Корейский дозор

Шло время. Часы перетекали в дни, а дни - в недели. Чаще я просто сидел в своем кресле и пялился в одну точку, расположенную на окне. Выпал первый снег, а вроде недавно была теплая осень. Моя апатия переходила все дозволенные границы, мне не хотелось ни с кем разговаривать, куда-либо ходить, что-нибудь говорить. Несмотря на мою беспомощность и опустошенность магической силы, дозор не забывал обо мне. Роза приходила раз в несколько дней, приносила продукты, относила вещи в прачечную. Пыталась со мной разговаривать, рассказывала, как у всех дела, но я лишь кивал или односложно отвечал "угу". Моя сила медленно восстанавливалась после суда и стычки с Сынри. Но все равно это были копейки, чтобы я совсем не умер подобно человеку, мы ведь элементарно живем дольше и без энергии, я могу сравнительно быстро постареть. Мне советовали найти очередную жертву и раскрутить ее на секс, внешность позволяла сделать это даже без магии. Тогда я смогу собрать достаточно энергии для комфортного проживания, но мне нравилось ощущать себя человеком, лучше так, нежели быть насильником или монстром. До окончания срока наказания оставалось 10 месяцев, это так мало для иного, но так много для человека. Розалия рассказала, что Дэсона назначили ее новым напарником. Я рад, что эти двое вместе, они уже давно объединились, чтобы выносить мне мозг, теперь они будут выносить его всем остальным, в буквальном смысле. Кан, получается, перевелся в оперативники, и его основная задача теперь была лечить прямо на поле боя, а не исправлять последствия, как он делал со мной. Не представляю доброго и милого Дэсона среди этой своры зверья и бесов. Это очень тяжелая и опасная работа. А тем временем я с ним так и не поговорил. Он ни разу не пришел после того, как вылечил меня, а я не стремился выползать наружу из своей норы. Сидя в тишине, выкуривая последнюю сигарету, я в основном думал, чаще всего о Джиене. Как, почему, зачем. Мне не давали покоя эти вопросы. До меня доходили слухи, что Джи активно работает в оперативном отделе Дневного дозора, и Роза даже видела его. Говорила, он сделал вид, будто не узнает ее. Важный стал, а в глазах - обида какая-то и потерянность. Хотел бы я увидеть его глаза и убедиться в этом лично. Когда меня восстановят в работе после наказания, мне так или иначе придется с ним сталкиваться. Морально я не готов к этому. В моей памяти он все еще улыбчивый и хамоватый парень. Мой парень. Сейчас, смотря на тлеющую сигарету, я так живо представил картину: Джи сидит на полу, положив голову с руками мне на колени. Он трется щекой о мои брюки и, изображая мурлыканье, отбирает окурок, посыпая на мои домашние штаны пепел. Я, конечно, ворчу, ругаюсь, а он звонко смеется, выпуская клубья дыма куда-то в сторону… Сжав руку, я ощутил боль от одной лишь мысли, что такого не будет. Почему он решил уйти? Не думаю, что причина в моем отчете. Он мог оскорбиться, но не мстить, не делать подобные ошибки. Севен что-то недоговаривал. Хенсок никак не комментировал ситуацию, разводил руками и отвечал: "Таков его выбор". Чушь какая, если так подумать, свой выбор я сделал тоже не совсем добровольно: в то время, когда во мне нашли потенциал иного, я с юношества проявлял способности инкуба. Замечал, что если смотреть девушке в глаза и про себя повторять, как мантру, свои желания и ее действия, то она все делала, все, о чем я просил, не произнося вслух. Тогда я думал, что это талант, сейчас понимаю - просто проявление ауры инкуба. Темные сразу заинтересовались мной. Севена только назначили главой Дневного дозора в Сеуле, была шумиха и много слухов о его нечестном восхождении на должность. Тем более Донук сам был инкубом и мог использовать силы себе во благо: очень опасный темный. Он много рассказывал о нашем потенциале и возможностях. Инкубы действительно очень властные существа, если правильно живут и не перегибают палку. Я бы так не смог, я слишком полагаюсь на законы, и мне нужна поддержка. У темных каждый сам за себя. Наша дружба с Севеном закончилась, когда он просто придавил меня к столу, залезая рукой и проводя пальцами по моему члену. Если бы не амулет, я вряд ли унес бы ноги. Я для него всегда оставался надкусанным яблоком, и ему тяжело осознавать, что я где-то здесь, живой и счастливый. Думать не хочу, что он делает с Джиеном и какие у него грандиозные планы на его счет. Очень надеюсь, Джи хватит характера поставить Севена на место. Что не особо получилось у меня. Я просто сбежал. Это что получается, если я должен был стать темным, то Джи не стал светлым, чтобы сохранить баланс? На это намекал Чхве? Не знаю, я столько вариантов передумал, один безумней другого. А этот самый ужасный из них. Хотя нет, есть еще страшнее – Джиен просто по природе темный и выбрал свою сторону верно. Хмыкнув своим мрачным мыслям, я потянулся в кресле. Ноги ужасно ныли, да я вообще был в плохой форме, почти все время ел и спал, заработал себе мягкий живот, мои мышцы одрябли, а под глазами были завидные мешки. Непорядок. Самое печальное - сигареты закончились, Розалия придет только завтра, значит, вся ночь без никотина. Пересилив свою лень, безразличность к жизни и всему, что меня окружает, я натянул какие-то джинсы, куртку, очки и выполз на свет божий за покупкой Мальборо. Передвигаясь в сумраке, я тем самым избегал столкновения с людьми, с машинами, были лишь я и мох – постоянный житель этого слоя. Я шел и шел, стояла приятная вакуумная тишина. Энергии пока хватало, хоть и была вероятность, что сумрак поглотит слабого меня и сил выбраться наружу у меня не будет. Не все ли равно, на самом-то деле? Я готов умереть даже такой глупой смертью. Вокруг не слышно ни звуков скрипящего снега под ногами, ни шелеста листьев деревьев от ветра, ни гула машин. Лишь мертвый холод, я и мои печальные мысли. Сейчас я снова думал о Дэсоне. Все же плохо, когда мы не договорили, плохо, что я повел себя как мудак и продолжаю так делать до сих пор. Разве он заслужил такого напарника, как я? Мне нужно извиниться. Я остановился, смотря на свою тень – это основной портал сумрака, нужно было подцепить краешек пальцами и потянуть на себя. Темная щель выровнялась, образуя проход, и я прошел сквозь слой, оказываясь в мире людей. По ушам резко ударил звук большого города, в глаза бил свет фонарей, а ветер противно подул в спину. Я огляделся, поднимая воротник от куртки повыше, и немного опешил, узнав перед собой дом Дэсона. Они с женой жили в частном доме, с милой беседкой во дворе и резным забором. Все так отлично сочеталось между собой, что меня порой подташнивало. Я никогда не бывал у них в гостях, лишь знал, как выглядит его дом. Видимо, бродя по сумраку и думая о Дэсоне, я сам машинально пришел к нему, чтобы поговорить. Пора, нельзя больше тянуть. Мне нужно начать новую жизнь, а чтобы это сделать - надо исправить ошибки в старой. Выдохнув и погоревав о некупленных сигаретах, я все же зашел через калитку и позвонил в дверь. Я нервничал, как на первом свидании, и теребил рукав куртки. Послышались шаги, дверь открыла девушка, в которой я сразу узнал жену Дэсона, но меня больше всего потряс ее живот… Девушка была беременна, где-то четвертый, может, пятый месяц. Когда живот еще слишком мал, но уже выглядывает из-под одежды. Был бы я человеком, подумал бы, что она просто полная, но я иной - и видел внутри нее жизнь. Опешив и раскрыв рот от удивления, я не мог издать ни звука. - Вы что-то хотели? – девушка интуитивно коснулась своего живота, пряча его от моих глаз, и обеспокоенно разглядывала меня. Она не помнила ничего, это и к лучшему. - Я с работы Дэсона, - сказал я как можно спокойнее. Она закатила глаза и крикнула куда-то себе за спину: - Дэсооон, это к тебе, - послышались шаги по лестнице со второго этажа. – Вы, наверно, Сынхен? Мне про вас часто рассказывали, может, зайдете? – предложила она вежливо. Я сглотнул. Дэсон уже подошел, на его губах сияла яркая улыбка, но, увидев меня, он сразу сникнул. - Можно поговорить? – перешел я сразу к делу. Он нежно погладил жену по спине, давая понять, что дальше разберется сам. Пожав плечами, девушка ушла куда-то вглубь дома. - Проходи, - сказал он, и я удивился, что он вообще в состоянии пустить меня после всего, что случилось. - Нет, давай в беседке? Мне будет комфортнее. Кан не возражал, лишь взял куртку и, накинув на себя, не застегивая, повел меня к деревянному сооружению, еще не успевшему заморозится от недавнего снега. Хотелось курить, а еще выть и извиняться. В последние дни я стал очень мягким, чувствительным, короче, полнейшей тряпкой. Дэсон постелил мягкую подушку на лавочку, сам сел напротив. Напряжение нарастало. - Выглядишь паршиво, что привело тебя сюда? – буднично начал он, кладя ногу на ногу. Меня просто передернуло, и взахлеб я стал говорить всякий бред: - Я не знал, да и подумать не мог, что это она. Да, я признаю, слишком самовлюбленно было так делать, я ведь даже не спросил, есть ли у нее кто-то, мне это было неинтересно. А ребенок... Ты не рассказывал, ты вообще не хотел говорить мне об этом? Почему? Я не заслужил знания, или ты теперь думаешь, что это мой ребенок? Поэтому такая реакция на все происходящее? Инкубы ведь не могут иметь детей, ты должен был знать об этом и быть благоразумней, не наказывай девочку, это все я, и вообще… Лицо Кана удивленно вытянулось, а его узкие глаза расширялись с каждым моим сказанным словом. У меня просто фонтаном, как блевотина, выходила все, о чем я думал, и я не мог остановить себя; я был бы рад даже удару по морде, сам не понимаю, что со мной случилось. Тошно. - Так, стоп, остановись, Сынхен, присядь, - Дэсон привстал, силком усаживая меня на отведенное мне место. В кармане он выудил пачку сигарет и протянул мне. Я ошарашенно уставился на предложенное, но отказываться не стал, быстро закурил и перевел дыхание после первой глубокой затяжки. - Ты куришь? – поинтересовался я, окончательно успокоившись и почувствовав приятное теплое покалывание от сигарет. Никотин расслаблял, а Дэсон в это время сел обратно, мотая головой. - Нет, это отца, - он отвел привычно глаза и рассматривал как мягкие снежинки украсили его двор. Я тоже наблюдал, только за самим Каном. - Прости меня… - Больно, - вдруг начал он, и голос его дрогнул, я замер, не сводя с его лица глаз. – Больно знать, что твой близкий человек так сделал, пусть даже не зная о ней, больно обнимать ее и понимать, что ты был с ней, и она была совсем не против. Больно, когда я сам был на ее месте, и мне, видимо, тоже нравилось, я, скорее всего, даже хотел этого, ты же не сделал бы со мной ничего, если желание было односторонним. Это больно - думать, что тебе чертовски обидно не помнить, больно от самого себя, что ты не знаешь, как жить с этим. Больно, потому что желаешь вспомнить. Я не злюсь на тебя и не обижаюсь. Мне просто ужасно тошно от всего этого, и боль пока трудно унять. И тут я понял, что сижу с открытым ртом, а пепел от сигареты безнадежно падает вниз. Я просто не знал, что сказать. Возможно, в глубине души я думал, что все именно так. Неужели ждал иного расклада? Мир, дружба, жвачка? - Когда я соглашался на эту работу, - продолжил Дэсон, – я был уверен, что сам творю свою судьбу, что я могу все контролировать и избежать любых проблем, о которых меня предупреждали. Что мы вместе все сможем. Но теперь моя вера сломлена. А я сам пока не выбрал новую. Я всегда принимал тебя таким, какой ты есть. Просто в этой ситуации я ненавижу себя, потому что… - Это неправда, - перебил я его, обретя вновь дар речи. Я понял, о чем он хочет сказать, и, сделав еще затяжку, повторил: – Неправда. Все, что ты себе надумал. Дэсон вздохнул, на его лице было написано "ты ничего не понимаешь". - Все я понимаю, - ответил я ему вслух, и он внимательно стал слушать, хоть во взгляде и проскальзывало недоверие. – Ты думаешь, что любишь меня, и всегда любил, что чувства к девушке притуплены, и ты с ней только из-за ребенка, обремененный долгом. Ты думаешь, что так мечтал о близости со мной, но в итоге, когда получил, забыл про это, и ты ненавидишь себя за то, что не можешь вспомнить… А еще твоя жена была со мной, и ей тоже известно это, только жаль, что она не помнит. Ты ненавидишь себя за эти мысли… Верно? - Не совсем так, но да, - тихо сказал он и, прикрыв челкой глаза, опустил голову вниз. Я потушил сигарету, поднялся, в один шаг оказавшись около него, дернул за рукав, вынуждая его встать. Я поцеловал его. Не придумал ничего умнее, поэтому сделал то, что умею. Если у него похмелье от моей сущности, это прояснит ситуацию. Мой поцелуй отдавал никотином, а у Дэсона на губах был привкус жареной курицы, наверно, с ужина. Он не сопротивлялся, но и не отвечал мне, просто внимательно следил, как я вожу языком у него во рту. - Полегчало? – спросил я, когда мы выдохнули. Кан безразлично пожал плечами. – А если бы любил, полегчало бы. Вздохнув, я отпустил его руку и отошел обратно к подушке, боясь что он очнется и ударит меня, он то посильнее меня будет в физическом плане. - Я же инкуб, и ты так давно был в контакте со мной. Это просто побочное действие моей ауры, - все снова и снова объяснял я, утешая. - Ты думал, что влюблен, и да, ты излучал сильное сексуальное напряжение, которое не снималось твоей женой. Ты нервничал и мучил сам себя, я просто тебя расслабил… Тебе стало легче, и ты забыл об этом, - тяжко вздохнул я. – Это делалось не для того, чтобы унизить тебя, инкубов понимать сложно, особенно мотивы поступков, но тогда я поступил правильно, каждый раз хотел рассказать, когда касался тебя… Но каждый раз не мог, и мы просто кончали, в буквальном и переносном смысле, - я покраснел, вспоминая наши передергивания, которые сейчас казались вычурными и надуманными. Дэсон тоже стыдливо отвел глаза, облизывая губы, будто убеждаясь, что поцелуй был, и это не иллюзия. - Я больше не хочу тебя обманывать и делать так, чтобы ты забывал. Просто пойми, что чувства к жене – реальные. Мы иные, и для нас любовь - слишком приземленное чувство, ощущать его так - это нормально. Эйфория и желание ко мне, чувства к инкубу, развратные чувства - они не подлинные. - Тогда что ты испытывал к Джиену? – его вопрос поставил меня в ступор. Я поперхнулся. - К нему… Другое, - стал размышлять я, ведь еще не особо задумывался над этим с такого угла. - Спокойствие, безмятежность, желание просто ощущать его дыхание, когда он спит на моей груди. Вместе есть, вместе принимать ванну. Чувствовать его поддержку и защиту, и знать, что он кивнет, когда я рассказываю странные истории. Эти вещи для меня были гораздо ценнее - это похоже на человеческую любовь, если бы не бурная эмоциональная реакция Джиена на любые мои действия. Но он же был человеком, я прощал ему это. Что с него взять. Мы замолчали, как обычно молчат, если разговор заходит об умершем. Но Джи им не являлся, и сердце внутри просто рвалось на части от сказанного. - Про ребенка я тебе рассказывал, - прервал тишину Дэсон. – Скорее всего, ты меня не слушал или забыл. - Прости, - на автомате повторил я, и Кан хихикнул, потом и я тоже. Выглядел я действительно глупо. - Дурак, - проворчал он, и я кивнул. - Самый настоящий, но мне очень хочется, чтобы ангел не сильно страдал из-за глупого инкуба. - Я снова буду улыбаться, но мне нужно время, - он выдохнул, выпуская теплый пар из легких. Я был солидарен: время - наш союзник, оно лечит раны, но я сам обязательно что-то придумаю. - Будешь, - сказал я, крепко обнимая его на прощание. Несмотря на всю сумбурность нашего разговора, мне стало легче. Да, мы больше вряд ли будет такими близкими друзьями, как раньше, я и не ждал этого. Сейчас главное, чтобы Дэсон разобрался в своих чувствах ко мне и к девушке и различил, где настоящие. Он умница, у него все получится. Бывает, когда иной находится около инкуба, ему начинает казаться, будто он влюблен. Яркие краски, запах, настроение улучшается. То же самое было и с Розалией, думаю, она до сих пор страдает от этого, ведь сейчас одинока и ни с кем не встречается. Мне тошно от того, как я заставляю людей страдать, просто обрекая на зависимость от моего существования. Может, идея сделать Джиена темным была самой лучшей идеей дозора, все же он не будет испытывать чудовищной зависимости и проклинать себя, да и меня, за это. Хотя я был уверен, что он особенный. Медленными шагами, оставляя следы на чистом и свежем снегу, я добрел до магазина и купил себе Мальборо. Последние полгода я выкуриваю несколько пачек в день. Вряд ли получится умереть от рака, иные все равно не дадут такой человеческой болячке погубить меня. Поэтому я смело закурил очередную сигарету. По дороге обратно меня не оставляло чувство, что за мной следят. Началось оно еще в магазине и оставалось вплоть до самого моего дома. Я постоянно оглядывался и ежился, у меня не было магической энергии, чтобы определить, кто это и с какими намерениями. Я остановился около подъезда, как бы невзначай докуривая остаток тлеющей сигареты. Подозрительность не оставляла, и я на сто процентов убедился – это слежка. Когда сигарета совсем сгорела и окурок был выкинут в урну, я увидел иного, кто следил за мной. Он просто вышел на дорогу, в четырех метров от меня. Я сразу просканировал его ауру. Парень был на взводе, злобный, с раздирающей обидой. Его аура переливалась оттенками синих и зеленых красок, присущих темным магам. Уже совсем стемнело, и людей вокруг не было. Тихая, обреченная тишина и мяуканье кота где-то в подворотне. Конечно, я узнал его, когда он вышел из-за угла, вот только что сказать? Я молчал. Он как-то тоже нервно перебирал руки из кармана к рукавам и обратно. Теребил рыжие волосы и закусывал нижнюю губу. Собственно, он мало изменился за это время. Лишь озлобился и стал магически сильнее. - Ты инкуб Сынхен? – спросили у меня. Я немного растерялся от его официального обращения и тем более от уточнения моей сущности. Обернувшись по сторонам, я убедился, что это не розыгрыш и не ловушка. - Да, - ответил я честно, даже не представляя, какого ответа он от меня ждал. - Я так и думал, - проскрипел он сквозь зубы и надул щеки. Это совсем выбило из колеи. Обычно он так делал, когда был обижен, собственно, на что? - Зайдешь? Тут стало совсем холодно, - я достал ключи и, вздрагивая от мороза, направился к подъезду. Он сначала стоял на месте, но потом я услышал быстрые шаги, мы вместе прошли до двери, и я разрешил темному официально пройти все магические печати моего дома, охраняющие меня от врагов. Блок был снят. Мне очень стало интересно, с какими намерениями он пожаловал, хотя я и догадывался: ничего хорошего меня не ждет.