медными, как у того пастуха, которого путники встретили на подъеме к Принцеву Перевалу. Мимо Рейгара и Лианны проехала телега, нагруженная шерстью. Возница только глянул на двоих путников и причмокнул губами, поторапливая свою лошадку. Стражники, которые явно скучали на своем посту, завидев всадников, тут же оживились. Один что-то сказал другому, и тот исчез за деревянной дверью, ведущей в одну из башен. Через минуту он появился снова, уже не один, а с другим стражником. Несмотря на то, что тот был одет так же, как и другие, его шарф у правого уха скрепляла агатовая брошь. Она как-то совсем не вязалась с его загорелым лицом, сломанным носом и темной бородой. — Ага, — сказал он, выходя вперед и упираясь пальцами в ремень. — Чужаки, значит. И откуда это вы, господин хороший? — Издалека, — ответил Рейгар. — Мы почти неделю в пути и очень устали. Хотелось бы найти кров и прохладу, подальше от этой жары. Начальник стражи, как решила Лианна, судя по броши, кивнул, но как-то не очень уверенно. Он оглядел Рейгара, потом взглянул на девушку и на лошадей. — Издалека, говоришь? Ты не дорниец, и женщина твоя — не дорнийка, но клянусь Воином, на этих овцеложцев-просторцев вы тоже не похожи, — его взгляд остановился на мече у пояса Принца-Дракона. — Рыцарь, что ли? — Да, так и есть, — ответил Рейгар. Лианна почувствовала, как он весь подобрался. — Из Королевских Земель. — Оно и видно. Теперь понятно, что издалека, — взор стражника снова упал на Лианну. — А это кто? — Моя жена. — Да? Точно? Что-то я не слышал, чтобы рыцари за собой жен таскали, господин хороший, — стражник прищурился, глядя на Рейгара. — Надеюсь, ты ее не похитил и не пытаешься уйти от закона. Нам тут неприятности не нужны. Разворачивайся. — Тебе, что, грамоту от короля показать, или, может, страницу из книги септона? — спросил Рейгар. В его голосе снова появился металл, и Лианна, хоть и не видела его лица, была уверена, что его глаза сейчас были темными от гнева. — Она моя жена, от закона мы не бежим, остальное тебя не касается. С этими словами он тронул коня, и Валонкар зашагал вперед. Но начальник стражи кивнул двум другим воинам, и они скрестили копья прямо перед носом вороного. Тот заржал и чуть попятился, ударив копытом о камень, точно пытаясь оттолкнуть внезапную преграду. — Не так быстро, — заметил начальник стражи. — Больно резвый ты, рыцарь из Королевских Земель. Чужаки тут не редки, но и таких наглецов я давно не видывал. Ты мне не нравишься. — Ты тоже особенно лицом не вышел, — заметил Рейгар. — Если тебе скучно стоять на страже, я дам тебе серебряник, сходи в таверну и выпей вина. Развеешься. Он снова тронул Валонкара, но преграда никуда не делась. — Серебряник я лучше потрачу на шлюху, чем на вино, — ответил начальник стражи. Его взор упал на Лианну. — Твоя пойдет. Я даже сам ей заплачу. Девушка зажмурилась. Этот дорниец почему-то нарывался на драку. Мужчины порой вели себя очень глупо, без какой-либо на то причины, чисто из гордости, зависти, или просто от скуки. Такого обращения к Лианне Рейгар бы никогда не стерпел: стражник и опомниться не успел, как Принц-Дракон, чуть склонившись в седла, размахнулся и ударил его по лицу наотмашь. Тот покачнулся и сделал шаг в сторону, прикрывая рукой нос. Убрав ее, он сплюнул кровавой слюной на каменные плиты. — Ты сказал, что тебе не нужны неприятности, но отчаянно наживаешь их, — сказал ему Рейгар. — Еще одно слово в адрес моей леди, и ты заплатишь дорогую цену. Вели стражникам убрать копья. Дорниец и ухом не повел. — Хочешь проехать, бейся, — заявил он. — Меч у тебя на поясе, я думаю, не за красивое лицо? Вот и поглядим, какой ты рыцарь, сир чужак. Лианна почувствовала, как страх накрыл ее липкой волной. Если тут будет драка, то кто-то обязательно доложит об этом лорду в замке. Нарушителей обязательно притащат к нему, и там, само собой, выяснится, кто они такие. Этого дорнийца казнят на месте, ведь он посмел дотронуться не просто до драконокровного принца, а до наследника престола; тот час же поползут слухи, и рано или поздно они достигнут Королевской Гавани. Все узнают, что ни в какие Речные Земли Лианна не ездила, а была все это время с Рейгаром. Что сделают ее братья и ее отец? А король Эйрис? Он и так зубы на нее точил, ожидая малейшей ошибки, чтобы… — Я не желаю тебе смерти, несмотря на твой гнилой язык, — ответил меж тем дорнийцу Рейгар. Судя по его словам, он думал о том же, что и Лианна. — Твой лорд узнает, чем ты занят на посту и как ты привечаешь путников, и тебе не поздоровится. Королевский указ об открытых воротах никто не отменял . — Лорда Манвуди тут нет, как и его сына, они в Звездопаде у лорда Дэйна, были призваны давеча, — ответил дорниец, усмехнувшись. — А сир Каменный плевать хотел на все, что тут происходит. Пока у него есть вино и девки-служанки, я могу спокойно вспороть тебя от живота до уха и поглядеть, из чего сделаны рыцари из Королевских Земель. Ну, биться будешь? Или так, трепло? С этими словами он снова сплюнул, в этот раз прямо на копыта Валонкару. Лианна знала, что это было большим оскорблением, с таким же успехом дорниец мог плюнуть на ноги и самому Рейгару. Принц-Дракон тяжело вздохнул, потом мягко, но решительно расцепил руки девушки у себя на поясе и спешился. — Переберись в мое седло, — велел он таким тоном, что Лианна даже не посмела возразить, несмотря на неприятные ощущения, все еще саднящие бедра и дрожащие от страха и волнения руки. Едва она исполнила его приказ, он вложил ей в руки поводья и лишь один раз глянул на девушку. — Держи его покрепче. — То-то же, — хмыкнул дорниец, берясь за рукояти двух длинных кинжалов. — Поглядим, на что ты способен. Рейгар, однако, и не подумал браться за меч; наоборот, он снял пояс с перевязью и отбросил его в сторону. — Я буду биться копьем, — сказал он. Дориниец на миг пришел в замешательство, но потом кивнул одному из своих стражников. — Дай ему копье, — велел он, беря свое у другого воина. — Если ты думаешь, что одолеешь каменного дорнийца его же оружием, то я еще не встречал такого дурака, как ты. Меж тем, на мосту понемногу собирались зрители: проезжие, местные жители, те, кто жили поближе к воротам и, услыхав шум, пришли поглазеть, да другие стражники из караула. Если этот начальник стражи всегда так задирал тех, кто ему по какой-то причине не нравился, то таких зрелищ у них должно было быть предостаточно. Вокруг Рейгара и начальника стражи образовался круг пустоты. Лианна уже слышала о том, что Принц-Дракон учился сражаться копьем на дорнийский манер, он сам ей как-то рассказывал, но она не знала, насколько хорошо у него это получалось. На турнире в Харренхолле он бился мечом, если приходилось, а сами длинные лансы совсем не были похожи на настоящие копья для войны. Рейгар когда-то назвал дорнийский манер боя «танцем», и так оно, по сути, и было. Ни на что другое эти движения не были похожи. Дорнийские копья бывали обычно в человеческий рост, и стальной, похожий на стрелу, наконечник, лишь едва возвышался над головой Принца-Дракона. Он держал копье вывернутой рукой, вдоль тела, как и его соперник. Они не нападали, лишь медленно делали круг, следя за движениями друг друга. Дорниец был ниже ростом, жилистый и не такой широкий в плечах, как Рейгар. Легкий копейщик всегда обладал преимуществом, так говорил сир Родрик. Но Принц-Дракон, судя по его движениям и тому, что про него шептали между собой двое мужчин, стоящих рядом с Лианной, обладал не худшим умением, чем его противник. Внезапно дорниец нанес удар — быстрый и точный, как укус змеи. Рейгар отбился так же быстро, и они снова отступили друг от друга. Но ненадолго: начальник стражи снова напал, и снова Принц-Дракон отбивался, пока они опять не разошлись в стороны. — Где ты научился так держать копье, сир-чужак? — спросил дорниец. — Я даже начинаю тебя немного уважать. — На твоей родине, — отозвался Рейгар. — И какой продажный сын шлюхи выдал тебе секреты нашего боя? — начальник стражи перебросил свое копье из одной руки в другую. — Я бы выпотрошил его и бросил гнить на солнце. — Это был твой принц, дорниец. Оберин Мартелл. — Ты служил Красному Змею? — Он служил мне. — Мне кажется, ты снова лжешь, чужеземец. — А мне кажется, ты слишком много болтаешь, дорниец. Их копья снова скрестились, и в этот раз бой продолжился дольше. Лианна видела, что начальник стражи пытался достать древком до запястий и боков Рейгара, но тот это видел и точно отбивал каждый удар, каким бы быстрым или внезапным он ни был. Если изначально они бились, держа между собой большое расстояние, и сталь наконечников звенела друг о друга, то сейчас они сблизились, и был слышен лишь треск одного древка о другое. Лианна, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в поводья Валонкара, старалась не дозволять страху затмить разум. Она не знала, какие правила у таких поединков — до потери оружия, первой раны или же смерти. Ей хотелось надеяться, что первое. Казалось, так оно и было: ни дорниец, ни Принц-Дракон словно и не пытались ударить друг друга сталью, наоборот, оба избегали этого как могли. Командир стражи умел сражаться, это было видно, но Рейгар не уступал ему в мастерстве. В какой-то момент, на четвертом заходе, он перестал отбиваться и нанес удар первым — дорниец отбился. Принц-Дракон, уже не жалея ни сил, ни времени, обрушил на него следующий, потом еще один и еще, и дорниец снова отбивался. Скорость наносимых ударов увеличилась, и теперь Рейгар не жалел своего противника. Начальник стражи отбивался, как мог, Лианна заметила, что самодовольное выражение на его лице исчезло, и теперь он полностью сосредоточился на защите. Девушке пришло в голову, что Принц-Дракон намеренно позволял ему нападать первым: из-за своего телосложения дорниец мог продержаться довольно долго. Рейгар же дал ему иллюзию того, что для победы над ним каждый раз не хватало всего одного удара, и противник не желал уступать. Потом он начал уставать от постоянных попыток нанести этот последний, недостающий удар; вот тогда-то Рейгар, который все это время хранил силы, обрушился на него, не давая продохнуть. Его рост и сила могли сыграть против него, не береги он себя изначально. Вскоре все закончилось. Начальник стражи, выдохшийся в нападении, теперь уже с трудом защищался. Принц-Дракон нанес ему удар древком по обеим щиколоткам, вынуждая того упасть на колени, потом и по рукам, причем не по пальцам, а, к удивлению Лианны, снизу, по локтям. Дорниец глухо вскрикнул и выронил свое копье, а стальной наконечник теперь уперся ему в горло. Начальник стражи поднял руки в знак того, что сдается. — Все, ты победил, чужеземец, — прохрипел он, так как сталь все еще упиралась ему в кадык. — Убери оружие. — Уберу, — ответил ему Рейгар. — Когда ты извинишься перед моей леди за все, что ты сказал. Тебе лучше сделать это настолько учтиво, чтобы я тебе поверил. Дорниец явно был от этого не в восторге. Однако он проиграл, так что теперь ему приходилось платить. — Простите, госпожа, — проговорил он, глядя на Лианну. — Я не желал оскорбить вас. — Вы прощаете его, миледи? — холодно поинтересовался Принц-Дракон. Лианна на миг подумала, что сделает Рейгар, если она скажет «нет». Но играть с Драконом в такие игры было не время; она видела его глаза и его лицо, этот дорниец мог лишиться если не жизни, то языка. — Я прощаю его, — ответила она. Рейгар убрал копье от горла начальника стражи и бросил его ему под ноги. — Живи, дорниец, и благодари Матерь за милосердие моей леди. Будь моя воля, я бы отрезал тебе язык, сварил бы его и заставил тебя его съесть, — сказал он. — Надеюсь, теперь ты больше не имеешь ко мне вопросов, и я могу проехать? Начальник стражи взглянул на своих подчиненных и кивнул. Скрещенные копья раздвинулись. Рейгар поднял свой пояс с перевязью и снова надел его, а потом взял Валонкара под уздцы и повел его в сторону ворот. — За проезд, — Принц-Дракон бросил под ноги стражнику серебряного оленя. Зрители тоже начали расходиться, возвращаясь к своим делам. Лианна еще во время поединка заметила, как тихо они себя вели, особенно не поддерживая ни одного, ни другого, лишь временами кто-то выкрикивал, если случался особенно удачный удар. Видать, боялись поддержать чужака, а к своему тоже особенной любви не испытывали. Только один мужчина, тоже в шарфе и с проседью в бороде, остановил Принца-Дракона, уже когда они вошли в город. — Хорошо вы его отделали, сир, — заметил он. — Давно бы так, а то Айрона в последний раз били года два назад. — Странно, что только два, — заметил Рейгар, помогая Лианне спешиться. — Если он так всех оскорбляет, он давно должен быть мертв. — Хах, так как же, он же к межевым рыцарям каким никогда не лезет, знает, что у тех может хватить наглости его убить, — ответил мужчина. — Он выбирает соперников поблагороднее. — Рано или поздно он нарвется на кого-нибудь поважнее, чем присяжные или ленные рыцари. — Так уже, сир, — мужчина улыбнулся. — Видали, небось, его сломанный нос? Два года назад тут проезжал один рыцарь из Королевской Гавани. Этот идиот Айрон не признал в нем дорнийца и так задрался, что доигрался. А то оказался сам Меч Зари… — Сир Эртур Дэйн! — воскликнула Лианна. — И вы о нем слышали? — О нем все знают. — Ну, да. Вот он ему нос и расквасил. — Не везет вашему Айрону с рыцарями из Королевской Гавани, — заметил Принц-Дракон. Он посмотрел на замок на вершине горы. — А что ваш лорд? Никто ему не доносит на этот беспредел в воротах? Ведь есть четкий королевский указ. — Да лорду Манвуди плевать на это, сир, — махнул рукой мужчина. — Пока этот дурак на самого принца не нарвется, лорд и ухом не поведет, ему все забава истории о похождениях стражника слушать. Благо, мы в таком месте живем, что кронпринцы тут не ездят. Рейгар и Лианна переглянулись. — Ну, да, — как-то неопределенно отозвался Принц-Дракон. Потом, сменив тему, он спросил: — Не подскажешь ли, добрый человек, где тут можно переночевать? А то жара ваша нас измотала так, что сил больше нет. — А, так пожалуйте, — мужчина улыбнулся. — Видите, улица вверх идет? Дойдите по ней до конца и там сверните на небольшую площадь, там еще дерево такое раскидистое и большое, во-он его крона видна. Увидите постоялый двор. Спросите хозяйку — ее Красной Алией кличут. — Спасибо, — ответил Рейгар. Мужчина кивнул. — Ну, доброго вам пути, — сказал он. — Меня, кстати, Теомором Кирби зовут, я тут содержу лавку всякого старья и редких вещиц. Если желаете, заходите. Меч Зари ко мне тоже заглядывал. Вы его, часом, не знаете, коли сами из столицы? — Бывало дело, мы встречались. — Вот и славно. Сказав это, он махнул им рукой на прощание и поспешил прочь. Едва они остались одни, Лианна не выдержала и, встав на цыпочки, обхватила лицо Рейгара ладонями и поцеловала его. — У тебя рука разбита в кровь, — сказала она, касаясь тыльной стороны его правой ладони. Костяшки пальцев покраснели и кровоточили. — Пустяки, заживет, — ответил он. — Он еще мне и синяков на бока и грудь насадил, так что не пугайся, если увидишь их. Хотя страшными они будут через несколько дней, когда почернеют. — Я очень испугалась, — проговорила Лианна. — Если бы я знала, что ты так умеешь… — Я говорил тебе, что учился танцу копий в Дорне, — Рейгар наклонился и поцеловал ее руки. — Не тревожься за меня, я умею сражаться. — Я и минуты не сомневаюсь в этом, — ответила она. — Но не проси меня не бояться за тебя. Рейгар поцеловал ее в лоб. — Давай отыщем эту Красную Алию, — сказал он. — Ты поедешь верхом. — Я бы лучше прошлась, если честно, — заметила Лианна. Принц-Дракон хмыкнул и, подхватив ее за талию, усадил в свое седло. — Ты поедешь верхом, — повторил он. — Тебя два часа тому назад тошнило от жары, и ты собралась куда-то идти? Лианна уже собралась было возразить, но промолчала, поджав губы. Интересно, откуда в ней столько послушания взялось? Ему она особенно никогда и раньше не перечила, а сейчас и подавно, хотя так и хотелось. Но ничего, она еще возьмет свое, когда выспится и будет чувствовать себя лучше. Для всех он был Принцем Драконьего Камня, наследником Семи Королевств, а для нее — Реем и ее мужем. Мощенная камнем улица шла вверх мимо домов, всяких лавок и пары небольших винных погребов. Снаружи особенно никого не было, хотя отовсюду были слышны голоса и детский смех. Должно быть, дорнийцы прятались от жары в своих садах; деревья тут росли большей частью во внутренних дворах. Как и сказал тот мужчина, Кирби, указанная им улица вскоре свернула направо, и они оказались на небольшой, вымощенной камнем площади. Посреди нее росло громадное дерево, усыпанное черными, блестящими ягодами, похожими на ежевику, только продолговатую. Оно было обнесено камнями, и под ним росла слегка пожухлая трава. Как гласила вывеска, постоялый двор назывался «Голова и Корона», видать, в честь герба Манвуди. Само строение было полностью из камня, в два этажа, с невысокими, но широкими окнами, обнесенными снаружи сетчатой решеткой. Под вывеской была квадратная арка с распахнутыми настежь воротами, через которые можно было видеть внутренний двор и еще одно такое же дерево, как на площади. Рейгар остановился перед воротами лишь на миг, потом же повел коней внутрь. Во дворе было пустынно, если не считать с десяток белых и рябых кур, которые разгуливали по нему и собирали зерно, и септона в бурой рясе, сидящего на камнях, которыми было обнесено дерево, и читающего лекцию о благочестии пестрой кошке, которая, жмурясь в тени, умывала лапкой мордочку. — О, гляди-ка, леди Коготок, — сказал септон, обращаясь к кошке, которая теперь внимательно смотрела на двух чужаков и их коней. — Точна старая примета: когда кошка моет лапкой носик, сидя у входа, то будут гости, — он поднялся и внезапно громко заорал. — Госпожа Касвелл! Госпожа Касвелл, к вам посетители. Рейгар и Лианна переглянулись и некоторое время молча наблюдали за септоном, который, подойдя к ним, осенил их святой звездой. Он был весьма плотным мужчиной, в чистой рясе, подвязанной веревочным поясом, которая сейчас очень сильно намокла подмышками и на горле, и от него разило вином. — Добро пожаловать, путники, — сказал он, улыбаясь. Его маленькие темные глазки блестели, и лицо лоснилось от пота. — Я септон Пимм, служу в септе этого богами забытого места. Лианна, не удержавшись, прыснула от смеха, но тут же попыталась взять себя в руки. Септон Пимм — Пиммом звали любимого волкодава Брандона в Винтерфелле. Этот Пимм явно лучше ладил с кошками, чем тот, что дома. — И вам добра, септон, — ответил Рейгар. — Вы никак издалека будете? — спросил добродушный Пимм и улыбнулся Лианне. — О, миледи, не стесняйтесь, ваша улыбка прекрасна. Смех — это дар богов, как и любовь, еда и хорошее вино, не зря же они создали все это? У меня действительно смешное имя, согласен. Я и сам над ним смеюсь. Только леди Коготок принимает его всерьез, но да она кошка, а кошки всегда себе на уме. — Сохрани меня Семеро, септон, вы что делаете во дворе? Зайдите внутрь, иначе вас удар хватит от этого солнца, — раздался женский голос, и Рейгар с Лианной обернулись. Из широкой двери, тоже с небольшой вывеской, вышла молодая женщина. Пухлая, но не толстая, у нее были жесткие, светлые кудрявые волосы, которые выбивались их под небольшого чепца, сидящего у нее на затылке, и толстая коса, которая спускалась ей на плечо. У нее были светлые глаза, почти прозрачные, и от этого ее взгляд казался странным. — Вы правы, госпожа Касвелл, — согласился септон. — Надо бы мне отдохнуть, а то после утренней службы никак не отойду. А вы, — он уже обратился к Рейгару. — Спускайтесь в залу вечером. Играете в кости? Думаю, да… — его взор упал на меч на поясе у Принца-Дракона, и он тут же добавил почтительное: — … сир. Я был бы рад поболтать с кем-то, кто не дорниец и не местный, да простит меня Матерь, они только о козах и шерсти говорят… Какие у вас глаза… Никогда таких не видел… Они не синие ведь? Фиолетовые? — Септон Пимм! — голос женщины звучал уже не столь уважительно, а скорее угрожающе. — Да-да, госпожа Касвелл, иду, — он улыбнулся Лианне. — И вы приходите, миледи. Даже если играть в кости ниже вашего достоинства, почтите нас своим присутствием и красотой… — Септон! — Все, иду, — он бросил взор на кошку, которая сидела под деревом и направился внутрь. Кошка, громко мяукнула и припустила за ним, подняв хвост. Рейгар и Лианна молча проследили за ним и переглянулись. Принц-Дракон как-то странно громко хмыкнул, точно пытался сдержать смех, да и сама девушка еле сдерживалась. — Боги, — женщина закатила глаза и подошла к гостям. — Простите, во имя всего добра, он славный малый, но когда выпьет, совсем теряет понятие что и где и с кем говорит. — Вы, должно быть, госпожа Алия? — спросил Рейгар. — Да, так и есть, — она улыбнулась. — А вы… — Мы издалека, — ответил он. — Я буду краток, если можно: нам нужна комната, ванная и еда. Корм и постой для лошадей. Завтра утром рано мы уедем. — И стирка, — как бы невзначай добавила Лианна. Алия улыбнулась девушке и покачала головой. — Конечно. У меня сейчас всего-то три постояльца, сир… вы ведь рыцарь, верно? Но да я и сама вижу, что да… так что места есть, и для лошадей ваших стойло найдем. Проходите, пожалуйста. Виман! — позвала она. — Иди сюда, сынок, помоги-ка с лошадьми! На ее зов тут же явился мальчишка лет двенадцати, такой же светлоглазый и кудрявый, как и его мать. Он уставился на Рейгара, потом на лошадей. Но лишних вопросов задавать не стал, а только потянулся к поводу Валонкара. Принц-Дракон сам вложил поводья мальчику в руки, иначе конь бы не позволил себя увести. Бурый, как всегда слишком флегматичный, чтобы сердиться, покорно пошел за вороным. — Седельные сумки слишком тяжелы для мальчика, — сказал Рейгар. — Я пойду с ним, госпожа Алия. — Как вам угодно, сир, — ответила она. — Я провожу вашу спутницу в комнату. — Моей жене было дурно от жары и солнца на спуске, позаботьтесь о ней, пока я приду, — велел Принц-Дракон. Алия оглядела Лианну. — О, моя бедная! — сказала она, приобняв Лианну за талию. — Конечно, сир, я все сделаю. Пойдемте, моя дорогая, подальше от солнца. Внутри было прохладно и хорошо. Дверь во дворе вела сразу в общую залу, не слишком просторную, но и не маленькую. По правую руку от входа была еще одна дверь, судя по всему, ведущая на кухню, а по левую располагалась та, что вела на лестницу. Окна общей залы выходили на площадь, и на столах, что были расположены прямо у них, лежали, точно причудливые скатерти, солнечные лучи, отраженные стеклами. Алия повела Лианну наверх по темной лестнице в коридор, на второй этаж, где располагались комнаты. Отцепив один ключ от большой связки, что висели у нее на поясе, она открыла третью по счету дверь. — Ну вот, проходите, — сказала хозяйка. — Не ахти что, конечно, но зато чисто, и даже ширма есть. Я ведь понимаю, как это важно, — она оглядела Лианну и, подмигнув ей, добавила: — И кровать крепкая. Стены тоже. Так что о шуме не беспокойтесь. Лианна залилась краской и ее бросило в жар. Обмахнувшись рукой, она огляделась: кроме кровати в комнате был и большой комод, на котором стояло зеркало и таз с кувшином для умывания. Занавесей на окнах не было, но из-за решеток они и не были нужны. — Я сейчас велю принести вам корыто да воду, — сказала Алия. — Служанка у меня одна, и она будет только вечером, но не извольте беспокоиться, я сама вам помогу. Хотя бы на волосы полью, а то у вас они вон какие длинные, сами не справитесь. Обычно у нас если кто помыться хочет, то я отправляю в нашу прачечную. У нас город и замок лорда стоят на горячих источниках, поэтому, хвала богам, кипятить да греть не надо, а в прачечной и таскать ничего никуда не надо. Вашего мужа туда и отправлю, а Виман ему поможет. Но там вода горячая, а вам прохладная нужна. Я сейчас все устрою. С этими словами Алия вышла, и Лианна смогла наконец расслабиться. Сев на кровать и с радостью обнаружив, что она не скрипит, девушка откинулась и легла на спину. Ей все еще казалось, что она горит — причем, везде, даже ладони ее были такими же горячими, как у Рейгара. Горло все еще саднило, тело ломило. Ей хотелось есть и спать. Но хотя бы больше не тошнило. Вскоре она услышала шаги по коридору и села; дверь отворилась, и в комнату вошел Рейгар с седельными сумками. Сбросив их в углу и закрыв за собой дверь, он подошел к Лианне, наклонился и поцеловал ее в лоб. — Уже не такая горячая, — сказал он. — Но все равно, после того, как приведешь себя в порядок, надо лечь спать. Есть хочешь? — О да, еще как, — проговорила девушка. Она взяла его за руку и вздохнула, глядя на разбитые костяшки. — Хозяйка сказала, что отправит тебя в прачечную, мол, там все купаются, и вода горячая… Не забудь мазь, она у меня лежит. Рейгар улыбнулся ей, вздохнул и присел перед ней, беря Лианну за руки. Он ничего ей не сказал, только прижался щекой к ее ладоням и закрыл глаза. Ей подумалось, что с тех самых пор, как они уехали из Хэйфорда, он нормально и не спал, а как долго может держаться человек, пусть даже такой как он, без нормального сна? Она ласково погладила его по плечам; ей очень хотелось снять с него этот черный шарф и запустить руку в серебряно-золотые волосы, но в любой момент могла войти хозяйка, а ей лучше не знать, какого они цвета. Хватит и того, что септон заметил цвет его глаз. — Ты тоже ляжешь спать, когда и я, — сказала Лианна, — иначе, я боюсь, в один день ты просто упадешь с коня от усталости. — Как прикажет моя принцесса, — ответил он, прижавшись губами к ее ладоням. Лианна чуть наклонилась и поцеловала его, вначале в щеку, а потом в губы. Ей захотелось спросить Рейгара, будет ли между ними что-нибудь сегодня ночью или нет, но она не смогла пересилить смущение. Там, в Башне Радости, он сказал ей, что чтобы она привыкла к нему, ей нужно отдаваться ему три раза за день. Конечно, может, он и шутил в своей манере, но Лианна тогда очень плохо понимала, что делает и говорит. А, может, он был серьезен и передумал, так как ему с ней не понравилось. Она ничего не умела, она горела от стыда от одной мысли, что ей придется увидеть его полностью раздетым, у него были другие женщины и они наверняка знали как надо приласкать мужчину так, чтобы ему хотелось возвращаться к ним раз за разом. А что могла она? Целоваться? И то этому ее научил он, до Принца-Дракона она и не знала, как это делается. Дверь отворилась, и вошла Алия с пустым корытом в руках, которое пару раз ударилось о косяк, а за ней ее сын с груботкаными полотенцами, каким-то кувшином и небольшой роговой кружкой. Кувшин был наполнен чем-то холодным и запотел. — Виман вас проводит в прачечную, сир, — сказала Алия, делая вид, что не заметила, как Лианна целовала Рейгара и как он с тяжелым вздохом поднялся. — И он вам во всем поможет, что надо. — Я вполне в состоянии сам о себе позаботиться, добрая госпожа, — сказал Принц-Дракон. Она покачала головой, словно бы в сомнении. Но спорить не стала. — Виман, положи полотенца и беги, сынок. А кувшин поставь на комод, вот так, — она ласково погладила мальчика по его непослушным кудрям. — Сир, я сама вас провожу, коли так. Она поставила корыто за ширмой, а потом налила содержимое кувшина в кружку и протянула ее Лианне. Это оказался отвар, пах он мятой, чабрецом и еще чем-то, какими-то цветами, которые девушка не могла распознать. С сомнением она посмотрела на Рейгара, но потом все же сделала несколько глотков. Если это что-то вроде того, что ей дала Лилли, то пусть, может, она будет смелее сегодня. — Пейте-пейте, — сказала хозяйка. — Это самое простое снадобье, чтобы немного охладиться и сбить жар от солнца. Вот увидите, вам скоро станет легче. Постарайтесь выпить всю кружку, пока меня нет. Сир… пойдемте за мной. С этими словами Алия взяла полотенца и вышла в коридор. Рейгар, собрав все необходимое из своих вещей, вышел за ней и закрыл за собой дверь. Лианна слышала, как он что-то говорил об ужине, но что именно, она так и не поняла. Едва они ушли, в комнату заявилась девица, вся в муке, в сопровождении пожилого мужчины, тоже в муке. Они принесли большой чан еле теплой воды и ковшик и в таком же полном молчании удалились. Лианна, зайдя за ширму, принялась раздеваться, гадая, кого еще принесет в комнату прежде, чем вернется Алия. Кольцо Мейкара и трехглавого дракона она спрятала в седельные сумки, подальше от чужих глаз. По идее, кольцо пора было вернуть Рейгару, ведь оно служило залогом и ее защитой, а теперь ее Принц-Дракон принадлежал ей и всегда был рядом… Алия задержалась, но ненадолго. Лианна уже успела сама наполнить корыто и сесть в него, подогнув колени. По сравнению с собственным телом, вода казалась ей холодной, и девушка только гадала, как она не зашипела, точно раскаленный камень. Снять с себя всю шерсть и лен и этот шарф было сущим наслаждением. В сумках лежало ее исподнее платье, которое вполне могло сойти и за ночную сорочку, а все остальное можно было отдать Алие на стирку. — Простите, миледи, — сказала хозяйка, заходя в комнату и закрывая дверь. — Пришлось нести вашему мужу другое полотенце, я по ошибке взяла маленькое… — она проверила содержимое кружки и довольно хмыкнула. — Вот, хорошо. Скажите, желудок уже больше не похож на заполненный углями мешок? Но тут еще ничего, солнце нежное, а вот ниже, в долине и в пустыне… Охохо, я вам скажу. Она взялась за ковшик и, зачерпнув воду из чана, стала осторожной струйкой поливать Лианне на волосы. — У вас тело, я смотрю, совсем белое, как молоко, — продолжила она. — Как и у вашего мужа. Простите мое любопытство, но откуда он? Я, боюсь, застала его врасплох, мне стоило постучаться, но откуда же я знала… — она снова зачерпнула воды. — На моей памяти такие волосы — ну чисто сплав золота и серебра — только у наших королей-Таргариенов и бывают… И я чуть с ума не сошла, когда увидела, что он даже воду не разбавил, прямо в кипяток и сел! Я ему говорю «сир, что же вы делаете, обгорите», а он, мол, не переживайте, ничего со мной не будет… Лианна замерла, слушая все это. На миг ее обожгла ревность: эта женщина видела ее мужа раздетым, когда ее саму от мысли об этом бросало в дрожь. Но потом все быстро затопил страх: Алия вполне могла сообразить, кто перед ней. — Он из Лиса… — с трудом ворочая языком от волнения, проговорила девушка. — Там еще сильна кровь Фригольда. — Лис? А, ну да… За Узким Морем. Вы и правда чужеземцы, — проговорила Алия. — А где он столько синяков свежих понабрал? Я его разбитую руку, еще когда вы приехали, заметила… Хотя, думаю, мужу такой красавицы, как вы, частенько приходится драться. Если меня спросить, у большинства мужчин в голове овсяная каша вместо мозгов, но бывают и исключения. Как мой первый муж, да сохранят его душу Семеро… — Он был исключением? — спросила Лианна, протягивая руку за мылом. Ей хотелось сменить тему, хотя рассказ о синяках ее встревожил. Она бросила взгляд на свою седельную сумку и увидела торчащий из нее мешочек: Рейгар забыл мазь, конечно же. — Нет, помилуйте, как раз наоборот, у него даже этого не было, а так, пустота, — заявила женщина. — Зато мой второй хоть куда, хоть и старше и в отцы мне годится. Но знаете, я вам скажу, не в этом дело. — А в чем? — Лианна хотела было намылить голову, но Алия, бесцеремонно забрав у нее брусок, сама принялась пенить волосы. — В уважении, — ответила хозяйка. — У нас принято, чтобы муж и жена равными были, а не как у этих варваров с Простора и дальше. Мой первый муж был из Староместа. Слышали о таком месте? — Да. Там правят лорды Хайтауэры. — Вот-вот. Каковы лорды, таков и народ. Лианне очень хотелось сказать, что она знала одного Хайтауэра, и равных ему в манерах и чести еще было поискать, но смолчала. Хватит Алие и серебряных волос Рейгара. — А Дэйк, — продолжила хозяйка, — дорниец. Меня если спросить, то яблоко должно оставаться с яблоками, а груша с грушами. Все эти браки с чужеземцами до добра не доведут. Говорят, наша принцесса хочет выдать замуж леди Элию Мартелл за кронпринца, а до того искала ей женихов на Западе и в Речных Землях, но принц Оберин сильно против. А он, знаете, какой настойчивый? Боги подшутили над Дорном, сделав Дорана старшим, а Оберина лишь третьим. Но да в Королевской Гавани сир Ливен, ее родной дядя, он вытащит леди Элию из этого драконьего гнезда. Лианна обратилась в слух. У нее начало складываться впечатление, что все, кроме Малого Совета, короля Эйриса и самой Элии были против того, чтобы дочь принцессы выходила замуж за Рейгара. Но теперь, впрочем, это не имело никакого значения, конечно: Принц-Дракон был ее мужем. Ее — и больше ничьим. — Вы считаете, что Королевская Гавань — драконье гнездо? — спросила она. Алия чуть смутилась. — Вы не подумайте, мы преданы короне, и я сама лично тоже, но … — она понизила голос. — Говорят, у короля не совсем все дома. — Говорить такое — измена, — заметила Лианна. Она была совершенно согласна с Алией, но Эйрис был отцом Рейгара и, все же, оставался законным королем Семи Королевств. Хозяйка хмыкнула и покачала головой. — Тогда весь Вестерос — изменники, дитя, — сказала она. — Думаете, наш кронпринц этого не видит? Думаете, другие при дворе этого не замечают? Септон Пимм долго служил в Королевской Гавани и он много чего рассказал, когда его сюда прислали. Лианна дернулась и обернулась на Алию. Вода из корыта чуть расплескалась на пол. — Он знает кронпринца? — спросила Лианна, хотя тут же поняла, что будь так, он бы узнал Рейгара сразу же. — Нет, конечно же. Куда ему, но он служитель ордена Смешливых Братьев и долго прожил в столице. Уж не помню, чем именно он там занимался и где именно обитал, но да вы сами у него спросите. Он сейчас отоспится и протрезвеет к ужину, и, поверьте, он весьма приятный собеседник. Септа Бейлора и Святая Вера прислали его сюда после того, как умер наш прежний септон, и заплатили за его постой за год вперед. Надеюсь, он столько проживет. Наш прежний прожил шесть месяцев. Похотливый был малый. Полез к одной кумушке, да навернулся с лестницы и упал в пропасть. Хотя, говорят, не сам он это сделал, а муж ее ему помог. В любом случае, лорд Манвуди разбираться не стал — упал и умер, и все тут. — Почему? Я гляжу, этот ваш лорд пренебрегает законами, — Лианна вспомнила стражников у ворот. — Ну, так септон тот чужак, а коли мужчина настолько глуп, чтобы ходить к женщине и не суметь убежать от ее мужа, так что тут думать? — Алия снова зачерпнула воду и стала смывать мыло с головы Лианны. — А вы ведь совсем недавно замужем? — Это так заметно? — Лианна закрыла лицо руками, когда мыльная вода полилась с ее волос ей в глаза, на щеки и плечи. — Конечно, — ответила Алия, и пусть девушка не видела ее лица, но знала, что она улыбалась. — Я же тоже когда-то была совсем молоденькой и помню себя, — хозяйка наклонилась и, положив руки на край корыта, улыбнулась Лианне. — Он хорош собой настолько, что даже я засмотрелась. Вас за него выдали, или вы сами его выбрали? Какие у вас обычаи в Лисе? Лианна не знала, что сказать. В Лисе она не бывала, мейстер Валис особенно про это место не рассказывал, а до книги «Летние Острова и прочие земли» она не успела добраться. Но с другой стороны, кто в этом Лисе бывал? Уж точно не Алия, она могла сказать все что угодно. — Я сама, — ответила наконец девушка. — Лучшего выбора не сделать, — заметила Алия. Видимо, молчание Лианны она приняла за смущение, потому ласково погладила ее по плечу. — Не смущайтесь, не нужно. Это же дело житейское, все женщины через это проходят. Я видела, как он на вас смотрит. Так на женщину глядит только влюбленный мужчина, а это хорошо. Любовь все скрашивает. Я, вот, когда была девчонкой, любила всякие истории о дамах в шелках и рыцарях на горячих конях, но там разве говорится о том, что ждет девушку после замужества? Нет, конечно, такие вещи рассказывают старшие сестры и матери. До сих пор помню, как я лежала после первого раза с моим первым мужем и смотрела в потолок, гадая за что мне все это? И из-за этого все будто бы разума лишаются? Казалось, я любила его, но когда потеряла с ним невинность, все чувства исчезли. Но да он и прожил недолго, — Алия выпрямилась и снова зачерпнула воду из чана, ковш царапнул по его дну. — И детей у меня с ним не было, хвала Семерым. — А ваш сын… этот мальчик? — Виман? — Алия улыбнулась, и ее лицо озарилось теплой улыбкой. — Это сын от моего второго мужа. Я во вдовах долго не ходила — положенный срок и все, — она полила водой плечи и волосы Лианны, чтобы смыть остатки мыла. — Дети — это самое важное и светлое, что может быть у женщины, а если уж они от любимого мужчины, то тем более. Вылив последний ковш, она снова положила руки на край корыта. — Посидите пока в воде, — сказала хозяйка. — Вам надо остудиться. Я сейчас еще отвара налью, выпейте его до конца… Куда ваш рыцарь везет вас, моя дорогая? — В … — Лианна пыталась вспомнить, что там обычно говорил Рейгар. — Я не знаю, если честно. Кажется, в Звездопад. — К Дэйнам? Достойные лорды, достойная служба. Звездопад — прекрасный город, почти как Солнечное Копье, только там прохладнее из-за гор. И все лучшие шелка и ткани после Солнечного Копья туда привозят. И мейстеров там много, лорд Дэйн покровительствует наукам и много золота и серебра дает Цитадели. Во всем Дорне лучше родить дитя там, чем-где либо. — Я как-то так далеко не загадывала, — произнесла Лианна. — А зря. Об этом думать надо женщине, мужчины зачастую, сделав свое дело, думают, что они дальше и не при чем. Ну а… Лунным чаем лучше не баловаться, он рано или поздно все может выжечь внутри, потом вообще не понести, — Алия встала, налила девушке отвар и протянула его в роговой кружке. Он все еще был холодным. — Мой вам совет, дитя, пока вы так молоды, не убивайте свое тело и здоровье. Никакого лунного чая, и сторонитесь горячей воды, пока кровь не пойдет в свой срок. А то так, знаете, у меня старшая сестра себе дитя сорвала по незнанию. Она была на сносях, но не знала этого и искупалась в наших источниках, а потом пришла вся в крови. Лианна поежилась. Ей уже стало холодновато от воды и от напитка, и она поднялась. Алия взяла у нее кружку и протянула полотенца: для волос и для тела. Девушка, завернувшись, прошлась по комнате, собрала всю одежду, которую надо было постирать и вручила ее хозяйке. Пораздумав, она вытащила и свое темно-синее платье. — А можно ужин принести сюда? — спросила Лианна. — Боюсь, мне нечего надеть. — Помилуйте, перед кем вам там наряжаться? Перед Пиммом? Или перед Глендоном или Пеком? — спросила Алия. — Дело не в том, что мне не во что наряжаться, — ответила Лианна. Если бы она знала, что ее путешествие затянется так надолго, она бы обязательно взяла с собой больше одежды. — У меня только то, что вы держите в руках и мое исподнее платье. Алия удивленно посмотрела на нее, потом ее взгляд метнулся к поясу Рейгара, который он оставил в комнате — меч и кинжал лежали около седельных сумок. — Он вас, что, похитил? — спросила она тихо. — У него явно достаточно серебра, чтобы приодеть молодую жену… Он мне сразу заплатил за все и еще сверху добавил для моего мальчика… — Я сбежала с ним, — ответила Лианна. Это было правдой, пусть и не совсем. — Мы толком ничего не успели… Алия хмыкнула и покачала головой. — Ну, теперь понятно все, — сказала она, улыбнувшись. — Я вас понимаю, такого упускать нельзя, а то другая быстро взялась бы за что надо… — Не подумайте ничего дурного, — пробормотала Лианна, краснея. — Я… мы женаты. Правда. По всем правилам. — Я ничего не спрашиваю, моя дорогая. Это Дорн — думаете, это кому-нибудь интересно? Вы с ним по доброй воле и хорошо. А дела чужеземцев, тем более не из Вестероса, тут мало кого трогают. Я найду вам что-нибудь… Но вам лучше подумать, что надевать дальше. В этой шерсти, — Алия взвесила одежду Лианны, — дальше будет только хуже. Лианна промолчала. Об этом она и сама думала и уже почти решила, что надо бы подрезать подол своего синего платья и носить его. Она будет выглядеть очень нелепо во всем, включая свой желтый шарф, но лучше так, чем ее будет тошнить на обочине через каждый час. Хороша принцесса, ничего не скажешь… Хотя ею себя Лианна пока и не ощущала, она все еще не привыкала к той мысли, что она больше не Старк, а уж остальное… — А платье я вам подыщу для вечера, — сказала Алия, направляясь к двери. — Не ахти что, но у меня раньше была фигурка как у вас, пока я замуж за кухаря не вышла. Подыщу что-нибудь. Когда ужин будет готов, я вас позову. А пока отдыхайте. И пейте отвар, завтра вам будет совсем хорошо. С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь. Оставшись одна, Лианна обтерлась досуха и вытерла волосы, а потом расчесала их своим деревянным гребнем. Несмотря на жару, шедшую из открытого окна, в комнате было приятно и прохладно, и девушка некоторое время не спешила одеваться. Она наконец-то перестала быть такой горячей, хотя тело все еще ломило и немного саднило в горле. Поймав свое отражение в зеркале, Лианна невольно остановилась и задержала взор. Последний раз себя вот так, без одежды, она рассматривала в Харренхолле, после того дня, когда, претворившись Рыцарем Смеющегося Древа, она выбила из седел троих рыцарей. Кем она была тогда, что она тогда видела? Девчонку, чьи угловатости и шероховатости не скрывала красивая одежда. Все еще слегка острые плечи, узковатые бедра, ключицы и локти. Вся в синяках и побоях после турнира, она чувствовала каждую свою косточку и каждую мышцу. Теперь ее отражение показывало ей расцветшую, пусть еще и очень юную женщину. Все ее линии стали мягкими и округлыми, исчезла вся острота и угловатость. Ее бедра и грудь раздались, все ее тело стало каким-то нежным и чувственным. Точно боги в какой-то момент просто взяли и изменили ее одной своей волей. «Нет, — подумала она с улыбкой, — это не боги. Это Рейгар». В этот момент дверь отворилась: вернулся сам Принц-Дракон. Лианна, пискнув, шмыгнула за ширму. Он, услышав ее, встревоженно спросил: — Все в порядке?.. — Да, да! — девушка с отчаянием смотрела на исподнее платье, которое осталось лежать на кровати. — Я не одета… Ей показалось, Рейгар усмехнулся. — Я бы посмотрел на тебя при свете дня, — заметил он. — Но воля твоя, Лиа. Я не стану тебя принуждать. Он прошел к кровати, и через мгновение через ширму перебросилось ее платье. Лианна стянула его и быстро надела, ощущая себя полнейшей дурой. Она осторожно выглянула из своего укрытия: Рейгар стоял в одних исподних штанах, без рубашки, вытирая мокрые волосы. От воды они потемнели, но все равно не утратили ни золота, ни серебра. Россыпь синяков покрывала его тело: на предплечьях, на плечах, на боках и животе. Пока еще совсем свежие, после горячей воды они были красными. — Хозяйка была от тебя в восторге, — сказала она, осторожно подходя к Рейгару. — Что несколько раз повторила. Рейгар улыбнулся ей. — Ей следовало стучаться, — хмыкнул он. — Я думал выкрасить волосы пентошийским порошком, но теперь это уже бесполезно, она видела цвет моих волос. «Интересно, что еще она там видела», — подумала Лианна, поддаваясь порыву ревности. В Винтерфелле был один красавчик — Вилл, так его жена гонялась за каждой девицей, которая по нему вздыхала, с большой длинной палкой из железнодрева и если доставала, то лупила. Это же не выход… Тем более, что Вилл сам был рад перемигиваться со всеми, и он в подметки Рейгару не годился. — Септон Пимм из Королевской Гавани, так она сказала, — продолжила девушка, сделав еще несколько шагов. — Он заметил твои глаза. Но я сказала, что ты из Лиса. И что мы едем в Звездопад. — Хорошо, значит, будем придерживаться этой истории, — Рейгар аккуратно развесил полотенце на изножье кровати и повернулся к Лианне. — А вот то, что септон из столицы, это, конечно, не очень хорошо. Но нас он не узнал, сегодня как-нибудь протянем, а завтра уедем пораньше. Мне что-то неспокойно, если честно. Лианна подошла к нему вплотную. — Ты думаешь, мы попали в беду и не знаем об этом? — тихо спросила она. — Или ты видел… сон? — Не знаю, — ответил Принц-Дракон. Он взял девушку за руку и стиснул ее. — Снов я давно не видел, но вот… сам не знаю. Наверное, это от того, что мы ничего не знаем и о нас ничего не знают. Едва прибудем в Поднебесье, надо связаться с твоим отцом. Я сам ему напишу, и ты, если хочешь, тоже. И надо отправить весть Хайтауэру и Дэйну, пусть знают, что искать нас следует в Солнечном Копье, у Харвелла. — А этот Харвелл знает, что нас стоит ждать? — Лианна стиснула в ответ его пальцы. — Нет, но где взять столько воронов, чтобы предупредить всех и не вызвать подозрения? Посмотрим, куда отправится первый корабль на пристани. Если до самого Солнечного Копья, то просто заявимся к нему. А если до Призрачного Холма, то попробую отправить ворона оттуда. — Ты знаешь, где он живет? — Приблизительно. Но мы найдем его, не переживай. Лианна покачала головой и, чуть помедлив, обняла Рейгара. Она уткнулась в него носом и вдохнула аромат его кожи — он всегда напоминал ей о разогретых на солнце камнях, о теплом летнем ветре. — Хозяйка сказала, ты залез чуть ли не в кипяток, — сказала она. — Я тоже видела, как легко ты переносишь горячую воду, она даже ожоги у тебя на коже не оставляет. Выходит, это правда? Таргариены не горят в огне? — Есть такие, что и не горят, пока живы, — ответил ей Рейгар, обнимая ее в ответ. Лианна почувствовала, как он стиснул пальцы у нее на бедрах, и спину свело уже знакомой ей приятной судорогой. — Но не все драконокровные неопалимы, моя любимая. Эйрион Ярое Пламя, к примеру, сгорел от Дикого Огня. Принцесса Эйреа была пожрана огнем, который полыхал в ней, когда она вернулась из Валирии на Балерионе. Но Эйгон Невероятный был таким. Я помню рассказы о нем и то, что говорил архимейстер Гилдейн. Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что его убили и так сожгли. Это был заговор против Короля и моего Дома. Если бы им удалось все, что они задумали, я бы тут с тобой не стоял и не обнимал тебя и не любил бы тебя так сильно. — Ты тоже такой? — спросила Лианна, подняв голову. Мысль о том, что Рейгара бы просто не было в том же мире, где жила она, сжала ей сердце так, что хотелось кричать. От этого она только крепче стиснула руки у него на поясе, словно желала показать всем богам, и Старым, и Новым, что она его так просто никому не отдаст. — Я не проверял, — он улыбнулся ей и поцеловал ее в нос. — И пока не горю желанием это делать, если честно. Но жар и пламя я переношу лучше, чем другие. Мой брат Визерис нет, он даже на солнце обгорает, только в Сад выйдет. Я больше похож на свою мать. А брат в отца. — Огонь не может убить дракона, — проговорила Лианна. Чуть отстранившись, она посмотрела на его синяки. — С ними надо что-то делать. — Ничего не надо, они сами пройдут, — ответил Рейгар. — Если бы у меня был синяк, ты бы настоял на мази, — фыркнула Лианна. — Неужели они не болят? — Болят, — он взял ее за руки. — Но когда я учился обращению с мечом, сир Виллем Дарри всегда говорил, что залечивать такие раны — это трусость. Они не опасны, зато напоминают о том, что я допустил ошибки. Будь это настоящий бой, на смерть, я бы истекал кровью. — Боги, не надо об этом, — сказала Лианна. — Твой противник был в доспехах, а ты — нет. Это не был равный бой. Закусив губу, она смотрела на Рейгара, пытаясь себя заставить задать ему вопрос, который так и рвался из нее. Но до каких пор она будет вести себя как дурочка? Его пока это забавляет, а дальше может надоесть. — Рей… — надо было помнить о Долгом Пруде: закрыла глаза, прыгнула, поплыла. — Я… я тебе не понравилась? Он удивленно взглянул на нее. — О чем ты? Лианна сглотнула. Опустив глаза, собравшись с духом и краснея, как вишня, она произнесла: — Ну, ты… ты… с тех пор как мы… Ты не касался меня. В этом смысле. И я подумала, что я тебе не понравилась. Он ответил не сразу; Лианна, решившись наконец, посмотрела ему в глаза и увидела, как они потемнели. Но не так, как от гнева, а так, как тогда, там… в Башне. Ее сердце едва не остановилось, а потом забилось с новой силой, быстро и часто, а низ живота тут же отозвался тяжестью. И это только от одного его взгляда… — И, как по-вашему, ваше высочество, почему вы мне должны были не понравиться? — спросил Рейгар, крепче стискивая ее руки и притягивая ее к себе. — Потому что я ничего не умею? — отозвалась Лианна. — Я был бы крайне разочарован, умейте вы хоть что-то, моя принцесса, — сказал Рейгар. Девушка посмотрела на него снова: ей уже был знаком этот взгляд, эта улыбка. Ее взор упал на две родинки у него на шее — ее родинки он целовал каждый день, по два раза, утром и вечером, причем, каждую. Это было каким-то странным и очень волнительным ритуалом, Лианна уже не представляла, как она жила без этого и как бы смогла жить дальше. Ей хотелось целовать его в ответ, так же, как и он ее, но она не решалась, боясь, что Рейгару это может не понравиться. Но ведь правда, до каких пор она будет вести себя так? — Когда я была ребенком, матушка говорила мне, что если поцеловать синяк, то он пройдет, — произнесла Лианна едва слышно, не решаясь поднять глаз. У нее немел язык, но… Долгий Пруд. — Раз уж мой Принц-Дракон отказывается от мази, то, может, мне попробовать поцеловать каждый его ушиб этой ночью? — К чему ждать так долго? — спросил Рейгар, склоняясь к ней и желая поцеловать. Лианна чуть отпрянула — не только же ему ее дразнить! — и тихо произнесла: — Но сейчас день. — И что? Действительно, и что? Ответить на это ей было нечего. Начать первой было тяжело, но Рейгар помог ей: он поцеловал ее, вначале нежно, точно проверяя, не передумала ли Лианна, но стоило ему увидеть, что она и не думает отступать, его поцелуи с каждым разом становились все горячее и глубже. Она даже не заметила, в какой миг он увлек ее на постель, но это было неважно. Воды Долгого Пруда охватили Лианну, сомкнулись над ее головой. Только там, в детстве, они были холодными и врезались в кожу, точно тысяча ножей, а сейчас она вся была объята пламенем. Сидя на нем, все еще в своем исподнем платье, Лианна просто отпустила себя — она же всегда делала все, что хотела? А сейчас она хотела целовать Рейгара: склоняться над ним, касаться губами его родинок на шее и каждого синяка, который он получил из-за нее этим днем. Она видела, что ему это нравится, чувствовала, как крепко сжимаются его пальцы на ее бедрах и талии, как сильно он желает ее. Где-то в глубине ее сердца горели гнев и ревность ко всем тем, кто делил с ним ложе до нее. Кем они были? Трактирными девицами, шлюхами из Блошиного Конца, благородными леди, дочерями лордов? Дорнийки? Женщина из Королевских Земель… с ней он был год, разве не сам Рейгар признался ей в этом? Лучше было не знать… но та крестьянская девка видела то, чего она так боялась и стеснялась. То, что теперь было всецело ее. Словно подстегнутая этой мыслью, Лианна оторвалась от его живота — на нем наливались алым два крупным ушиба — и стянула с себя исподнее платье, отбросив его в сторону. Пусть смотрит, она ведь лучше всех тех, кого Рейгар видел до этого. — Научи меня, — прошептала она, склоняясь к нему и слегка касаясь его губ своими губами. — Научи меня ласкать тебя. Как ты учил меня валирийскому… Рейгар сжал ее в объятиях, и через мгновение Лианна оказалась под ним, зажатая между постелью и его горячим, точно угли, телом. Ей казалось, она не могла даже пошевелиться, и, наверное, так и было. Его пальцы коснулись ее шеи а потом, опустившись ниже, стиснули ее грудь, а она невольно впилась ноготками ему в спину. — Ты уже учишься, сама, — проговорил Рейгар. — Тебе не нужны ни учителя, ни советчики, ты сама все понимаешь и знаешь. Как только перестаешь меня бояться. — Я не боюсь… — прошептала Лиана. Он улыбнулся — так, словно сомневался. — Мне раздеться? — спросил Рейгар. Жаркая волна обдала ее. Но ответ задержался лишь на два удара сердца. — Да. — Тогда помоги мне. Лианна очень хорошо поняла, что от нее требовалось. Она опустила руки и дрожащими пальцами коснулась завязки на его исподних штанах. Узелок легко развязался, стоило только потянуть за один конец тесемки; замерев на миг, она коснулась пояса и потянула его вниз, чувствуя как ее пальцы скользят по его гладкой коже. Благодарение богам — и Старым, и Новым, и хоть богам самого Фригольда! — дальше Рейгар сжалился над ней и снял все сам. Он не требовал от нее, чтобы она смотрела, Лианна никак не могла заставить себя опустить глаза. — Не принуждай себя, — прошептал он, снова сжимая ее в объятиях и прижимаясь что есть силы к ее лону. — Я никуда не денусь, любимая… Слышишь? Я всегда буду рядом и всегда буду твоим. Лианне очень хотелось сказать ему что-то, но она смогла только едва прошептать, одними губами: «А я — твоей. Я люблю тебя». Их губы снова слились в поцелуе — долгом и жарком, пока Лианна, уже не в силах выдерживать тяжесть и боль внизу живота, не развела колени в стороны. Одно мгновение — и ее точно пробили копьем. Она охнула и тут же закусила губу, чувствуя, как слезы обожгли ее щеки. Ей было больно, но как-то иначе, не как в первый раз. Казалось, что все ее тело терзается и ликует одновременно. Можно ли было испытывать радость от боли? Рейгар двигался в ней крепко и резко, так, словно снова завоевывал ее, отчаянно и горячо, с каждым разом все быстрее. В какой-то миг Лианна почувствовала его руку у себя между ног и тут же выгнулась от его прикосновения, давящего, тяжелого, наполняющего ее восторгом сквозь боль, и вынуждающего стонать в голос и повторять его имя и призывать богов, даже не заботясь о том, что кто-то может услышать ее. — Я добьюсь тебя, — прошептал ей Рейгар с каким-то отчаянием в голосе. Он убрал руку и, вместо этого крепко схватив ее за бедра и заводя ее ногу повыше, вошел в нее еще глубже. Лианне стало казаться, что еще немного и ее поглотит пламя — боль и то самое странное чувство радости теперь наполняли ее так сильно, что долго бы она не смогла с ними дышать. Внезапно, в какой-то миг они просто слились воедино и все внутри нее точно взорвалось, ослепив, оглушив, уничтожив границы между нею и Рейгаром, точно они стали единым целым; он был ею, а она — им. Где-то на грани самой себя девушка почувствовала, как он прижался к ней, тихо, отчаянно проговорил ее имя — «Лианна», — и излился в нее. Весь мир просто перестал существовать: был только Рейгар, только его тепло, только его голос, только его поцелуи, вначале снова горячие и настойчивые, а потом становящиеся все ласковее и нежнее. Сколько времени прошло, прежде, чем Лианна начала ощущать себя, она не знала. Первое, что она поняла, это то, что все еще дышит, лежа в объятиях своего Принца-Дракона, пряча свое лицо у него на груди. Ее тело хранило все следы его поцелуев, голова слегка кружилась; но ей хотелось улыбаться и жмуриться от счастья, которое теплилось где-то внутри. Если так будет всегда, Лианна готова была терпеть боль всю свою жизнь. — Боги… — прошептала она, поднимая глаза на Рейгара и слегка дорожащей рукой касаясь его волос, таких же влажных, как и у нее. — Мне кажется, я готова убить любую, кому ты дарил то же самое, что мне сейчас. Или же ту, кто думал, что получит это от тебя… Он, казалось, немного удивился этим словам, но потом заулыбался так, как улыбался одной Лианне. — Я-то думал, что ты скажешь? — произнес Рейгар. Он стиснул ее в объятиях крепче и поцеловал в лоб. — Тебе надо перестать ревновать к теням из прошло. Я люблю тебя одну и до тебя никого не любил. Я бы не смог дать того же другим, как никто больше не может дать мне того, что даешь ты, — он коснулся ее щеки влажной горячей ладонью и посмотрел ей в глаза. — Забудь о них всех. — Но тогда и ты тоже, — проговорила Лианна, прильнув к его руке. — Роберт никогда меня не получит. И никто другой. — Нет, потому что, если он хоть шаг в твою сторону сделает, я убью его, — проговорил Рейгар. — Как бы мне ни было противно убивать вообще. Она вздохнула и улыбнулась. — Драконью природу не изменить? — спросила она, положив руку ему на бок и проведя пальцем вниз. И не удержавшись, добавила: — А я думала, вы, ваше высочество не потеете… — Все зависит от огня, — прошептал он. — Лиа… не дразни меня. Лианна зажмурилась и покачала головой. — Что вы, как можно, ваше высочество… Договорить она не успела: Рейгар снова подмял ее под себя и поцеловал. — Если ты хочешь снова, то так и скажи, — заметил он тихо. — Мне кто-то грозился про три раза, — в таком же тоне отозвалась Лианна. Но, снова не удержавшись и рассмеявшись, добавила: — На самом деле я очень хочу спать. И есть. Но спать больше. Остальное потом. Рейгар снова поцеловал ее и подтянул одеяло, которое все это время, сбившись, лежало у изножья. — Так поспи. Нас разбудят, — проговорил он. — Надеюсь, стуком? А то тут все входят, даже не спросив разрешения. — Я запер дверь, когда пришел. — Тогда я спокойна. Сказав это, Лианна устроилась поудобнее у Рейгара под боком, положив голову ему на грудь и обняв его одной рукой. В сон она провалилась, едва закрыла глаза и спала крепко и безмятежно, счастливая и без всяких сновидений. Ее Принц-Дракон ненадолго ее перетерпел, но, увидев, что девушка крепко заснула, он позволил наконец усталости побороть и себя.

***

Потолок над комнатой был тонким, деревянным, и если смотреть внимательно, то в щелях можно было даже заметить, как свет тонкими лучами проникает вниз и высвечивает летающие в воздухе пылинки. В комнате наверху все ходило ходуном, и оттуда доносились стоны и крики какой-то девицы, которая явно не в меру старалась показать своему ухажеру, что она им очень довольна. — Да! Да! Ты — Воин, боги, ты сам воплощенный Воин! Да! — кричала она. Эртур Дэйн, Освелл Уэнт и Кэтти сидели в комнате внизу: они старались не обращать внимания на все это. Мужчины играли в кости, молча, то и дело передвигая серебро по столу, а молодая девушка сидела на тюфяке в углу и, обхватив колени руками и хмурясь, смотрела на играющих. Наверху снова раздался вскрик, какой-то стук и громкий бряк. — О да, ты силен, как гвардеец короля! — простонала девица. — Да иди ты! — заметил Освелл, поглядев на потолок. — Много ты гвардейцев короля видела? Эртур усмехнулся и, перемешав кости в кулаке, бросил их на стол. Шел уже третий день после того, как они встретились в Хэйфорде с Уэнтом и вернулись вместе на мельницы, только для того, чтобы найти там мертвых северян и напуганную до полусмерти Кэтти. Тогда Дэйн принял решение срочно вернуться в Королевскую Гавань, а так как они, скорее всего, уже были вне закона, то прятались у старой знакомой Эртура — дорнийки Мирии Уайтвуд. Она когда-то была проституткой в богатом доме удовольствий на Улице Шелка, но с некоторых пор оставила это занятие, перебралась в Блошиный Конец и сама стала содержать бордель. С виду он казался обычным притоном, но внутри Мирия создала то, что с гордостью называла Садом Желаний. Клиентами ее девиц были богатые купцы, высшие чины Золотых Плащей, лорды и даже, если верить ее словам, члены Малого Совета. Место Мирия тоже выбрала не просто так: никто не стал бы искать подобное заведение на самом дне жизни столицы Семи Королевств. Благодаря своим связям хозяйка смогла найти способ помочь Эртуру передать весть в Красный Замок, и теперь оставалось только ждать ответа от Гэрольда Хайтауэра. Никаких вестей или сплетен Мирия не могла рассказать или принести; похоже, пока все дела, творящиеся за стенами Эйгонова Холма, оставались тайной даже для ее девиц. Зато сама дорнийка была рада пожаловаться старому знакомому на жизнь и клиентов. Эртур был бы рад, если бы делала она это не при Кэтти, которая с самого дня их приезда так смотрела на обоих гвардейцев, словно они намеренно поселились здесь и терзали ее непристойностями. Наверху, меж тем, страсти накалялись. — Боги, да! Ты силен, как Белый Бык! — кричала девица. — Ага, Хайтауэр бы оценил сравнение, — произнес Освелл. Теперь была его очередь бросать кости. — Проклятье, Дэйн, ты скоро меня по миру пустишь. — А ты поменьше слушай, что там наверху, и смотри на стол, — посоветовал Эртур. Об пол снова что-то стукнуло. — О боги, ты просто Меч Зари! — простонала девица. Дэйн не выдержал и, поджав губы, посмотрел на потолок. Уэнт громко хмыкнул, сдерживая смех, и отодвинул в сторону друга трех серебряных оленей. — Похоже, ты многим нравишься, — заметил он. — Кто следующий? — Сыграем еще? — предложил Эртур, пропуская мимо ушей его слова. — А что делать? Ставлю пять оленей. — Принимаю. Двадцать одно? — Как всегда. Девица наверху громко простонала, что-то снова стукнуло и наконец затихло. — Хм, выдохся на тебе, заметь, — проговорил Уэнт. — Меня это должно радовать или?.. — Эртур бросил кости на стол. В дверь постучались, и в комнату вошла сама Мирия, в дорнийском платье, но из такой прозрачной ткани, что оно скорее только выставляло все напоказ, чем скрывало. Ее волосы, черные и блестящие, были распущенны, а кожа цвета слоновой кости бледна. Мирия была красивой молодой женщиной, с пышной грудью и крутыми бедрами, но род ее занятий все же отложил печать на ее внешности: даже в таком наряде она выглядела несколько потасканной. Впрочем, это не мешало Освеллу разглядывать ее, а ей — замечать эти взгляды и еще больше выставлять себя напоказ. Клиентов она больше не обсуживала, разве что кого-то очень особенного, кто ей приглянулся, или же «по старой дружбе», как сама и любила говорить. — Ну, как вы тут, мои дорогие? — спросила Мирия, закрывая за собой дверь и проходя к столу. — Играете в кости? Так и не надумали присоединиться к девочкам наверху? У меня есть две красавицы из Староместа, совсем еще свеженькие. Для тебя, Эртур, и для твоего друга все за счет заведения. Кэтти в углу на своем тюфяке фыркнула. Мирия не обратила на нее никакого внимания. Только раскрыла свой миеринский веер и принялась обмахивать им грудь. — Благодарю, Мири, но ты знаешь наши обеты, — ответил Эртур. — Ну да, ну да, скажи просто, что брезгуешь, — заметила она. — Вам же шелковых девиц подавай, благородных леди… Я, кстати, до сих пор не забыла, как ты обещал мне, что представишь меня кронпринцу. Кэтти снова фыркнула, громче прежнего. Мирия снова на нее не посмотрела. — Кронпринц не большой любитель таких мест, — ответил Эртур. Это было чистой правдой: Рейгара коробило от того, что ему приходилось платить за любовь, и он сторонился таких мест. Несмотря на то что они с Дэйном были очень близкими друзьями, эту сторону своей жизни Принц-Дракон старался хранить в тайне даже от него. Эртур знал про его женщин, знал, что он всегда был неизменно щедр к ним после, знал, что мужчиной он стал не с продажной девицей, а с какой-то девушкой из Росби, но на этом все заканчивалось. — А жаль, — заметила Мирия. — Его бы тут так приласкали, он бы сразу изменил свое мнение. — У его высочества есть невеста, — не удержавшись, выпалила Кэтти. Мирия наконец снизошла до девушки. — Невесты и жены у всех есть, но работы у моих девочек что-то не уменьшается, — заметила она. — Тем более, кто же его невеста? Уезжал женихом леди Элии Мартелл, а вернулся с северной девчонкой, — Мирия снова повернулась к Эртуру и как бы между прочим погладила его по плечу. — Скажи мне, милый, она правда так хороша, как говорят? Ходят слухи, что наш кронпринц хочет двойной брак, как когда-то Эйгон Дракон. Нелегко ему придется на ложе с ними двумя сразу. Север и Юг, они же его раздерут на части. — Мне такое не ведомо, — ответил Дэйн. — Принц Рейгар женится на леди Лианне, — снова запальчиво сказала Кэтти. — Кому нужна эта ваша Элия, я ее видела, кожа да кости, и как сказали бы у нас на… — Девочка, помолчи, — заметил как бы между прочим Освелл. Та уставилась на него, потом надулась и отвернулась. Дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась одна из девиц Мирии, в одной шелковой юбке и надетом на голое тело расшнурованном корсаже. — Госпожа Уайтвуд, лорд Вудвилл опять укусил Эйру за грудь и едва не откусил ей сосок! — заявила она. — Прошу вас, пойдемте, разберитесь, он отказывается платить за это! — О, Семеро, как же меня довел этот похотливый козел! Он скоро мне половину девушек попортит! — воскликнула Мирия. — Иди, я сейчас. Девица кивнула и, перед тем как удалиться, подмигнула Уэнту. Тот подмигнул ей в ответ. — Ладно, мне надо идти, — сказала Мирия, складывая свой веер. Зачем он был ей нужен, Эртур так и не понимал: с самого Хэйфорда становилось только холоднее, и погода то и дело менялась по несколько раз за день. — Если захотите выйти, то сами знаете, где дверь. А мальчишку я пришлю в «Дэймонову Голову», если он вернется с вестями. И мое предложение все еще в силе, Эртур. — Благодарю, моя леди, — ответил ей Дэйн. Мирия расплылась в улыбке от такого обращения. Уходя, она еще раз бросила взгляд на Уэнта. — Какая же она леди, — пробормотала Кэтти. — Шлюха как есть. — Но это не значит, что ее можно оскорблять, — ответил Эртур, снова берясь за кости. — Шлюха она или нет, я остаюсь мужчиной и рыцарем даже без белого плаща и доспехов с короной. А обеты рыцарей велят нам защищать слабых и грешных, женщин, детей, стариков и немощных. Ты же ее не знаешь и не можешь сказать, что ее привело к такой жизни? Мирия — хороший друг и человек, на нее можно положиться. Она хорошо относится к своим девушкам и платит им, в отличие от многих других подобных дам. — Лучше и не скажешь, — хмыкнул Освелл. — Она еще и неплохо выглядит для своего рода занятий. Дэйн бросил кости. — Я думал, ты не падок на трактирных девиц, — заметил он. — А где ты тут их видишь? Это, дорниец, септы Любви, а не трактирные девицы. — Богохульник, — усмехнулся Эртур. В дверь снова постучали, и на пороге снова возникла Мирия. — Прости меня, мой хороший, но не могли бы вы помочь? — сказала она. — Этот похотливый кабан совсем разбуянился, Вэйт один с ним не справляется, он же громаден как шкаф из железнодрева! Нужна крепкая мужская рука! Эртур и Освелл переглянулись. — Ну, хорошо, я пойду, — сказал Уэнт. — От короля Эйриса до девиц в доме удовольствий один шаг, не так ли? Поправив пояс с перевязью, он поднялся и вышел вслед за Мирией. Некоторое время Эртур и Кэтти сидели в молчании. Девушка буравила его взглядом, а он перебирал серебро на столе и медленно потягивал вино из чаши. — Я знаю, что ты сейчас думаешь, — сказал наконец Дэйн. — Но, поверь, другого выхода у нас не было. В час нужды человек всегда обращается к другу. А ты должна понимать, что друзей не выбирают, их дает нам жизнь. — Моя матушка отлупила бы меня за одно то, что я нахожусь тут, — ответила девушка. — А за то, что я делю комнату с двумя мужчинами, она бы меня отлупила еще раз. — Будь моя матушка жива, ей бы тоже не понравилось, где я, — ответил Дэйн с улыбкой. Кэтти была настоящей северянкой, прямой, суровой и честной. Порой даже слишком. Не подразнить ее было невозможно, тем более после всего, что с ней было. Так она хоть сердилась и не плакала, вспоминая своих павших земляков. Впрочем, Харвин, скорее всего, был еще жив. Может, его удастся вытащить. В коридоре раздались шаги, и дверь отворилась: вернулся Уэнт. На его скуле наливался смачный синяк. — Ну, скажу я вам, этот Вудвилл и правда тот еще хряк, — заметил он, подходя к столу и отпивая из своей чаши с вином. — С таким одним ударом разве что Хайтауэр справился бы. — Он тебя не узнал? — спросил Дэйн. — Нет, конечно. Только въехал мне кулачищем по лицу. Он настолько пьян, что родную мать не узнал бы, не то что гвардейца короля. — Хорошо, нам светиться не нужно. Над Королевской Гаванью прозвенел колокол. Здесь, в комнате на дне Блошиного Конца, он был глух и тих — наступал вечер. Эртур допил свое вино и поднялся. — Пойдемте, надо бы подумать об ужине, — сказал он. Мирия давала им кров и вино и завтрак по утрам, но об ужине они заботились сами. Так решил Эртур, который с самого дня прибытия каждый вечер ожидал Гэрольда Хайтауэра в «Дэймоновой Голове». Еда там была не самая вкусная на свете, но сносная, даже Кэтти ее ела и не жаловалась. Вино правда лучше было не пить, эль был куда как лучше. Его спутники молча поднялись за ним и, взяв свои плащи, вышли из комнаты. Темный коридор вел к задней двери, выходившей к отхожим местам и свинарнику — запах тут стоял такой, что даже самый стойкий желудок скручивался — а от них на узкую улочку. — Седьмое пекло, почему как тайный проход, так обязательно должен вести к дерьму или по дерьму? — пробормотал Освелл. — Я, конечно, не требую роз и прочего, но должна же быть справедливость?! Кэтти, цепляющаяся за Эртура, пару раз издала такой звук, словно сдержала тошноту. Наконец, втроем они прошли переулком и, оставив вонь позади, оказались на широкой улице полной народа. Запахи тут стояли не более соблазнительные: пот, бобовая похлебка, гарь и винный дух — все мешалось вместе. Публика тут тоже была разномастная: в основном бедняки или же забредшие сюда моряки и чужеземцы, но иногда мелькали шелковые одежды или же закрытые паланкины. На двух мужчин и девушку никто не обращал никакого внимания. Доспехи их были скрыты под нарамниками без гербов, а Кэтти была одета в самые простые темные одежды, которые не могли привлечь больше одного взора. Тем более, она так висла на Эртуре, что вряд ли бы кто-то рискнул ее тронуть или что-то сказать. В это время вечера «Дэймонова голова» уже была полна народу. Как обычно, у стойки хозяина бренчал на лютне какой-то бард, который был настолько пьян, что с трудом мог сыграть половину песни как следует, а потом оставил это дело и продолжил пить. Зайдя и откинув капюшон, — этому никто бы не удивился, так как вечер был очень прохладный, и небо снова затянули тучи — Эртур кивнул хозяину таверны. Тот покачал головой, а потом кивком же указал на стол в дальнем углу. Дэйн вздохнул и на миг закрыл глаза. Никого. Опять. — Если так и дальше продолжится, я отправлюсь в Красный Замок сам, — проговорил он тихо Освеллу. — Ты рехнулся? — так же тихо поинтересовался Уэнт. — У тебя есть другие предложения? За Гэрольдом и Ливеном наверняка следит Морской Конек, а я знаю тайные ходы под Твердыней и стенами. Освелл промолчал. — Раз нет, то пойдем, сядем, — заметил Эртур. Протиснувшись в угол, они сели втроем: Кэтти снова рядом с Дэйном, а Уэнт напротив. К ним подошла девушка-служанка, уже знакомая Эртуру по прошлым посещениям. Она его тоже узнала и улыбнулась. — Что вам, красавчики? — спросила она, упираясь одной рукой о столешницу. — Вина, еды, женщин? Или, — она бросила взгляд на Кэтти, — у вас уже своя есть? — Обойдемся элем и курятиной с овощами, — ответил Эртур. — М-м, ну ладно, — она снова улыбнулась и удалилась, виляя бедрами. Кэтти мрачно проводила ее взором. — Неужели в этом городе все женщины так себя ведут? — проговорила она. — Девочка, ты еще не привыкла? — хмыкнул Освелл. — Мы в Блошином Конце, а это почти что блошиная задница. Ты представляешь ее себе? Я вот весьма смутно, но, глядя на все кругом, благодарю Семерых, что у меня плохо с воображением. Кэтти снова надулась — с его манерой изъясняться она так и не свыклась. Вернулась служанка и принесла эля. Северянка так смотрела на нее, что она не удержалась и сказала, обращаясь к Эртуру: — Это что, твоя женушка? И тянет же вас, мужчин, на маломерок… С этим глубокомысленным изречением она удалилась снова, оставив Кэтти краснеть и дуться еще больше, а Освелла ухмыляться и пытаться это скрыть за кружкой эля. Казалось, что с последнего раза, когда они тут были, ничего не изменилось. Те же лица, те же пьяные разговоры, тот же дух вина и чеснока, тот же потеющий хозяин, та же жизнь. Приходить в «Голову» каждый вечер вскоре станет небезопасно. Шпионы Малого Совета были везде и могли вполне затеряться сейчас среди всех тех людей, что тут сидели. Конечно, вряд ли кто-то ожидал, что они приедут в Королевскую Гавань, и сейчас наверняка следили за всеми портами и дорогами на север, предполагая, что Рейгар и его приближенные могли отправиться туда. Не мог Эртур не думать и о кронпринце и надеяться, что он и его леди Лианна не попадутся королю. Куда он мог пропасть? Если бы он знал о том, что происходит в Красном Замке, то нашел бы способ предупредить об этом, в этом Дэйн был уверен. Может, он все же правда направился в Дорн, в Солнечное Копье? По всем расчетам, время у Лианны еще было, они могли успеть отправиться туда и вернуться. Но в таком случае Рейгар ничего не знал о происходящем и был в большой опасности, как и его возлюбленная. Где искать их? А узнав, как опередить Малый Совет и самого короля? От этих мыслей голова едва не раскалывалась. Эртур знал, что рано или поздно все до этого дойдет и старался не предаваться отчаянию, это бы ничему и никому не помогло. Ключом ко всему наверняка был Хайтауэр, но от него по какой-то причине не было ни записки, ни сам он никак не являлся. Может, случилось худшее, и его тоже заключили под стражу? Записку с печатью могла послать и Мелисента Блэквуд, но разве она бы не предупредила бы их тогда обо всем? Его руки коснулась Кэтти. — Сир Эртур, — прошептала она. — Смотрите… это разве не лорд Варис?.. На этих словах Дэйн и Уэнт посмотрели в сторону входа: да, вне сомнений, пусть и одетый как обычный горожанин не слишком большого достатка, в плаще с капюшоном, это был пентошиец. Узнать его было бы сложно, но не тем, кто видел этого евнуха каждый день. — Успеем уйти через подсобные помещения? — тихо спросил Уэнт. — Боюсь, что нет, — так же ответил Дэйн. Они оба невольно положили руки на эфесы мечей, и Эртур повернулся к Кэтти и быстро сказал: — Слушай меня внимательно: если вдруг тут начнется драка, то беги к двери и потом ветром к Мирии. Если я не вернусь до утра, попросишь ее отвести тебя на самый первый корабль, что отходит в Звездопад, и отплывешь к лорду Дэйну. В моей седельной сумке есть золото и серебро. Оставь Мирии немного на Грозу — мой брат потом заберет его. Все поняла? Девушка, бледная от страха, кивнула. — А как же вы? — тихо спросила она. — Я позабочусь о себе. Варис тем временем подошел к хозяину таверны и что-то сказал ему. Тот кивнул и указал на их стол. Выходило, что пентошиец узнал секретное слово, известное лишь Принцу-Дракону и его приближенным. Эртур стиснул рукоять Рассвета. — Ну, что, Освелл, хотя бы этого Паука брить не придется, — заметил он. — Это сделали до тебя, — он взглянул на Кэтти. — Будь готова. Умирать и сдаваться так просто ни Дэйн, ни Уэнт не собирались: Варис наверняка пришел не один, и снаружи их ждали Золотые Плащи; увидеть это не представлялось возможным, так как окно в таверне было одно и то у двери. Но вот устроить драку и попробовать уйти под ее шум и заодно дать Кэтти возможность ускользнуть они могли. Не в первый раз — дадут боги и не в последний. Убить Паука же — благо для всех Семи Королевств. — Без моего знака не начинай, — тихо сказал Эртур Освеллу. — Поглядим, что он скажет. — Охота тебе его слушать, дорниец… — пробормотал Уэнт, но спорить дальше не стал. Варис тем временем подошел к ним и, не скидывая капюшона, но все так же привычно пряча руки в рукавах, коротко поклонился им обоим. — Сиры… миледи… — его взгляд скользнул по испуганной девочке. Не узнать ее он не мог, этот Паук знал всех в Красном Замке в лицо, начиная от лордов и леди, заканчивая поварятами и конюхами, тем не менее, он и вида не подал. — Не спешите убивать меня, если можно, Меч Зари. Это всегда успеется, да и вы не первые в очереди. Эртур и Освелл переглянулись. Варис же, вздохнув, тихо произнес: — Не позволите ли присесть? Я, знаете, шел пешком от самых Речных Ворот и мне придется преодолеть весь этот путь обратно, а, — он высунул руки из рукавов и коснулся своего живота, — как видите, есть небольшие помехи. — Садитесь, — коротко ответил ему Эртур. Он кивнул Освеллу и тот, выдержав взгляд, все же покачал головой, но подвинулся. Варис сел подле Уэнта, и за столом повисло молчание. Гвардейцы смотрели на Паука, а он на них, точно каждый ожидал, что скажет другой. Варис, снова вздохнув, начал первым. — Что же, сиры, вы даже вина гостю не предложите? — спросил он. — Я скорее тебе яд предложу, сукин ты сын, — ответил Уэнт. Варис поджал губы и опустил глаза. — У меня на родине говорят, что яд — это оружие женщин и евнухов, сир Освелл, — заметил он. — Вы, насколько мне известно, ни к тем, ни к другим не относитесь. Уэнт дернулся, но в последний момент сдержался. К запаху вина и чеснока за столом примешался и запах приторных цветов. Дэйн обернулся и подал знак девушке-служанке, чтобы подошла. — Принеси эля нашему гостю, красавица, — сказал он. Та смерила Вариса взглядом, насмешливо улыбнулась и удалилась. — Вино здесь негодное, — заметил Эртур. — Благодарю, сир, — ответил Варис. — Все же не все потеряли манеры, будучи наполовину мятежниками, не так ли? — он бросил взор на Уэнта. — Я знаю, что вы ожидали увидеть вашего брата по оружию, но увы, он не смог бы прийти. Ему не доверяют, как и сиру Ливену, и поэтому рисковать, пока Веларион высматривает все, как коршун, не стоит. Не смотрите на меня так, я понимаю, вы удивлены, но я на вашей стороне. Сир Гэрольд сообщил мне ваше тайное слово и велел прийти сюда вместо него. — Почему мы должны доверять вам? — спросил Эртур. — Вы всегда плели интриги и выступали из тени, но всегда были против принца Рейгара. С какой стати вам менять свою сторону сейчас? Варис бросил взор на Кэтти, которая сидела как мышь. — Сир Эртур, вы сами знаете, что у меня только одна сторона — государство, — ответил он. — Я всегда старался быть на его стороне, а оно, как вам известно, не знает проигрыша. Было время и ваш принц и все те, кто собирались вокруг него, были опасны — я должен был сдержать его. Но с некоторых пор… все повернулось в опасную сторону. И, боюсь, этого уже не остановить. Принц-Дракон и его леди Лианна исчезли, и раз уж вы тут, то вам, похоже, самим неизвестно, где он. — Но вам это известно? — Дэйн чуть подался вперед. — Если бы! — Варис закатил глаза. — Дракон умеет прятаться не хуже меня самого. Эртур почувствовал, как холод, точно змея, заполз ему под кожу. Если даже этот Паук с его-то сетями и пташками не знал, где Рейгар и Лианна, произойти могло что угодно. Переглянувшись с Уэнтом, он заметил, что тот тоже встревожен не на шутку. За столом повисло молчание. Служанка принесла эль для Вариса и удалилась, но никто так не произнес и слова. — С ними не могло что-то случиться, — проговорил наконец Уэнт, глядя на Дэйна. — И сбежать, бросив все, они не могли бы, — так же тихо ответил Эртур. — В последний раз их видели вблизи Летнего Замка, — сказал Варис. Он отпил эля и чуть поморщился. — Конный разъезд лорда Дондарриона встретил их вдвоем по дороге туда. Младший Коул узнал кронпринца и тому, видать, не было уже смысла скрывать, кто он. Девушку с ним никто по имени не называл, но нам всем известно, кто это. Летний Замок… Эртуру было известно, кто обитает в руинах Летнего Замка, Рейгар рассказывал ему, и для этого он и забрал туда Лианну Старк. Что там могло произойти? Куда они могли исчезнуть так, чтобы точно сквозь землю провалиться? — Ситуация, конечно, очень неприятная, — заметил Варис. — Предположить можно разное, хотя бы то, что Рейгар Таргариен просто забрал леди Старк с собой и больше не намерен возвращаться. Но, насколько я могу судить, предавать друзей и бросать их в беде не в его натуре, даже ради такой большой любви, как у него к этой северной девочке, — он снова бросил взор на Кэтти. — Могу сказать лишь одно: он, должно быть, когда продумывал, как бы незаметно увезти ее в Летний Замок, не учел того, что кроме меня за ним следит и другой. Признаться, прыть лорда Велариона удивила и меня, но когда речь идет о гордости и зависти, видать, даже у не слишком далеких людей просыпается ум. — Это Веларион все вызнал, так? — спросил Эртур. — Ну не я же! Он, в отличие от меня, обладает большими полномочиями. Он лорд Дрифтмарка, один из влиятельных лордов и может приказывать там, где надо мной лишь посмеются. Мои пташки мелкие и летают везде, но у него — конные латники. Он отдал приказ, чтобы следили за всеми землями вокруг Летнего Замка и по Королевскому Тракту до Речных Земель. Лорд-командующий не знал об этом, его больше не зовут на заседания Малого Совета. Веларион очень хочет подловить принца на подготовке к мятежу и выставить его голову на пике. Но да что я вам тут это рассказываю, вы и сами все знаете, — Варис снова отпил эля и снова поморщился. — Лучше я расскажу вам то, что вам неизвестно. С этими словами он снова сунул руки в рукава и извлек из него послание, запечатанное печатью Гэрольда Хайтауэра. — Держите, сир Эртур, может, это прольет свет хоть на что-то, — произнес он. — Ваш друг честный и смелый, но уж больно недоверчивый, хотя я и дал ему понять, что я на вашей стороне. — Вы так и не сказали, почему, — ответил Дэйн, беря послание. — Разве? Вы не слушали меня? Король Эйрис, да простят меня боги, с каждым днем все больше и больше погружается в пучину своего безумия и все меньше прислушивается ко мне. Мир в королевстве повис на волоске: Валарион, скорее всего, уже отправил ворона в Риверран, чтобы сказать Старкам, что их сестру и дочь похитил Принц-Дракон и увез в неизвестном направлении. Это, конечно же, рассорит кронпринца с его новыми союзниками, сделает всех их мятежниками и Веларион с радостью принесет их головы Эйрису. Включая голову его сына. А что будет с девочкой Старков, я даже гадать не берусь. Впрочем, как и с леди Мелисентой Блэквуд. Люцерис — человек низменных желаний и страстей, если бы вы знали то же, что и я, сами бы поняли, насколько все плохо. — А что с леди Блэквуд? — тихо спросил Дэйн. — Король считает, что она причастна ко всем делам кронпринца и леди Старк. Он разогнал весь двор королевы, распустил ее фрейлин, а леди Мелисенту заключил под стражу. Пока, она, правда, в своих покоях, но как надолго? Пока сир Гэрольд сторожит ее, как пес, но Веларион получит разрешение от короля, и тогда спасти ее уже не сможет даже Хайтауэр. — Северяне… — произнес Эртур. — Кто? — Веларион. Мы узнали о его замысле, но из-за того, что вы все хранили в тайне друг от друга, я еле вас нашел. И было уже слишком поздно. Хотя… Раз уж вы тут сидите, то не все обернулось прахом, — помедлив, он добавил. — Надеюсь, вы не считаете, что если бы вы были там, пусть даже оба, вы бы смогли остановить Селми и Стокворта? Их было сорок человек, сир. А вас — двое и еще двенадцать северян. Вас бы убили, как их. — Харвин? — Жив и находится в темнице. Я не могу поручиться за его судьбу, увы… Кэтти вцепилась в руку Эртура, и он невольно посмотрел на нее. Едва слышно она прошептала: «Спасите его». Защитник слабых, угнетенных и тех, кто не может постоять за себя. — Я сделаю все, что могу, — тихо ответил Дэйн. Больше не дожидаясь, Эртур сломал печать и развернул пергамент. Руку Гэрольда он узнал сразу же: сомнений не было, что это писал он. «Варису можно доверять. Будьте очень осторожны и через два дня, едва пробьет час призраков, я буду ждать вас у выхода под Башней Белого Меча. Раньше никак. Будьте готовы отправиться оттуда туда, куда я скажу. Вместе с вами, скорее всего, отправится еще один человек, или два. О Драконе ничего неизвестно, но я еще не теряю надежды». Один или два. Гэрольд, конечно же, попытается вывести из замка Мелисенту, и, скорее всего, Харвина. И снова нет вестей от Рейгара… Дэйн молча передал послание Освеллу, тот пробежал его глазами и стиснул в кулаке. Говорить что-либо было лишним: они понимали друг друга без слов. Выходило, что корнем всему был Люцерис. Как поступит лорд Рикард, когда узнает, что его дочь пропала с Рейгаром, а его людей, обвинив в предательстве, убили без суда и возможности защитить себя? Как поступит Хранитель Севера, созвавший все знамена ради кронпринца — того, кто, по ему мнению, похитил и надругался над его дочерью? Люцерис оказался хитер и умен, а они искали врага не там, где он был на самом деле. Рейгар намеревался созвать Великий Совет и собирал войско, чтобы в случае надобности склонить Малый Совет к подчинению или же ударить по Королевской Гавани, если они окажут сопротивление. Грандлорды Севера, Речных Земель, Долины… кто еще? Обиженный Тайвин Ланнистер — это уже половина Семи Королевств. Их вассалы, конечно, были сами себе на уме, но все они, без исключения, хотели видеть Рейгара на Железном Троне. Принц-Дракон в их глазах был надеждой на будущее, молодым и сильным, но не агрессивным королем, который бы в знак благодарности мог щедро одарить верных ему властью и золотом. Но все они очень быстро могли отвернуться от него, если бы он совершил нечто такое, что очернило бы его. Рейгар собрал войско, но Люцерис, похоже, собирался обернуть его против Принца-Дракона и одним копьем сразить сразу всех своих врагов. Рейгар будет низложен как предатель, грандлордов обвинят в мятеже и помощи кронпринцу, от них наверняка откажется хотя бы половина их вассалов, а верные Эйрису Тиреллы и Мартеллы, которых будут шантажировать принцессой Элией и соблазнят браком крошки Арианны с Визерисом, без труда одолеют разрозненные войска. Кому дальше нужен будет безумный Эйрис? Он, как и принц Рейгель когда-то, может подавиться пирогом, а триумфальный Малый Совет вместе с Люцерисом Веларионом как регентом над юным наследником престола, будет править Семью Королевствами. Боги, как же они все могли быть так слепы?! Причем, именно что все, и сам Рейгар Таргариен, и Хайтауэр, и Дэйн, и даже этот паук Варис — они все посчитали Велариона пустым местом, недостойным внимания, слишком самовлюбленным, слишком недалеким, и жестоко ошиблись. Теперь на кону стояли тысячи жизней, нет, десятки тысяч и все Семь Королевств. — Нам надо во чтобы то ни стало разыскать кронпринца и леди Лианну, — сказал Варис, точно отвечая на все мысли Дэйна. — Я молю богов, чтобы его любовь к ней взяла верх над разумом, и он женился на ней по дороге. Мы все знаем, насколько он благороден, и без обряда он ее на ложе не приведет. Но если же нет, то их надо поженить как можно скорее — только законный брак остановит Север и их союзников, снова вернет их на сторону Принца-Дракона. Рейгара Таргариена они могут не любить и дальше, но леди Лианна, которая подтвердит, что она была с ним по доброй воле, да к тому же, если она будет носить под сердцем дитя, будет достаточно веской причиной держаться за кронпринца. — Никогда бы не подумал, что скажу это, но я согласен с евнухом, — сказал Освелл. Варис взглянул на него и тяжело вздохнул, но промолчал. — Не знаю, что там задумал Хайтауэр, но нашего принца надо разыскать. Он ничего не знает, скорее всего, и как бы он не объявился здесь сам. Уговаривать его жениться на девочке Старков даже не придется, и она, наверняка, быстро понесет — у Драконов семя крепкое. Это единственное для них спасение. И для нас, коли уж на то пошло. Эртур постучал пальцами по столешнице. — Если бы вы хотя бы могли предположить, куда они могли пропасть, сир, — тихо сказал Варис. — В Летнем Замке они были, но, видать, совсем недолго; Веларион сам говорил об этом, туда были направлены конные разъезды. Но их и след простыл. Не могли же они сквозь землю провалиться? Дэйн посмотрел на пентошийца, раздумывая, стоит или нет раскрывать ему то, что было известно ему и другим друзьям и приближенным Рейгара. Но если даже Хайтауэр нашел в себе силы довериться Варису, то стоило рискнуть. Точка невозврата была пройдена для них всех. В том, что послание было написано именно Гэрольдом, Эртур не сомневался, как и в том, что никто не смог бы заставить Белого Быка написать его против своей воли. Чем бы и кем бы ему ни угрожали. Они слишком давно друга друга знали. — Сквозь землю они провалиться не могли, — ответил Дэйн наконец. — Я думаю, я знаю, куда он мог направиться. И почему. Варис подался вперед, но Эртур умолк. — Во имя богов, сир, сейчас не до этих секретов, — сказал он быстро. — Ваши тайны уже привели к гибели людей лорда Старка. — Осторожнее, Варис, — тихо, но грозно сказал Освелл. — Не требуйте от нас доверять вам всецело, вы слишком долго плели сети, теперь пожинайте их плоды. — Мы дали клятву хранить тайны, — отозвался Дэйн, — и не нарушим ее. Я все скажу лорду-командующему, а дальше решать ему. Удовлетворитесь этим. Лучше скажите, сколько людей в королевстве знают о том, что произошло? — Пока немногие, — Варис все же был умным человеком и не стал настаивать. — Поэтому вас и не ищут открыто, как и кронпринца. Может, это еще хуже, так как в противном случае, где бы он ни был, он узнал бы, что происходит. — Веларион опять что-то задумал? — хмыкнул Освелл. — Проклятый Морской Конек, я бы с радостью выпотрошил его и бросил гнить на солнце, в его Крабовом Заливе. — Мы не можем ничего сделать без приказа Принца-Дракона, — заметил Эртур. — Когда он узнает о том, что болтал Веларион о леди Лианне, поверьте, он не станет дожидаться, — заметил Варис. — Впрочем, раньше вас до него доберется сир Гэрольд. Леди Мелисента — дочь его друга, и он ее единственный защитник в столице, а у лорда Люцериса… скажем так, обширные планы на обеих. Он их и не скрывает и, поверьте, получит свое, так как король ему доверяет и сам склонен… к некоторым излишествам определенного характера. — Я думал, очередь только за вами, Варис, — проговорил Уэнт. — Но теперь вижу, что этот рыбий потрох Веларион не лучше. — При всем ужении, сир, но я не планирую жестоко насиловать женщин лишь бы только удовлетворить свою похоть и пройтись по чести и гордости их мужчин, чтобы доказать, что я чем-то лучше них. Кэтти, до того сидевшая как мышь, тихо вскрикнула и закрыла лицо руками. — Так конечно, вам же и нечем, — бросил Освелл. Варис поджал губы. — Почему-то все считают, что подобные шутки очень остроумны, — проговорил он. — Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь, что все мужчины Вестероса — помешанные на жестокости и власти варвары, у которых их достоинство между ног отнимает весь разум и здравый смысл, начиная от женщин, заканчивая тем, кто дальше, простите мои слова и не при даме будет сказано, помочится. Освелл явно собрался на это что-то ответить, и Дэйн даже подумал, не закрыть ли ему уши Кэтти руками, но боги смилостивились: пришла служанка с подносом еды. Пока она все ракладывала, Уэнт буравил взглядом пентошийца, но если он и хотел что-то сказать, то Варис его опередил. — Не буду вам больше докучать, сиры, — он поднялся. — Благодарю за эль и понадеюсь, что следующая наша встреча состоится в месте получше и при более приятных обстоятельствах. Сир Эртур, как там говорят у вас в Звездопаде? Желаю вам удачи во всех грядущих битвах. Сказав это, Варис набросил капюшон и поспешил к выходу. Вскоре он скрылся за дверью, оставив за столом молчание и приторный запах духов. — Надеюсь, наш Дракон не будет проявлять к нему милосердия, когда придет время, и казнит его, — заметил Уэнт, пододвигая к себе свою плошку. — Варис надеется на обратное, — хмыкнул Эртур. Он поставил перед Кэтти тарелку и мягко, но настойчиво сказал: — Ешь, Кэтти. От того, что ты будешь морить себя голодом, ты делу не поможешь. Я не хочу думать еще и том, чтобы приводить тебя в чувства, если ты упадешь в голодный обморок. — Этот лорд… Люцерис… — проговорила она, послушно берясь за еду. — Я видела его в Красном Замке. Он так красив, как он может быть так жесток? Он убьет леди Лианну? И леди Мелисенту? Ведь это хотел сказать лорд Варис? Дэйн и Уэнт переглянулись. — Никто леди Лианну не убьет, — ответил ей Эртур. — Прежде ему придется убить принца Рейгара и нас. — А красивая рожа еще не означает красивого сердца, — добавил Освелл. Кэтти молчала. — Вы же не бросите меня здесь, сир Эртур? — вдруг спросила она. — У вас своя клятва, я знаю. Но я тоже обещала леди Лиарре и Мэг, что буду присматривать за леди Лианной. И Харвин обещал, и Лайм, и Джон… — она судорожно всхлипнула, но потом утерла ладонью навернувшиеся слезы. — Из них только я и Харвин остались. Я не могу бросить леди Лианну. Если вы поедете искать принца, она будет с ним. Возьмите меня с собой. Эртур и Освелл снова переглянулись. Дэйн думал отправить Кэтти в Звездопад, с посланием для своего лорда-брата, чтобы тот переправил ее в Речные Земли. Кэтти могла рассказать отцу Лианны, что никакого похищения не было, она ведь была там и все видела. Но ввиду новых обстоятельств это могло быть небезопасно, и девушка вовсе могла не добраться до Звездопада. Одна, без защиты, ведь сопровождать ее ни он, ни Уэнт не могли. Тем более, как знать, что там происходило, где был Рейгар, что он мог сказать Рикарду? Дэйн знал, что Принц-Дракон посылал ему ворона, но что там было? Может, лорд Старк все знал, и ложь Велариона обернется против него же? Слишком много «может» и «если» и слишком многое оставалось неизвестным для резких и быстрых действий. — Хорошо, — коротко ответил Эртур. — Но ты будешь делать то, что я буду говорить тебе, я или сир Освелл, если со мной что-то случиться. Уэнт посмотрел на Дэйна весьма многоговорящим взором, но смолчал и вернулся к еде. — Я буду вас слушаться, — пообещала Кэтти. — Клянусь. — Тогда ешь, — проговорил Освелл. — А то одни глаза на лице скоро останутся. Девушка нахмурилась но, верная своему обещанию, взялась за еду. Им всем оставалось переждать всего два дня бездействия. Что-то подсказывало Эртуру, что стоит выспаться как следует за это время; потом, может быть, будет вовсе не до сна.

***

Над его головой раскинулось звездное небо, самое прекрасное, которое ему когда-либо доводилось видеть в своей жизни. Под ногами хрустел снег — бело-серебристый, и он же кружил в воздухе крупными, но редкими хлопьями. Впереди, в каменной лощине, росло громадное чардрево, окруженное когда-то аккуратно вытесанными, но теперь обломанными или повалившимися, поросшими оленьим мхом камнями. Его алая листва шелестела на легком ветерке, а узловатые белые корни выпирали из-под снега. На нем был вырезан лик с закрытыми глазами, он был подобен дремавшему старику. Из его глаз и приоткрытого рта сочился алый сок, похожий на кровь. Подойдя к нему, Рейгар коснулся чардрева рукой; у него была гладкая, точно кожа, кора и почти теплая, словно оно было живым. На ветвях сидели вороны; они были скрыты листвой, и он поначалу их даже не заметил, но теперь смог насчитать сотню, если не больше. Некоторые из них спали, прикрыв все три глаза, другие же смотрели на него — тоже тремя глазами, черными, как агатовые бусины. За спиной скрипнул снег — Рейгар обернулся. В лощину стал наплывать туман, впрочем, выше камней и каменистых склонов он не уходил, лишь плескался под ногами бледными волнами, вился, как дымная лоза, по стволу древа. Из тумана к нему навстречу вышел мужчина — высокий, такой же, как и сам Рейгар, волосы его, подобные яркому серебру, были острижены коротко, глаза у него были яркие, фиалковые, а сам он был одет во все черное, а чело венчал тонкий венец из валирийской стали, украшенный лишь рубинами. — У дракона всегда должно быть три головы, — сказал он. — Я оставил Семь Королевств, Железный Трон и сына. Что оставишь ты? Сказать что-либо в ответ Рейгар не успел: мужчина растворился в тумане, точно призрак. Но на его место явился другой. На какой-то миг Рейгару показалось, что он смотрит на свое отражение: но нет, этот был пониже ростом, и глаза у него были фиолетовые, большие и суровые, а волосы — точно сплав золота и серебра. Его богатые одежды из черного шелка и алого бархата украшала вышивка в виде огнедышащих змеев, его корона была из золота, без каких-либо драгоценных камней. — У дракона всегда должно быть три головы, — сказал и этот. — Я оставил Семь Королевств, Железный Трон и одну голову. Где две другие? Подул ветер, туман, точно морская волна, поднялся, и поглотил мужчину в золотой короне. — У дракона всегда должно быть три головы, — раздался голос, на этот раз за спиной. Рейгар резко обернулся и увидел человека, стоявшего прислонившись к чардреву. Он был весь в черном, его плечи украшала волчья шкура, а на поясе висел клинок в черных же ножнах. Эфес украшал один единственный рубин. Сам же он был молочно-бледен, с волосами цвета бледного серебра, почти белыми, один глаз скрывала повязка, а другой, здоровый, был то алым, то сиреневым. На щеке у него расползлось большое алое пятно. — Я привел к тебе Лютоволчицу с Севера и отдал ее тебе, — продолжил он. — Теперь ты должен мне три головы Дракона. — Я ничего тебе не должен, Кроворон. Лютоволчица пришла ко мне по своей воле и по воле Богов. — Ты действительно так думаешь? Она и я — одной крови. Как ты и я — в нас течет огонь Эйгона Дракона. Вы были ведомы друг к другу задолго до твоего рождения. Или ее. Боги, — он поднял голову и посмотрел на Чардрево, — вели вас для одной цели. А она еще не достигнута. — Я не жеребец, Кроворон, а она не кобыла. — Ты Дракон, а она — Лютоволчица. Песнь Льда и Пламени должна прозвучать. Тебе ли не понимать этого? У Дракона должно быть три головы. — Я не знаю, что это означает. — Неужто? — казалось, он усмехнулся. — Без троих не будет трех. Не сворачивай с пути, он бежит у тебя под ногами. Грядут темные времена. Скоро кровь польется рекой. Вороны на ветвях шевельнулись. Теперь они все без исключения смотрели на Рейгара. Кора под его ладонью стала влажной: под нею сочился сок чардрева. Нет… не сок, кровь. Чардрево кровоточило, изо рта, из закрытых глаз, из трещин на самом стволе. — Сколько глаз у Кроворона? Тысяча и еще один, — раздался голос Бриндена. Вороны, сидящие на ветвях, как один взмахнули крыльями и поднялись в воздух. Их карканье заполнило все кругом, их черные перья скрыли все от глаз, их черные глаза смотрели в самую душу. — Сколько глаз у Кроворона? Тысяча и еще один. Сколько голов у Дракона? Ответь же, сколько?.. … Рейгар вздрогнул и открыл глаза. Над ним белел потолок постоялого двора, и к нему что есть силы, точно боясь, что отнимут, прижималась спящая Лианна. Она закинула свою ножку ему на ногу, а руками обнимала за шею. Когда он попытался пошевелиться, она только крепче стиснула руки и тихо, едва слышно проговорила: «нет». Он замер, чтобы не разбудить ее. Комната тонула в вечернем сумраке: повернуться к окну Рейгар не мог, но судя по холодному ветру и по отсутствию солнечных бликов на полу, стенах и двери, можно было догадаться, что погода сильно испортилась за то время, что они спали. Интересно, как долго? Приехали они сразу после полудня, а теперь наступил вечер. Синяки и ссадины, до того забытые в пылу страсти, теперь напоминали о себе, как и разбитые пальцы на руке: видимо, ударив того стражника, Рейгар угодил и по броши у него на шарфе. Мысли его невольно обратились ко сну. То, что он был не совсем обычным, даже сомневаться не приходилось: Рейгар давно научился отличать простые сны от зеленых. Он оставил какое-то странное, горькое и неприятное ощущение. Лианна во сне пошевелилась и слегка разжала руки. Рейгар смотрел на нее, не в силах оторвать взора. Все слова Кроворона стирались из памяти, пока он глядел на ее личико, на ее шею, на ее грудь, живот, лоно и ноги. Их связывала не просто страсть, а любовь, ведь боги создают людей для нее, кем бы они ни были, простолюдинами или же Драконами и Волками. Они вдвоем — во истину Песнь Льда и Пламени, и они звучали вместе. У них было одно сердце на двоих, одно дыхание; он уже больше не мог существовать без нее. Если бы кто-то посмел захотеть забрать у него Лианну, он бы бился за нее до своего последнего вздоха, до последней капли крови, умер бы с ее именем на устах. Поддавшись чувству, Рейгар теперь сам стиснул девушку в объятиях и поцеловал. Она пошевелилась и все еще во сне ответила ему, а потом, открыв глаза, казавшиеся сейчас такими темными, улыбнулась. — М-м-м, Рей… — только и прошептала Лианна. Когда она называла его так, сердце Рейгара замирало, точно не было в состоянии выдержать всей той нежности, которую он испытывал к своей теперь уже жене. К своей принцессе. Желание взять ее снова захлестнуло его, точно он не обладал ею за несколько часов до этого. Лианна принадлежала только ему и сейчас была такой расслабленной, сонной; она не попыталась остановить его, когда Рейгар снова зажал ее между собой и постелью и коснулся ее колен, не сказала и слова против, когда он вошел в нее, только простонала его имя. Ему следовало помнить, что пока она не могла получать столько же удовольствия от их близости, сколько и он, и он старался быть как можно более нежным в этот раз, сдерживаясь настолько, насколько мог. С каждым его движением Лианна звала его по имени, и чем резче двигался Рейгар, чем сильнее, тем громче она произносила его. — Тише, — прошептал он ей на ухо, прикусив мочку. — Тише, иначе скоро весь Дорн узнает, что мы здесь. — И пусть слышат… Хоть сама принцесса Обелла… — ответила ему Лианна, судорожно вздыхая. — Боги… Рейгар… — Потише, Лиа… или мне придется принять меры… Она, конечно же, и не подумала воспринимать эту угрозу всерьез и точно нарочно, преодолевая смущение и боль, — Рейгар видел ее лицо и знал ее манеру жмуриться и поджимать губы, когда она стеснялась, — толкнулась ему навстречу, стиснув бедра. И тут же, сама не удержавшись, снова вскрикнула. Он толкнулся в нее в ответ и успел поймать ее следующий вскрик, заглушив его поцелуем. Едва их губы разъединились, Лианна снова попыталась вскрикнуть, и Рейгар снова поцеловал ее, и снова, и снова, и снова, с каждым его движением, пока они не стали слегка судорожными и точно рваными, и пламя не начало рваться наружу. Их губы слились в один долгий поцелуй, в конце даже слегка грубоватый и саднящий: Лианна, поглощенная попытками стонать в голос, прикусила его губу до легкой крови. Но для Рейгара не было ничего слаще этой боли, как не могло быть ничего сладостнее понимания того, что его огонь излился в нее, и она вся полна им. Им одним — и он один раз за разом добивается ее чрева. — Лианна… — прошептал Рейгар, все еще сжимая ее в объятиях, тяжело дыша, не в силах покинуть ее лона, хотя все и кончилось. Она молчала, только ласково целовала его лицо, влажными руками касаясь его плеч и спины. Пряный и нежный аромат ее тела едва не сводил Рейгара с ума. — Это я сделала? — прошептала она, касаясь пальцем его слегка кровящей губы. — Рей… прости меня… я не знаю, как это получилось… — Тш-ш-ш, — он поцеловал ее пальчик. — Тише. Ты не сделала ничего дурного. — Но у тебя кровь… — Это пустяки. Это действительно казалось сущим пустяком по сравнению со всем, что было между ними и еще будет не раз. — Если ты будешь обнимать меня так, как сейчас, я с этой постели не поднимусь еще неделю, — проговорил Рейгар. Лианна, смущенно улыбаясь, чуть разжала руки. Где-то в городе глухо прозвонил один колокол, напоминая о том, что садится солнце и приближается ночь. Где-то снаружи раздались голоса: двое мужчин беседовали о чем-то, посмеиваясь, и девичий голос громко звал хозяйку. В открытое окно задувал холодный ветер, и Рейгар, присев в постели, увидел небо, все затянутое тучами. Они опустились так низко, что скрыли вершины гор, а дерево внизу клонилось под порывами, оборачивая изумрудные листья серебряной изнанкой. — Должно быть, скоро придет Алия, — сказала Лианна, тоже садясь и кутаясь в одеяло так, точно на ее теле остался хоть один уголок, который бы он не видел. — Она обещала одолжить мне платье, иначе мне не в чем спуститься вниз. — Я сейчас пойду и напомню ей, — ответил Рейгар. Он наклонился и поднял свои исподние штаны. — Ты сбегаешь от меня? — спросила Лианна, чуть приподнимаясь. — А я тебя не отпущу. С этими словами она обняла его за шею и утянула за собой на постель, тихо смеясь. — Я сдамся на твою милость после ужина, обещаю, — ответил ей Рейгар, улыбаясь. — Но сейчас, ваше высочество, вам лучше отпустить меня. Лианна прижалась своей щекой к его щеке. — Принцесса взяла в плен Дракона, — заметила она. — Интересная получается сказка. Нэн она бы ни за что не понравилась. В ее сказках Драконы всегда убиты рыцарями, а принцесса достается победителю. — Дракон дракону рознь, — хмыкнул Рейгар. Почему-то ее слова напомнили ему о сне, о котором он едва не забыл в объятиях девушки. — Впрочем, как и принцессы. Моя принцесса — сама рыцарь. — И она точно не убьет своего Дракона, — прошептала Лианна, все еще обнимая его. — Но если она продолжит так обнимать его, Дракон ее съест. — О, нет-нет, — ее руки тут же разжались, и девушка села, снова кутаясь в одеяло и густо краснея. — Хватит с вас, ваше высочество. Ужин внизу, а мне надо одеться. Вы куда-то собирались? — Ты же сама сказала, что тебе нечего надеть? — У меня есть исподнее платье, оно валяется во-он там. Когда ты встанешь, ты можешь мне его подать. Рейгар улыбнулся и сел, мотнув головой. Он надел свои исподние штаны, поднялся и подошел к зеркалу. Нижняя губа чуть припухла в уголке, но ему это только нравилось. Он поднял платье Лианны и подал его девушке. Она тут же оделась и встала; понаблюдав за Рейгаром и увидев, что он собирался умыться, она взяла полотенце, все еще висевшее у изножья, подошла к нему и, взявшись за кувшин, сказала смущенно: — Я помогу тебе. — Почту за честь, моя госпожа, — ответил он. Поливала Лианна аккуратно, одной рукой поддерживая его волосы на затылке; когда он закончил и, выпрямившись, потянулся за полотенцем, которое было перекинуто через ее плечо, девушка первая взяла его и сама стала вытирать Рейгару лицо, шею и плечи. Ее забота, такая, казалось бы, простая, грела его сердце и переполняла его нежностью. — Кажется, мои поцелуи не очень помогли синякам, — заметила она, улыбаясь. — Может, все же смазать их? — Нет, я же сказал, пусть будут, — ответил Рейгар. Не удержавшись, он наклонился и поцеловал ее. — Ну, может, хотя бы губу?.. — Нет, Лианна. Ее тем более нет. Она вздохнула. — И ты еще говоришь, что я — упрямая… — заметила она. — Я бы с тобой столько не спорила. — И была бы права, — ответил ей Рейгар. — Седьмица учит женщин смирению и послушанию своим мужьям. Этими словами он добился, чего хотел: Лианна фыркнула и, все еще держа полотенце, сложила руки на груди. — А Седьмица что-нибудь говорит об упрямых мужьях? — спросила она. — Боюсь, что нет. — Хорошо. Я спрошу у септона Пимма за ужином. Уж он-то точно будет знать. Рейгару очень хотелось поймать ее в объятия и зацеловать, но это могло снова распалить его. Лианну надо было беречь, особенно сейчас, а ему сдерживать себя, насколько это возможно: любой мейстер сказал бы то же самое. Поэтому Принц-Дракон ограничился лишь тем, что склонился и поцеловал ее руки, а потом стал одеваться. Лианна забралась на кровать с ногами и наблюдала за ним оттуда. Рейгар, одевшись, откинул крышку одной из своих седельных сумок: там, среди прочих вещей, лежало несколько книг, тех, которые он всегда возил с собой, куда бы ни отправлялся. Вытащив одну, он подошел к Лианне и протянул ее девушке. — «Рыцарь Семи Королевств», — прочитала она вслух, беря книгу. — О, ну конечно, это же о Дункане Высоком и Эйгоне Невероятном! Нэн порой рассказывала нам отрывки из нее, хотя откуда она знала, я ума не приложу… Читать она не умеет. — Она твоя, — ответил ей Рейгар, целуя девушку в макушку. — Я скажу Алие, чтобы она принесла свечи и лучину. Перед сном, если хочешь, почитаем ее вместе. Лианна улыбнулась и прижала книгу к себе. — Если ты почитаешь мне, — сказала она, и ее щеки залил румянец. — Я люблю слушать твой голос, Рей… Рейгар не простил бы себе, если бы не поцеловал ее — что он и сделал. Но потом, с трудом оторвавшись от Лианны, он направился к двери. — Я пойду, проверю, как там мальчишка присмотрел за Валонкаром и Бурым, — сказал он. — И скажу хозяйке, чтобы пришла к тебе. Девушка кивнула ему и улыбнулась, и Рейгар вышел. Расставаться с нею было тяжело, даже на короткое время, но ему нужно было подумать об увиденном во сне, а рядом с ней мысли всегда утекали в другое русло. На постоялом дворе было тихо: в самом доме откуда-то доносились голоса и смех и запах вкусной еды, а во дворе все еще гуляли куры, к ним теперь присоединился и большой пестрый петух. За ворота Рейгар выходить не стал: на площади к вечеру, благодаря внезапно наступившей прохладе, стало людно, а лишний раз привлекать к себе внимание он не хотел. Со двора виднелся замок Манвуди; отсюда казалось, что он нависает над городом прямо со скалы. Можно было рассмотреть и врата, и идущую к ним узкую дорогу, всего для одного конника в ряд. Королевская Гробница была построена как неприступный замок, и превосходило его разве что Орлиное Гнездо Арренов. Стражник в воротах сказал, что лорда и его сына призвал к себе лорд Дэйн. Рейгар сразу догадался, зачем. Как скоро начнут действовать Мартеллы и будут ли? С Оберином он всегда ладил: они были очень непохожи друг на друга, как день и ночь, но это не мешало им общаться и находить общие темы для разговоров. В последнюю их встречу в Дорне они много времени провели вместе; по обычаю, или намеренно, но сколько бы ни старалась принцесса Обелла оставить Рейгара наедине с Элией, Оберин всегда был рядом, как тень своей сестры. После Харренхолла все изменилось. Младший принц-Мартелл дал ему понять, что как мужчина он вполне понимает все, что произошло, но его сестре нанесли оскорбление, и забывать это так просто он не собирался. Вспоминая все это, Рейгар невольно думал, что боги — старые или новые, или же и те, и другие — обладали своеобразным чувством юмора. Элия Мартелл была в Красном Замке, ожидая и надеясь непонятно на что, а он был в Дорне, на ее родине взял в жены Лианну по обычаю Старых богов, и на ее родине лишил Лианну невинности, и, как знать, не зачал ли ей дитя. Это снова навело на мысли о сне. Конечно, Рейгар узнал всех тех, кого видел: Эйгона Дракона, Эйгона Невероятного и Бриндена Риверса. И снова постоянно звучала эта фраза, которая преследовала его с самого детства: у дракона должно быть три головы. Слова, сказанные тенями, всегда имели смысл. Семь Королевств, Железный Трон, сын, одна голова дракона. У Эйгона — Эгга, как до сих пор его называл мейстер Эймон — было несколько сыновей и дочерей; в Летнем Замке в тот черный день он собрал всю свою кровь, чтобы оживить драконов… но, если повторять слова и старого родича, и Лианны, получил всего одного. Могло ли быть такое, что это оказалось добровольной жертвой? Но нет, Эйгон никогда бы не причинил вреда своим детям и своей королеве. Кто-то другой сделал это: Цитадель, Вера или лорды? Или все вместе взятые? Но в конечном итоге они не добились своего: благодаря сиру Дункану спасся Джехейрис, и его сын Эйрис, и Рейла с младенцем. С ним самим. Из пепла, соли и крови возродился дракон. Эйгон оставил одну голову — его. Присев на каменный парапет, которым было обложено раскидистое дерево шелковицы, Рейгар снова взглянул на него. Было влажно, но ветер был прохладным, если не холодным, и от этого воздух казался промозглым. Сколько глаз у Кроворона? Тысяча и еще один. Сколько голов у Дракона? Ответь же, сколько? Без троих не будет трех. Эти слова сказала и Высокое Сердце, и Кроворон во сне. Вы были ведомы друг к другу задолго до твоего рождения. Или ее. Бринден Риверс, исчезнувший за Стеной и связанная с ним единой кровью Лианна, через Меланту Блэквуд — двоюродную сестру Кроворона, вторую жену лорда Винтерфелла и мать Эдвила Старка. Песнь Льда и Пламени. Ответ казался очевидным, и очень близким: три головы Дракона — это он сам и его дети. Вестерос объединили трое: Эйгон, Висенья и Рейнис, с тремя драконами. У Иллирио Мопаттиса было то, что украла Элисса Фарман. Три драконьих яйца. Без троих не будет трех. Три головы — три огнедышащих змея. Способные не только вернуть Семи Королевствам единство, но и одолеть древнюю угрозу, идущую с севера. Мейстер Эймон говорил, что с гибелью драконов Лето стало короче, а Зимы — холоднее и дольше. Он служил на Стене, отбыл туда вместе с Бринденом Риверсом. Уж не он ли, искусный в древних знаниях и чародействе, узнал что-то там, в землях вечного холода? Лианна говорила, древовидцы не знали времени, так как сами чардрева были вне его. Корни в прошлом, ствол в настоящем, крона в будущем… Что-то мягкое коснулось ног Рейгара, он посмотрел вниз и увидел пеструю кошку, ту самую, которая так внимательно слушала пьяного септона несколькими часами ранее. Леди Коготок, так он назвал ее. Принц-Дракон протянул руку и погладил ее, а она, польщенная этим вниманием, чуть приподнялась на задних лапах и боднулась головой о его пальцы. — Замечательные создания — кошки, не правда ли? — раздался голос септона. Рейгар поднял голову и увидел его, стоящего в дверях. Он переоделся в другую рясу, был чист и свеж и явно совершенно трезв. Его короткие седые волосы были аккуратно причесаны. — Редко когда увидишь мужчину вроде вас, и чтобы так ласково относился к кошкам. Многие считают, что это ниже достоинства рыцаря любить их. Точно шумные и глупые собаки чем-то лучше. Леди Коготок, завидев септона, побежала теперь к нему и принялась тереться о голые пальцы его ног — Пимм был в грубых сандалиях. — В месте, где я вырос, кошек было очень много, — ответил Рейгар. — Впрочем, и по сей день их там немало. Септон наклонился и погладил Леди Коготок. Та громко замурчала. — Моя матушка — да осветит Матерь ее душу в вечных полях Лета! — говорила, что кошки, как женщины. Всегда идут к тому, кто может быть ласковым, и если остаются, то по своей воле. А собаки будут преданы тем, кто их кормит. В этом она всегда сравнивала их с мужчинами. Рейгар невольно улыбнулся такому сравнению. — Моя матушка говорила, что кошки сродни драконам, — произнес он. Септон Пимм рассмеялся. Он поднял кошку на руки и направился к дереву, разгоняя куриц на своем пути. Присев рядом с Принцем-Драконом, он отпустил Леди Коготок. — Интересное сравнение сделала ваша матушка, сир, — сказал он, поглядев на Рейгара. — Я так и знал, что у вас волосы серебряно-золотые. Сейчас ваше лицо гладко выбрито, но когда вы приехали, у вас была темно-серебряная щетина. Едва заметная, да, но у меня привычка подмечать всякие мелочи. Как и ваши глаза. Я даже, было, подумал, уж не померещилось ли мне — дорнийское вино, знаете ли, очень хорошее и навевает порой странные мысли — но нет, теперь вижу, что глаза у вас сине-фиолетовые. Как-то давно я видел короля Эйриса Таргариена. Тогда мы оба были молоды, он только взошел на престол и посещал Великую Септу Бейлора. А я был только принят в септоны и помогал тогдашнему Верховному Владыке Веры… — Я из Лиса, — коротко вставил Рейгар. — Да, госпожа Алия сказала, — ответил с улыбкой Пимм. — Я читал, что кровь древней Валирии сильна в том месте. Но вот выросли вы не в Лисе, это я легко могу сказать. — И что дает вам повод так думать? — Ваш говор. У вас речь поставлена так грамотно и так правильно, и … понимаете, я сам из Королевской Гавани. Может, вы там не родились, но вы выросли там. И не в Блошином Конце. — Вы хорошо знаете столицу? — спросил Рейгар. Может, стоило все же выкрасить волосы? Но этот служитель веры пусть и был пьян, когда они приехали, действительно подмечал все мелкие особенности. Явись Принц-Дракон перед ним с темными волосами, он бы стал подозревать и гадать еще больше. Как говорил сир Ливен Мартелл: если хочешь что-то спрятать, сделай это в самом видном месте. — Более чем, — ответил добродушный Пимм. — Я там родился и вырос. Мое настоящее имя Роберт Фоксглав, а Пимм — это имя, которое я принял, когда вступил в орден Смешливых Братьев. Вот оно что, — подумал Рейгар. Это объясняло его добродушие и любовь к вину: Смешливые братья считали, что боги, как и люди, любят смеяться и раз уж они создали вино и еду, дали им вкус и сладость, а людям — желудки, то отказываться от этого — грех. — Как вы оказались здесь? И сколько лет пробыли в септонах? — Больше двадцати лет я служу Святой Вере, — ответил Пимм. — Вначале в самой Септе Бейлора, а потом уже от ордена в квартале Гильдии Алхимиков. Службу же здесь, — он обвел глазами постоялый двор, — я не считаю ссылкой. Есть места куда как худшие, чем Дорн. — И все же, каким ветром вас занесло в Каменный Приют? — Ветром перемен, — ответил Пимм, улыбнувшись. — Дурных, к сожалению. Но мне еще повезло, я мог бы сейчас лежать на дне Черноводной, как пара моих братьев. — Почему вы так думаете? — Потому что так захотел лорд Россарт. Вы, должно быть, слышали о нем? Каждый, кто вырос в столице, теперь знает его. Выскочку из низов, которого наш король поднял до титула и приблизил к себе — а все из-за того, что тот потворствует ему в страсти к играм с огнем. И это отнюдь не художественный оборот речи, сир, увы… — Я знаю о Россарте, — ответил Рейгар. — Но что септоны из самого безобидного из орденов могли ему сделать? Вы же не Воробьи и не Дети Кузнеца… — По его мнению, мы услышали что-то такое, чего не должны были, — ответил Пимм. — Вы же знаете, что наше дело — женить, благословлять, отпевать и провожать. Септа Святого Бейлора и многие другие ордена отказывались исполнять эти обязанности в квартале Алхимиков, где пиромантов и чужеземцев сейчас больше, чем самих этих алхимиков. Вера очень плохо относится к ним, ведь их дела сродни чародейству, но, — Пимм развел руками, — люди-то они везде люди, сир. Они рождаются от мужчины и женщины, их зачинают одинаково, и дышат они одинаково, и все они едины перед ликом Неведомого. Потому туда ходили мы. Где-то с полгода назад был взрыв, может, вы его помните, если только были в Королевской Гавани. — Нет, я был в другом месте, но о нем мне рассказали друзья, — это было правдой. Рейгар в те дни был на Драконьем Камне, а рассказал ему все сир Освелл Уэнт, в свойственных ему красочных выражениях. — Ну вот, мы были там. Не во время взрыва, но потом: погибло много людей, сир, и всех их надо было отправить в посмертие достойно, кем бы они ни были. И вот тогда-то я и два моих брата — септоны Дирри и Салли — помогли с ранеными. И так вышло, что мы все трое услышали разговор, который, видать, не предназначался для наших ушей. Нас заметили — да и как не заметить? Мы не таились особо… А потом брата Дирри нашли мертвым на рынке, а брата Салли — утопленником в Черноводной. Я рассказал все Верховному Септону, и он, желая спасти меня, предложил Каменный Приют. Все лучше, сказал он, чем быть мертвым. — Что же вы услышали? — Рейгар уже хотел поскорее узнать суть всего этого, а септон постоянно уходил в пространные размышления и повествования. — Да я сам толком не разобрал, сир, мне и сказать-то нечего, — пожал плечами Пимм. — Я даже не знаю, кем были говорящие. Они лишь обсуждали какие-то ходы под холмами и огненные жилы. А что за холмы такие, что за жилы? Холмов везде полно — вокруг одной столицы их сотни. Да и, может, речь вовсе и не о столице шла? Все это перекликалось с тем, что когда-то говорил Хайтауэр, и Принц-Дракон начал подозревать, что сир Гэрольд был прав насчет его отца-короля. Эйрис собирался взять весь город в заложники, если Рейгару удастся собрать Великий Совет и низложить его. Тогда Принцу-Дракону пришлось бы выбирать: Железный Трон или сотни тысяч жизней жителей Королевской Гавани. Рейгар с трудом сдержался, чтобы не надавить на септона и заставить его сказать все, что он слышал, припомнить в точности каждое слово. Но такой допрос мог вызвать подозрение, да и какое право имел лиссенийский наемник выспрашивать служителя веры столь настойчиво? — А с чего вы взяли, что всему виной Россарт? — спросил он вместо этого. — Вы сами сказали, что не видели говорящих. — Так решил Великий Септон, — ответил Пимм. — Он посчитал, что на такое способен только он. — Вы сказали его Святейшеству, что слышали? — Да, конечно, сир, как же иначе? — И что сделал Великий Септон? — Отправил меня сюда. Спрашивать, не отправился ли Его Святейшество к королю Рейгар не стал, он и так знал ответ. Верховный Септон ненавидел Россарта и весь Квартал Алхимиков и желал смещения короля не меньше всех остальных служителей Веры. Короля, который потворствовал чародействам, магии и прочему, что путало и смущало умы простых жителей; который, самое главное, снабжал Гильдию золотом и серебром, а Септе Бейлора уже третий год ничего не перепадало бы, если бы не Рейгар, который давал свои собственные деньги на нужды Святой Веры. Самому Его Святейшеству тоже немало перепадало от Принца Драконьего Камня. Рейгар знал, что подкупал его и все духовенство вместе с ним, но поддержка Веры была жизненно важна. Септоны носили вести простолюдинам, вещали о праведности и грехе, и кого они возносили, был героем, а кого хулили — становился врагом. Когда-то король Джехейрис Миротворец поступил так же: не силой склонил Веру, а золотом и одним только видом Вермитора, своего дракона. И из богомерзких кровосмесителей и завоевателей Таргариены стали королями-героями и спасителями Вестероса, а Святая Вера признала Акт о Высшей Дозволенности — право драконокровным брать в жены своих сестер. «Человек не может быть зачат от брата и сестры, это грех — говорили они. — Но в Таргариенах течет кровь богов Фригольда и их драконов. Разве похожи они на остальных людей?» Септом Пимм расценил молчание Рейгара по-своему. — Я чем-то оскорбил вас, сир? — спросил он. — Коли так, простите. — Вы ничем меня не оскорбили, — ответил Принц-Дракон. — Я просто задумался о том, что обещал дать о себе знать брату, — ложь, конечно же, но разве сир Гэрольд ему не как старший брат? — Ваши рассказы о столице напомнили мне о данном обещании. С этими словами он обернулся и посмотрел на замок на склонах скал. — Вороны, должно быть, есть только у мейстера, не так ли? В замке лорда Манвуди? — спросил Рейгар. — Конечно, там служит мейстер Элвин, у него около сотни воронов, — ответил Пимм. — Но, боюсь, он вам ничем не поможет. — Да, я и не надеюсь, — отозвался Принц-Дракон, усмехнувшись. — Кто я и кто он. Придется сделать это из Поднебесья. Насколько я помню, там есть воронятня не при лорде Фаулере… — Да, все верно, — ответил Пимм, снова улыбаясь. — Постоялый Двор «Широкий Путь», его хозяин держит около пятидесяти воронов, и у него есть свой мейстер, его зовут Адрик. Большой там трактир, я вам скажу, сир, но да чему удивляться? Фаулеры любят выставить все на показ, состязаясь с Мартеллами, ведь они именуют себя Хранителями Пути, а в том трактире часто короли-Драконы останавливались. Хозяин его, как говорят, вовсе сын бастарда старого лорда, его зовут Тристан… — Сэнд, — закончил Рейгар за септона. — Я знаю. Всех бастардов так тут называют. Пимм удивленно уставился на него, а потом покачал головой. — Вы хорошо знаете Дорн, сир, вы тут не в первый раз, я вижу. Хотя, да, у вас так ловко был повязан шарф на голове, что вас этому явно учил дорниец, — заметил он. — Вы ведь не межевой рыцарь? Не можете им быть… Присяжный, скорее всего? Но не ленный, иначе бы вы жили у себя на земле с вашей красавицей-женой, а не по Принцеву Перевалу спускались в жаркий ад, коим является Дорн. У кого вы служили раньше? Рейгар не обрывал его словесный поток, позволяя септону самому сказать все, что нужно, и самому в это поверить. — В Дорне я был в Солнечном Копье и в Звездопаде, — ответил он. — А, так, стало быть Мартеллы и Дэйны. Не знаю, кто достойнее из них. Но да, хозяйка сказала, ваша жена поведала ей, что вы держите путь к Дэйнам, верно, а я и запамятовал, — улыбнулся Пимм. Он умолк, разглядывая Принца-Дракона, а потом всплеснул руками и проговорил: — Ох, простите, сир, я ведь что хотел сказать. Если вы в Поднебесье только ради ворона собрались, то незачем. Я одолжу вам своего. Только он у меня слегка дряхловат, иногда мне кажется, что он из яйца вылупился еще до Королей-Драконов… и если только ваш брат правда в Королевской Гавани. Боюсь, другой дороги мой ворон и не знает… Рейгар замер, глядя на септона. — Откуда у вас ворон? — тихо спросил он. — Они ведь… простите мой вопрос, но ведь они недешево стоят, и содержать их тоже… — Вы правы, но им меня снабдил глава нашего ордена, чтобы я при нужде мог послать весть или раз в месяц узнать, что там в мире происходит. Хотя, сюда вести и так стекаются: постоялый двор же; когда ярмарка бывает, то от гостей отбоя нет, это сейчас тихо у нас, видите? Всего-то я, еще двое мелких купцов и вы с вашей женой, — Пимм поднялся. — Пойдемте, сир. Я дам вам перо, пергамент и чернила. И сам припишу брату Барту, чтобы он отнес ваше послание куда скажете. Где живет ваш брат? Рейгар медлил с ответом, раздумывая, стоит или нет рискнуть и отправить ворона отсюда. До Поднебесья еще три дня пути, и неизвестно каким человеком окажется тот Тристан Сэнд и его мейстер Адрик. Септону он мог доверять: Святая Вера целиком и полностью была на его стороне. А вот с Цитаделью Принц-Дракон предпочитал быть осторожным. — Н-ну, хорошо, — все еще не очень уверено сказал Рейгар. — Пойдемте. Вдвоем они поднялись с парапета; курицы, которые клевали всякий сор прямо у них под ногами, с кудахтаньем разбежались в стороны, а Леди Коготок, сидевшая рядышком с септоном, подскочила и побежала за ним, то и дело мешаясь под ногами. — Простите, сир, я так и не спросил вашего имени, — сказал Пимм, оборачиваясь. Он случайно едва не наступил на кошку и громко цыкнул. — Осторожнее, миледи! Нет-нет, вы не туда бежите, я иду не на кухню мастера Дэйка, и вы уже изволили откушать куриных печёночек и сердечек! Ждите вечера! — септон посмотрел на Рейгара. — Вы не находите это забавным? Все кошки рождаются бастардами, но воля человека и случай может сделать из них лордов, леди и рыцарей. Так же воля королей делает кого-то знатным, а кого-то понижает ниже палубных досок в трюме корабля. — Не одна лишь воля короля, септон, — заметил Рейгар. Они прошли через залу, поднялись в коридор и направились по нему в комнату, где жил Пимм. Принц-Дракон с трудом сдержался, чтобы не заглянуть к Лианне и не посмотреть, чем она там занята. Но из-за их двери доносились голоса: видать, к ней пришла хозяйка. — Но судьба играет в этом не меньшую роль. Человек сам выбирает кому служить — и как. У многих королей и лордов Вестероса во время завоевания Эйгона Дракона был выбор. — Сложно выбирать, когда тебе в глаза смотрит смерть, — заметил Пимм. — И не важно, какого цвета у нее глаза: голубые, фиолетовые или ярко-желтые, — он улыбнулся и обернулся, остановившись перед еще одной дверью. — Извините, я живу на чердаке, тут удобнее: шелковица прямо в окно смотрит, можно есть ее, не забираясь на дерево. Я староват для таких забав, и моему ворону тут лучше. Только голову берегите, вы очень высокий, а там стропила. С этими словами он отцепил ключ от пояса и открыл дверь, после чего они с Рейгаром поднялись на чердак. Тут было очень просторно, хотя пололок был низковат для Принца-Дракона, и ему то и дело приходилось нагибаться. Небольшие окна располагались с обеих сторон от крыши и все они были раскрыты; в дальнем углу стояла старая кровать, посередине — стол, на нем громоздились кипы пергамента, книги, свечи в разномастных подсвечниках; по углам ютились несколько стульев, служивших септону шкафом и полками для одежды и личных вещей. На одном из стропил дремал, спрятав голову под крыло, ворон. На чердаке пахло пылью, старым льном и перьями. — Проходите, — пригласил радушно септон. — Присаживайтесь на стул… обо мне не беспойтесь, я сейчас нарежу для вас пергамент… Простите еще раз, я спросил у вас имя, но столько болтал, что даже не дал вам ничего ответить, сир… Он так посмотрел на Рейгара, что явно ожидал услышать ответ. Назовись лиссениец Джоном, это бы звучало очень странно, поэтому он ответил: — Залдрис. Пимм удивленно посмотрел на него, впрочем, потом улыбнулся. — Сир Дракон, выходит? Но да, это же Лис… — он вздохнул и принялся искать пергамент для посланий и нож для его разрезки. — Кровь Валирии там сильна… Рейгар был удивлен, осознав, что септон, похоже, знал валирийский. Может, назваться Джоном было не такой уж и плохой идеей, но сделанного не воротишь. Среди служителей веры встречались разные: и низкорожденные, и сыновья лордов. Впрочем, Пимм сказал, что раньше его звали Роберт Фоксглав, а Фоксглавы были лордами Простора. Интересно, кем он приходился лорду Харту? — Вы знаете валирийский, септон, — заметил Принц-Дракон, так и не сев на предложенный стул. Он был всего один, а молодой мужчина не должен был сидеть в присутствии пожилого, если мест на обоих не хватает. Таково было правило рыцаря, и не важно кем он был, принцем Семи Королевств или действительно наемником из Лиса. — Да, знаю, немного, правда. Учился ему некоторое время, но потом забросил. Не до валирийского, когда каждый день служишь людям, которые и читать-то не умеют, — он наконец нашел и пергамент, и нож. — Вот. Простите за беспорядок. — Позвольте я сам нарежу, — Рейгар подумал, что септон еще долго может провозиться, а он так и не дошел до конюшни, и ему очень хотелось вернуться к Лианне. — Как вам угодно, — Пимм отступил. — Вот, здесь чернила и перья. Вам нужна восковая печать? — У меня есть своя, — ответил Рейгар. — О, даже так? Тогда вот, сургуч тут же лежит. Некоторое время они молчали: вернее, молчал Принц-Дракон, пока нарезал пергамент и натачивал перо, а Пимм тихо беседовал со своим вороном. — Беннис быстро донесет ваше послание, сир, — сказал он, снова обращаясь к Рейгару. — Почему вы не присядете? — Потому что я молод и сидеть при вас я не могу, — он взглянул на септона и улыбнулся. Он, видать, давал имена всему живому вокруг. — Вы разве не знаете рыцарские обеты и правила? Вам за вашу жизнь, наверное, доводилось освящать мечи и быть свидетелем клятв. — Что верно, то верно, — рассмеялся Пимм. — Но мало кто им потом следует. Раньше рыцарство было иным… Во времена короля Дэйрона Доброго, к примеру, раз были такие как сир Дункан Высокий. Хотя сейчас есть такие как сир Эртур Дэйн и сир Гэрольд Хайтауэр… Сир Барристан Селми, сир Ливен Мартелл, сир Освелл Уэнт, сир Джонотор Дарри… Боги, верно же говорят, что порой это Гвардия возвеличивает монарха, а не наоборот. — Вы забыли седьмого — сира Джейме Ланнистера. — А-а-а, юный лев… Какой же он гвардеец, зеленый еще юнец, сир. Но да может подальше от отца и дяди из него выйдет толк, когда его будут наставлять такие люди, как лорд-командующий… — Пимм вздохнул и подошел к стулу. — Я, с вашего позволения, все же присяду. Колени нынче не те… — У вас нет мула? — спросил Рейгар, припоминая, что не видел его на конюшне. — Вы, что же, пешком все обходите? — Приходится. У нашего братства нет столько денег, они мне вон ворона выделили и ладно… А Верховный Септон посчитал, что в таком месте как Каменный Приют мул или лошадь без надобности. Городок-то небольшой. — Но вы немолоды… А тут нет ни одной прямой улицы… Септа Бейлора получает достаточно золота от кронпринца, они, получается, что же, пожадничали дать вам если не лошадь, то мула? — На все воля Семерых, сир Залдрис. — Ну, да… — проговорил Рейгар. Пергамент был нарезан, а перо — остро наточено. Чернила у Пимма были свежие; судя по кипам листов, он много писал. Принц-Дракон даже успел заглянуть в один из них, но там не было ничего интересного: септон вел пространные речи о сути греха. Окунув перо в чернильницу, Рейгар стал быстро писать письмо Хайтауэру. «Сир Гэрольд, простите за долгое молчание. Волей судьбы и богов мы были вынуждены уехать в Дорн. Ищите сира Эртура Дэйна на старых Мельницах, вы знаете, где они. Если все сложится удачно, то через десять дней мы будем в Солнечном Копье, у Ягера Харвелла. Меч Зари знает, кто это и где его найти. Все послания направляйте туда. Так же по пути мне удалось узнать, что вы были правы насчет Россарта и Дикого Огня. Ищите в подземельях Красного Замка, в тайных ходах под столицей». Помедлив с минуту, он все же приписал: «Леди Лианна стала мне женой. Нас связал обряд Старых богов, как то принято на Севере…» И, снова помедлив, добавил: «Брак был консумирован. Отныне даже сами боги не смогут нас разделить». Свернув послание трубочкой, Рейгар снял с шеи печатку, которую носил на шнурке. Трехглавый Дракон Таргариенов легко отпечатался на белом воске. Пимм, наблюдающий за ним, чуть придвинул стул к столу и сам взялся за перо и бумагу. — Брат Барт очень исполнительный, сир. Он служит в Септе Бейлора, помогает Его Святейшеству на службах Седьмицы, — сказал он, скрепя чернилами по пергаменту. — Я попрошу его не медлить, и можете быть уверенны, что едва Беннис прилетит в Королевскую Гавань, брат Барт отнесет письмо вашему брату. Так, где, вы говорите, он живет?.. — Пимм поднял на него глаза. Рейгар ответил не сразу, раздумывая, что сказать. Но потом все же решился открыть правду, надеясь, что септона не хватит удар от страха. — На Эйгоновом Холме, — ответил Принц-Дракон. — Послание нужно доставить лорду-командующему Королевской Гвардии, сиру Гэрольду Хайтауэру. Пимм уставился на него. Он пару раз хотел было что-то сказать, но передумывал, лишь ерзал на стуле. — Лорду-командующему?.. — произнес он неуверенно. — Красный Замок… Ваш брат, говорите? Но вы не гвардеец и на Хайтауэров вы похожи так, как я — на своего ворона… — он умолк и очень тихо произнес. — Кто вы, сир? — Взгляните на печать, септон. Пимм опустил глаза и взял послание в руки. Потом медленно отложил его и посмотрел на Рейгара. — Вы же… погодите. Сир Дракон… Ваше высочество?.. — его глаза расширились, и он подскочил так, что чуть не сбил все со стола. Правда, тут же схватился за спину и громко простонал. — О, сохрани меня Матерь… моя поясница… Принц-Дракон… Боги… Рейгар осторожно поддержал септона под руку. — Осторожнее, — проговорил он. — Сядьте, септон Пимм, я вовсе не хочу, чтобы вы тут покалечили себя. — Мой принц, я… боги, простите меня, если я сказал что-то лишнее! — Пимм уцепился за его руку и присел. — Простите, староват я для все этого… Вы… тут, в Дорне… госпожа Алия!.. и эта прекрасная молодая леди с вами… — Мое имя должно остаться в тайне, — сказал Рейгар. — Вы слышите? Я доверяю вам, так как вы — служитель веры, и у меня хорошие отношения с Верховным Септоном. Но больше никто не должен знать. — Ваша спутница, мой принц… — он сглотнул. — Я… это ведь не леди Элия Мартелл. Я видел ее в столице, она часто приходила в Великую Септу, раздавала милостыню… Рейгар с трудом сдержал тяжелый вздох. — Это моя жена, принцесса Лианна. В девичестве Старк, — ответил он. — Боги! Так это правда! Дочь Хранителя Севера! Харренхолл! Мне рассказывал купец из Звездопада… но как… об этом же бы все знали! Это же такое событие, обряд в Великой Септе, и колокола бы звонили даже здесь и в замке на скале… — Септон Пимм, я, что, по-вашему, пришел исповедаться? — спросил Рейгар как можно спокойнее. — Все мы грешны, — быстро ответил тот. — Но вы, ваше высочество… Кто поженил вас? Не плодите греха, мой принц, вы же избранник богов, будущий помазанный король! Никто никогда не должен даже усомниться в законности вашего брака. — Мы поженились в богороще, вас такой ответ устроит? — Но не в вере Семерых? Вашей вере? Пимм все еще цеплялся за руку Рейгара и смотрел на него так, словно не знал, терять ли ему сознание, прочитать проповедь о грехе сладострастия, жаловаться на спину или же продолжать удивляться. — Ворон, септон, — напомнил ему Принц-Дракон. — Это срочно. Пимм, спохватившись, наконец отцепился от Рейгара. Подышав, чтобы успокоиться, он дрожащей рукой дописал свое письмо, потом вложил послание Принца-Дракона в крохотный чехол, запечатал его, обернул своим и снова запечатал. Медленно и кряхтя поднявшись, он проковылял к ворону, привязал послание к его лапке, взял в руки и направился к окну. — Беннис, лети в Королевскую Гавань, — велел септон и разжал пальцы. Ворон хрипло прокаркал, сделал круг над площадью, а потом полетел на восток, в сторону гор. Пимм смотрел ему в след. — Зачем я говорю ему, куда лететь? Он другой дороги и не знает, — проговорил септон. Вздохнув и взявшись за спину, он поковылял к столу. — Простите меня, ваше высочество. Я вел себя ужасно непочтительно. Я встретил вас в пьяном виде и потом еще делал комплименты принцессе. Если бы я знал, кто вы… — Поверьте, принцесса Лианна далека от обиды. — Хвала Семерым, — Пимм все равно выглядел очень несчастно. — И все же… Боги, а ведь я предлагал вам сыграть в кости вечером! Рейгар не сдержал улыбки. — И что? По-вашему, Таргариены не играют в кости? — Но где я, а где вы… — Полно, септон. Я с удовольствием сыграю с вами вечером. При условии, что вы забудете, кто перед вами. — Как же такое забыть! — он сглотнул. — Я ведь еще и про вашего отца-короля… — Думаете, я не знаю правды? Пимм умолк. Некоторое время они смотрели друг на друга, и Рейгар видел, что тот все словно собирается с духом произнести что-то еще: септон бесшумно шевелил губами, потом точно пугался, потом хмурился и снова шевелил губами. — Вы хотите что-то мне сказать? — спросил Принц-Дракон. — Если так, то говорите. Я бы хотел вернуться к принцессе. Пимм замер. — Ваше высочество, — проговорил он. — Простите мои слова заранее… но ведь вы выросли в Вере Семерых, не так ли? — Да, так и есть. Как и все мои предки, начиная от самого Эйгона Дракона. — Тогда почему вы… Старые боги… кто я, чтобы судить, но ведь Святая Вера их не признает… — Закон признает. — Да, но… не дело это. Я… послушайте старика, мой принц. Когда Эйгон Пятый взял в жены Бету из Блэквудов, они тоже поженились в богороще — в Древороне. Но потом он привез ее в Королевскую Гавань и взял в жены перед ликом Семерых. Как положено, дабы не жить во грехе, чтобы никто никогда не сомневался в законности и правомерности брака. Рейгар ответил не сразу. — Наш брак скреплен узами плоти, септон, — все же произнес он. Интересно, сколько раз ему еще придется выворачивать душу? Одно дело — сир Гэрольд. А другое — служитель веры. — Тем более, — ответил так же серьезно Пимм. — Мой долг прочесть вам проповедь о несдержанности и грехе сладострастия, но … кто я, чтобы судить? Я вас не знаю, а чужая душа — потемки. Но я служитель Семерых и должен помочь вам, чем смогу. Позвольте мне провести обряд, ваше высочество. Септа здесь недалеко, она совсем крохотная, эти Манвуди ходят в свою в замке, но да дорнийцы вообще безбожники и греховодники… Но тем не менее. Я все сделаю, как положено. Запишу вас в книгу Семерых и буду свидетелем, если понадобится. Вы, конечно, можете отказаться, но … может, сами боги привели вас сюда? Я — не Его Святейшиство. И не достоин того, чтобы… — Какая разница, кто? — произнес Рейгар. — Все равны перед ликом Семерых. Может, Пимм был прав, и это была воля богов. В этот раз не Старых, а Новых — его собственных. Они с Лианной все равно собирались получить благословение в септе, и не имело значения, где: тут, в Солнечном Копье или в Королевской Гавани. Пышной свадьбы своей возлюбленной Рейгар дать не мог, но ее это и не волновало, казалось. Но он мог дать ей другое: короновать ее наравне с собой, когда придет срок. Как еще он мог показать ей, что любит ее и считает равной себе? — Тогда вы согласны? — спросил септон. — Да. Но не сегодня. Завтра утром, с рассветом. Нас ждет долгий путь. — Как скажете. Я сегодня и капли не выпью и буду ждать вас. Рейгар вспомнил, в каком виде увидел Пимма в первый раз. — Не переусердствуйте, септон, — заметил он. — Я сам не откажусь от дорнийского этим вечером. Самое главное, чтобы вы все хранили в тайне. Для всех мы — сир Залдрис и леди Лейна. — Боги, да я скорее иссеку себе язык, чем скажу что-то! — заверил Пимм. — Клянусь вам в этом Отцом, Кузнецом, Девой, Матерью, Старицей, Воином и Неведомым. — Я вам верю, — Рейгар сделал шаг в сторону двери. — Пойдемте же. Я, если честно, очень соскучился по ее высочеству. Как ваша спина? Вам помочь? — Если вас не затруднит, мой принц… — Пимм подковылял к Рейгару и принял протянутую руку. — Простите старика, хорошо, еще не подагра… Это пройдет. Принц-Дракон поддержал септона и помог ему спуститься с узкой лестницы в коридор. Пимм снова взял ключ и запер свою дверь. За окнами стремительно темнело, и ветер только усиливался. Горы почти полностью скрылись из вида за тучами и изморосью. — Если завтра будет такая-же погода, вам лучше переждать здесь, — заметил септон. — До следующего постоялого двора целый дневной переход, а ее высочество все же молодая девушка совсем, нежный цветок… — он снова взял Рейгара за руку. — Мой принц, простите мое любопытство… что у вас с рукой? — Пустяки. У меня и начальника стражи в воротах вышло небольшое недопонимание, — ответил Принц-Дракон. — Кажется, его зовут Айрон? — Боги! — Пимм выглядел испуганным. — Он посмел вас тронуть?.. — Я тронул его в ответ. И он не знал, кто перед ним. — А ваша губа? Это тоже он? Рейгар не выдержал и улыбнулся. — Нет, хвала богам. Это… ее высочество. Септон сразу не понял, что Рейгар имел ввиду, но когда до него дошло, он вздохнул, печально заулыбался и покачал головой. — Я когда-то тоже был молодым, — заметил он. — И был Робертом Фоксглавом. Пожалуй, эти слова могли сказать о Пимме больше, чем все его пространные речи. Спустившись в общую залу, Рейгар увидел там Лианну. Она сидела на скамье за одним из столов вместе с сыном хозяйки и играла с ним в «журавликов». Ее темные волосы были распущены и густой волной опускались до пояса, а сама она была в густо-алом платье простого покроя, из льна, с узкими рукавами и шнуровкой спереди. Завидев Рейгара, она подскочила и, чуть поморщившись и скрывая смущение, подошла к нему и септону. — Ваш… эээ, миледи, — Пимм первым заговорил с ней. — Прошу простить меня, я непозволительно долго задержал вашего мужа у себя. Знаете, такая редкость выпадает, в этом-то месте поговорить с чужаками, которым есть что рассказать? Но теперь я возвращаю его вам, — он отпустил руку Рейгара и подозвал сына хозяйки. — Виман! Виман, иди-ка сюда, помоги мне, а то спину что-то прихватило. Ты не видел Леди Коготок? — Видел, септон, — ответил мальчик. — Отец ее кормит на кухне. — О, ну и замечательно, пойдем-ка, перемолвлюсь с ним парой слов, — он оперся на плечо Вимана. — Мастера Гвендон и Пек уже вернулись? — Да, септон. Мастер Пек пошел за доской для кайвассы, а мастер Гвендон… я не знаю, но он придет к ужину, так и сказал. Пимм и мальчик скрылись за дверью, видать, ведущей на кухню. Едва они остались одни, Рейгар притянул к себе Лианну и поцеловал ее. — Я точно привяжу тебя к себе, чтобы никогда не расставаться, даже на миг, — сказал он, касаясь ее волос. — Как же ты прекрасна, моя дорогая… Лианна тихо рассмеялась и, чуть отстранившись, покружилась перед ним. — Тебе нравится? — спросила она. — Алия принесла два на выбор, сиреневое и это. Я выбрала это, хотя оно немного узко мне в груди. Но зато оно красное. Я хочу носить красное для тебя. — Тебе очень идет, — ответил Рейгар, снова притягивая ее к себе. Лианна, чуть покраснев, опустила глаза. — Мне первый раз захотелось нарядиться, — произнесла она. — Жаль, его придется отдать обратно. — Кто сказал? Я заплачу Алие, сколько она скажет. А когда мы приедем в Солнечное Копье, я поведу тебя на Шелковую Улицу, и ты выберешь себе все, что пожелаешь, — он прижал девушку к себе. — Я давно хочу задарить тебя шелками и золотом. Твой отец взял с меня обещание, что я не стану этого делать, пока мы не поженимся. Но теперь я имею право делать все, что я пожелаю. — Шелка и золото? — Лианна улыбнулась. — Чтобы я сияла, как канделябры лорда Мандерли? — Чтобы ты сияла, как принцесса Семи Королевств, — ответил Рейгар. — У твоего лорда Мандерли никогда не будет столько золота и серебра, сколько я могу дать тебе. Лианна привстала на цыпочки и поцеловала его. — Если я скажу правду, ты не обидишься? — Принц-Дракон покачал головой, и она продолжила. — Я счастливее всего сейчас. Здесь, в этом богами забытом месте в Дорне, в этом платье с чужого плеча, с тобой. Я бы никогда не возвращалась назад. Я… иногда я хочу, чтобы ты действительно был присяжным рыцарем, а я сбежавшей с тобой дочкой какого-то мелкого лорда. Рейгар обхватил ее лицо ладонями. — Тебе понравится быть принцессой больше, чем беглой северянкой, — тихо сказал он. — Я обещаю это тебе. — О чем ты говорил с септоном? — спросила она. — И ты ходил проведать Валонкара и Бурого? — Не ходил, не успел. Меня увлекла беседа с этим Пиммом… — Рейгар чуть помолчал, потом совсем тихо произнес. — Завтра утром, едва рассветет, он будет ждать нас в септе. Девушка удивленно взглянула на него. — То есть?.. для чего? — тихо просила она. — Чтобы благословить нас перед ликом Семерых. Если ты согласна, конечно. И не хочешь подождать Великой Септы Бейлора. Лианна некоторое время смотрела на него. — Я не против, ты же знаешь, — проговорила она, опуская глаза. Ее пальчики задумчиво теребили пуговицы у него на груди. — Как я могу отказать тебе? Ты преклонил колени в богороще ради меня, а я сделаю то же самое ради тебя в септе. Помолчав, она добавила, улыбаясь и краснея одновременно: — Тем более если мы будем ждать церемонии в Септе Бейлора, то… ну… я боюсь, это будет не скоро, и… не хотелось бы, чтобы все смотрели на то, как мне живот на нос будет лезть. Рейгар не удержался и рассмеялся, прижав ее к себе. Лианна никогда не притворялась и всегда была такой, какая она есть на самом деле, не связанная условностями и манерностью благородных дам. С самого первого мига их встречи, когда он увидел ее, она была с ним открытой. Она могла смущаться, стесняться, сердиться, обижаться, но она была собой. Он любил наблюдать за ней, когда она ест — всегда с аппетитом и удовольствием, как и подобает юной здоровой девушке. Обычно в его обществе леди едва притрагивались к еде, и это порой раздражало, как и их манера тянуть вино и вести пустые разговоры. Лианна не была такой. Никогда. — Я слышала, что после того, как септон совершает обряд бракосочетания, он обязан записать имена молодоженов в книгу септы, — произнесла она, — дабы это доказывало, что брак законный и действительно состоялся. Тутушка Эльвара и Энна твоей веры. Тетушкина септа говорила, что порой в септах хранят книги двухсотлетней давности, и там можно найти имена людей, которые давно стали прахом. Но какие имена запишет септон Пимм? — Наши, настоящие, — ответил Рейгар. Серые глаза Лианны расширились от удивления. — А… погоди. А это… Рей… — Он отправил для меня ворона Гэрольду Хайтауэру. И он знает, кто мы. И он сам предложил провести церемонию и быть свидетелем. Как знать, это может однажды пригодиться, если оставить то, что я очень хочу взять тебя в жены так, как подобает верующему в Новых богов. Дверь в общую залу отворилась, и вошел мужчина с какой-то доской подмышкой. Он бы невысок, и не то чтобы толст, но обладал достаточно большим и круглым животом, и камзол был натянут на нем, как барабан. Густая черная борода скрывала подбородок. У него были такие же густые волнистые волосы, коротко остриженные, а кожа была загорелой, как старая слоновая кость. Лианна чуть отстранилась от Рейгара, но ее руки он не выпустил: они держались за руки даже тогда, когда спали, и днем — всегда, когда могли. Дверь на кухню отворилась, и появилась сама хозяйка с большим подносом в руках. — О, все как раз вовремя, — заметила она, улыбаясь, и обратилась к Лианне. — Моя дорогая, вы не могли бы мне помочь? Вилла на кухне вся в муке, куда ее такую чумазую выпускать? Мастер Гвендон, вы, я смотрю, нашли доску для кайвассы? — Насилу, госпожа Алия, — ответил мужчина. — Видать, Пек вчера был так зол, что зашвырнул ее в сено на конюшне. Хорошо еще ваш сынок увидал. С сожалением отпустив Лианну помогать хозяйке, Рейгар чуть отошел в сторону, к зажжённому очагу. Мастер Гвендон внимательно наблюдал за ним, разглядывая его и покручивая пальцами кончик черного уса. Его глаза скользнули по серебряным волосам и лицу Рейгара, потом остановились на его мече и кинжале: драконы на эфесе были обернуты голубой шелковой лентой, которую ему одолжила Лианна, а Трехглавый Дракон на ножнах — повернут к телу. — Играете… сир? — спросил он, постучав пальцами по доске. — Да, — коротко ответил Рейгар. — Вы лиссениец, не так ли? — спросил Гвендон, снова взглянув на волосы Принца-Дракона. — Септон Пимм уже всем растрезвонил. — А вы — соленый дорниец, — в таком же тоне отозвался Рейгар. Гвендон улыбнулся и качнул головой. — Так и есть, сир, — он направился к очагу и встал рядом с Принцем-Драконом. — Простите мое любопытство, но я сорок лет живу на свете и впервые слышу о наемниках из Лиса. То есть, я хотел сказать, что в Семи Королевствах не встречал таких, а в Браавосе и Пентосе, и даже в Тироше — да, бывало. Вы, часом, не из Золотых Мечей? Больно уж вы на… эээ… Не от Черного Пламени, а? — Я не служу изменникам, — отозвался Рейгар. Понимая, что это прозвучало излишне грубо, он тут же добавил, более мягко, на случай, если Гвендон тоже обладает острым слухом и заметит его говор. — Я вырос в Королевской Гавани. — А, теперь понятно, — ответил Гвендон. — Вы простите, коли я вас обидел. Просто любопытно стало. Куда путь держите? — В Звездопад. — Прекрасно. Самый лучший город в Дорне после Солнечного Копья. Я вот… Договорить он не успел: к ним подошла Алия. — Ужин на столе, — объявила она. — Вы, надеюсь, не возражаете, что я один стол на всех накрыла? Я как-то даже не подумала спросить, тут все каждый вечер вместе… — Мы совсем не возражаем, наоборот, — ответил учтиво Рейгар. — Вот и замечательно. Вина не подать? — Да, если можно. Только, — он улыбнулся, — добрая госпожа, не то, что обычно подают дорнийцы чужеземцам. Я плачу за всех, — он взглянул на дорнийца. — Если вы не против, конечно же. Алия расплылась в улыбке, а Гвендон тихо хрюкнул от смеха: против он явно не был. — Что вы, сир, как можно! Самого лучшего красного дорнийского! За столом вскоре собрались все постояльцы Алии, кроме септона Пимма, пришел тот самый Пек, которого упоминал Гвендон: невысокий тучный мужчина средних лет, с проседью в волосах и усах. Как выяснилось, он происходил из Речных Земель. Лианна, услышав это, завела с ним беседу, расспрашивая, откуда именно он родом, и давно ли покинул дом; Рейгар знал, что ей очень хотелось услышать что-нибудь о том, что происходило в Риверране. Пек, вначале хмурый и сердитый, не смог не поддаться ее обаянию и вскоре уже во всю рассказывал ей все, что знал и даже то, что только слышал. — Когда я покидал Риверран, миледи, Старки только-только приехали, — говорил он Лианне. — Странное, скажу я вам, дело это было, смотреть на этих сердитых северян. А лорд Брандон, жених нашей леди Кэйтилин, не очень-то счастливым выглядел, как и другой этот… Штормовой лорд. У них у всех такие лица были, словно они на похороны приехали, клянусь честью. — Так это же было сразу после большого турнира в Харренхолле, — вставил Гвендон, дунув в усы. — Будут у них лица постные, после того как их кронпринц повозил по песку. — Да, но леди Кэйтилин все равно любит своего жениха, ей-то какая разница, победил он или нет? — А Старку этому — есть разница. Опозориться перед невестой и ее отцом — каково? Рейгар осторожно сжал руку Лианне под столом, чтобы сдержать от необдуманных слов. — Что-то я не вижу тут других посетителей, — заметил он, переводя разговор. — Госпожа Алия не пускает чужих, если у нее постояльцы, — ответил Гвендон. — Кухарь у нее один, как и помощница, если тут народу набьется, они не управятся. — Кухарь один, зато какой! — заметил Пек. В этом Рейгар и Лианна были с ним согласны. Жареный козленок, морковь с медом, репа в масле, зажаренная в остром перце и специях курица, и все это приправлено отменным дорнийским вином — так вкусно они не ели с самого Синего Ручья. При этом, Алия постоянно добавляла что-то на стол: соленья из черемши, сливы и моченые яблоки. После ужина стол был убран: оставили только вино. Септон, верный своему обещанию, за весь вечер удовольствовался только одной чашей, а Пек и Гвендон с радостью составили компанию Рейгару не только за вином, но и за игрой вначале в кайвассу, а потом в кости. Оба оказались весьма занятными собеседниками, которым было что рассказать. Принц-Дракон старался сам задавать вопросы, чтобы их не задавали ему: начни дорнийцы расспрашивать о Лисе, он бы не смог рассказать что-либо, кроме того, что читал в книгах. Лианну же развлекал беседами септон, у него на коленях сидела Леди Коготок, которая с радостью подставляла голову или же бородку под пальцы девушки, если та протягивала руку, чтобы почесать ее. И Гвендон, и Пек хорошо помнили войну Девятигрошевых Королей и много чего могли поведать о тех днях. — Эти Блэкфайры еще вернутся, помяните мое слово, — говорил Пек, бросая кости. — Помолимся, чтобы не сейчас, а лет через десять. — Кто вернется? Призраки? — хмыкнул, отпивая вино, Гвендон. — Семя Бастарда изведено под корень. А женщины… ну, кому они нужны. За них никто не пойдет сражаться. — Какая-нибудь из этих женщин может родить сына и вложить этому мальчику в голову, что он должен сидеть на Железном Троне, — отозвался Пек. — И тогда Золотые Мечи поддержат его, ведь они все хотят вернуться домой. Ну и кровищи тут польется… впору сразу бежать будет. — Если нами к тому времени будет править Молодой Дракон, хрен им, а не кровь, — сказал Гвендон. — Боги, простите, сир, надеюсь, ваша леди меня не слышала… В общем, он сразу сбросит их в Узкое Море. — С чего вы, Пек, вообще взяли, что Блэкфайры еще вернутся? — спросил Рейгар. Теперь была его очередь бросать кости и он, перемешав их в кулаке, ловко швырнул их на столешницу. — Они все убиты. — Так я же говорю, Дэйрон Добрый был слишком доборым. Мужчин извели, а женщин оставили. Но дурак тот, кто думает, будто бы от них какой беды не будет. Сегодняшние девчонки завтра будут взрослыми, и они будут рожать. Мало ли кому придет в голову, что одних драконов надо бы сменить на других? Глядя на нашего короля, сложно представить, что нет таких… — он понизил голос. — Ходят слухи, что один из пентошийских магистров женился на Сейре Блэкфайр. Так мне сказал один из их купцов. Что, мол, он для нее даже какие-то драконьи яйца нашел… — Чтобы она их высидела? — усмехнулся Гвендон. — Чтобы вручить их сыну, если он будет, — ответил Пек. — Такая традиция у драконокровных: рождается ребенок, и ему кладут яйцо в колыбель. Говорят, у Сейры хранится фамильный меч Таргариенов — Черное Пламя. А все это вместе взятое дает большой вес там, в Вольных Городах. За ним пойдут — и здесь пойдут. Думаете, Краснотравное Поле забыто? — А имени того пентошийского магистра вы не знаете, Пек? — как бы между прочим спросил Рейгар, отпивая вино. Он весь обратился в слух, но старался не показывать, как его заинтересовал этот разговор. — Увы, сир, не знаю, — ответил тот. — Может, это все и вовсе сплетни. Как знать? Сказки из-за моря. — Да байки все это, вне сомнений. И даже если нет, яйца те давно-о в камень обратились, — заметил Гвендон. — А что от камня взять? На плечо Рейгару легла рука Лианны: девушка поднялась и, мягко улыбнувшись ему, тихо сказала: — Я очень устала и поднимусь, если ты не против. Принц-Дракон накрыл ее руку своей. — Я иду, — ответил он, поднимаясь. — Сир, мы же не закончили еще, — заметил Гвендон. Они с Пеком переглянулись, и от Рейгара не укрылись их ухмылки. — Действительно, было бы жаль бросать такую удачную партию, вы же ведете, — отозвался Пек. Лианна тихо рассмеялась. — Я найду дорогу, — сказала она. — А ты закончи игру. Рейгар покачал головой, не соглашаясь, но девушка стиснула его руку. Они смотрели друг другу в глаза, пока Принц-Дракон наконец не вздохнул и не сел обратно за стол. Лианна же, довольная этой маленькой победой, пожелала всем доброй ночи и поспешила наверх. Пек и Гвендон проводили ее взорами. — Женщины, — хмыкнул в усы дорниец. — Вертят нами, как хотят. — Она ведь не из ваших краев, сир, не так ли? — спросил Пек. — У нее говор северянки или же девицы с Перешейка. Где вам удалось найти снежную деву? Септон Пимм у очага пошевелился и повернулся к играющим. — Где нашел, ее там уже нет, — заметил Рейгар. — Вы хотели, чтобы я остался — ваш бросок. — Надеюсь, я вас не оскорбил, сир, — примирительно заметил Пек. — Просто я с северянами раньше часто имел дело, особенно с Мандерли и Белой Гаванью… — Он торговал треской и лососем, пока не перешел на лен и шерсть, — усмехнулся Гвендон. — Северяне — странный народ, — продолжил Пек. — Последователи Старых Богов, они молятся своим чардревам с жуткими ликами. — Мандерли верят в Семерых, — вставил септон. — Но они и не северяне, а беженцы с Простора. Хотя браки заключают со Старками. Интересно, как лорд Мандерли смотрит на то, что его дочь вышла замуж за Торрхена, а не за Рикарда? Ох уж он и вился ужом, но старый лорд Эдвил и слышать не желал об этом. Нынешнего Хранителя Севера женили на леди Лиарре Старк. А дочке Мандерли достался второй сын. Я слыхал, за внучку Мандерли дает такое приданное серебром, что она завидная невеста. Да только видел я эту фитюльку в Риверране, она приехала с кузенами на свадьбу. Нос-курнос и веснушки на лице, хотя она и не рыжая. — Пек, вы говорите о благородной леди, помолчали бы? — как бы между прочим заметил Рейгар, радуясь, что Лианна не слышит этого всего. — А что эта, вторая? — спросил Гвендон. — Ну, дочь Старка. Как же ее зовут… — Лианна Старк? — Да, она. Слыхал, из-за нее ее жених с кронпринцем сцепился в Харренхолле… Говорят, красотка. Хотя кто и иначе считает, впрочем. Те, кому леди Элия по душе. Септон Пимм тихо охнул, а Леди Коготок спрыгнула с его колен и убежала в сторону кухни. — А ее и не было в Риверране, — ухмыльнулся Пек. — Леди увезла за собой королева, во фрейлины взяла, так говорят. Хотя все знают, чьей фрейлиной она будет на самом деле… — Пек, я снова вынужден просить, чтобы вы придержали язык, — сказал Рейгар. Сталь в его голосе заставила обоих перестать ухмыляться. Пек явно смутился, а дорниец покачал головой. — Простите, сир, вы правы, — сказал Гвендон. — Нам не стоит чесать языками, точно мы не мужчины, а сплетницы подзаборные. Нам бы у вас поучиться чести. Рейгар промолчал. Была его очередь бросать кости; перемешав их в руке, он кинул их на стол. На обоих сторонах выпала пустота: ее обычно называли «глазами Неведомого», и выигрыш присуждался бросившему ее. — Ого! Вот это удача! — заметил Пек. — Я бы даже расстроился, но я так редко видел «глаза Неведомого», что и переживать не стану. С этими словами они оба подвинули кучки серебра и меди в сторону Рейгара. Принц-Дракон редко забирал свой выигрыш, предпочитая отдавать его тем, кому он был нужен больше. Собрав все в руки, он подошел к Пимму и ссыпал монеты ему на колени. — Это ваше, септон, — сказал Рейгар. — Используйте это на благо Веры. И, во имя Матери, купите себе лошадь, пока ваши колени не подвели вас так же, как и ваша спина. Пимм уставился на серебро в складках своей рясы, а Пек присвистнул. — Странный вы малый, Залдрис, — заметил он. — Какой есть, — ответил Рейгар. — А теперь я пожелаю вам доброй ночи. — И вам тогда, что ли… — пробормотал Пек. Септон Пимм, спохватившись, осенил Принца-Дракона знаком Семиконечной Звезды, а Гвендон встал и поклонился ему. Пек только хмыкнул, покачал головой и вернулся к своему вину. Когда Рейгар открыл дверь в их комнату, Лианна еще не спала. Алия принесла им несколько подсвечников, и девушка теперь сидела в кровати в одном исподнем платье и читала «Рыцаря Семи Королевств». — Знаешь, что я поняла? — сказала она, посмотрев на Рейгара и постучав пальчиком о переплет. — Ты очень похож на него… — На Эйгона? — спросил Рейгар. Он запер дверь на ключ и, подойдя к комоду, стал раздеваться. — Нет, — Лианна улыбнулась, и он не смог не засмотреться на ее личико. — На Бейлора Сломи Копье. — Хм, интересно, никогда этого не замечал, — сказал Принц-Дракон. Мелкие простые серебряные пуговицы легко выскальзывали из петель под его пальцами. — Не внешне, конечно же, — Лианна встала и босая, все еще с книгой в руках, подошла к Рейгару. — Вот, смотри… — она пролистала страницы и ткнула пальчиком в нужную строку. — «Бейлор читал при свете восковой свечи»… — Ну, принцы обычно умеют читать, любимая, я не один такой, — с улыбкой заметил Рейгар, снимая верхнюю одежду и аккуратно складывая ее на стул. Лианна поджала губы — она была красивой всегда. Когда улыбалась, когда плакала — правда, это бывало очень редко, — когда сердилась, когда смущалась, когда вся раскрасневшаяся от страсти стонала под ним в постели. Рейгар уже не понимал, как он жил без нее все это время: словно вся его жизнь была сном, и проснулся он только сейчас. — Но он, как и ты, читает даже во время турнира, — сказала она упрямо. — И вот еще: «Тогда послышался чей‑то голос: «Я буду сражаться за сира Дункана». Из тумана возник черный конь с черным всадником. Дунк увидел дракона на щите и красный эмалевый гребень шлема с тремя ревущими головами. Молодой Принц. Милосердные боги, неужели это он? Лорд Эшфорд допустил ту же ошибку. «Принц Валарр?» — «Нет. — Черный рыцарь поднял забрало. — Я не собирался участвовать в Эшфордском турнире, ваша милость, поэтому не взял с собой доспехов. Мой сын любезно ссудил мне свои». — В улыбке принца Бэйлора сквозила печаль», — Лианна подняла глаза. — Видишь? У него даже улыбка такая же печальная, как у тебя. И еще он сказал, что тоже бы ударил Эйриона, если бы увидел, как тот обижает девушку-кукольницу… и на нем тоже черные доспехи, как у тебя были в Харренхолле. Рейгар не удержался и, обхватив ее лицо ладонями, поцеловал ее губы. — Так поступил бы любой мужчина, у которого есть хотя бы кроха совести и чести, — сказал он. Лианна снова перевернула страницы. — «Вином, — поправил чей‑то звенящий металлом голос. — Не маслом, это его убьет, а кипящим вином. Я пришлю к нему мейстера Йормвеля, когда тот закончит с моим братом», — голос ее умолк и, казалось бы, дрогнул. — У него такая же сталь в голосе, как у тебя… Только, пожалуйста, не заканчивай так же, как он. — Не закончу, — Рейгар склонился к ней и потянулся за поцелуем. — Поцелуй меня… Лианна заулыбалась и, обняв его за шею, с радостью исполнила эту просьбу. — Ты сердишься на меня? — тихо спросила она. — Из-за чего? — когда он смотрел в ее глаза, на ее лицо, он просто не мог оторваться. Точно пил из чаши блаженства и никак не мог насытиться. — Из-за того, что я ушла наверх без тебя, а ты хотел пойти со мной, а… выходит, я тебе перечила? Рейгар чуть вскинул голову и посмотрел на нее с напускной строгостью. — Да, ты мне перечила. Твоему мужу, наследному принцу Семи Королевств и будущему королю, — сказал он. — Если ты еще так сделаешь, мне придется тебя наказать. Ты сравнивала меня с Бейлором Сломи Копье, но в одном мы точно не похожи: его жена слушалась и делала так, как ей было велено. Лианна на миг поверила в серьезность его слов. Ее серые глаза широко распахнулись, и она явно думала, что бы сказать и как себя оправдать, но потом все же заметила блеск в его глазах и то, что он с трудом сдерживает улыбку. — Очень страшно, ваше высочество, — заметила она, нахмурившись. Правда, руки вокруг его шеи не разняла, хотя ее пальцы все еще сжимали книгу. — И как же вы собираетесь меня наказать? Закроете в септе на неделю, посадив на хлеб и воду? Или… Договорить ей Рейгар не дал: он подхватил ее на руки и крепко стиснул. — Есть вещи и пострашнее септы с хлебом и водой, — сказал он, направляясь к постели. — Например то, что я собираюсь с тобой сделать сейчас. Положи «Дунка и Эгга», они подождут. Лианна густо покраснела и опустила глаза, но смогла дотянуться до комода и положить на него книгу. — Какое же это наказание? — спросила она. — Вы только что отказались от самого важного в вашей жизни ради вашей непослушной жены, мой принц. Это скорее поощрение. Рейгар бережно опустил ее на постель. — Посмотрим, что ты скажешь завтра, когда надо будет сесть на лошадь, моя дорогая, — заметил он, задувая горящие свечи. Лианна тихо рассмеялась. Рейгар же поймал себя на мысли, что не в силах оторваться от нее, расставание даже на короткое время было болезненным, точно ему рвали все жилы и ломали кости. «У Дракона должно быть три головы», — так ему постоянно твердили пророчества и зеленые сны. Если он — это одна голова, то остальные — это его с Лианной дети. И впервые в жизни Рейгар подумал, что исполнять пророчества и идти к цели, намеченной богами, еще никогда не было настолько легко и естественно. Если бы только всегда было так…

***

Над Риверраном пророкотал гром, вначале совсем близко, потом все отдаляясь, пока не затих. В богороще накрапывал дождь, и редкие порывы ветра были столь холодными и резкими, что Энна невольно куталась в свой плащ, подбитый лисьим мехом и мечтала о тепле огня в комнатах, отведенных Кэйтилин, и о хорошем вкусном подогретом вине, которое подавали старшей дочери Хостера Талли. В Винтерфелле такого не пили… Мысль о том, что ей придется вернуться на Север, в болота, леса, в темные каменные стены Винтерфелла, в эти снега, удручали хуже, чем вся эта погода и чем вся эта богороща и все эти обряды Старых богов. Мать Энны была из Мандерли — богатейшей семьи на Севере и одного из самых богатых Домов Семи Королевств. Когда-то они были лордами Простора, но еще до Завоеваний Эйгона Дракона были вынуждены бежать так далеко, как могли, и осели в землях, которые ныне назывались Белой Гаванью. Старки приняли новых вассалов с благосклонностью: в их землях, где они вели войны то против соседей с Юга, то против Одичалых за Стеной, всегда были нужны мечи. Мандерли же стали северянами во всем, кроме веры. Из Простора они принесли с собой Семерых, построили свою септу — единственную после Перешейка, и молились в ней. С матерью Энны — Эльварой, в девичестве Мандерли, ныне же Старк, всегда была ее септа — Росамун. Эта невысокая и пухлая женщина сменила септу, которая была с ними много лет: бедняга умерла в середине Зимы в Винтефелле от горячки. Отцом Энны был младший брат лорда Винтерфелла — Торрхен Старк. Энна знала, что ее дед с отцовской стороны, Эдвил Старк — или Седой Волк, как его прозвали — очень хотел, чтобы младший сын женился на сестре леди Лиарры — Бранде; когда та была отдана другому, то он искал ему невесту среди Блэквудов — Дома из Речных Земель, что в свою очередь когда-то были изгнаны с Севера, и, подобно Мандерли, принесли присягу новому сюзерену. Они тоже не меняли своей веры и оставались последователями Старых Богов. Однако Торрхен не пожелал брать в жены девицу Блэквуд, а женился на Эльваре, единственной дочери лорда Мандерли. Эдвил смирился с этим: матушка часто говорила Энне, что то серебро, которое она привезла в Винтефелл, очень быстро закрыло бреши и дыры не только в гордости Седого Волка, но и в стенах и крышах Винтерфелла. Как когда-то и мать, теперь Энна была одной из самых завидных и богатых невест на Севере — после ее кузины, Лианны. В глубине души девушка всегда завидовала ей и считала, что судьба была к ней несправедлива: дед Мандерли мог дать за нее целый корабль серебром, шелками, мехами, драгоценными камнями… Но все же Лианна была более важной фигурой в игре браков и союзов, пусть и приданное у нее было и не столь велико. Энна, опять же от матери, знала, что когда-то лорд Рикард намеревался выдать дочь замуж за сына лорда Рида — Хоуленда — но, увидев, что дочь с каждым годом становится все краше и краше, передумал и стал искать птицу покрупнее, пока наконец, благодаря дружбе его сына Эддарда с Робертом Баратеоном, не была заключена помолвка между молодым Штормовым Лордом и Лианной Старк. Та, правда, воротила нос от красавца Роба — так его называли в Винтерфелле, и он был далеко непротив, — а отец и сам не спешил, точно дожидался чего-то. В Харренхолле стало ясно чего: по словам матушки, Рикард очень хотел союза с Таргариенами, и едва представился случай, он его и заключил. Лианна встретила Принца-Дракона — Рейгара Таргариена, и каким-то образом влюбила его в себя. Она, конечно же, мало говорила о нем и там, на турнире, и потом вообще ничего не писала кузине, но в случайность их встречи Энна не верила. Уж больно дядя Рикард был спокоен, когда его дочь, нарушая все приличия и обычаи, бегала за Рейгаром. Что же, он своего добился: полу-мальчишку Лианну позвала по фрейлины сама королева Рейла, ясное дело, почему, и кузина умчалась за Прицем-Драконом в Королевскую Гавань. Пока о браке не было объявлено, конечно же: формальность с Мартеллами должна была быть улажена, но между собой Эльвара и Энна не сомневались, что прыть Лианны вскоре, если уже нет, приведет ее на ложе к Рейгару — его принцессой, а в будущем и королевой. Эти мысли по идее должны были бы удручать: Энна была более воспитанной, более искусной в игре на лютне и арфе и в рукоделии, она была мила и сама вполне могла бы стать принцессой Семи Королевств, как говорила матушка. Она сама была непрочь свести Энну с кронпринцем — было такое ощущение, что Элию Мартелл все просто забывали и не считались с нею — но произошло то, что произошло. Теперь Эльвара строила новые планы. У принцессы Драконьего Камня должна была быть своя свита — дамы из разных Домов Вестероса, — и матушка знала, что Лианна обязательно позовет Энну ко двору. Там она бы могла найти себе знатного мужа и вырваться из плена Севера, где ей была уготована разве что роль жены какого-нибудь болотного лорда вроде Рида или же младшего сына кого-нибудь вроде Вуллов, или, упасите боги, Гловеров. Этан давно на нее поглядывал, а его отец был очень дружен с обоими братьями Старками — Рикардом и Торрхеном, и отцу Энны вполне могло прийти в голову, что неплохо было бы скрепить дружбу союзом… Небо расчертила с громким треском молния, и через мгновение прогремел гром. Энна вздрогнула и, поежившись, плотнее завернулась в плащ. Она не была мерзлявой — та, что родилась и выросла на Севере, не могла бояться такого ветра и дождя, — но ночь, которая выдалась ей пару дней назад, наложила отпечаток на ее тело и теперь оно, точно открытая рана, дрожало и трепетало от всего, чего раньше девушка и не почувствовала бы. — Боги, дитя, не горбись так! — яростно прошептала мать, незаметно ударив Энну по спине. — Не позорься перед ними всеми! Девушка сдержала писк и выпрямилась. Матушка, конечно же, была права, но держать спину ровно было тяжело, хотелось в мягкое кресло и к огню. Но нужно было присутствовать на церемонии: пусть они и не верили в Старых богов, но даже Кэйтилин, ее сестра и ее дамы были тут — ради Брандона и будущего союза Талли и Старков. Обряд сложно было назвать церемонией, таких слов в старой вере и не было. До свадьбы старшего из братьев и красавицы Кэйтилин оставалось ровно семь дней; лорда Рикарда, с его разрешения, решили не дожидаться и встретить его уже мужем и женой в вере Семерых, а потом, уже с его приездом, провести обряд по старому обычаю. Леди Лиарра, довольная тем, что ее супруг оказался таким сговорчивым в этом деле, испросила разрешения у лорда Талли преклонить колени перед чардревом в богороще. Само собой, Хостер не мог ей отказать, и леди Старк, несмотря на погоду, едва рассвело, отправилась молиться. С нею вместе была и ее приближенная — Мэг; к будущей свекрови решила присоединиться и Кэйтилин, а ее сестра Лиза, которая во всем подражала старшей, само собой, напросилась за ней. Эльвара и Энна из чувства долга и родства тоже должны были быть тут, хотя откажись они, никто бы и не оскорбился. Леди Лиарра позвала с собой и дочь лорда Блэквуда — Жианну, которая явилась пару дней назад, без свиты и без отца, в сопровождении лишь домашних рыцарей Древорона. Энна, глядя на нее, стоящую на коленях перед чардревом, невольно подумала, что тетя, вполне возможно, уже задумала ее союз со своим средним сыном, и в душе жалела Нэда. Жианна была странной, если не сказать больше, хотя и казалась веселой и с самого приезда развлекала всех дам то беседами, то рассказами, то игрой на лютне — она пела прекрасно, лучше Энны и Кэйтилин, не говоря уже о Лизе. А еще она была красива, если не лицом, то телом — все благородные молодые люди в Риверране увивались за ней. Кроме троих: Нэда, Хоуленда и Роберта Баратеона. Последнее особенно радовало Энну. Она надеялась, что причиной тому была она сама, и молодой Штормовой Лорд наконец был склонен в ее сторону несмотря на то, что он говорил ей пару дней назад, когда вернулся из Ривертона… От нового раската грома Энна вновь вздрогнула и попыталась выпрямиться, пока мать не заметила. Леди Лиарра же тем временем поднялась с колен и коснулась чардрева рукой, подняв голову и глядя на алую крону. Так же поступили и все остальные, что были рядом с ней: Брандон, Нэд, Хоуленд, Тео, Виллам, Этан, Марк и Мартин. Поднялась и Жианна, она стояла по правую руку от леди Лиарры, вместе с Бендженом и Мэг. За их спинами расположились приближенные лорда Старка, которых Рикард оставил с женой. — Пусть Старые боги благословят этот союз, — сказала Лиарра, протянув руки своему старшему сыну и Кэйтилин, а потом скрепив их перед собой. — Вскоре вы придете сюда, и они освятят вас, дети мои. А то, что будет скреплено Старыми богами и Новыми, не может быть разрушено никем из живущих. На то их воля — и воля вечности. — Благодарю, леди Старк, — проговорила Кэйтилин. Она была смущена, и ее щеки нежно алели на холодном ветру. — Благодарю, леди-мать, — Брандон склонил голову и коснулся губами пальцев Лиарры. Она, с грустной и ласковой улыбкой, погладила его по его темным, почти черным, волосам. Старший кузен был мрачен, как тучи над Риверраном, и в отличие от своей невесты не светился ни радостью, ни волнением. Энна иногда гадала, любил ли он свою невесту, как говорил, или лгал — в том числе и самому себе. Впрочем, судя по тому, сколько он пил и как постоянно пропадал в тавернах и харчевнях Ривертона или даже дальше, себе, он, похоже, больше не лгал. Его мать объясняла все отсутствием лорда Рикарда и неопределённостью сроков самой свадьбы, а лорд Хостер только головой качал и соглашался. Энна же, знавшая Брандона и всех своих кузенов слишком хорошо, гадала, уж не Эшара ли Дэйн была причиной этих, если уж прямо говорить, запоев и прочих излишеств. Она видела, как они смотрели друг на друга в Харренхолле, видели это и другие, в том числе и Нэд. Видать, сестра Меча Зари сделала свой выбор, иначе как объяснить, что Эддард и не думал ехать за ней в Королевскую Гавань? Эшара не нравилась Энне: она напоминала ей Лианну. Не внешностью, конечно же, но самим своим существованием. Казалось, все мужчины кругом теряли разум, когда одна из них была рядом. В Харренхолле они бились если не за расположение кузины, то за расположение дорнийки, и даже такие признанные красавицы, как Серсея Ланнистер, оставались в тени, а уж Энне-то куда… один Этан обещал ей выиграть турнир в следующий раз, когда он станет рыцарем… Леди Лиарра отпустила руки Кэйтилин и Брандона; девушка заметила, как рыжеволосая дочка лорда Талли пыталась удержать пальцы своего жениха в своих, но он только посмотрел на нее и расцепил свои. Задержаться на этом мгновении никому не дали: Брандона окружили его приближенные, братья и Хоуленд, а Кэйтилин — ее дамы. Жианна Блэквуд, подойдя к Риду, что-то тихо спросила у него, он посмотрел на нее и покачал головой. Она же, вздохнув, на миг показалась очень печальной, но, поймав взор Энны, заулыбалась снова. Леди Лиарра говорила, что ее младшая сестра, Мелисента, была фрейлиной королевы и что Лианна очень подружилась с ней. Энна помнила младшую Блэквуд: на голову выше своей сестры, она была и гораздо краше нее. Сложно было представить, что Жианна была на целых полтора года старше. — Вы замерзли, леди Энна? — спросила Блэквуд, подходя к ней. — Погода сегодня, конечно же, промозглая, но да чему удивляться? Весна оказалась ложной, теперь вернется холод. А жаль… поля уже зеленели и… — Цитадель не рассылала белых воронов, — ответила Энна. Получилось немного резко, она и сама это понимала, но не собиралась извиняться. Жианна ее раздражала своим странным поведением и речами. — Зачем мне Цитадель, если я и так знаю, что это правда? — спросила та и снова улыбнулась, склонив голову на бок. — И про вас знаю, и про леди Кэйтилин, и про вашу кузину — леди Лианну… Энна нахмурилась и получше закуталась в плащ. Ее взор упал на Роберта — высокий и красивый, как Воин, он возвышался над большинством молодых мужчин; Штормовой Лорд о чем-то тихо говорил с Брандоном в стороне ото всех. Рядом с ним стояли Нэд и Хоуленд, и Бенджен, само собой, он постоянно обретался возле старших. Жианна проследила за ее взглядом и теперь тоже смотрела в их сторону. — Они обсуждают послание, что принес ворон из Королевской Гавани, — тихо сказала Блэквуд. — Я была с ними, когда гонец лорда Талли догнал нас на дороге из Ривертона. Энна бросила на Жианну острый взор. Северянка была выше нее на несколько дюймов, поэтому Жианне приходилось задирать голову, когда она говорила, но сейчас ее черные кудряшки колыхались на ветру на уровне подбородка Энны. Про послание знали все, ворон прилетел вечером, когда никого из мужчин Старков не было в замке. Отец Кэйтилин, посчитав, что послание было адресовано лорду Рикарду, отправил своего воина на поиски Брандона: как старший из братьев, наместник отца, он имел право читать его письма. Леди Лиарра не на шутку всполошилась: на послании была лишь печать кастеляна Красного Замка. Пока гонец искал старшего кузена, все дамы, сидя у огня и вышивая, гадали, что там могло быть. Кэйтилин уверяла, что раз послание доставили в Риверран, оно не могло быть от Лианны, ведь она знала, что отец отправился на Север. Матушка, конечно же, предположила, что это как-то должно касаться племянницы и кронпринца. Леди Лиарра свои мысли и догадки держала при себе, но Энна видела, какой встревоженной она была. Несомненно, она знала больше, чем другие: Лианна написала матери письмо, всего одно, с тех пор как она уехала в Королевскую Гавань. Энна была при тетушке, когда его принесли. Леди Старк не читала его вслух, но девушка следила за выражением ее лица: оно, вначале встревоженное, понемногу светлело, и ее серые глаза, такие же как у Лианны, светились радостью. Когда леди Лиарра свернула его и спрятала себе в кошель, она выглядела очень довольной. Энна и ее мать пытались узнать, что там было, но леди Старк ограничилась лишь несколькими фразами; девушка же, от обиды, что кузина не написала ей, и от нетерпения узнать, что там было, даже пыталась выкрасть письмо, но тщетно: Лиарра сожгла его на следующее же утро. Это только подтвердило догадки и матери, и дочери: речь там шла о кронпринце. Однако, что было в послании с печатью кастеляна, так и осталось тайной. Причина была проста: гонец нашел Брандона в каком-то трактире, вручил ему письмо, но старший кузен был настолько пьян, что засунул его в кошель и забыл о нем напрочь. На утро он так и не объявился, как и к полудню. Лорд Талли, не на шутку встревоженный, послал за ним своих воинов, и они вернули Брандона в Риверран. Энна, глядя на то, как кузена привезли в замок, зачумленного и все еще пьяного, гадала, что чувствовала Кэйтилин. Ее жених вел себя так, словно его собирались казнить, а не женить, и даже не пытался это скрыть. Все вслух говорили о том, что молодого северянина снедает нетерпение: затяжная помолвка, отбытие отца — но ведь в тот день, когда Брандон умчался в Ривертон, он уже знал, что лорд Старк велел его не ждать? — Он до сих пор его не прочел, — проговорила Жианна, наблюдая за Брандоном и его окружением. — Откуда вам знать, леди Блэквуд? Может, там не было ничего важного, — заметила Энна. Та подняла голову и посмотрела на нее. — Нет, там что-то очень важное. Но что-то мне подсказывает, что ему лучше было его потерять. Хотя, — она вздохнула и улыбнулась, — на все воля богов. Как они рассудят, так и будет. Энна закатила глаза. Ее матушка и леди Лиарра с Кэйтилин и Лизой и другими дамами покидали богорощу: их ждала утренняя трапеза в покоях молодой Талли. Девушка и сама бы не отказалась поесть, но Роберт покуда был тут, а ей очень хотелось перемолвиться с ним словом. Жианна, однако, не спешила уходить, и этим очень сильно мешалась. — Кэйтилин сказала, вы делаете предсказания, — заметила Энна, чтобы как-то отвлечься, ожидая. Дочери Талли хорошо знали всех трех сестер Блэквуд и были с ними дружны. Жианна тихо рассмеялась — ее кудряшки качнулись. — Предсказания делают гадалки на ярмарках, — заметила она, улыбаясь. — Я же вижу зеленые сны, — ее взор обратился на стоящего с Брандоном Хоуленда. — Как и он. Это другое. Энна хмыкнула. — Хоуленда многие считают слегка блаженным, — заметила она, подумав, что вот такого бы мужа Лианне, а не Принца-Дракона. Но некоторым достается все. Жианна покачала головой. — Когда люди чего-то не понимают, они стремятся заклеймить это обидными словами, тогда они кажутся себе менее глупыми, — заметила она. Умолкнув, она обратила свой взор на Энну. У девицы Блэквуд были зеленые глаза — глубокие и очень красивые, точно с поволокой. Такие же глаза были и у Хоуленда Рида, но у него они были темнее, настолько, что сразу и не поймешь, они карие или зеленые. Как дерево: коричневая кора и изумрудная крона. От взора Жианны Энне стало как-то не по себе. — Вам он нравится, не так ли? — заметила девушка. Ей очень хотелось чем-то задеть леди Блэквуд, лишь бы только перестала так пристально смотреть на нее и ушла, не мешая дожидаться Роберта. — Лорд Рид такую невесту как вы с руками и ногами оторвет для своего сына. Он у него один. Но с его… видениями, если угодно, и угрюмым нравом, кто за него пойдет… Если только ваш отец даст согласие. Станете леди Сероводного Дозора. Там замечательные болота, по Весне цветут ирисы, а Летом полно черники и прочих ягод. И на всех пирах у лорда Рида подают прекрасную уху из трески. Если Жианна и была задета, то ничем этого не показала. Наоборот, как назло, тихо рассмеялась и, чуть подавшись вперед, заметила: — Я старше него и до сих пор не замужем по той же причине: никому не нужна девица с придурью, как любят говорить мои сестры. Думаю, отец сам заплатит лорду Риду за его сына, лишь бы только уже увидеть меня чей-то женой. Наглая девица… интересно, все Блэквуды такие? Ее сестрица Мелисента на пиру в честь Королевы Любви и Красоты протанцевала со всеми гвардейцами короля, а с сиром Гэрольдом даже трижды. Их с Энной друг другу представил сир Майлс Муттон, который, кстати говоря, тоже был тут, видать, обретался со своим отцом... Мелисента, впрочем, даже не удостоила ее никакого внимания, только забрала у нее сира Эртура Дэйна и ушла с ним танцевать, хотя Энна надеялась на второй танец. — Хорошо, если так, — произнесла северянка. Было еще одно, чем она могла попробовать пробить броню доброжелательности этой придурошной из Древорона. — Хоуленд будет рад, что имя его жены будет созвучно с именем «Лианна». Жианна — Лианна. Закроет глаза и даже не заметит разницы: все девушки между ног одинаковы. Как Роберт две ночи назад. От этого воспоминания Энна едва не покривилась — так ей стало больно. Баратеон был пьян, но не настолько, чтобы не понимать, кто перед ним. Он был на ней и он был в ней, и шептал имя кузины от первого толчка до последнего. Их любовная ночь не продлилась долго, но Энна до сих пор старалась скрыть, как тяжело ей было ходить. Роберт был груб с ней, у нее до сих пор остались синяки от его пальцев на бедрах, руках и груди; ей было очень больно, когда он взял ее, но, хвала богам, это продлилось совсем недолго, десять ударов сердца, не больше. Выйдя из нее, Роберт сразу же заснул, а Энна лежала рядом с ним, положив голову на его могучую грудь, и давилась слезами. Боль и кровь — это не важно. Как и то, что он назвал ее чужим именем. Она не получила нежностей и ласки, и долгих поцелуев. Главное, она добилась, чего хотела. Пусть матушка строила планы о том, чтобы выдать ее замуж за кого-нибудь знатного, но Энна давно выбрала себе мужа — Штормового Лорда. Теперь, когда Лианна не была помехой, она могла попытать счастье. Но даже такие слова не смогли пронять Жианну. Она улыбнулась и покачала головой. — О, да. Я слышала, что вашу кузину любят все, а кто не любит ее, любит Эшару Дэйн, а кто не любит дорнийку, тот влюблен в мою младшую сестру или Серсею Ланнистер, — сказала она, и Энна аж вздрогнула от того, насколько точно Блэквуд передала ее мысли. Точно в голове у нее побывала. — Но нас не должны задевать такие вещи. У женщины в конце концов будет только один мужчина, а другие, не добившись ее, уйдут пытать счастье в другом месте. Кому дракон, кому маяк на скалах, болото, волки, а кому и олень, — она посмотрела Энну. — А кому и пустота. Вы никогда не думали, что вам очень идет серый цвет? Девушка даже не нашла, что ответить. Жианна то ли правда была не в себе, то ли забавлялась, говоря загадками. Серое? При чем там было серое? Цветами Баратеонов были черный с золотым. Или эта девица намекала, что Энна в старых девах останется? Додумать или что-то спросить она не успела: Брандон направился обратно в крепость, а за ним и все остальные. Понимая, что они сейчас скорее всего либо снова уедут, либо же отправятся пить, Энна, даже не попрощавшись с Жианной, быстрым шагом направилась за ними, через большие двухстворчатые ворота, в главный холл замка. Брандон говорил на ходу с присоединившемуся к его компании Элбертом Арреном — племянником и наследником лорда Джона. Энна, следующая за ними, как мышка и прячущаяся то за одной колонной, то за другой, невольно услышала их разговор: он гулко отдавался в стенах длинного холла, да и кузен, по обыкновению, не шептался. — Я вскрою его только в присутствии лорда Аррена, Эл, — говорил Брандон. — Я не понимаю, к чему вы так настаиваете на этом… Боги, мой отец через три недели сможет быть тут — или чуть позже. Если бы это было что-то срочное, ворона отправили бы ему в Винтерфелл… — Лорд Талли тоже считает, что тебе надо перестать тянуть время, — заметил Элберт. — Мы же не знаем от кого оно? А если твоей сестре нужна помощь? — Тогда бы ворона прислали не мне, а твоему дяде, — ответил Брандон. — Отец говорил, что еще в Харренхолле наказал ей, что Долина поможет… — Седьмое пекло, Бран, ты долго будешь ломаться? — едва ли не рявкнул на него Роберт. — Как девица перед первым мужчиной. Или ты боишься взять на себя ответственность? Тогда я скажу тебе: если Лианне нужна помощь, я первый отправлюсь за ней. — Кто ты ей, чтобы так говорить? — резко ответил кузен. — Ты ей даже больше не жених. Ваша помолвка была расторгнута, кстати, не в последнюю очередь по твоей вине, раз ты свой молот в штанах не держишь. — Повтори, что ты сказал? — рука Роберта буквально сграбастала Брадона. Эддард и Хоуленд встали между ними и отцепили их друг от друга. Роберт еще раз попытался дотянуться до кузена, но Нэд снова удержал его. — Я вскрою послание только при лорде Аррене, — повторил Брандон. — А ты, Баратеон, либо остынь, либо не лезь. — Дядя сейчас в Великом Чертоге, делит утреннюю трапезу с другими лордами, — ответил Элберт. — Я могу пойти и сказать ему, чтобы он дождался тебя. — Не нужно, мы сами туда сейчас пойдем, — Брандон поправил свой ворот. — Этан, ты знаешь, где я обычно храню послания? Иди, давай, принеси мне его. Оно красным сургучом запечатано — знак Твердыни Мейгора ты сразу узнаешь. Энна тут же юркнула за колонну, чтобы Этан, едва ли не бегом направившийся по поручению кузена, не заметил ее. Впрочем, Роберта она упустила так же: Брандон свернул в сторону и вышел через распахнутую дверь, которая вела обратно в сад, соединенный с богорощей, а все его спутники отправились за ним. Энна, глядя им вслед, в сердцах всплеснула руками — она так долго ждала! Роберт с той самой ночи точно избегал ее, а она давала ему время, чтобы он сделал первый шаг, как говорила матушка, мужчины порой не лучше ослов — пока не подтолкнешь, не сдвинутся с места. Роберт был Оленем, но чем они лучше?.. Делать было нечего: Энне пришлось вернуться к матери и леди Старк. Они, как она и предполагала, были в покоях Кэйтилин. Старшая дочь лорда Талли жила в трех смежных друг с другом комнатах; в каждой сейчас горел очаг, и было очень тепло, а все дамы: леди Лиарра, матушка, Кэйтилин с сестрой, Жианна и еще пара молодых леди — сидели за одним большим прямоугольным столом, накрытым для утренней трапезы. Служанок не было: молодая Талли предпочитала сама угощать, когда дело доходило до узкого семейного круга. — А вот и Энна, — заметила матушка. — Где ты так долго была? — Дышала воздухом, — ответила она, проходя и приседая в раверансе. — Простите меня за опоздание, миледи… — Никто не сердится, дитя. — ответила леди Лиарра. — Иди, садись и поешь. Ты замерзла, я же вижу… — Садись рядом со мной, Энна, — сказала Кэйтилин, двигаясь. — Вскоре мы станем почти что сестрами, я очень хочу, чтобы мы подружились. На этих словах она протянула руку, и Энна взяла ее, садясь рядом. — Как жаль, что Лианны нет с нами, — продолжила Кэйтилин, обращаясь к леди Лиарре. — Как вы думаете, когда она вернется в Винтерфелл? Энна тут же бросила взор на мать, а потом на тетушку. Леди Старк покачала головой, вздохнув, но даже несмотря на постоянную тревогу, она сейчас была похожа на волчицу, которая нашла тайную тропу косуль и бесшумно шла на охоту. — Я не могу сказать, — ответила леди Лиарра. — Лианна теперь фрейлина ее величества, и когда королева ее отпустит хотя бы ненадолго, я даже представить не могу. Все молодые леди переглянулись между собой. Все они знали и слышали сплетни о Лианне и принце Рейгаре, а кое-кто мог их видеть вдвоем в Харренхолле. И все ведь знали, что кронприц был к ней неравнодушен, да он, считай, открыто признался ей в любви, когда подарил венок! А потом весь вечер танцевал только с ней, оскорбив при этом добрую половину Семи Королевств и более всего Мартеллов. Но все делали вид, что ничего не происходило. — Не скоро, — произнесла Жианна. Она сидела между Сейрой Фрей и Лизой Талли. — Да, миледи Старк, вы правы. Очень нескоро вы увидите вашу дочь. Повисла неловкая тишина. Впрочем, воспитанная Кэйтилин тут же вышла из положения, тихо рассмеявшись и обращаясь к девице Блэквуд. — Жианна, опять твои загадки, — сказала она. — Я все никак не могу уговорить тебя сделать нам предсказания. Ты даже в честь моей свадьбы не уступишь? — Милая Кэт, — Жианна улыбнулась. — Я же не гадалка. Зеленые сны не вызовешь, когда хочешь. Они приходят сами. Но я ведь сказала тебе, что ты выйдешь замуж за Лютоволка и уедешь на Север, разве нет? Тебе не о чем беспокоиться. Кэйтилин покачала головой, а ее сестра Лиза — рослая для своих лет девица с каштановыми, отливающими ржавчиной, волосами и в половину не такая хорошенькая как старшая сестра, — заявила: — А мне она сказала, что я выйду замуж за Элберта! Но я решительно в это не верю, я его не люблю, да и он на меня два раза не посмотрел, а Петир говорит… Все рассмеялись, включая и Жианну. Сама Лиза густо покраснела и насупилась. — Я не сказала, что за Элберта, Лиза, — заметила девица Блэквуд. — А лишь то, что видела тебя в Орлином Гнезде, на Орлином Насесте. В руках ты держала яйцо, и оно вот-вот должно было проклюнуться. — Так, может, это был драконье яйцо? — фыркнула Лиза. — Нет, уж их-то я бы отличила. Оно было орлиным. Я это точно знаю. Кэйтилин взяла Жианну за руку. — Ну, вот, мне и Лизе ты все сказала, а как же другие дамы? Энна? Сейра? Лоллис? Леди Лиарра и леди Эльвара? И ты сама? Ты видишь сны о себе? Девица Блэквуд покачала головой. — Я не могу увидеть сны по заказу, я же говорила, — произнесла она. Но, видать, Кэйтилин так смотрела на нее, что та, в конце концов, сдалась. Чуть помолчав и высвободив свои руки из рук молодой Талли, она произнесла: — Я не вижу всех, только тех, кто важен для богов. И в этом нет оскорбления, скорее, я бы радовалась тому, что человек может быть им неинтересен. Мои сны необычны. Порой я вижу в них людей, которых еще не встречала, но, увидев, узнаю. А порой стоит мне встретить человека, я вижу о нем сон в ту же ночь. Но видения мои… они очень образны. Я не могу истолковать их правильно — да и кто может? Только Трехглазый Ворон. — А это еще кто? — спросила матушка. — Это… — Жианна вздохнула. — Это Бринден Риверс, миледи. Но Трехглазый Ворон был и до него и будет после — он сама память и глаза мира. Хотя его взор чаще обращен в прошлое. — Боги, бастард Эйгона Недостойного! — матушка поджала губы. — Он же давно мертв. — Кто сказал, миледи? Как человек, может. Не как Трехглазый Ворон. Его призвало за Стену Великое Чардрево — глас богов. И он ушел. Так было нужно. — Сказки да и только, — заметила Сейра Фрей. — Лучше сделай нам предсказания, — добавила Лоллис Гудбрук. — Я же не мейга, — ответила Жианна. — Хотите что-то такое, то идите в Ривертон: там, по слухам, после ярмарки осталась одна. Я же сказала, я вижу образно… — Тогда не томи нас, дитя, скажи хоть что-нибудь, — заметила раздраженно матушка. — Пусть юные леди успокоятся, и мы сможем вернуться к трапезе. — Только не падай и не пускай пену, как этот северянин Рид, — добавила Сейра. — Отец сказал, жуткое было зрелище! Жианна вздохнула. — Хоуленд — древовидец, — заметила она. — Его тело не всегда выдерживает видения, будьте к нему милосердны. А видеть через чардрево — это не просто видеть сны. — Бедный лорд Рид… у него и детей-то других нет, — проговорила матушка. Леди Лиарра, молчавшая до этого, тихо сказала: — Может, не стоит говорить о том, что никто не может понять? А ну как можно сделать ложный вывод? Как милая Лиза… — Я не выйду замуж за Элберта! — выпалила младшая Талли. — А я хочу знать, что меня ждет! — добавила Сейра. Матушка закатила глаза. — Боги, Лиарра, пусть леди Жианна уже скажет хоть что-нибудь, и на том они успокоятся. Леди Старк вздохнула и промолчала. Это было воспринято как согласие, поэтому все, кроме Энны, наперебой засыпали девицу Блэквуд вопросами. Она, впрочем, отмахнулась ото всех и попросила их умолкнуть. — Так не пойдет, — сказала она. — Я скажу, что я видела, но толковать это я не буду. Сами решайте. И, — ее взор упал на леди Лиарру, — простите меня, если это будет неприятно. Вздохнув, она обратила свой взор на матушку. — Леди Эльвара, что я могу вам сказать? Я видела вас сидящей на горе серебра, одну. В руках вы держали череп, а за вами колыхались серые стяги. Без знаков и знамен, просто серые. Как туман. Помолчав, она обратилась к Энне. От взора ее зеленых глаз стало очень не по себе, но девушка решила: что бы там ни сказала эта девица из Древорона, она не поверит и слову. — Я видела вас в сером. От макушки до пят. Сломанный олений рог лежал у ваших ног и кровь была на его концах. И две волчьи шкуры. А у вас не было языка. Да, верно, вы хотели что-то сказать мне, но не могли: у вас был отрезан язык. — Боги, что за глупости! — проговорила матушка. И Энна была с ней согласна — какое серое? Она говорила о нем и в богороще… — Леди Старк… — Жианна умолкла. — Но нет, нет, я… — она зажмурилась на миг, а потом произнесла: — Я… видела, как у ваших ног лежала большая серая волчица в золотом ошейнике. Вы гладили ее, целовали в мокрый нос. А потом накрыли ее своим плащом, а когда подняли его, то под ним был дракон. Словно откованный из стали, его чешуя по краям отсвечивала голубым. И вы гладили дракона по его голове и крыльям и приговаривали: «мое дитя, мое бедное дитя». И дракон плакал, положив голову вам на колени. — Дракон? Боги, что за ересь! — снова вставила матушка. Леди Лиарра смотрела на Жианну в упор. — А что ты видела про мою дочь? — спросила она настойчиво. — Много чего, — уклончиво ответила та. — Скажи мне. — Не могу. Ее здесь нет. Было бы нечестно раскрывать чужие тайны. — Я ее мать, я имею право знать. — Миледи, ваша дочь больше не принадлежит вам. Песнь Льда и Пламени звучит под палящим солнцем и в ночных тенях богорощи. Она звучит, уже звучит — пока тихо, но скоро ее звуки долетят во все концы Семи Королевств. Этого никому не остановить. — Но при чем тут моя дочь? Жианна молчала. — Боги, леди Блэквуд, объяснитесь! — Полно, сестра, оставь ее, — проговорила матушка, беря за руку леди Лиарру. — Это всего лишь шутка, или же девочка сама верит в то, что видит. Какие драконы, какие песни? Какие рога и черепа? Я больше не желаю слушать это. Словно желая поставить точку в этом разговоре, она взялась за свою роговую кружку, которая была наполнена ароматным чаем. Энна тут же последовала ее примеру. Кэйтилин, словно спохватившись, наперебой начала предлагать своим гостьям разные блюда: перепелиные яйца, медовые хлебцы, сам золотой мед, молоко, холодное мягкое мясо, спелый сыр… Матушка, решив поддержать ее в этом, стала задавать вопросы о гостях, кто из лордов когда приедет и кого пригласили, а кого нет; о приданом, шелках и драгоценностях. Это словно бы быстро изгладило все впечатление от слов Жианны. Сама девица Блэвуд сидела притихшая: с ней никто не разговаривал. Энна же, которой совсем не интересно было слушать о том, какие платья себе сошьет Кэйтилин из подаренного лордом Уэнтом бархата, погрузилась в свои мечты. В них она видела себя женой Роберта и леди Штормового Предела. Конечно же, когда он женится, он примирится с тем, что Лианна потеряна навсегда, и они будут жить вместе, в его замке. Конечно, там будут и его братья со своими женами. Но они будут приближенными к трону: Роберт — троюродный кузен Рейгара, а Энна — кузина Лианны. Конечно же, их буду звать в столицу; может, Роберт даже получит место мастера над оружием, а Энна будет фрейлиной Лианны. Леди Баратеон — в золотой, отделанной черным парче, жена грандлорда. Она подарит мужу крепких и здоровых сыновей, таких же черноволосых и сильных, как Роберт. Может, один из них когда-нибудь станет гвардейцем короля… В коридоре раздался какой-то шум, и все леди, разом умолкнув, замерли, глядя на дверь. Шаги — явно нескольких человек — приближались. Кэйтилин встревоженно взглянула на леди Лиарру и потом перевела взор на сестру. Долго томиться ожиданием, впрочем, не пришлось. В дверь постучались, и после короткого и громкого «войдите» молодой Талли на пороге появился Бенджен. Он был бледен, а глаза у него были красные, точно он плакал, а потом что есть силы пытался утереть слезы, спеша скрыть их. За его спиной маячил воспитанник лорда Талли — Петир и еще несколько молодых людей, которых Энна не знала. — Матушка… — проговорил Бенджен с порога. — Матушка!.. Леди Лиарра подскочила и быстрым шагом направилась к нему. — Говори, — велела она. — Говори, как есть, не жалея меня! Но Бенджен не смог произнести и слова. Вместо этого он зарыдал, закусив кулак. Лиарра, однако, взяла его за плечи и как следует встряхнула, вынуждая посмотреть на себя: — Ну? Ну, говори же! Что ты воешь, точно ты пес на цепи, а не Лютоволк Севера! Ее слова вынудили Бенджена поднять голову и все же заговорить: — Лианна… — проговорил он. — Брандон… он наконец вскрыл послание из столицы, и там написано, что принц Рейгар похитил Лианну и увез ее… и обесчестил… — Что ты сказал?.. — повторила Лиарра. Она побледнела, но ее пальцы сжались только крепче на его плечах. Добиться повторного ответа от Бенджена было невозможно. На помощь леди Старк пришла Кэйтилин. Она подбежала к двери и, взяв за руку воспитанника своего отца, завела его в комнату. — Петир, говори, — велела она. — Ты все слышал? Рассказывай, не видишь, леди Старк ждет ответа! Юноша, невысокий и худой, с бледными лицом и большими глазами, неуверенно взглянул на Кэйтилин, потом на леди Лиарру. — Да, миледи. Это правда. Так там было написано, — произнес он. — Было сказано, что королева Рейла отпустила леди Лианну в Риверран, сюда, чтобы она присутствовала на свадьбе своего старшего брата, но принц Рейгар с приближенными догнал ее по дороге и похитил. Там еще сказано, что весь отряд северян был перебит им, сиром Эртуром Дэйном, сиром Освеллом Уэнтом и сиром Ричардом Лонмаутом… — Чтобы четверо так легко справились с двенадцатью? — проговорила с сомнением Кэйтилин. — Это похоже на ложь. — Вы забываете, миледи, что речь идет о победителе турнира в Харренхолле и о двух гвардейцах короля, — мягко заметил Петир. Он снова посмотрел на Лиарру. — Их нигде не могут найти. Сказано, что неизвестно, куда принц мог увезти леди Лианну, но писавший не сомневается, что ее обесчестили. Мол, что поведение наследника престола с девушкой было слишком откровенно в столице, и… — Я так и знала, что эти ее заигрывания с Драконом ничем хорошим не кончатся! — воскликнула Эльвара. — Боги, это же позор! Она нас всех обесчестила, всех! Что скажет ее отец, когда узнает?! Что он сделает?! Лиарра наконец разжала пальцы на плечах Бенджана и отпихнула его в сторону. — Где мои сыновья? — спросила она у Петира. — В Большом Чертоге, миледи, — ответил тот. — С лордом Талли, Арреном и другими вассалами Долины и Речных Земель. Больше не говоря и слова, Лиарра, точно ветер, вылетала из комнаты. Все остальные, включая Энну, разумеется, последовали за ней, но догнать леди Старк было невозможно, она буквально бежала. Бенджен и его спутники обогнали дам, младший сын теперь шел рядом с матерью. — Веди себя тише воды, ниже травы, — велела Эльвара дочке. — Похоже, теперь ты единственная девица Старк. Используй это. Энна на миг замерла. — То есть, матушка? Лианну ведь похитили против ее воли! — сказала она. — Может так, а может она и сама сбежала, — тихо ответила мать. — Ты разве ее не знаешь? Сама не видела, как она вертелась перед ним во время турнира? Чему удивляться — думала, он женится на ней, но ведь все мужчины одинаковы. Стал бы он порывать помолвку с Элией Мартелл ради Лианны Старк? А она доигралась — теперь будет пожинать плоды этой своей блажи. Пока они шептались, все остальные намного опередили их, и Эльваре с Энной пришлось разве что не бежать, чтобы поспеть за Кэйтилин и ее спутницами. Спустившись в главный холл, они вышли через боковую дверь, как и Брандон со своими приближенными несколькими часами ранее, пересекли сад и богорощу. Двери в большой чертог были распахнуты. Войдя в него едва ли не последней, Энна увидела лорда Хостера и лорда Джона, их вассалов, которые уже успели съехаться к свадьбе Кэйтилин; среди них были и лорд Мутон с младшим сыном. Кроме них был еще один, кого Энна до тех пор не видела: высокий и поджарый, с черными короткими волосами и зелеными глазами, все еще в дорожной пыли, мужчина средних лет был не кем иным, как лордом Блэквудом из Древорона. Рядом с ним стояли его воины и его дочь. На Брандона было страшно смотреть. Если Энна когда-либо и видела его в гневе, то это ни в какое сравнение не шло с тем, что было сейчас перед ее глазами. Судя по всему, он спорил с лордом Мутоном, а вернее с сиром Майлсом, который, как всем было известно, являлся близким другом принца Рейгара. — Прежде чем обвинять кого-то, лорд Старк, вам стоит подумать, кто мог написать такое письмо, — говорил сир Майлс. — Почем вам знать, что это не ложь? — Вы видите этого мужчину? — Брандон указал на Хоуленда. — Ваш отец сам помогал ему, когда у него было видение! Он говорил нам, говорил, но кто его слышал?! Нэд! — он обернулся к брату. — Скажи им! Скажи, что вы слышали с лордом Баратеоном, когда ехали обратно из Ривертона! И ваша дочь, лорд Блэквуд, тоже там была! — У Хоуленда Рида было видение, — произнес Нэд. Его глаза сверкали от гнева, а лицо, как и у старшего брата, было темным от злости. — Он сказал: «Дракон забрал ее». — Он говорил еще много чего! — Брандон подался вперед. — Он видел смерть людей моего отца. Он видел двух воинов в доспехах с Трехглавым драконом и девушку, которую они куда-то везли. Он видел, как Дракон забрал мою сестру. Этого довольно?! — А ваш друг сам не может повторить все это? — заметил сир Майлс. — Вам я ничего повторять не буду, — отозвался Хоуленд. Энна впервые видела его таким: его зеленые глаза были полны злости… и… чего-то еще? Ревности? Над ним все всегда подшучивали, большей частью за глаза, хотя кто и в лицо, что он влюблен в Лианну, но могло ли это быть правдой? Энне всегда казалось, он боготворил кузину, но она никогда не замечала и толики того, что видела в принце Рейгаре, когда он смотрел на нее, или же в Роберте… Ну, а то Роберт? Неужели он молчал все это время, не вступился за свою возлюбленную, не сказал и слова? Штормовой Лорд стоял у колонны чуть ниже соли, прислонившись к ней, рядом с Элбертом Арреном и своими приближенными. Его синие глаза горели огнем, а челюсти были сжаты так, что Энна только удивлялась, как ему не больно… — Ну, раз повторять не будете, то что вы от моего сына хотите, почтенный лорд Хоуленд? — спросил лорд Мутон. — Чтобы он сказал, куда его Принц-Дракон увез мою сестру, проклятье! — Брандон ударил кулаком по столу и все, что стояло на нем, зазвенело. — По-вашему, я знаю? — проговорил сир Майлс. — Я уже третью неделю, если не больше, нахожусь здесь, я же не … — он бросил взор на Хоуленда, — … как ваш друг, зеленые сны не вижу, чардрева мне ничего не показывают. — Не смейтесь над ним! — выпалила Жианна. Она сделал шаг вперед, но отец удержал ее. — Миледи, если он мужчина, то обойдется и без вашей защиты… — начал было сир Майлс, но Жианна, вырвавшись от отца, быстрым шагом пересекла чертог, подходя к Хоуленду. — Скажи им, что ты видел, кроме этого, — настойчиво сказала она. — Скажи же им! Ты не можешь толковать свои видения, ты не знаешь, что они означают! В кои-то веки тебе верят, скажи же им! — Мне нечего больше сказать, — ответил Хоуленд. — Лордам Брандону и Эддарду известно, что я видел, а решать, что делать, теперь им. Жианна обернулась к Брандону и стоящей рядом с ним леди Лиарре. — Не делайте глупостей, милорд, — сказала она. — Не говорите необдуманных слов! — Лорд Блэквуд, ваша дочь забывается, — грозно сказал Брандон. — А вы не затыкайте леди Жианну, — вступился за нее сир Майлс. — Она права. Прежде чем говорить, надо думать. Остыньте и подумайте сами, милорд Старк. Принц Рейгар любит вашу сестру, а она — его, зачем бы он стал похищать ее? К чему ему это? Какой нормальный мужчина станет так поступать, если девица сама пойдет за ним хоть на край света? — Заткните этого болтуна, — прорычал Роберт, дернувшись, но Элберт попытался удержать его. Впрочем, с молодым Баратеоном справиться было нелегко, и он, подойдя к сиру Майлсу, схватил его за грудки и, встряхнув, проговорил: — Твой проклятый принц обесчестил мою возлюбленную! Или ты скажешь, куда он увез ее, или я отправлю в Красный Замок твою голову! — Это угроза, милорд? — проговорил лорд Мутон. Он и его приближенные схватились за мечи, как и приятели Роберта. — Отец, оставьте, — ответил сир Майлс; Энна видела, как он улыбается. Неужели ему ни капли не страшно? — Лорда Баратеона можно понять: его гложет зависть и ревность. Но что же — дар всегда достается победителю, а вы, сир, неудачник. — Прекратите сейчас же! — раздался голос лорда Талли. — Что за угрозы моим вассалам под моей крышей? Милорд Баратеон, отпустите сира Майлса! А вы, сир Майлс, прекратите провоцировать других! — Под вашей крышей, лорд Талли, звучали слова измены, — сказал лорд Блэквуд. — Лорд Старк и лорд Баратеон посмели обвинить кронпринца бездоказательно, основываясь лишь на каком-то… с позволения сказать, письме, где даже имени не подписано. Разве мы не знаем, сколько врагов у его высочества при дворе? И сколь многие желают погубить его? Будем честны друг с другом, вы, милорд Хостер, созывали знамена ради принца Рейгара. И мы — во всяком случае Блэквуды и Мутоны — здесь ради него. Сюда идет лорд Рикард и за ним двинется весь Север. Но откуда нам знать, что среди нас не затесались предатели? Если нас всех просто хотят рассорить, точно мы дети с деревянными мечами на тренировочном дворе? Милорд Брандон, — он повернулся к старшему кузену, — послушайте меня и позвольте дать вам совет: не горячитесь. Выясните правду. Это может быть полной ложью, а может быть чем угодно еще. Но большинство из нас знает кронпринца. Он человек чести и никогда не поступил бы так с женщиной, благородной или нет, а тем более, если он любит ее. — Чести? — прорычал Брандон. — Чести? Вы мне тут про честь Дракона говорите, милорд? Он увивался за ней у всех на глазах! И плевать ему было на честь! Он был и остается, как я знаю, помолвлен с этой дорнийкой Мартелл, так что же — где его честь? Когда он пренебрегал невестой, ходил за другой, когда положил венок моей сестре на колени? Когда сделал ее предметом всех пересудов и сплетен, попрал ее честь? Я не мой отец, я не стану терпеть такое! — Разве вы никогда не любили, милорд? — тихо спросила Жианна. Ее голос в образовавшейся на миг тишине прозвучал, как гром. — В Харренхолле сильны Старые боги и они заключили там свои союзы, не спрашивая людей. Для Брандона это было равносильно пощечине, как и для Кэйтилин. Они переглянулись, после чего кузен снова ударил кулаком по столу. Они оба слишком хорошо понимали, о чем идет речь, а вернее, о ком и, вполне возможно, впервые посмотрели правде в глаза — открыто. — Я еду в Королевскую Гавань, — сказал Брандон. — Сейчас же. Я найду его и вызову на поединок, и он умрет у меня под ногами, как раздавленная змея. Леди Лиарра тихо вскрикнула, а Кэйтилин схватила своего жениха за руку. — Нет, Брандон, нет! Не делай этого, это же измена, тебя казнят! — едва не прокричала она. — А сражаться вы будете так же, как на турнире, милорд? — спросил сир Майлс громко. — Ну, давайте, скажите нам! По чести — вам же лучше всех известно, что это такое! Если бы не провидение богов и не его ловкость, вы бы убили его! И все видели, что вы целились в него намеренно! Благодарите его высочество и вашу сестру, что он не сказал и слова, иначе ваша голова гнила бы над вратами Харренхолла! — Вы посмели обвинить моего брата в желании убить Принца-Дракона? — Нэд схватился за меч. — Вы ответите за эти слова! Дальнейшее Энна помнила плохо: лишь то, что ее двоюродные братья и их приближенные взялись за клинки, как и другая сторона: Фреи, и Мутоны, и воины лорда Блэквуда. Лорд Хостер, кажется, пытался всех урезонить, но лорд Аррен хранил молчание все это время, лишь отойдя в сторону. Завязался бой, раздались женские крики, кто-то, кажется, Роберт, опрокинул стол и… но что было дальше Энна уже не видела. Ее матушка упала, как подкошенная; Сейра Фрей не переставала кричать, а Лоллис Гудбрук бросилась к Эльваре. Леди Лиарру и Кэйтилин из чертога увел Петир. Кто-то подхватил под руки и саму Энну — оказалось, это была Жианна. — Пойдемте отсюда, пока не досталось и нам, — сказала она, таща за собой северянку. — Ну же, передвигайте ногами! — Моя мать! — пролепетала Энна. — Она… она умерла! — Боги, никто не умер, леди Эльвара лишилась чувств, — Жианна продолжала тащить ее, и было даже удивительно, откуда в ней столько силы и спокойствия. — Идемте же! Смотрите! Солдат лорда Талли выносит ее из чертога… Ну! Но Энна не смогла сделать и шага. Она, точно оглушенная, следила за тем, как воин лорда Талли вынес ее мать, как за ним выбежали Сейра и Лоллис. Слушала крики и звуки боя из чертога: сталь звенела, казалось, у нее в ушах, над головой… и в такт всему этому бились мысли. Лианна похищена и изнасилована принцем Рейгаром. Брандон хотел ехать в Королевскую Гавань, чтобы убить его. Роберт назвал Лианну своей возлюбленной. Не ее, Энну. Ее кузину, точно эта драконова потаскуха лучше, чем она, отдавшая ему свою невинность. — Нам надо идти, — настойчиво повторила Жианна, снова потянув северянку на себя, но та больше не пошевелилась: Энна обмякла в руках девицы Блэквуд, и темнота забрала ее. Очнулась она уже в своих покоях. Везде царил сумрак, горели свечи, и ярко пылал огонь в камине. Изначально свет и пламя казались белесыми пятнами, как и лицо, что склонилось над ней. Но присмотревшись, Энна узнала эти черные кудряшки и зеленые глаза и почувствовала руку, которая держала ее пальцы. — Хвала богам, вы очнулись, — Жианна заулыбалась так, точно северянка была ее родной сестрой, которую смогли выцепить из лап ужасной хвори. — Мейстер сказал, что вы просто потеряли сознание, не более. — Моя матушка… где она?.. — пролепетала Энна, пытаясь сесть. Голова снова закружилась и Жианна ласково, но настойчиво уперлась руками ей в плечи, пытаясь уложить ее обратно на подушки. — Ваша матушка в полном порядке, ей дали немного макового молока, чтобы она успокоилась и заснула, — ответила девица Блэквуд. Воспоминания о случившемся навалились на Энну. Она тихо простонала и закрыла лицо рукой. — Что произошло? — прошептала она. — Много чего, — ответила Жианна. — Я расскажу, если вы выпьете отвар, который вам оставил мейстер. Он противный на вкус, я пробовала, но он сказал, что это поможет прийти в себя и успокоиться. Энна отняла руку от лица и посмотрела на чашу, стоящую на столике у ее кровати. Потом кивнула. — Помогите мне сесть, — попросила она. Жианна поддержала ее за спину и заботливо подложила подушку под бок, а потом подала чашу. Она была права: отвар был отвратителен, но то ли из-за своих лечебных качеств, то ли из-за вкуса, он быстро освежил голову. — Вы обещали рассказать, что случилось, — проговорила Энна, делая передых и кривясь от вкуса. — Допейте до конца, — ответила Жианна. — Допью, пока вы будете рассказывать. Спорить девица Блэквуд не стала. — Ну, хорошо… — сказала она. Чуть помедлив, она начала: — В большом чертоге завязался настоящий бой, но, хвала богам, никого не убили и не ранили. Лорд Хостер призвал своих солдат и домашних рыцарей, и они смогли остановить побоище. Правда, цена за слова ваших кузенов все же была уплачена: лорд Мутон с сыном и приближенными покинули Риверран; не далее часа назад я видела, как они выезжали за ворота. Фреи тоже — они задержались лишь немногим дольше — Фрей даже дочь свою забрал. Они сказали, что не вернутся, пока не будет доказана вина принца Рейгара, и что все речи, звучавшие в чертоге, — измена. — А Роберт? Что с Робертом? — Каким Робе… А, молодым Штормовым Лордом? Ничего — он, должно быть, сейчас с лордом Эддардом и Хоулендом Ридом. Может быть, даже уже нетрезвый. Я видела, как туда несли кувшины вина, один за другим. Но лорд Аррен с ним, может, он его образумит… — А Брандон? Жианна опустила глаза, потом вздохнула. — Уехал. Вместе с Джеффри Маллистером, Кайлом Ройсом, Элбертом Арреном и своим оруженосцем — Этаном Гловером, — проговорила она. — Уехал в Королевскую Гавань, чтобы призвать Принца-Дракона к ответу. Выходит, Брандон уехал, а Роберт остался. Он остался — не помчался за этой драконьей шлюхой. — Его пытались остановить, — продолжила Жианна. — Ваш кузен Эддард, и Хоуленд, и ваша тетя леди Лиарра, и Кэйтилин, и лорд Талли… Боги, да кто только не пытался! Эддард пытался убедить его подождать, выяснить всю правду, может, даже дождаться отца, но он даже слушать не хотел. «Отца? — спросил он. — Отца, который сам отдал сестру в руки этого ублюдка? Отца, который ради своих амбиций быть поближе к трону почти что предал все, о чем мы мечтали?» — она снова вздохнула. — Потом вмешался Штормовой Лорд. Он хотел ехать вместо Брандона, так как, по его словам, все еще любил его сестру и желал бы вернуть ее, поруганную или нет. И Кэйтилин умоляла согласиться. Но Брандон только сказал ему, будто все, что произошло с леди Лианной, — вина Баратеона не меньше, чем Рейгара Таргариена. «Если бы ты…» — она осеклась, слегка краснея. — Простите за слова, которые я повторю… он сказал, «если бы ты мог удержать свое копье в штанах после помолвки с моей сестрой и не имел шлюх под каждым забором даже в самом Харренхолле, то она была бы тут, твоей женой, а не убежала бы за этим драконьим ублюдком». Энна вздохнула и допила отвар одним махом — он не мог быть горше того, что она чувствовала. Брандон… такой смелый, такой безрассудный… Такой честный в одном и такой мерзавец в другом… он же сам вел себя не лучше Роберта, хотя обвинял его в том же. Чего только стоили слова Барбри Рисвелл, теперь уже Дастин, там, на ее свадьбе с лордом Дастином… Брандон бранил Роберта за его «копье», а сам? «Уж так он любил свой меч, постоянно его точил. «Женский лобок впору брить», — говорил он и охотно пускал его в ход. «Обагренный кровью меч очень красив», — сказал он мне как-то раз», — рассказывала ей Барбри. Лианна тоже там была, но она разозлилась, сказала, что это ложь, что Брандон никогда бы так не поступил… Слепая дура… Она жаловалась на Роберта за то, что он спит со шлюхами, и теперь сама стала ею — драконьей потаскухой. И брат, и сестра стоили друг друга. — Леди Лиарра до последнего молила его не ехать, она даже вышла и встала на колени во вратах Риверрана, умоляя его остаться. И Кэйтилин, бедняжка, плакала… Но он даже слушать не стал. Леди Старк поднял и увел лорд Аррен, а Кэт — Петир. Брандон и ему пригрозил — сказал, что когда вернется, вспорет ему живот и бросит к рыбам в Трезубец, если он раз коснется его невесты… Роберт Баратеон бы тоже уехал, но лорд Аррен приказал ему остаться. Они послали ворона в Винтефелл; конечно же, лорда Старка там нет, но ему отправят гонца, наверное, догонят по дороге… лорд Талли рассудил, что так будет быстрее. Энна молчала. — Почему Королевская Гавань? — произнесла она. — Разве принц и моя кузина там? — Никто не знает, где они, но Брандон посчитал, что Рейгар Таргариен может вернуться туда… или же за ним пошлют, — она опустила голову. — Я тоже уезжаю, только завтра утром; мой отец с трудом согласился остаться до утра, и то в Ривертоне. Он не пожелал находиться под крышей дома, где звучали речи об измене — Блэквуды всегда верны Таргариенам, вы это знаете… — Но вы, Жианна, остались… — Да. Вскоре меж нами пролягут такие густые тени, которые не разогнать. Я должна поговорить с сыном лорда Рида, чтобы образумить его. Если Брандон Старк думает, что может позволить себе делать глупости, то до Эддарда можно достучаться. И может это только Хоуленд. Но он идет по ложному пути, охваченный гневом и ревностью. Древовидец не должен так поступать: он лишь проводник между богами и людьми. И он смолчал о том, что видел, или же не думает, что это важно. Эддард верит ему, теперь, во всяком случае, а значит, есть еще возможность что-то исправить. Жианна опустила глаза. — Но, боюсь, Брандону уже не помочь, — очень тихо сказала она. Энна молчала, глядя на нее. Неужели, все это правда? Все эти Трехглазые Вороны, все эти чардрева, древовидцы, зеленые сны?.. Сломанный олений рог и две волчьи шкуры под ее ногами… Над крепостью прозвенел одинокий колокол. Жианна встала и подошла к окну, отдернув тяжелые занавеси. — О… — только тихо и проговорила девица Блэквуд. Энна подняла голову и тоже взглянула в окно: снаружи было очень темно, точно наступали сумерки, тяжелые свинцовые тучи закрывали небо Речных Земель. И еще, медленно кружась на легком ветру, над Риверраном падал редкий снег.

***

Холодный хмурый рассвет проник в комнату через полуприкрытое окно. Рейгар приоткрыл глаза и осторожно потянулся, вытаскивая руку из-под головы Лианны. Девушка во сне нахмурилась и что-то проговорила, и едва он успел пошевелиться, она уже обняла его за шею и снова прижалась. Рейгар улыбнулся, глядя на нее, потом осторожно, прямо под ее руками, опустился ниже, целуя родинки на ее груди. Не удержавшись, он осторожно прихватил губами и оба ее соска, отчего Лианна тихо простонала и проснулась. — Рей… — проговорила она, осторожно запуская свои пальчики ему в волосы. — Опять?.. — Я уже надоел тебе? — тихо спросил Рейгар, приподнимаясь и смотря в ее прекрасное сонное личико. Лианна улыбнулась и попыталась повернуться на бок, но он не дал ей, удержав под собой. — Надо вставать, ваше высочество, — тихо сказал он. — Вам пора выйти за меня замуж в Вере Семерых. Девушка тихо рассмеялась и покрепче обняла его, а потом поцеловала. Вылезать из-под одеяла, когда она была такой сонной и теплой и так и манила к себе и в себя, было, казалось, тяжелейшим испытанием, но боги — как старые, так и новые — не любили ждать. Они дали такую возможность — без лжи скрепить их узы еще раз, и упускать ее было нельзя. — Лианна, нам надо вставать, — проговорил Рейгар, пытаясь отстраниться. Она, впрочем, только крепче прижалась к нему и, разведя колени, обхватила его ноги своими ногами. — Моя принцесса, вы испытываете меня на прочность? — прошептал Принц-Дракон. — Лиа, я серьезно. Она только тихо рассмеялась и снова его поцеловала. Но все же отпустила его, позволяя подняться. Исподнее валялось на полу в нескольких шагах, поэтому Рейгар, встав, направился за своими штанами. Он украдкой взглянул на Лианну, но девушка, отвернувшись, спряталась под одеяло. — Ты все еще смущаешься меня, моя дорогая? — спросил он, одеваясь. Лианна фыркнула — из-под одеяла ее голос звучал слегка приглушенно. — Да, смущаюсь, — ответила она. — А не пора начать привыкать, а? — удержаться и не подразнить ее Рейгар просто не мог, такой забавной и трогательной она была каждый раз, когда сердилась и краснела. — Я не могу так быстро, — проговорила Лианна. — Ты оделся? — Да, любимая, можешь вылезать, — Рейгар улыбнулся, когда девушка откинула одеяло и наклонилась, чтобы поднять свое исподнее платье. Почему-то на спине у нее не было родинок, в отличие от груди, шеи, предплечий и живота. Была даже одна на внутренней стороне бедра — совсем крохотная, но Принц-Дракон, изучавший каждый дюйм тела своей молодой жены, не мог ее не заметить. Лианна встала и потянулась, а потом подошла к окну. — Надо же, как прохладно, — заметила она. — Я бы никогда не подумала, что такое может быть в Дорне. — Мы в горах, — Рейгар наклонился над своей седельной сумкой и выудил свой костяной гребень, которым обычно причесывался. Лианна, понаблюдав за ним с минуту, подошла, аккуратно забрала гребень из его рук и сама принялась его причесывать. От ее мягких пальцев и нежных касаний Рейгар замер. Перепутавшиеся за ночь пряди легко поддавалась и скользили под ее рукой. — Не дери их так, словно они мочалка какая-то, — проговорила Лианна, когда закончила. — К кованому серебру надо относиться уважительно. — Как прикажете, моя принцесса, — ответил он. Она улыбнулась и некоторое время рассматривала гребень. Он был сделан из кости какого-то животного, но какого именно, не знал даже сам Рейгар. Он был голубоватым, точно крашенная слоновая кость, с темными разводами. — Если верить моей матери, то раньше он принадлежал Бэте, — сказал он, повернувшись к Лианне. — Его и меч мне подарил мой дед — Джехейрис. — Вот как, — девушка провела пальцем по острым зубцам. — Мне всегда было интересно, откуда у тебя валирийский клинок. Хотя, наверное, это глупый вопрос. Ты — Таргариен, у кого как не у потомка Фригольда должна быть такая сталь? Рейгар невольно бросил взор на свою перевязь, которая вместе с ремнем лежала в углу. — Его называют Драконий Клык, — сказал он. — Так называл его Эйгон Невероятный. Он не всегда принадлежал моему Дому. Эгг, как ты, верно, знаешь, несколько раз отправлял послов за Узкое Море, вплоть до Асшая и Края теней — за яйцами дракона. Каждый раз когда они возвращались, они привозили что-нибудь, что когда-то было сделано в Валирии. Этот гребень, меч, кое-какие мелкие, но очень дорогие вещицы. Большинство из них сейчас хранится в сокровищнице, — Принц-Дракон протянул руку и коснулся волос Лианны. — Прекрасные женские ободы для волос из золота, гребешки, серьги, браслеты, подвески… все это однажды будет твоим. Эйгон любил свою жену и всегда хотел радовать ее. А я люблю тебя еще больше и буду радовать тебя. Лианна улыбнулась и вздохнула. — Я буду носить все это, если тебе будет приятно, — сказала она. — Но я не привыкла ходить в золоте, Рейгар. Я и серебро-то не ношу, только гребни в волосах. — Придется приучать тебя к драгоценностям и шелкам, — Рейгар опустил руку и обнял девушку за талию, притягивая к себе. — Ты — принцесса. И ты краше всех в Семи Королевствах. Нельзя, чтобы твоя красота была скрыта. — А я думала, что драконы стремятся спрятать то, что им дороже всего, — заметила Лианна, прильнув к нему. — Ты мне дороже всех и ты — моя, — ответил он, касаясь ее щеки. — И я не собираюсь запирать тебя в клетке. Пусть все смотрят на тебя и завидуют твоему Дракону, раз у него такая жена. Девушка привстала на цыпочки и потянулась за поцелуем, который Рейгар ей с радостью подарил. В дверь постучались. — Доброе утро! — раздался голос Алии. — Простите, сир, но вы сами просили меня разбудить вас с рассветом! — Да-да, спасибо, добрая госпожа, мы уже встали! — ответил Рейгар. — Замечательно. Я тогда начну готовить завтрак, — отозвалась она. — И подойду через часок, помочь миледи одеться и собраться. В коридоре послышались звуки ее удаляющихся шагов. — Я бы осталась тут еще на один день, — проговорила Лианна, снова прижимаясь к своему Дракону. — Как жаль, что мы спешим. Где нам придется спать этой ночью?.. — Мы на спуске с перевала, и теперь тут на каждом дневном переходе будут постоялые дворы, — Рейгар поцеловал ее в лоб и потом посмотрел ей в лицо. — Не обещаю, что там будут такие же радушные хозяева, но крыша над головой и чистая постель у нас будет… — он вздохнул и улыбнулся девушке. — Мне надо умыться, любимая. Ты польешь мне? Лианна тихо рассмеялась и кивнула. Собирался Рейгар недолго: умывшись, он как раз успел одеться, — Лианна взяла за привычку помогать ему с пуговицами по утрам и вечерам — когда снова явилась Алия с теплой водой для девушки. — Погода так внезапно испортилась, — начала хозяйка с порога. — Вершины вообще не видны, что бывает очень редко и разве что зимой. Вы уверены, что хотите ехать сегодня, сир? — она поставила кувшин на комод. — Как бы дождь не пошел, вы же вымокните до нитки, пока доберетесь до Горного Дома. — К сожалению, мы очень спешим, — ответил Рейгар, повязывая волосы «узлом» на затылке. — Нас ждут. Алия вздохнула и с каким-то сочувствием посмотрела на Лианну. Видать, думала, за что такой девушке достался такой муж, который таскает ее за собой по всему Вестеросу и в зной, и в непогоду. Лианна, впрочем, совсем не выглядела недовольной. Дождь и холод — Рейгар знал это — пугали ее гораздо меньше жары. — Сегодня что-то все так рано поднялись, — проговорила Алия. — Даже наш септон, да хранят его боги, и господин Гвендон. — Боюсь, уважаемый служитель веры встал так рано из-за нас, — ответил Рейгар, отходя к седельным сумкам и беря свой ремень с перевязью. — Он обещал открыть для нас септу перед отъездом. — О, вот как! — Алия, казалось, была слегка удивлена. — Я слышала, что рыцари часто бывают набожны, во всяком случае, присяжные… то есть, так говорится во всех историях и сказаниях, но не то чтобы я встречала много рыцарей за свою жизнь. Только раз, когда была совсем молодой. И он совсем не был похож на вас, сир, — она умолкла, наблюдая, как Рейгар застегивал пряжку ремня, а потом повернулась к Лианне. — А про вас, миледи, я слышала, что вы, оказывается, северянка. А мне вы сказали что из Лиса. Но да не извиняйтесь. Не всегда хочется рассказывать все каждому встречному-поперечному. Но я думала, что северяне молятся Старым богам. Или вы сменили веру? — Нет, — ответила Лианна. — Но мой муж преклоняет колени перед чардревом в богороще в знак уважения ко мне, и я делаю то же самое ради него в септе. — На юге богорощ-то и не осталось, — заметила Алия. — Все вырубили, еще за тысячу лет до прихода пламени, крови и Эйгона Дракона. Вот, кстати, сир… — она снова обернулась к Рейгару. — Вот не знай я, что вы чужеземец, то подумала бы, что вы Таргариен. Септом Пимм сказал, вы потомок древнего Фригольда, как и наши короли-драконы. А у вас на родине тоже принято выдавать сестер замуж за братьев? Рейгар удивленно посмотрел на нее. — Многие потомки Валирии следуют этому обычаю до сих пор, — ответил он уклончиво. — А в каких богов у вас верят? — За Узким Морем много разных богов, добрая хозяйка. Р’глор — Владыка Света, Многоликий Бок, Гарпия, Великий Жеребец, Пастух… Верят там и в Семерых, но только для Семи Королевств это Святая Вера. В Вольных Городах она всего лишь одна из. — И все те боги не против кровосмешения? — Боги Валирии не были против него, — отозвался Рейгар. Он бросил взгляд на Лианну, которая прошлась к комоду и взялась за свой гребешок. Она поглядывала на Алию и на своего мужа и во всю пыталась скрыть улыбку: ее забавляло, когда его начинали допрашивать так, точно он мейстер из Цитадели. Алия же, услышав его ответ, покачала головой. — Вот оно что… — проговорила она. — Седьмица называет это грехом, но септон говорит, что для драконокровных королей боги делают исключение, что они не обычные люди. Хотя как знать… Вот, к примеру, во всех Семи Королевствах бастардов называют плодом греха и говорят, что они с грязной кровью. А у нас на это никто и не смотрит. В Дорне тысячи Сэндов — это же всего лишь дети, как же они могут быть виноваты в том, что сделали их отец и мать? Они не просили их зачинать. После же смерти последнего дракона прошло почти сто лет, а короли-драконы все еще тут. Может, боги не так уж и против их обычаев? Взять хотя бы короля Дэйрона Доброго — он был рожден от брата и сестры, однако он один понял, что с Дорном надо все улаживать полюбовно. И он был благороден и великодушен: кто бы помиловал стольких мятежников после Краснотравного Поля? Нынешний король сжег бы их на кострах, — она умолкла, а потом вдруг охнула и заулыбалась. — Ох, простите меня, я тут болтаю и болтаю, задерживаю вас. — Ничего страшного, — вежливо ответил Рейгар. Он подошел к Лианне, поймал ее руку и, поцеловав ее пальцы, тихо сказал: — Я пойду, проведаю лошадей, раз уж вчера так и не сделал этого. Я жду тебя внизу. Не задерживайся, ладно? Лианна, покраснев, покачала головой. Ей было неловко, что кто-то наблюдал за ними, но ей придется однажды привыкнуть к этому. За принцессой всегда следит тысяча глаз, как и за королевой. Когда придет срок, они будут делить одни покои, и стража будет стоять у их дверей, а по утрам их будут будить слуги или же ее фрейлины. — Госпожа Алия, — он обратился к хозяйке. — Можно вас на пару слов? Та удивленно воззрилась на него, но потом кивнула и вышла следом. Рейгар прикрыл дверь и тихо сказал: — Надеюсь, вы не сочтете это оскорблением, но я бы хотел заплатить за то платье, которое вы одолжили моей леди. Оно ей очень понравилось. Алия ответила не сразу. Она оглядела Принца-Дракона с головы до ног, потом хмыкнула. — Пожалуйста, если вы так хотите, — сказала она наконец. — Вы тоже не примите это за оскорбление, но ваша молодая жена достойна своих платьев, а не с чужого плеча. Я, признаться, когда узнала, что у нее и одежды-то с собой нет, грешным делом подумала, уж не похитили ли вы ее… но она сказала, что нет. Я ей верю: ни одна женщина, которую увезли против воли, не стала бы так смотреть на мужчину, с которым делит постель. — Сколько? — только и спросил Рейгар. Пусть кажется ей дураком, который ничего в этом не понимает, но не объяснять же дорнийке, почему у Лианны так мало своих вещей с собой. — Одного оленя хватит, сир, — ответила она. — Платье из шелка, но кто его носить-то будет? Не я, — Алия коснулась своей талии. — И не девчонке на кухне же его отдавать? Рейгар молча достал серебряную монету и отдал ее хозяйке. — Скажите тогда моей леди, что платье — ее. И не задерживайте ее сильно, нам нужно ехать, — сказал он. Алия спрятала серебреник в карман фартука. — Не переживайте, все будет в срок, — ответила она. С этими словами хозяйка вернулась в комнату к Лианне, а Рейгар поспешил вниз, во двор. По нему, как и вчера, гуляли куры; завидев Принца-Дракона, они припустили к нему, перегоняя одна другую, подумав, что кто-то вышел их покормить. Под деревом, на парапете сидела Леди Коготок и тщательно мыла мордочку. Осторожно ступая, так, чтобы невзначай не наступить на куриц, которые продолжали толпиться у него под ногами, Рейгар направился в конюшню. Куры, впрочем, очень скоро отстали от него: во двор вышла девушка, помощница на кухне. Она громко позвала: «цип-цип-цип!» — и все пернатое войско бросилось к ней, роняя перья на бегу. Валонкару и Бурому уже засыпали корм и они, лишь один раз подняв голову на вошедшего, продолжили хрустеть овсом и ячменем. В дальнем углу конюшни, у небольшого столика стоял Виман — сын Алии — и с сосредоточенным видом стругал морковку и яблоки. Завидев Рейгара, он вздрогнул и поклонился ему. — Доброе утро, сир, — проговорил мальчишка. — Я все сделал, сир… вот только сейчас подсыплю угощение для ваших коней… — Доброе утро, — поздоровался с ним Принц-Дракон. Он подошел к деннику и открыл дверь, заходя к Валонкару; и с удивлением заметил, что его конь — и конь Лианны — вычищены и даже гривы у них причесаны. — Хм, а ты молодец… Виман, не так ли? Как ты добрался до спин лошадей? Ты же у них под животами пройдешь и головой не заденешь. Мальчик бросил на него опасливый взор, но, увидев, что Рейгар улыбается, заулыбался в ответ. — Я встал на стул, — ответил он. — Меня септон Пимм научил, — шмыгнув, он утер нос рукавом. — Он сказал, что оба коня — боевые, и с ними надо осторожно, так как они не любят чужаков, но они даже не скалились. Лошадь господина Пека кусучая-я-я, — протянул он. — Пару раз щипнула меня за плечо. — Кусачая, — поправил его Рейгар. — Правильно говорить — кусачая. Мальчишка покраснел. — Да, септон Пимм меня всегда поправляет, — признался он. Снова шмыгнув носом, он спросил: — А почему у вас оруженосца нет? — Был, но я его отпустил, — ответил Рейгар, поглаживая Валонкара по шее. — А нового почему не взяли? — Потому что мне он не нужен. — Но ведь у рыцаря всегда должен быть оруженосец, — заметил Виман. — А у вас только жена… Ответить на это глубокомысленное изречение Рейгар не успел: на конюшне появился Гвендон. — Доброе утро, сир, — сказал он, обращаясь к нему и по обыкновению хмыкая в усы. — Мне сказали, я могу вас тут застать. Вы можете уделить мне минуту? — Конечно, — немного удивленно ответил Рейгар. Похлопав Валонкара по шее, он вышел во двор вслед за Гвендоном. Дорниец некоторое время молчал, глядя на него, и покручивая кончик уса. — Вот что, — начал он наконец. — Вчера мне показалось, что мы с Пеком вас все же задели своей болтовней. Вы не подумайте ничего дурного, но я бы хотел загладить свою вину перед вами. Пойдемте со мной в залу, если изволите. Спорить Рейгар не стал, тем более, эти двое вчера говорили о Лианне в таком ключе, что если бы он их не оставил, то один или другой точно бы договорились. Он многое мог стерпеть, но не оскорблений в адрес своей северянки. — Как вы знаете, я торгую шелками, — сказал Гвендон, когда они вошли в залу. — Этим занимался мой отец и его отец до него. Так что это дело семейное — торговля. У меня, к сожалению, нет своих червей, но да у кого они есть, кроме гильдии? С этими словами дорниец подошел к столу, взял какой-то сверток и подал его Рейгару. — Можете открыть, если желаете, — сказал он. — Я бы подарил это сразу вашей красавице жене, но я не думаю, что вам бы это понравилось. Я слыхал, мужчины из-за моря очень ревнивы, не меньше нас, дорнийцев, — он хмыкнул в усы. — Особенно, когда они молодожены. — Кхм… — Рейгар взял у него сверток и потянул за веревки, которые связывали его. — Это так видно? — Слышно, — усмехнулся дорниец. Принц-Дракон только взглянул на него, радуясь, что Лианна не была свидетельницей этого разговора, и развернул сверток. В нем лежал черный шарф из отменного шелка, расписанный на дорнийский манер; узорами были витые алые спирали, сворачивающиеся в круг. В Дорне, в отличие от всех остальных частей Вестероса, шелк не расшивали — его расписывали с помощью кистей и пчелиного воска. Алое на черном — точно Гвендон подгадал цвета для невесты Дракона. — Я бы хотел заплатить за него, — сказал Рейгар, посмотрев на дорнийца. — Он недешево стоит. — Я не приму денег, — ответил дорниец. — Не все измеряется серебром, сир. Вам ли не знать? — и, чуть помедлив, он коснулся своего лба пальцами и, склонив голову, произнес: — Valar morghulis. Не так разве говорят у вас за Узким Морем? — Valar dohaeris, — ответил ему Рейгар. Дорниец улыбнулся ему и больше не говоря и слова вышел из залы, через дверь, которая вела на лестницу. В одиночестве Рейгар не пробыл и минуты: из-за той же двери возник септон Пимм. В светло-серой рясе, он нес в руках седьмицу, белый палантин — такой септоны обычно надевали во время празднеств, и широкую белую ленту — ею, как и в обряде Старых богов, связывали руки во время свадебной церемонии. Завидев Рейгара, Пимм поклонился ему и поспешил подойти. — Доброго утра, ваше высочество, — сказал он тихо. — Принцесса готова?.. Если да, то нам лучше немного поспешить: потом народу будет много на улицах, пока все спят… — Да-да, я сейчас ее потороплю, — ответил ему Рейгар. — Дайте нам немного времени. Септон выглядел слегка напуганным. — Боги! Что вы, ваше высочество, как я могу… — начал было он отчаянным шепотом, но Принц-Дракон покачал головой, и он умолк. — Я сейчас ее приведу. С этими словами, с шарфом в руках, Рейгар поспешил наверх. Алия, судя по тишине за дверью, уже ушла; когда он вошел в комнату, то и Лианна была одета — в то же алое платье что и вчера. Часть ее волос была собрана на затылке, в виде пучка и кос, а часть спадала на спину — с такой прической Рейгар чаще всего видел ее в Харренхолле. — Я хотела подыскать цветок для волос, — сказала Лианна, улыбнувшись ему, — но Алия сказала, что в это время года здесь они редки и надо посылать кого-то, чтобы поспрашивал по соседям, может, у кого в саду растет… — Они тебе сегодня не нужны, — ответил он. — Смотри, что у меня есть для тебя. Рейгар раскрыл шарф перед Лианной, а потом набросил его ей на голову и плечи. Девушка погляделась в зеркало и, слегка краснея, проговорила: — Спасибо… Он очень красивый… В цветах твоего Дома. Откуда он? — Гвендон хотел подарить его тебе, но не решился делать это без меня, — Рейгар хмыкнул. — Я бы не принял его, но он точно нарочно подгадал с цветами, и раз у нас нет плащей, то пусть будет шарф. Лианна была прекрасна: в этом платье, в этом черном шелке с алыми узорами, смотрящая на него так смущенно… Не удержавшись, Рейгар взялся за кончики шарфа, притянул за него к себе девушку и поцеловал ее, крепко стиснув в объятиях. — Ты — моя, — прошептал он. Какие же у нее были глаза… темно-серые, в обрамлении густых темных длинных ресниц. Таких глаз Рейгару еще не доводилось видеть: они напоминали летнее звездное небо, высокое, и чистое, и яркое, когда кажется будто бы сами боги смотрят вниз на этот злосчастный и терзаемый кровью и войнами мир. Он снова потянулся за поцелуем; Лианна, рассмеявшись, набросила часть шарфа и ему на голову, а потом обняла за шею. Привстав на цыпочки, она поцеловала его сама, но сама же и прервала поцелуй, отрывая свои губы от его. — Ты говорил, мы спешим, — заметила она. — Я боюсь, что если мы так продолжим, то вместо септы ты поведешь меня в постель. Рейгар тяжело вздохнул и улыбнулся. Он бы с радостью повел ее вначале в септу, потом в постель, и никуда бы они не поехали и остались бы на этом постоялом дворе еще на день, а может и на два или три… Но их ждала дорога и Солнечное Копье. Нельзя было опоздать. — Ты права, — Рейгар нехотя откинул шарф с головы и отпустил Лианну. — Бери свой плащ и пойдем. Он сам прихватил свой, перекинутый через стул, и вдвоем, держась за руки, они вышли из комнаты. Внизу их дожидался септон Пимм, больше никого в зале не было. Завидев Лианну, он поклонился ей и прошептал: — Ваше высочество… Девушка зарделась и взглянула на Рейгара. Ей надо было привыкать: скоро она будет слышать это каждый день и не раз. — Идти нам недалеко, — проговорил Пимм. — Только осторожнее; пока вы спускались, тут заморосило, смотрите, чтобы принцесса не поскользнулась на камнях, которыми выложена улица. — Я в крепких сапогах, септон, не переживайте, — ответила она. — Но если что, у принцессы есть муж, который понесет ее и до септы, и обратно, — добавил Рейгар, улыбнувшись девушке. Она улыбнулась в ответ и опустила глаза. Септон Пимм вздохнул. — Любовь благословенна, — сказал он. — Седьмица учит нас, что мы созданы богами для нее и что тот, кто неволит влюбленных, мешая им вступать в брак или же, наоборот, принуждает вступать в него, будет проклят навеки. Дети должны быть зачаты и выращены в любви. Только она может показать истинный путь, приуменьшить грех и преувеличить благодать, — Пимм улыбнулся. — Ну, что же, следуйте за мной. Втроем они вышли во двор — там было пустынно. Рейгар набросил Лианне капюшон на голову, не забыв прикрыть и свою. Снаружи и правда моросил мелкий дождь, больше похожий на осенний, чем на весенний, и было довольно промозгло. В Красных Горах Принц-Дракон был не впервые: погода в них была всегда переменчива, но чтобы она вот так резко менялась от зноя, который был вчера, до холода этим утром… такого он не помнил. Горные пики были и вовсе не видны, да даже замок Королевской Гробницы скрывался в наплывшем тумане. Может, хозяйка и была права… Везти Лианну в такую погоду по перевалу, пусть и до следующего постоялого двора всего один переход… Глядя на него и на скрытые в облаках горы, Рейгар подумал, что окончательное решение он примет уже потом, когда они вернутся из септы и позавтракают. Идти было и правда недалеко. От постоялого двора и небольшой площади они свернули налево, на узкую улицу. По обеим сторонам от нее высились высокие каменные заборы, сложенные из речного камня; деревянные балконы украшали вторые этажи, и на деревяных же дверях красовались стальные резные ручки. Пройдя этой улицей, они оказались на крохотной площади, такой же круглой, как и та, на которой находился постоялый двор. Здесь тоже в середине росла обнесенная каменным парапетом шелковица. Сама септа находилась по правую руку: совсем небольшое прямоугольное каменное строение, с каменной же крышей. Септон Пимм отцепил от связки на поясе один большой ключ, отворил дверь и вошел первым; его спутники последовали за ним. Внутри Септа была еще меньше, чем снаружи, даже заброшенный храм в Летнем Замке был больше. В ней по кругу были расположены статуи Семерых, а сзади — одно большое витражное окно в семи цветах, сложенное в виде семиконечной звезды. Лианна и Рейгар скинули капюшоны и плащи; они, по сути, и не были нужны, так как эти двое и так были мужем и женой, да и гербов на ткани не было вышито. Но Рейгар взял у Лианны ее шарф: его он собирался набросить ей на голову и плечи. Септон Пимм облачился в свой белый палантин, раскрыл седьмицу и положил ее на деревянный пюпитр перед собой. Потом взял белую ленту и протянул руки. За ним возвышались статуи Отца и Матери, точно смотрящие на двоих перед ними. — Подойдите ко мне, — сказал он мягко. — Возьмитесь за руки и протяните их, сцепленные, ко мне. Рейгар и Лианна сделали, как им было велено, и Пимм повязал их руки белой широкой шелковой лентой — выше запястья и до самых пальцев. Затем септон вернулся к своей книге: пролистав несколько страниц, он остановился на одной и, чуть проведя пальцем по строкам, взглянул на стоящих перед ним влюбленных. — По обычаю, как вам должно быть известно, вы оба должны исповедаться, — сказал он. — Нельзя допускать к венчанию тех, чьи души не очищены. Моя принцесса, вам скорее всего неизвестна эта церемония, поэтому я начну с его высочества, а вы потом повторяйте так же, как сделал он. Лианна, немного помедлив, кивнула и лишь крепче стиснула пальцы Рейгара. Пимм улыбнулся, видать, глядя на ее хмурое личико, и продолжил: — Ваше высочество, я буду обращаться к вам по имени, как положено, — он кашлянул и, чуть помолчав, заговорил снова: — Рейгар из Дома Таргариен, именем Отца я вопрошаю: повинен ли ты, сын мой, во лжи? Рейгар хорошо знал все эти формальности: его к ним готовили с детства. Он невольно взглянул на Лианну; как же странно, должно быть, ей было стоять тут и слушать все это, совершенно чуждое ей! Но она лишь смотрела то на Пимма, то на своего Дракона, упрямо сжав губы. — Грешен и каюсь, — ответил Рейгар, отрываясь от своей возлюбленной и смотря на септона. — Именем Воина я вопрошаю: повинен ли ты в убийстве? — Грешен и каюсь. — Именем Кузнеца я вопрошаю: повинен ли ты в гордыне? — Грешен и каюсь. — Именем Матери я вопрошаю: повинен ли ты в распутстве? — Грешен и каюсь. На этих словах Рейгар почувствовал, как Лианна стиснула его руку и удивленно взглянула на него. Ему, конечно, вместо того, чтобы заниматься с ней любовью всю ночь, стоило выделить хоть немного времени, дабы объяснить, что к чему и почему произносят именно такие слова и для чего, но… думать о ее родинках, ее груди и горячем лоне было приятнее, чем о грехах и обрядах… Да простят его Семеро. — Именем Девы я вопрошаю: виновен ли ты в прелюбодеянии? — Грешен и каюсь. Пальцы Лианны стиснулись еще крепче: теперь она на него не смотрела. Невольно Рейгар подумал, что если Пимм и дальше продолжит вопрошать, как было положено, она просто сорвет повязку и уйдет. — Именем Старицы я вопрошаю: повинен ли ты в кровосмешении? — Нет, служитель, не повинен, но являюсь плодом его и каюсь за отца моего и мать мою. — Именем Неведомого я вопрошаю: повинен ли ты в воровстве? — Нет, служитель, не повинен. Мне незачем каяться. — Сын мой, ты признал свои грехи и исповедовался в них. Именем Семерых, что есть семь ипостасей одного Бога, я отпускаю тебе все твои грехи, свершенные до сего дня. Да будет душа твоя чиста и светла. С этими словами, он, взяв елей спрятанный где-то под крышкой пюпитра, вышел из-за него и, осенив Рейгара святым знаком, помазал ему лоб священным маслом. После этого септон снова вернулся к своей книге и пюпитру и теперь обратился к Лианне: — Лианна из Дома Старк, именем Отца я вопрошаю тебя: повинна ли ты во лжи? Девушка чуть вздрогнула и нахмурилась. Взглянув на Рейгара, она тяжело вздохнула и, опустив глаза, произнесла: — Грешна и каюсь. — Именем Воина я вопрошаю тебя: повинна ли ты в убийстве? — Нет, я никог… то есть нет, не виновна. — Именем Кузнеца я вопрошаю тебя: повинна ли ты в гордыне? — Грешна и каюсь. — Именем Матери я вопрошаю тебя: повинна ли ты в распутстве? Лианна ответила не сразу. Опять взглянув на Рейгара, она сказала: — Нет, не виновна. Септон Пимм внимательно посмотрел на нее, потом на Принца-Дракона и снова на нее. — Моя принцесса, — мягко сказал он. — Вы делили ложе с этим мужчиной не будучи его женой в Вере Семерых. Это, увы, считается распутством и прелюбодеянием. Я знаю, что вы поженились по обычаю Старых Богов, но… Лианна зажмурилась, и он умолк. Явно переселив себя, она проговорила: — Хорошо. Грешна. И каюсь. Судя по ее лицу, раскаяния там было не больше, чем в лике Воина. — Именем Девы я вопрошаю: виновна ли ты в прелюбодеянии? — Грешна. И каюсь. — Именем Старицы я вопрошаю: виновна ли ты в кровосмешении? — Нет, не виновна. — Именем Неведомого я вопрошаю: виновна ли ты в воровстве? Лианна чуть помялась. — Грешна, — едва ли не прошептала она. — И каюсь. Септон удивленно взглянул на нее. Прежде чем Пимм успел что-то спросить, она сама сказала: — Я украла соль из одного трактира, где мы ночевали. И потом еще я украла у одного фермера свечки. Не говоря уже о том, что я постоянно воровала пироги с кухни в Винтерфелле. А еще я украла доспехи и копья у своего брата на турнире. Септон теперь был удивлен больше прежнего, а Рейгар с трудом сдержал улыбку. Пимм, хвала богам, ничего на это все не сказал. Он лишь снова вздохнул, посмотрел на Лианну и, взяв елей, подошел к ней: — Дочь моя, ты признала свои грехи и исповедалась в них. Именем Семерых, что есть семь ипостасей одного Бога, я отпускаю тебе все твои грехи, свершенные до сего дня. Да будет душа твоя чиста и светла. Он протянул руку и помазал масло на лоб и ей, после чего вернулся к пюпитру и начал читать молитву: — Мать и Отец Небесные, как и вы сотворили этот мир, так и дети ваши, слабые, ныне творят мир семьи своей. Не оставьте их благостью и наставлением и даруйте им всякую радость, которой они достойны. Храните союз этот на земле и в загробной жизни, в коею веруют они всей душой. Да будет так! Снова взяв бутылочку с елеем, он спустился к Рейгару и Лианне, и, повторяя Семь Благословений, каждый раз наносил масло им на лоб. — Именем Отца Небесного благословляю вас и обещаю вам справедливый суд в мире ином и покровительство Семерых в мире сем! Именем Матери, подательницы милости, благословляю вас и обещаю благодать и милосердие, что будут пребывать с вами, покуда вы не нарушите данных обетов! Именем Кузнеца, небесного труженика, благословляю вас и обещаю, что честных, не оставит вас благословение его, ни вас, ни детей ваших, ни труды ваши! Именем Старицы благословляю вас и обещаю, что мудрость ее наполнит вас в трудные дни! Именем Воина благословляю вас и обещаю защиту и покровительство, щит храбрости и меч благоразумия, что укроют вас от всяких бед! Именем Девы и Чертога ее благословляю вас и обещаю красоту вашим детям, счастье вашему дому и благодать небесного Чертога, в котором будете вы вместе, как и на земле! Именем Неведомого обещаю вам исполнение сокровенных ваших желаний и суровое воздаяние за нарушение данных обетов! И да будет так! После этого септон снова вернулся к Седьмице. Перелистнув страницу, он продолжил церемонию, теперь уже переходя к самой главной ее части. — Приносишь ли ты, Рейгар из Дома Таргариен, обет быть справедливым с женой своей и семьей до тех пор, пока смерть не разлучит вас? — Да, — ответил он. — Приносишь ли ты, Лианна из Дома Старк, обет заботиться о муже, детях и доме своем, быть доброй матерью и честной хозяйкой? — Да, — в этот раз девушка ответила без промедления. — Приносишь ли ты, Рейгар, обет трудиться не покладая рук, чтоб никогда жена и семья твои не знали горя, голода и нищеты? — Да. — Приносишь ли ты, Лианна, обет о том, что все помыслы твои будут направлены на благо семьи твоей и все познания твои будут служить ей и мужу твоему? — Да. — Приносишь ли ты, Рейгар, обет защищать свою семью от всяких невзгод, быть верным мужем и не убояться ничего ради сохранения своей семьи? — Да. — Приносишь ли ты, Лианна, обет быть верной женой, блюсти честь свою и своего нового рода и воспитать детей своих в вере Семерых? — Да. — Приносите ли вы, Рейгар и Лианна, обет быть вместе до самой смерти и после нее, ежели на то будет воля Семерых? — Да, — ответили они оба почти одновременно. — Тогда повернитесь друг к другу и принесите клятву, — велел септон, воздев руки. — Повторяй за мной, — тихо сказал Рейгар, стиснув ее пальцы. — Отец, Кузнец, Воин, Мать, Дева, Старица, Неведомый. Я — ее, и она моя, от сего дня до моего последнего. Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моей леди и женой. Лианна, чуть помедлив, точно проверяя, хорошо ли она запомнила все, повторила: — Отец, Кузнец, Воин, Мать, Дева, Старица, Неведомый. Я — его, и он мой, от сего дня до моего последнего. Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моим лордом и мужем. Рейгар чуть приблизился к девушке и, обняв ее свободной рукой, поцеловал. Септон же, подождав, пока они отстранятся друг от друга, снова подошел к ним и развязал белую ленту, произнося: — Пред ликами богов и людей торжественно объявляю Рейгара из Дома Таргариен и Лианну из Дома Старк мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто встанет между ними! На этом церемония завершилась. Рейгар набросил черный шарф Лианне на голову и плечи и снова поцеловал. Пимм же отошел в сторону, туда, где хранилась книга септы, и, обмакнув перо в чернила, записал в нее их имена. — Септон, вы не вернетесь с нами? — спросил Принц-Дракон, обнимая свою уже дважды жену обеими руками. — Вина я с утра вам предлагать не буду, но разделите с нами завтрак. Пимм поднял голову от книги. Казалось, он был и удивлен, и польщен одновременно. Чуть помявшись, он произнес: — Благодарю вас, ваше высочество, но если мы вернемся вместе вот так, как ушли, кто-то что-то заподозрит. Позвольте мне остаться, я вознесу утреннюю молитву, как положено, а потом приду к вам хотя бы для того, чтобы попрощаться и пожелать доброй дороги. — Как пожелаете, — ответил Рейгар. Он взглянул на Лианну, потом склонился к ней и поцеловал ее еще раз, после чего же взял ее за руку и повел к выходу; там они помогли надеть друг другу плащи, в которых пришли. Снаружи меж тем моросящий дождь превратился в ливень, да такой, что по улице, ведущей к постоялому двору, лилась чуть ли не река. Было холодно и пустынно. — Мне кажется, сами боги хотят, чтобы мы остались сегодня и никуда не ехали, — произнес Рейгар, подхватывая Лианну на руки. — Позвольте донести вас, моя принцесса. — Позволю, — ответила девушка, обнимая его шею обеими руками. — Я могу спросить, в каких таких грехах ты каялся? Кому ты там лгал, с кем прелюбодейничал и распутничал? Ну, то есть, кроме меня, как выяснилось. Он улыбнулся. — Мало ли где я грешил до встречи с тобой, — ответил Рейгар. Он знал, что Лианна тут же нахмурится и надуется, но какой же хорошенькой она была! — Я вообще грешник, ты не заметила? Я лгал королю, когда сказал ему, что не нашел Рыцаря Смеющегося Чардрева. А это ужасный и караемый богами поступок. — О, вот как! — произнесла Лианна. — Теперь я буду знать. Надеюсь, ты от души покаялся за всех девиц, которые у тебя были до меня? — Я давно в этом покаялся, клянусь тебе. Ты ведь знаешь, что я был верен тебе одной с самого первого мига нашей встречи. Девушка улыбнулась. Протянув руку, она коснулась его лба, а потом щеки. — Я знаю. Я даже не сомневаюсь в этом, — сказала она тихо. Пока они достигли постоялого двора, их плащи были мокрыми до нитки. В общей зале их встретила хозяйка и свежерастопленный огонь в очаге. — Вовремя вы вернулись, — заметила Алия. — Я как раз на стол накрыла. И огонь развела. Вы не передумали, сир, уезжать сегодня, в такую-то погоду? — Передумали, — ответил Рейгар, кладя мокрые плащи на скамью у свободного стола. — Мы останемся до завтра, если вы не против. — Вот и славно! Вечером Дэйк зажарит куропаток в масле, хрустящих и хорошенько проперченных, — отозвалась хозяйка. — Надеюсь, миледи, вы любите куропаток? Лианна тихо рассмеялась. Рейгар знал, что она мечтала о них уже много недель. — Приму это за ответ «да», — хмыкнула с улыбкой Алия. — Но да что же вы, садитесь, пока все не остыло. А я пока пошлю девчонку наверх, чтобы она поменяла постель да разожгла у вас огонь. С этими словами она оправила свой передник и уже собиралась выйти на кухню, но в залу забежал ее сын. Большими удивленными глазами глядя на мать, он произнес: — Матушка! А на горах-то снег! Рейгар и Лианна, переглянувшись, подошли к окну. Последовала за ними и Алия. Ветер, гнавший тяжелые тучи с севера на юг, на некоторое время обнажил далекие горные вершины. Их красно-бурые склоны потемнели от дождя, но самые пики были белыми от свежего снега. — Сохрани нас Семеро, — пробормотала Алия. — А ведь правы оказались люди: Весна-то ложная! Лианна взяла Рейгара за руку и, крепко стиснув его пальцы, невольно прижалась к нему. Она неотрывно смотрела на белые горные пики, которые снова постепенно скрывались за тучами и дождем. — Верно… — проговорила она очень тихо. — Зима близко.