К сожалению, день рождения только раз в году

Джисон оглядывает присутствующих на вечеринке и вздыхает. В комнате играет последний хит, кажется, Weki Meki, под который Минхо-хён и Хёнджин (того хёном язык не поворачивается назвать, хоть убейте) соревнуются в том, кто умеет танцевать женские танцы лучше. Им вторит задорный и громкий смех Феликса и какие-то не особенно внятные подвывания со стороны, отчего сам Джисон тоже улыбается и салютует танцующим бутылкой лимонада. В квартире Чанбина уютно, светло, громко и активно, чему Джисон, любящий находиться в компании, только радуется. Старший любезно позволил отпраздновать двадцатилетие Джисона и Феликса в своей квартире, зная, что обоим парням все равно их компанию никуда не впихнуть — оба живут в общежитии, где пространства для жизни не то чтобы совсем мало, но точно девять пятых точек не вместит. Да и комендант ругать будет, давайте по-честному. Джисон, кое-как поднявшись со своего места, уже было улыбается, но тут цепляется взглядом за один важный фактор. Точнее, отсутствие этого фактора — привычно кудрявая блондинистая голова пропала из комнаты. Рыжий, вздохнув, качает головой и хмурится снова. Опять он за свое. Сколько времени Джисон знаком с Бан Чаном, столько же времени он его не понимает. Старший всегда был очень добрым к своим донсенам — и советом поможет, и после своей достаточно тяжкой работы приходил к ним с Чанбином в студию (Уджин-хён, вон, в отличие от Чана, спать уходил, ворча мягко), и еды купит, и приободрит, и всегда пустит к себе домой Джисона, когда тот на учебе допоздна задержится и встанет у Бана на пороге, потому что «Ну хён, ты от универа ближе живешь, можно я у тебя переночую, а потом убегу тихо-тихо, ты даже не заметишь!». И старший улыбается всегда тепло и пускает к себе, уже даже не оправдываясь за бардак и только заваривая мелкому рыжему засранцу вторую порцию лапши, потому что готовить некому и вообще Чан спать собирался. Старший всегда был добрым, понимающим и мягким и за свою толпу горой стоял, только вот… Только вот знакомы они уже года два, а Чан еще ни разу не поздравил его, Джисона (да и не только его) с днем рождения. И сам тоже ни разу не принял нормально поздравлений — в этот знаменательный день Бан всегда оказывался настолько глубоко вне доступа, что Уджин-хён только вздыхал и сетуя на загруженность, гнал парней праздновать день рождения хёна без самого хёна. Хана это всегда удивляло. Что не так с обычным днем рождения? Почему Чан всегда так активно отбрыкивается? Ответа никто не давал. Ну, как не давал… Задав этот вопрос сначала Уджин-хену, парень получил лишь легко сжатое собственное плечо с монологом старшего о том, что возможно, все зависит от настроения Чана, а оно у него в связи с ежегодным завалом всегда так себе. Минхо с Хёнджином на этот же вопрос только отмахнулись, бурча о том, что не их дело. Сынмин послал непосредственно к Чану, а у остальных как-то спрашивать бессмысленно. Именно поэтому когда внезапно для всей компании Чан оказывается на пороге квартиры Чанбина в назначенное время и с улыбкой протягивает именинникам по достаточно объемной коробке, каждая из которых была украшена крупным бантом, Джисон теряется. Молчит, только ошалело тараща свои глаза на Чан-хёна и теряется еще сильнее, когда тот как-то неловко обнимает его и бормочет явно непривычные старшему поздравительные слова. «И будь аккуратным всегда, беспокойся о здоровье», - слышит обрывком Хан и благодарит смазано, пытаясь рассмотреть лицо хёна. Но тот улыбается вроде как обычно, да просит коробку попозже раскрыть, а сейчас — идти к друзьям, выслушать уже их поздравления и поесть хорошо, потому что сегодня можно все и даже чуть-чуть больше. У Джисона от такого вот появления старшего на душе тепло-тепло и он тянет старшего за собой, желая угостить хорошенько хотя бы в этот раз. А в итоге Чан пропадает к середине всего веселья. Но с этим ведь в любом случае не сделаешь ничего и Джисон, натянув улыбку до ушей снова, идет придуриваться и липнуть к Минхо. Кот-хён всегда поможет отвлечься, да и советом попозже может поможет.

***

Когда они встречаются в следующий раз, Чан снова ведет себя как обычно. Они сидят в кафе, где подрабатывает Сынмин, едят всей компанией сладкое и болтают. Чан подходит вместе с Уджином чуть позднее и пока Ким уходит заказывать себе кофе покрепче, блондин присаживается рядом с Ханом и привычно ерошит ему и так встрепанные рыжие волосы. - Ну, чего вы тут обсуждаете? - улыбается он так тепло и приветливо, как будто ничего неделю назад на злополучном джисоновом двадцатилетии не было. Хан, кое-как проглотив свой чизкейк, тушуется и краснеет от прикосновений к шее и плечам почему-то и трясет головой, пытаясь понять, что от него хотят. - Да так, Хани-хен волновался за твое состояние, а мы успокаивали его. Ты ведь работаешь много последнее время, - Чонин влезает в разговор вообще-то не в тему совсем и «какого черта, мелкий?» но вообще-то помогает безумно. Чан на такое улыбается только и снова гладит Джисона по волосам, а тот и не замечает, как пристраивается удобно на чужом плече, заставляя взглядом старшего потеплеть и улыбаться уже гораздо более расслабленно. - Ты просто ушел тогда с дня рождения. Я волновался, - тихо выдыхает Хан в чужое плечо, когда компания стихает чуть-чуть. Он чувствует, как рука старшего, лежащая на его волосах, напрягается и поднимается легко, пытаясь посмотреть в глаза Чану. А тот лишь головой качает и обратно пристраивает голову Хана на своем плече. - Всему свое время. И это, может быть, тоже расскажу тебе когда-нибудь, - тихо проговаривает блондин младшему на ушко, пуская по всему телу рыжего мурашки. Джисон только и может кивнуть понятливо и удивленно отметить зарождающийся в груди большой и теплый комок чего-то ранее неизведанного.

***

Время идет. Происходит еще много чего разного — Хёнджин берет призовое место на каком-то очень серьезном танцевальном конкурсе, ставя Минхо и его издевки в тупик, Чонин успевает переехать в новую квартиру, внезапно от решивших разъехаться родителей и выпускается из школы, Феликс с Джисоном переводятся на второй курс. Их отношения с Чаном становятся еще страннее. Они не встречаются, но и дружбой это назвать тяжело — парни стали много проводить времени вдвоем, отдыхая вместе. Они говорят обо всем на свете, часами гуляя по вечернему Сеулу, Джисон учится готовить для старшего, чтобы тот уже прекратил есть одну лапшу (от которой может язва развиться, между прочим, как всегда любит возмущаться рыжий) и даже делает успехи. Никакого физического контакта особенно нет, кроме легких объятий, но им настолько уютно вдвоем, что остальные из компании даже негодуют немного, когда эти двое снова слишком глубоко уходят в себя.

***

Третье октября приходит внезапно. Джисон сначала и не осознает, что сегодня за день — на учебе завал опять и старшие как-то по-особенному притихают, не выходя на связь. Даже веснушки Феликса кажутся менее яркими, чем обычно. А потом, вспомнив, что сегодня такое и что вообще-то в этот день есть один виновник торжества, который уже какое время волнует Хана… Просто так отсидеть пары и уйти домой не выходит. Поразмыслив, рыжий набирает в ближайшем супермаркете еды хоть какой-нибудь, забегает в книжный, судорожно вспоминая о том, что любит читать Чан-хён и о каком произведении тот рассказывал в последний раз, а после несется к старшему на квартиру. Дверь Чан открывает не с первого звонка. Он долго шебуршится где-то внутри, а после открывает — заспанный совсем и ерошащий свое светлое гнездо вместо волос. У Джисона снова сердце сжимается от такого уютного старшего и осторожно выставив вперед пакеты, парень проходит в квартиру. - Ты должен будешь это съесть сейчас же и это не обсуждается, - твердо произносит Хан, вызывая у блондина слабую улыбку. Тот только кивает податливо и идет следом за Джисоном. Они сидят на кухне вместе с чаем и вкусностями, принесенными Джисоном. Говорить особо не хочется, им уютно и без этого — они привыкли молчать в компании друг друга и это не стесняет нисколечки, им все так же комфортно и спокойно. - И все же, хён, почему так? Это же твой день, как можно не отметить его? Мы всегда ведь рады тебя поздравить и поддержать, - начинает нерешительно Джисон и сам не замечает, как сначала носом шмыгает, а после — почему-то плакать судорожно начинает, всхлипывая громко и пытаясь вытереть слезы рукавами толстовки. - Ну, Хани, ты чего? - испуганно шепчет почти Чан и сам тоже почему-то плачет, сгребая младшего в объятия крепкие и сажая себе на колени, чтобы ближе и спокойнее было. Они успокоиться еще долго не могут, крепко обнимая друг друга и утыкаясь в плечи, а успокоившись, сидят и молчат, тихонько отогреваясь. Такой эмоциональный всплеск непривычен обоим и они в себя прийти пытаются, понять, что не так и почему такая реакция друг на друга. - Просто как-то выходило так, что именно на мой день рождения семья переругивалась в пух и прах. Сначала я просто недоумевал, а после… Просто не хотелось, чтобы снова такое было. Если бы вы начали ругаться, было бы еще хуже, - вдруг тихо проговаривает Бан и улыбается смущенно, утыкаясь носом в волосы Джисона. Они мягкие совсем и пахнут любимым гелем для душа младшего. Кажется, это что-то цитрусовое и яркое. Чану этот запах нравится — он позитивный очень и Хани идет. Он сам как апельсинка — яркий и дарящий хорошее настроение. Отпускать совсем не хочется. - Если ты думаешь, что я такое допущу, то ты глубоко ошибаешься, - вдруг твердо выдает Джисон, поднимая голову и серьезно заглядывая в глаза Чана и немного хмурясь, - Твои дни рождения отныне будут самыми лучшими! - Уже. Они уже такие, - улыбается мягко парень и гладит Джисона по волосам, пропуская солнечные пряди сквозь пальцы, - Спасибо. И Джисон улыбается ярко. Молчит некоторое время и порывисто целует старшего, обнимая крепко и прижимаясь как можно ближе, когда на поцелуй его отвечают, устраивая руки на талии. Теперь каждый день его хёна будет просто замечательным.