Что за жизнь...

— Что вы там делаете? — спросил Реборн. — Не твоё дело! — ответила я.       И тут же подумав, крикнула: — Но можешь посмотреть, если хочешь!       В отличие от меня Реборн и секунды не раздумывал.       Сразу подошёл к нам с Гокудерой.       Последний как раз успел вскрыть коробку и передать мне.       Я положила её на траву и открыла.       В ней находилась аккуратная стопка фотографий, несколько писем и какая-то цепочка.       Я взяла цепочку.       Она была золотой и с подвеской, означающей знак вечности, с цветами роз из изумруда на одном из концов.        «Она поможет тебе, если ты однажды вдруг захочешь попасть в Риколетти. Всем девочкам дарят такой кулончик на пятилетие. Уверена, у тебя скоро появится свой собственный», — совсем тихо раздался в могей голове голос Николы.Я      отложила кулончик в сторону.       «Лучше надень», — сказала Никола.       Я послушно нацепила подвеску себе на шею. — Это знак принадлежности к Риколетти, который я должна носить по словам Николы, — объяснила я. — Он принадлежал ей? — спросил Гокудера. — Естественно, — ответила я и взяла в руки фотографии.       Стопочка была большой.        На чёрно-белых и жёлтых фотках были изображены самые разные люди.       Но почти все знакомые.       Никола с Джотто возле какого-то дерева, Никола с Джи, Никола с Наклом, который виновато улыбается, Джотто приобнимает Лампо, Алауди гладит Николу по голове, Никола обнимает Джотто, улыбающийся Джотто с Деймоном, Никола сидит в саду со светловолосой женщиной. — Это… — неверяще сказал Гокудера. — Первое поколение Вонголы, — договорил за него Реборн. — Джудайме, идите сюда скорее! — взволнованно проорал Гокудера. — Э? Что такое? — спросил Тсуна.        Он как раз закончил помогать Юке.       Я переместила его к нам и сунула в руки часть просмотренных фотографий.       Он офигел. — Наоми, это ты? — спросил Ламбо, ткнувший пальцем в Николу. — Моя бабушка, — ответила я и начала просматривать оставшиеся фотографии.       Вот они были немного другими.       На одной Никола улыбалась парню, очень похожему на Занзаса.       Он тоже улыбался, приобнимая за плечи.       Здесь ей было лет десять.       На следующей фотографии черненькая маленькая девочка сидит на руках… у мужчины в шахматной шляпе, лица которого не видно.       Рядом с ними стоит красивая черноволосая женщина, смутно похожая на Николу.       Но это была не Никола.       Никола сидела на руках мужчины. — Реборн, этого мужчину вы зовёте Шахматноголовым? — спросила я, передав фотографию аркобалено.       Только взяв её он тут же сказал: — Да.       Через минуту он спросил: — Получается, Шахматноголовый — отец Николы? — Ага, это с неё пошло пламя Луны, — подтвердила я.       Больше Реборн ничего не сказал.       Лишь пялился на снимок.       Я продолжила просматривать другие фотографии.       Их осталось мало, штук десять.       Однако…       Пять из них были с Шимон.       Улыбающийся Козарт держит на руках светловолосую очень маленькую девочку, которой на вид не больше года, женщина, похожая на Адельхейд, вокруг маленьких детишек, остальные члены семьи Шимон, опять Козарт.       Держит в руках тут же девочку, но уже подросшую.       Вот уже сама девочка.       Ей лет десять, она обнимает Николу.       На другой фотографии она обнимается с парнишкой, который на вид лишь немного её старше.       «Это моя дочь и сын Козарта», — слышу я Николу и тут же делюсь новостью с остальными. — Что?! — воскликнул Тсуна. — Почему дочка Николы находится рядом с Шимон?! — И почему у Козарта вообще есть сын, если по словам Сузуки Адельхейд он умер не на этом острове? — спросил Гокудера.       «Потому что на самом деле никакого конфликта между Козартом и Джотто не было», — сказала Никола. — «Был только конфликт в Вонголе. Но не говори им об этом. Пусть узнают правду по воспоминаниям. Я ушла из семьи гораздо позднее произошедшего, но есть вещи, которые от меня вам не узнать».       Слова Николы меня поразили.       Я взяла в руки первое письмо.       Достала его из конверта и принялась зачитывать вслух: — «Здравствуй, Никола. Как твои дела? Ты нашла место, которое можешь назвать домом? Обрела новых друзей? Честно сказать, я не знаю, что написать тебе, так как чувствую вину перед тобой. Ты как обычно была права. Мне нужно было принять ответственность. Но я не хотел быть в ответе за все те грехи, которые создала бы новая Вонгола. Поэтому я ушёл. Сбежал, как ты считаешь. Я же не хотел этого всего. Я всего лишь хотел защитить город и его людей. Но наш общий друг пошёл на поводу у силы. Я не хотел бороться с ним. И тем более… я не мог его убить. Я простил его. Простил и отдал ему Вонголу. Ты считаешь, что я просто бросил его, но… Никола, никто из нас не был в силах помочь ему справиться с горем. Прости меня. Я знаю, что прошу невозможного, но я хотел остаться в твоей памяти не как Примо, а как Джотто. Тот, кто однажды предложил тебе помочь узнать город получше».       Тсуна и Гокудера сидели молча несколько минут.       Я достала ещё одно письмо.       Но так и не осмелилась прочитать его всем. «Было глупым решением сбегать из Италии из-за какого-то идиота. Я не стану искать тебя или возвращать. Но если бы ты осталась — я мог бы прожить с тобой до конца. Мне жаль, что отвергал тебя всё то время». — Что во втором письме? — спросил Реборн, видя, что я запихиваю жёлтый листочек обратно в конверт, так и не прочитав его содержание. — Это личное Николы, нам о нём знать не стоит, — просто ответила я и переместила письмо куда подальше.       Что же получается?       Только когда Никола ушла из Вонголы, Алауди осознал, что любит её?       «Да. Это в его стиле. Но я не вернулась. Больше я никогда не видела его. Я даже не написала ему ответное письмо, так как он в нем не нуждался. Однако… есть вещь, которую я должна была ему рассказать, наверное», — как-то сухо и безразлично ответила Никола.       Что это за вещь?       «Ну… Незадолго до того, как покинуть Вонголу, я узнала, что беременна от него. Но решила, что ему об этом знать ни к чему. А сейчас думаю, что, возможно, сказать нужно было. Моя девочка получила от него прекрасные платиновые волосы», — в голосе Николы послышалась горькая усмешка.       Я была в шоке.       То есть, у Николы с Алауди что-то было, но…       «Ничего не было. Просто поздно ночью поддались искушению. Лишь один раз. Я покажу тебе это позже, когда ты немного повзрослеешь», — голос Николы опять обрёл сухость.       Мне оставалось только кивнуть и взять последнее письмо. — «Моя дорогая, до меня дошли известия, что ты пропала из этой мафиозной плебейской шайки. Более того, родила дочь вне брака. Последняя новость возмутительна, но я всё равно готова принять свою внучку, ведь не она виновата в твоих грехах. Я желаю, чтобы ты представила свою малышку на её пятилетие. Я вручу ей знак семьи. И мы поговорим с тобой о том, чтобы ты передала её мне. Я достойно воспитаю её». — Э? Что это за письмо? — не понял Тсуна. — Видимо, мать Николы потребовала отдать ей внучку, после того, как узнала, что та ушла из Вонголы, — объяснил Реборн. — А от кого у неё была дочь? — вдруг спросил у меня Гокудера.       Я только плечами пожала, решив, что их это не касается. — Может, от кого-то из Шимон? — предположил Реборн. — Скорее, Вонголы или какого-то знакомого, — ответила я. — В Шимон Никола пришла уже беременной. Спустя пару месяцев родила девочку.       «Он был очень нежен, когда её делал…», — услышала я ласковый голос Николы и вздрогнула.       Уверена, та мимолётная нежная связь и её последствие в виде ребёночка позволило Николе жить немного лучше в душевном плане.       Просмотрев все фотографии, мы сложили их обратно в ящик, и я переместила его к себе домой.       Мы ещё немного пообсуждали новую информацию и уложились спать.       Поспать удалось не очень долго.       Ламбо среди ночи нашел кролика, побежал за ним и свалился под землю.       Тсуна, Гокудера и Юка начали выбираться из спальных мешков, громко причитая, а я просто переместилась к дыре.       И тоже провалилась. — Твою мать!       Оказалось, что это был скрытый туннель.       И вырыт он был не так уж и давно.       Значит, Ламбо пошёл прямиком к врагу.       Только я так подумала, как закончила кататься по туннелю и вылетела в какую-то клетку.       Я успела краем глаза заметить, что Ламбо стоит на импровизированной арене, как на меня упало три туши. — Да вашу мамашу! У меня, конечно, кости гнутся, а не ломаются, но вы, падлы, совсем обнаглели! — Прости, Наоми! — пропищал Тсуна. — Мы не виноваты! — в один голос ответили Гокудера и Юка.       Я рыкнула и переместилась к Ламбо.       И тут же услышала унылый голос: — Тебе лучше вернуться в клетку. У меня поединок с Ламбо-саном. — А чем я тебя не устраиваю? Думаешь, у ребенка есть гордость? — фыркнула я. — Она есть у всех, — ответил Рауджи. — Нья-ха-ха! Все нормально, Наоми! Рауджи пришел поиграть с Ламбо-саном! — встрял телёнок. — Тихо, — коротко сказала я ему, и ребенок затих. — Подожди, Ламбо! Мы сейчас спустимся и поможем тебе! — прокричал Тсуна из клетки. — На вашем месте я не стал бы ломать эту стену, — нехорошо зыркнул на него Рауджи. — Этот купол устроен так, что его масса давит на стены. Если попробуете выбраться, то купол разрушится, и Ламбо окажется в ловушке.       Тсуна побледнел. — Больной! — выругалась Накаяма. — Геологическая конструкция этого купола прекрасно вписалась в эту гору, — проигнорировал её Рауджи. — В гору, где Вонгола предала Шимон. Обрекши их на забвение. — Хватит нести фигню, — оборвала я его.       Я только хотела наговорить ему кучу гадостей, как неожиданно к нему подскочил Ламбо и стал требовать, чтобы тот поиграл с ним, потому что телёнок его босс.       Ламбо ещё не понял, что Рауджи его враг.       И знаете, что сделал жирдяй?       Швырнул Ламбо на землю так, что тот лицом впечатался, разбил нос и у него выпал зуб.       Я хотела порвать Рауджи глотку, но к моему ужасу Ламбо поднялся и рассмеялся, говоря, что так и надо. — Послушай, Ламбо, — серьезно обратился к нему Рауджи. — У меня только один босс, Энма. Чтобы ни случилось, он никогда меня не предаст. Он отличается от боссов других семей. У Энмы глаза человека, который ни грамма не сомневается. Если Энма говорит мне, что надо сражаться, то я готов пожертвовать ради него своей жизнью… И не важно, кто будет моим врагом. — Ну, раз тебе неважно… Значит, сейчас Ламбо заснёт, — ухмыльнулась я. — Что? — переспросил Рауджи. — Маленьким детям нужно спать по ночам, — ответила я.       И из ниоткуда на Ламбо начала сыпаться серебристая пыль.       Он закрыл глаза, упал, и я переместила его в клетку к ребятам. — Ты, как и Койо, собрался всех нас прикончить. Тогда начинай с меня, — подло улыбнулась я и наклонила голову.       Рауджи раздумывал несколько минут.       В клетке о чем-то шептались, но я не слушала их.       В итоге… — Хорошо, если так хочешь, чтобы я сделал из тебя кровавую лужу, я согласен. В чем твоя гордость? — спросил Рауджи. — Сначала ответь ты мне. Ты ненавидишь Ламбо или его принадлежность к Вонголе? — спросила я, делая несколько шагов вперёд. —… Да, если бы не Вонгола… мы были бы друзьями, — кое-как ответил Рауджи. — Х-м-м-м… Моя гордость — это трупы, — буднично ответила я.       И у моего противника глаза на лоб полезли.       Как и у всех остальных, хоть они и слышали эти слова, но в более мирной формулировке. — Что это значит?.. — спросил Рауджи. — Я горжусь теми, кого убила во имя себя, — просто объяснила я.       Но жирдяй не совсем понял. — Во имя Вонголы? — Нет, во имя девушки по имени Наоми. Я горжусь, что положила к её ногам трупы тех, кого она всем сердцем ненавидела, — с полуулыбкой поправила его я.       Больше Рауджи не стал заострять на этом внимание.       Он гордился своим телом, с которым не проиграл ни одного боя.       И конечно же он гордился кольцом Шимон, назвав его «даром Энмы-самы».       Его пламя вулкана было подобно настоящему извержению вулкана.       Я позволила ему выбирать битву и правила.       Рауджи не заморачивался.       Сказал, что проиграет тот, кто вылетит с площадки.       Также… вы видели когда-нибудь жука-оленя?       Вот, Рауджи с помощью вулкана и камней сделал себе такие же огроменные челюсти.       Видимо, чтобы держать меня на расстоянии.       Но…       Его решения не имеют для меня значения.       Я постукала пальцем по циферблату часов, и гравировка Вонголы засияла.       На миг меня окутало пламенем Луны.       И я оказалась одета в странную форму. — Нифига себе! — воскликнул Тсуна.       Форма чем-то напоминала варийскую.       Китель, штаны, высокие сапоги на шнуровке.       Волосы собраны в замысловатую высокую французскую косу, чтобы не мешались во время битвы.       И… — У тебя на спине пылает герб Вонголы! — прокричал Гокудера.       Да, я это чувствовала.       Этот герб пылал, как клеймо. — Нападай первым, — милостиво махнула я рукой Рауджи. — Чего ты такая расслабленная?! — донёсся до меня визг Накаямы.       Я обернулась.       И Рауджи тут же решил напасть. — Наоми, нет! — проорали три голоса.       Но я не перестала смотреть на клетку.       Я наблюдала за лицами ребят.       Которые в шоке смотрели, как в попытке вытолкнуть меня с арены, Рауджи влетел в огромное зеркало, которое за секунду появилось перед ним.       Тсуна открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут за моей спиной появилось ещё одно зеркало, и Рауджи вылетел с ринга.       Он только хотел подняться, чтобы атаковать ещё раз, однако зеркало, из которого он вылетел, разбилось на мелкие осколки и заключило его в смертельный ураган.       Я подошла к краю ринга и смотрела на этот ураган из осколков безразличными глазами.       Лишь крики боли заставляли меня сжимать кулаки. — Наоми, не надо его убивать! — крикнул Тсуна.       Я щёлкнула пальцами, и ураган с осколков превратился в пыль, которая исчезла не успев осесть на землю.       Рауджи истекал кровью и почти не шевелился. — Он умрёт, — констатировал Реборн. — Ты опоздал, Тсуна. — Нет… — неверяще произнес Савада.       Я почувствовала себя скверно.       Однако на самом деле я не хотела убивать Рауджи, ведь он был дорог Ламбо.