Dynasties

Локи стоял посреди тронного зала перед престолом своего отца. Чувство дежавю вдруг нахлынуло на него, пробуждая в памяти не самые приятные воспоминания. Когда-то он стоял ровно на том же месте, скованный бренчащими оковами. Дворец был помпезен и горд, а царь — величественен и могуч. Сейчас же вокруг Локи царствовала разруха. Пахло гарью и пылью, крошились стены, а под ногами звенел выбитый витраж. Один тоже казался развалиной. Сгорбившись на своем троне, он болезненно стиснул зубы и прикрыл глаза. Рукой он придерживал повязку с красным пятном на белой ткани. Во время атаки на царя напали толпой. Каждый из нападавших лишился головы, но один самый отчаянный успел ранить Одина в бок отравленным клинком. Один ослаб и мгновенно лишился сил. Он бы погиб, если бы Фригг не нашла его едва дышащее тело. Она бросила всю свою целительную магию на то, чтобы не дать мужу отправиться в Вальгаллу, при этом чуть сама не испустила дух. Сейчас она, ослабшая и бледная, лежала в своих покоях под чутким присмотром лекарей. Но оба они были живы, а Один поставил еще одну засечку в своем бесконечном списке долгов перед супругой. — Поверить не могу, что мы такое допустили, — ходил из стороны в сторону Тор. — Как они незамеченными пробрались ко дворцу? Их было не десять человек, как мы могли их пропустить и не забить тревогу? — Они нападали уже из города, — устало ответил Один, морщась от боли. Локи не верилось в зрелище, что он видел. Впервые за много лет он осознал, что Один действительно стар. — Как сообщают разведчики, они нашли лазейку в городском колодце. Мы не знали о ней, — и он красноречиво посмотрел на Локи, будто спрашивая: «Не знали ведь?». Младший принц не без труда подавил раздражение. — Если так, то это значит, что они спланировали это все явно не за неделю. Они готовились к Нифльхейму и к нападению на Асгард, искали лазейки, наиболее удобные для себя, и, — Локи тяжело и болезненно вздохнул, — оказались хитрее. — Мы были слишком самоуверенны и недооценили нашего врага, — согласился Один. — Как они нашли лазейку в городе? Колодец на оживленной площади — вряд ли рыскающий ледяной великан не был бы замечен асами, — Тор был очень зол и раздосадован, казалось, от перенапряжения его волосы наэлектризуются и встанут дыбом. — Потому что у них был свой шпион, — жесткий женский голос отразился от золотых потрескавшихся стен, как эхо от гонга. Тор и Локи обернулись, Один устало поднял глаза. Ангрбода стояла у врат вместе с еще одним разведчиком. Под локти они держали рыжеволосого мужчину со связанными за спиной руками. Он был сильно побит и едва передвигал ногами. По характерному фиолетовому цвету глаз можно было определить, что он был выходцем из Нифльхейма. Ангрбода тоже выглядела неважно: всегда аккуратные кудри сейчас растрепаны и походили на темную грозовую тучу, на лбу — сажа, губа была рассечена. Они с Локи пересеклись взглядами, но ничего друг другу не сказали. — Он пытался бежать из Асгарда на одной из уцелевших Ос, — сказала Ангрбода и вместе с напарником толкнула мужчину так, что он рухнул на колени прямо перед троном Одина. — При нем был значок разведчиков Нифльхейма и перстень, скрывающий от всевидящего ока Хеймдалля, — суровый напарник Ангрбоды раскрыл широкую ладонь, показывая находки. — Он принадлежал Ордену. — Коллега, — хмыкнула Ангрбода, недобро усмехнувшись. — Кроме этого, в его кармане мы обнаружили еще кое-что, — она протянула Одину зажатую между указательным и средним пальцами свернутую в четыре раза бумагу. Один принял ее и, хмурясь, развернул. — Что там, отец? — нетерпеливо спросил Тор. — Любовное письмо и портрет Гуннлед. Если память мне не изменяет, то эта великанша — дочь верховного судьи, — пояснила Ангрбода. — Он состоял в близких отношениях с представительницей враждебной расы. Слух Локи невольно зацепился за эти слова. Он осторожно покосился в сторону Ангрбоды, но та не замечала его взгляда, тщеславно упиваясь предчувствием небольшой победы. Она как змея обвивала кольца вокруг своей добычи и все ждала подтверждения своего триумфа. Нюх разведчицы редко ее подводил. Один передал улику сыновьям. С портрета на них смотрела синекожая женщина с удивительно яркими красными волосами. Локи еще никогда не видел таких волос у йотунов. А еще на портрете она улыбалась. И это был не кровожадный оскал — предвестник смерти, к которому Локи так привык и который видел всего пару часов назад. Это была улыбка женщины. Обычной женщины, такой же, какие ходили по улицам Асгарда. Локи поймал себя на том, что впервые не испытал отвращения при виде йотуна. В письме размашистым, не очень ровным почерком значилось: «Мой дорогой, любимый Вигге, Я надеюсь, это послание дойдет до тебя. Я передала его на свой страх и риск. Если меня поймают, то на этот раз точно не оставят в живых. Ты сам знаешь, мое положение не значит ничего, а отец будет на стороне закона. Он всегда ставил его выше, чем что-либо. Даже выше меня. Я надеюсь, что хотя бы ты сейчас в безопасности, потому что, если с тобой что-то случится, я не переживу. Я существую здесь только мыслью о том, что где-то там есть ты...» — Ну что, расскажешь нам сказочку? — науськивающий голос Ангрбоды отвлек Локи от чтения. Она чуть наклонилась и обманчиво-ласково пощекотала Вигге (если он был адресатом письма) под подбородком, как хозяйка своего кота. Он нахмурился и отвернул голову от ее прикосновения. Вся притворная ласка тут же улетучилась, оставив место лишь для жесткой охотницы за чужой правдой. Она схватила Вигге за отросшие рыжие волосы рукой в черной перчатке и запрокинула голову, открывая виду беззащитную шею. Блеснула сталь, и острый клинок плотно прижался к тонкой коже под адамовым яблоком. — Говори, — Ангрбода напустила на себя как можно больше безразличия, всем своим видом показывая, что воткнуть нож в чужое горло ей совершенно ничего не стоит. — Правда думаешь, что меня страшит смерть, разведчица? — он насмешливо и несколько устало ухмыльнулся кровавой улыбкой. — Тогда к чему убегать? — спросил Один, оставаясь спокойным, но бесконечно усталым. — Я разведчик, — облизнув пересохшие губы, ответил Вигге. — Я бы ускользнул незамеченным, если бы мне было не все равно. Я ведь шатался у вас под носом несколько месяцев, — последнее слово утонуло в сиплом вздохе. Ангрбода, уязвленная его словами, сильно дернула его за волосы. — Ты ведь из Нифльхейма, — сказал Тор. — Они разгромили твой мир. — Ну и что? — брови Вигге безразлично вздернулись. — Мой мир меня предал. Не вижу смысла в его процветании. — Это связано с ней? — вкрадчиво поинтересовался Локи, переворачивая портрет к Вигге, чтобы он видел женщину, которая была ему не безразлична. — Да, — взгляд разведчика стал нежным и бесконечно печальным. — Все связано с ней. И ты, — он посмотрел на Локи, и глаза его внезапно страшно потемнели. — Ты у меня ее отнял. — Я впервые вижу ее, — ответил Локи холодно, старательно скрывая то, что ядовитая змейка больно шевельнулась где-то в груди от его взгляда. Вигге досадливо хмыкнул и хотел покачать головой, но Ангрбода сильнее сжала волосы. — Я встретил ее во время одной из своих миссий в Йотунхейме. Меня растили в презрении ко всем йотунам, но она была другая. С какой-то слишком теплой душой для той, кто родился и жил во льдах. Ее звали Гуннлед, и она и вправду была дочерью верховного судьи. Очень принципиального йотуна, жестокого, знавшего только йотунский закон. Она была знатью в своих кругах. И я беспамятно в нее влюбился, — он прикрыл глаза, предавшись воспоминаниям. Локи нахмурился. Представитель развитой расы и влюбился в кого? Ледяную великаншу? Разве можно таких полюбить? — Мы хотели пожениться. Но у йотунов запрещены кровосмесительные браки. Она пошла просить благославения у отца, надеясь на его милость. А я — сирота. Я пал на колени перед жрецом, что заключает браки. Хотел увезти ее в Нифльхейм и жить с ней вместе как семья. Но мне отказали. Сказали, что не хотят, чтобы кровожадные йотуны жили среди нифльхеймцев. Тогда я умчался в Йотунхейм, чтобы узнать, что собственный отец бросил мою Гуннлед за решетку. Она была объявлена предательницей крови. В Йотунхейме за это полагается смертная казнь, но к ней проявили «снисхождение», — Вигге тихо рассмеялся. — Письмо, что вы держите, было последним, что она мне передала, перед тем как Лафея убили на вылазке в Асгард, а после разрушительный луч обрушился на Йотунхейм, — он вновь посмотрел на Локи глазами-саблями. — Моя Гуннлед погибла там. Она умерла в темнице, в которую была посажена собственным отцом, — его затрясло от ярости и боли, а в глазах заблестели слезы, которым он, стиснув зубы, не позволял скатиться по щекам. — А потом… — он тяжело сглотнул, желая проглотить подступающие эмоции. — Потом Скримир сел на престол. Этот неудачник. И знаете, что он решил? Жениться на принцессе Ванахейма, твоей женушке, — он посмотрел на Локи и вымученно, но кровожадно улыбнулся. — Вопреки священному закону о невозможности кровосмешения. Того самого закона, из-за которого моя Гуннлед оказалась за решеткой. — Скримир так и не нарушил этот закон, — угрюмо ответил Тор. В складке на его лбу пряталось смятение из-за смешанных эмоций. — Потому что вы купили ванахеймскую принцессу раньше! — в отчаянном бешенстве выкрикнул Вигге, и даже прижатый к его шее нож не умалял его пыл. — Если бы она не была обещана вашему принцу, Скримир бы вступил с ней в брак, будьте уверены. Ванахеймская королева все бы для этого сделала, — и он сплюнул кровавую слюну на пол. — И стоила ли твоя месть разрушения стольких жизней? — сурово спросил Один. — Не нужно моралей, Всеотец, — покачал головой Вигге. — В свое время я услышал их достаточно. — Что сделали тебе невинные люди? — лицо Тора было каменным, ничего не выражало, лишь немного шевелились обрамленные золотистой щетиной губы, когда он говорил. — Остались равнодушны, — Вигге с каким-то страшным цинизмом вскинул брови и облизал пересохшие губы. — Мой народ осмеял мое желание быть с женщиной, которую я люблю, йотуны никак не отреагировали на то, что отец упек собственную дочь в темницу за то же самое желание, а асгардцы весело отпраздновали свадьбу того, кто едва не разломил ядро целого мира, убив кучу йотунов. И среди них тоже были невинные, между прочим. Однако кто-то стоит на коленях с ножом у горла, а кто-то отделался лишь тем что ему пришлось жениться на красотке. Ужасное наказание, — Вигге вдруг сделался похожим на большую кровожадную птицу, которая расценила Локи своей добычей. Локи долго пытался выдерживать этот хищный взгляд. И выдержал бы, если бы в нем не было кое-чего еще. Озлобленность Локи встречал не в первый раз и хорошо мог ее выносить. Она его почти не трогала. Но кроме гнева и желания мстить, сжигать, разрушать, в этом взгляде таилась тоска. Глубокая, сильная, чудовищная тоска. И осознание того, что Локи приложил руку к тому, чтобы эта тоска пустила корни, отравила человека, который просто хотел любить, было невыносимо. Он прикрыл глаза и отвернулся. Вигге скривил губы в презрении. — Все это ради мести? — Тор сделал грозный шаг. — Сейчас ты тоже отнял чью-то любовь, по твоей наводке убили чью-то мать или отца, погиб чей-то ребенок! Ты знаешь каково это — терять, и обрекаешь на это сотни людей? — Тор, — позвал Локи. — Не трудись, ты ни до кого не достучишься. И безразличная, безумная улыбка Вигге это подтверждала. — Ты прибыл в Асгард после слухов о том, что Скримир хочет жениться на ванахеймке, так? — План созрел сразу, — без утайки выдал Вигге. Казалось, ему и вправду было настолько безразлична собственная судьба, что он без всяких сомнений раскрывал все карты. — Ходы Нифльхейма я знал. И про сферу тоже. Я пришел к Гуттунгу, отцу моей Гуннлед, и сказал, что хочу помочь уничтожить Асгард из мести. Тот из преданности силе и целям Лафея выслушал меня. Я рассказал о том, как проникнуть в Нифльхейм, а пока они за спиной Скримира собирали сторонников, я проник в Асгард. Это было несложно. Во время свадьбы среди множества новоприбывших гостей было легко затеряться. Я знал о лазах, поэтому начал их искать. Это заняло несколько месяцев. Но я обнаружил лаз в поле и в городском высохшем колодце. Тогда же и предложил великанам обманный маневр. Они разнесли Нифльхейм, разнесли Асгард и сами передохли в сражении, — Вигге блаженно расплылся в улыбке. — Я видел труп Гуттунга в общей куче мертвецов, как когда-то мой король видел, как теряет контроль и подданных. Надеялся, что и на твой труп полюбуюсь, — сказал он, обращаясь к Локи. — Удивительно, как так вышло, что ни одному йотуну не удалось снести тебе головы? — он разочарованно цокнул языком. — Хотя отчаяние и вину на твоем смазливом благородном личике видеть тоже приятно. Скажи, принц Локи, тяжело встречаться с последствиями своих действий? — Довольно, — Ангрбода посильнее стиснула его волосы и плотнее прижала кинжал к горлу. — Всеотец, — она склонила кудрявую голову, обращаясь к царю. — Он рассказал все, что нам нужно было. Дальше все его слова будут не более, чем речи убийцы-психопата. Один кивнул. — Ваш приказ? Что делать с ним? — она тряхнула голову Вигге так, чтобы его лицо было обращено прямо на царя. Один молчал некоторое время, обдумывая свое решение. Набор преступлений тянул на смертную казнь. Но, казалось, Вигге было и на это все равно. Лицо его оставалось смиренным, будто бы он ждал этого приговора, давно морально подготовил себя к нему и, может, даже желал его исполнения. Локи хорошо различал это в его поведении. И Один тоже это видел. — Отправьте его в темницу Асгарда в камеру, отдаленную от всех остальных. Ему не помешает остаться наедине с собой и обдумать то, что он совершил. Нужно сообщить царю Нифльхейма о нем, пусть нифльхеймцы сами решают, что делать со своим предателем. Вигге вскинулся. Нездоровое безумное море бушевало в фиалковых глазах нифльхеймца. Если бы чужие руки не держали его так крепко, он бы непременно на кого-нибудь набросился. Губы его дрожали, кривились, словно в рот ему положили что-то кислое и заставляли жевать. Он рвано и быстро задышал. — Вставай, — безжалостно велела Ангрбода. Она дернула его вверх, ее напарник помог поставить пленника на ноги. — Стойте, — остановил Локи, и несколько пар глаз удивленно уставились на него. Он подошел к Вигге, показывая ему зажатые между двумя пальцами и сложенные в четыре раза письмо и портрет. Осторожным движением Локи просунул бумагу в нагрудный карман пленника. Они смотрели друг на друга — холодный взгляд принца Асгарда и больной, безумный взгляд предателя. Секунда. Вигге дернулся, веревки глухо упали за его спиной. Кинжал Локи выскользнул из ножен и острием нацелился прямо Локи под ребра. Ангрбода вздрогнула и почти вскрикнула, Тор и Один дернулись на своих местах, готовые подорваться вперед. Все произошло так молниеносно, что никто не успел достаточно быстро отреагировать. Почти никто. Локи, казалось, знал, что его попытаются убить, как только сделал шаг в сторону Вигге. И лезвие вошло бы по самую рукоять, если бы руку Вигге, что так стремительно неслась к телу Локи, не остановили невидимые путы, лишь слегка выделяющиеся зеленым отблеском. Вигге пытался дернуть рукой, но магия была такой сильной, такой концентрированной, что даже он ощущал ее мощь. Локи опустил глаза на его руку, что так и осталась висеть в воздухе в паре сантиметров от него, затем вновь посмотрел Вигге в глаза. — Меня не так просто убить, — сказал он тихо. Вигге лишь кивнул, соглашаясь и признавая этот факт. Ангрбода, оказавшаяся рядом с ними, выбила кинжал у Вигге из рук. Ее напарник быстро скрутил его, заломав руки за спиной, а разведчица вновь приставила уже свое лезвие к шее Вигге. — Уведи его, — велел Один, вновь роняя себя на трон, с которого привстал, когда отчаянный нифльхеймец совершил нападение. Лицо исказила гримаса боли, а рука сама прижалась к перебинтованному боку. — И кандалы наденьте. Из них не выберется, — сказал он, обращаясь к паре эйнхерий, что неподвижными золотыми статуями стояли у входа в тронный зал. Один из них подошел к Вигге, клацнув тюремными наручниками. Ангрбода силой развернула его лицом к стражнику. Он безразличными, мертвыми глазами взглянул на облаченного в доспехи мужчину, а потом вытянул ему руки. И Локи уже собирался отвернуться, но внезапно, когда кандалы почти сомкнулись на запястьях предателя, он неожиданно дернулся, вырывая свои руки из хватки стражника, чью бдительность он успешно усыпил своей покорностью. Локи казалось, что время замедлилось. Все произошло в одно мгновение, но он будто вечность смотрел на то, как Вигге положил свою руку поверх ладони Ангрбоды, сжимающей рукоять кинжала, и вжал блестящее лезвие в свое горло. Кровь брызнула, окропив каплями золотые доспехи и руку Ангрбоды. Она попыталась воспротивиться, но было уже поздно. Красная река хлынула из глубокого пореза. Глаза Вигге беспомощно закатились. Во рту надулся и с хлюпающим звуком лопнул кровавый пузырь. Мужчина осел, Ангрбода больше не держала его. Он упал на пол ничком, а под ним все разрасталась лужа крови. Повисло звенящее молчание. Ангрбода брезгливо отошла от подползающей к ней луже, не желая испортить обувь. — Как жил, так и умер, — угрюмо изрек Один, смотря на безжизненное тело молодого и некогда полного сил мужчины. — На своих условиях. — Нужно убрать отсюда труп, — плечи Тора, обычно всегда горделиво прямые и широкие, осунулись под тяжестью усталости и трагедий, что ему довелось увидеть сегодня. Локи и самому этот день был уже глубоко невыносим. Один жестом велел эйнхериям уходить за лекарями, которые должны будут забрать тело и осмотреть. — Что будет с ним дальше? — Ангрбода достала из кармана черный платок и принялась очищать лезвие от чужой крови. — Его тело все еще нужно вернуть в Нифльхейм, — ответил Один, снова болезненно хмурясь. Локи задумчиво прищурился. Ему вдруг стало интересно, каким ядом было пропитано оружие, что дало такой эффект. Один, хоть и был в преклонном возрасте, не так просто поддавался ранениям. Он был крепок, силен духом в первую очередь. Но этот яд сильно его измучил. Еще и свалил с ног Фригг. Локи знал, что у матери были сейчас трудности, а ее магия изнурена, потому что богиня не давала себе упасть в сон. Однако неужели все настолько плохо, что вытягивание отравы могло так сильно подкосить ее? Когда Вигге накрыли белым покрывалом и водрузили на носилки, дверь в тронный зал робко приоткрылась, а затем в проеме показалась белокурая голова Сигюн. Когда принцесса увидела носилки и лужу крови, которую бедная прислуга пыталась оттереть, она испуганно охнула и прикрыла рот рукой. Её взгляд выцепил сначала Локи, потом Тора и Одина. Когда она убедилась, что под покрывалом не они, ее фигура заметно расслабилась, хоть пальцы еще и подрагивали, а глаза беспокойно провожали носилки. — Сигюн? — позвал ее Локи, и она снова обратила на него беспокойный взгляд. 一 Что произошло? 一 спросила она, заходя в тронный зал и идя к Локи навстречу. Её руки как-то сами доверчиво потянулись к нему, и Локи, тоже слабо этого осознавая, раскрыл ладони. Длинные пальцы обхватили дрожащие девичьи руки, глаза заглянули в глаза. Он все еще видел в них отражение ужаса, который ей впервые довелось увидеть на своем веку. Её потряхивало, и вид был все ещё шокированный, испуганный. Даже не верилось, что эта девчонка могла держать перед собой меч, защищая горстку мирных асгардцев. 一 Мы обнаружили того, кто привел йотунов сюда, 一 объяснил Локи. 一 Он… 一 ей словно было тяжело выговаривать слова. 一 Лишил себя жизни, не пожелав отправляться в темницу, 一 Локи показалось важным донести до нее то, что тот сделал это по собственной воле и погиб не потому что это Локи, Тор или Один оборвали его жизнь. Сигюн в ответ кивнула. Казалось, это и вправду ее немного успокоило. Она оглядела глазами комнату, бросила беглый и обманчиво незначительный взгляд на Ангрбоду и тут же больше посерьезнела. Дрожащие ладони выскользнули из пальцев Локи. Краем глаза Локи заметил, что Ангрбода внимательно проследила за этим жестом. Губы ее были поджаты, словно бы горели от слов, которые она не позволяла себе высказать. Ему казалось, он слышит ее немой внутренний крик о ревности, злости и ядовитой женской обиде. Локи устало выдохнул, предчувствуя, что его ждет серьезный разговор, как только они окажутся наедине. Сигюн же обошла его и предстала перед Одином. 一 Всеотец, 一 она почтенно склонила голову. 一 Без формальностей, дитя, 一 попросил Один непривычно ласково. 一 Я только что от Её Величества, 一 Сигюн выпрямилась. Локи заметил, как ее рука метнулась к юбке платья. Пальцами он сминала ткань, то комкая ее, то снова отпуская. — Она в порядке? — взволнованно нахмурился Всеотец. — Она пришла в себя, но очень просит, чтобы к ней зашли члены ее семьи. Царица хочет удостовериться, что все живы и целы, — она опустила взгляд на перебинтованный бок Одина и поджала губы. — Она очень тревожится и отказывается лежать в постели. — Мама… — Тор вдруг нежно улыбнулся и покачал головой. — Мы должны заглянуть к ней хотя бы на минуту, — сказал он отцу. — Ты знаешь, она иначе не успокоится. — Да, — Один согласно кивнул. — Я и сам хотел к ней наведаться, — он попытался подняться с трона. Это далось ему только с сильно стиснутыми зубами. Но хоть ему и было тяжело, плечо Тора он принимать не стал, выражая так желание дойти до покоев, где металась в беспокойстве его жена, самостоятельно. — Вы свободны, — мельком велел он разведчикам, проходя мимо них. — Пойдем, дитя, — и совсем другим голосом обратился он к Сигюн, с которой поравнялся и которую мягко направил рукой. Тор шел следом, и Локи был вынужден тоже присоединиться к ним. Покидая тронный зал, он чувствовал на себе жар чужого взгляда, полного жгучей обиды. Спина Сигюн мелькала у него перед глазами весь путь до покоев Фригг, и облако из белых волос упруго подпрыгивало каждый раз, когда она делала шаг. Он задумчиво наблюдал за ней, вспоминая их недавний разговор. Когда деактивированный ларец зим оказался у Локи в руках, синева отхлынула от его кожи, а Орм, как выяснилось позже, предводитель восстания, был повержен, Локи не находил в себе силы повернуться к Сигюн лицом. Не хотелось видеть вполне заслуженное отвращение, которым она его одарит. Он обошел побежденных противников, заметил, что Орм тяжело ранен, но жив, и велел одному из ввалившихся в зал эйнхерий унести его к целителям. Как бы сильно он ни хотел посмотреть, как йотун умирает, захлебываясь собственной кровью, он все еще был потенциально хорошим информатором и ценным пленником для Асгарда в такой накалившейся ситуации. Ларец передал командиру отряда эйнхерий и велел вернуть в сокровищницу. Сигюн же тем временем помогала своим шокированным подопечным подняться с пола и тоже передала их в руки королевской страже для дальнейшего их осмотра. Перепуганных асгардцев, не перестававших шептать слова благодарности, увели из зала, а затем Сигюн внезапно вдруг оказалась перед ним. Ее строгий взгляд окатил его лицо, а затем вперился в его обожженные запястья. Она осторожно подняла одну из его рук, чуть убирая рукав и открывая себе обзор. Локи же рук не чувствовал. Ему казалось, что из плеч у него вырастал один непослушный, неуемный сгусток боли, и не отключиться ему помогло только высшее чудо. Сигюн поджала губы и нахмурилась так, будто один взгляд на его безобразные увечья приносил физическую боль и ей самой. — Тебе тоже нужно к целителям, — сказала она, заглядывая Локи в лицо. Он поспешно отвел глаза в сторону и вынул свои ладони из ее некрепкой хватки. Она так умело прятала презрение к его природе и страх, что становилось тошно. А еще немного больно где-то под самым доспехом. — Им хватает работы и без меня, — Локи нетерпеливо и небрежно мотнул растрепанной головой и хотел обойти Сигюн, но она не дала ему, ухватив под локоть. А затем пристроилась рядом, словно они были сотни лет женатая пара, что решила выйти на целомудренную прогулку, и повела его в сторону больничного крыла. Они шли молча. Правое крыло дворца сильно пострадало. Осколки стекла хрустели под их подошвами, обломились лестницы, были снесены колонны, а где-то и целые стены. Впервые на своей памяти Локи видел Асгард таким. Сейчас он походил на подстреленного зверя, что некогда был величественен и горд, а сейчас чудом избежал смерти и вынужден был зализывать свои раны. Смотреть на него такого было странно. Ведь он хорошо помнил, как еще мальчишкой скатывался по широким скользким как ледяная горка перилам, а сейчас их уже нет. Хорошо помнил и статую Бёра, что украшала один из коридоров, которая превратилась в груду камней. Помнил витраж, изображавший Иггдрасиль и девять миров, что теперь похрустывал под их ногами. Вид разрухи злил и шевелился в груди тоскливой ядовитой змейкой. Сигюн тоже не давала покоя. Она изредка поглядывала на него, он упрямо смотрел по сторонам. Что она чувствовала, он прочитать не мог. Почему не скривилась и не убежала — не знал. Еще и касаться его умудрялась без видимой гримасы отвращения. Что же было настолько сильно в ней: благодарность или феноменальное самообладание (коим она никогда не отличалась)? Наверное, первое. Но Локи бы скорее поставил язык на отсечение, чем что-либо спросил. Как Локи и думал, лазарет был забит больными и ранеными доверху. В поте лица лекари метались от одного пострадавшего к другому. Слышались болезненные стоны и всхлипы, пахло кровью, а обычно всегда опрятные работники лазарета сейчас выглядели как взмокшие воробьи. Сигюн и Локи скорбно осмотрелись. Одна из медсестер, заметив их, сменила маршрут и подошла к ним, оставив одного из эйнхерий, за которым ухаживала. Она в спешке приветственно склонила голову. Ее взгляд зацепился за израненные руки царевича. — Вы ранены, — констатировала она. — Прошу, присаживайтесь, — попросила она, указывая на одну из кушеток. Рядом солдат, к которому она подходила, болезненно выдохнул, хватаясь за пробитое плечо. Локи замотал головой, уже собираясь отказаться, но Сигюн заговорила первее. — Прошу, просто дайте мне повязки и заживляющую мазь и возвращайтесь к работе. Девушка немного опешила, но, встретившись с твердыми взглядами двух супругов, кивнула и поспешно достала то, что просили. Юная медсестра уже порхала над раненым, когда Локи и Сигюн вышли из лазарета. Они отошли в место менее людное, усаживаясь под арочным навесом, который сейчас был почти разрушен. Сигюн выглядела сосредоточенной и бесконечно печальной. Визит к раненым, казалось, оставил на ней какой-то невидимый глазу, но хорошо ощутимый на ментальном уровне след. Она осторожно взяла его руки, бережно закатала рукава камзола, стараясь не тревожить его раны зря. Локи внимательно наблюдал за ней, и взгляд его невольно цеплялся за глубокую темно-красную царапину на ее лбу, о которой она сама не удосужилась подумать. — Я не то чтобы очень сильна в перевязках, — сказала она несмело. — Но кое-что умею. Будет неприятно, — предупредила Сигюн. Локи на это лишь кивнул. Он недавно пережил почти невыносимую боль, а сейчас ощущал себя так, будто ему и вовсе пришили чьи-то чужие руки, поэтому какая-то перевязка не казалась ему чем-то трудно переносимым. Сигюн сосредоточенно поджала губы и нанесла на поврежденные участки обеззараживающий состав. Щипало, но Локи старался не подавать виду, чтобы Сигюн не суетилась. Чтобы отвлечься, он решил спросить: — Где ты училась этому? — Я раньше часто упрашивала брата и отца взять меня на охоту, а там всякое бывало. И нападение зверей, и вольные народы. Мы с братом однажды по ошибке вступили на их территорию. Они встали на защиту. В одного из наших попало подожженной стрелой. У него загорелся рукав. Фьёльнир быстро среагировал. Его потушили, и ожог был не таким плачевным, каким мог бы быть, но все же… — следом она набрала на палец заживляющую мазь, терпко пахнущую лекарственными травами. — Они ранили как раз нашего лекаря. Когда мы были в безопасности, он указывал мне, что делать и как наложить повязку, чтобы ему там не попало никакое заражение. Вот, на всю жизнь запомнила, — она максимально осторожно нанесла мазь на его увечья. Касалась его кожи словно крыльями пролетающей мимо бабочки. Мазь приятно охлаждала и успокаивала обожженную кожу. Локи казалось, что он чувствовал, как уставшие клетки, напитавшись целебными свойствами, усиленно бросаются в бой с болью и регенерируются. — Как думаешь, будет война? — спросила Сигюн вдруг, поднимая полные призрачной, обманчивой надежды глаза. Она хотела услышать, что Локи скажет «нет». — Смотря как поведет себя король Йотунхейма, — ответил Локи задумчиво. Его и самого волновал этот вопрос. — Слышала, что он весьма неопытен и труслив, — ответила она, расправляя повязки. — Так и есть, — ответил Локи. — Этот мятеж был не его рук дело. Их лидер сейчас ранен и находится под стражей. Это тот, кто напал на вас, помнишь? Сигюн кивнула, накладывая повязку на его увечья. — Не знаю, способны ли они на что-то без него, — нахмурился Локи. — Думаю, следующим шагом должно быть возвращение сферы Рингиль. Если Скримир пойдет на это, то войны, вероятно, можно будет избежать. — И ты думаешь, что… — Что Скримир струсит вступать в войну и выполнит условия Асгарда, — Локи был в этом уверен. — Но йотуны очень воинственная раса. От него ведь тогда отвернутся последние сторонники, — Сигюн окрутила повязку вокруг большого пальца, чтобы она крепче держалась на руке. — Вероятно да, — Локи кивнул. — Когда снова объявится сильный лидер. Но тогда Асгард будет уже готов. — Хорошо, — Сигюн кивнула, тревожно поджимая губы. — Это хорошо… Она закрепила повязку, а потом чуть провела рукой по ладони вверх, легонько касаясь его пальцев подушечками своих. — Удобно? — спросила она неуверенно. Локи шевельнул пальцами, на пробу несильно перехватил ее запястье. — Да, — ответил, отпуская. Сигюн кивнула и принялась за вторую руку. Неловкость и тишина, воцарившаяся между ними, была густой и почти осязаемой. Сигюн кусала и поджимала губы. Иногда она набирала в легкие воздух, и Локи весь напрягался, готовясь к тому, что она сейчас что-то скажет, но она лишь долго выдыхала, так и ни слова не проронив. — Спроси то, что хочешь спросить, — сказал он, устав от тяготящего напряжения. — Мне кажется, ты сам должен начать об этом говорить, когда будешь готов, — ответила Сигюн, не отнимая глаз от раны, которую обрабатывала. — Я не могу настаивать. — Считай, что я завел разговор, — сквозь стиснутые зубы ответил Локи. — Спрашивай. Она молчала с минуту, обдумывая, какой вопрос хочет задать, и играя у Локи на нервах. Контроль над телом резко потерялся, носок покрытого боевой пылью сапога нервно затрясся. — Не думай о том, как бы спросить покорректнее, — вновь подал Локи голос. — Спрашивай как есть. Сигюн бросила на него внимательный взгляд огромных голубых глаз, выдохнула, а затем произнесла: — Ты йотун, ведь так? — Да, — ответил Локи и почувствовал, словно вместе с этим словом булыжник, что раньше лежал на душе, рухнул ему куда-то к ногам. — Как так вышло... — Сигюн замялась, — что ты здесь? А потом она опять посмотрела на него, и в глубине ее зрачков Локи не увидел ничего, кроме живого любопытства. Ни толики неприятия и ненависти. Это здорово сбило его с толку. — Во время войны, — Локи сглотнул. — Той самой. Один нашел меня младенцем во льдах Йотунхейма. Меня слишком болезненного и мелкого на вид для будущего наследника престола Йотунхейма оставили умирать. А Один забрал в Асгард и назвал своим сыном. Вот так просто. Историю, которая гложила его последние несколько лет, которой он не делился ни с одной живой душой больше, оказалось так легко рассказать. Лишь только пальцы отчего-то затряслись прямо у Сигюн в руках. — То есть ты… — Приемный, — договорил за нее Локи, как-то грустно усмехаясь. — Лафей от меня отрекся. Настоящим наследником Одина я никогда не был и не буду. А сам принадлежу к расе, которой здесь пугают детей. И не зря пугают, как видишь, — он посмотрел на Сигюн, и улыбка из грустной стала злой. — Это тебя не определяет, — взглядом она словно попыталась дать Локи отпор. — Принцесса, — что-то безумное послышалось в его ироничном смехе. — Ты, оказывается, все же довольно глупая. А я уж было начал в тебя верить. — Паясничай сколько душе угодно, — Сигюн покачала головой. — Строй из себя отщепенца, сколько тебе влезет, но ты все еще здесь. За что я должна сказать тебе спасибо. Ты мог бы бросить всех. Может быть, даже имел на это право. Но ты вернулся. И это говорит о чем-то. Не знаю, что именно тебя сподвигло и что помогло определиться с выбором. Но если бы не ты, меня и тех людей, наверное, уже не было в живых. Спасибо, — она закончила перевязку и заключила здоровую часть его руки в лодочку из своих ладоней. — Я видела свирепость йотунов, но также и видела, как ты проявлял великодушие. Поэтому для меня твое происхождение ничего не меняет. Если тебя, конечно, вдруг беспокоит это, — она в задумчивости огладила большим пальцем его обручальный перстень. — Если ты не желаешь никак относить себя к этой расе, то и я не стану. Ты это просто ты. И я тебя уже давно не боюсь. Локи казалось, что он впервые в жизни не нашел, что сказать. Он просто смотрел на нее в упор. Глаза влажно поблескивали как два начищенных изумруда. Сигюн лишь как-то особенно ласково улыбнулась ему, чуть приподняв уголки губ, а потом внезапно взгляд ее сделался беспокойным. Она заглянула куда-то ему за спину, а затем тепло ее рук покинуло его пальцы. — Срочно, беги за Эйр, — велел взволнованный голос Тора одному из эйнхерий, которые сопровождали своего царевича. Сам он остановился напротив них, и Локи пришлось задрать голову, чтобы его рассмотреть. — Вы в порядке? — спросил он, оглядывая их с ног до головы. — В относительном, — ответила Сигюн. — Отец ранен, — угрюмо сообщил он. — Мать тоже. — Что? — Локи на физическом уровне ощутил, как краска стекла с щек. — Они оба живы, но им нужна помощь. С ними сейчас Хеймдалль. Думаю, что там задействована либо магия, либо… — Тор устало выдохнул, не договорив. — Не знаю, это по твоей части, Локи. Младший из братьев кивнул и поднялся. Сигюн встала вслед за ним. Эйр с небольшой свитой помощников вся взбеленная и немного ошалелая быстрым, звонким полушагом-полубегом приближалась к обеспокоенным отпрыскам. Царю и царице оказали помощь. Сигюн ушла вместе с Эйр и фрейлинами приводить в чувство Фригг, Тор и Локи остались с отцом. И сейчас неугомонное сердце жены и матери требовало встречи с семьей. У двери Один остановился и попытался выровнять дыхание, лоб его покрылся испариной, и он нетерпеливо и даже несколько ребячливо вытер лишнюю влагу рукавом. Никто не торопил его и ничего не говорил, но на лице у троих явно читалось беспокойство. Одину нужен был отдых, который он не мог себе позволить. В царских покоях пахло лекарственными травами и душистым ягодным чаем. Широкие двери балкона были открыты, впуская внутрь прохладный воздух. Пасмурная погода, отражавшая настроение хранителя Мьёльнира, делала обычно помпезно-блестящее золото матовым, словно бы его присыпало пудрой. Королева, окруженная целительницей Эйр, Уной и еще двумя своими фрейлинами, утопала в бежевом облаке подушек. Она была одета в ночную сорочку, волосы ее были собраны в толстую русую косу, сложенную на плече. Лицо ее было бледным, осунувшимся и усталым, но глаза, жившие словно отдельно, все еще горели жизнью, желанием действовать и невысказанным недовольством. Когда царь, принцы и принцесса появились в покоях, хлопочущие над Фригг женщины приветственно склонили головы. Сама Фригг села на кровати, нетерпеливо откладывая в сторону компресс с лекарственными травами со своего лба. Эйр рядом недовольно поджала губы, проследив за этим действием, но ничего так и не сказала. Царица же улыбнулась и вытянула изящную руку навстречу мужу. Один опустился на край кровати и взял ее ладонь в свою, ласково поглаживая тыльную сторону большим пальцем. Целительница и фрейлины тихо покинули покои. Локи заметил, как подбадривающе Уна улыбнулась Сигюн. — Слава Норнам, с вами все в порядке, — облегченно выдохнула она, оглядывая детей позади. — И с тобой тоже, — Один коснулся ладони губами, обрамленными благородной сединой его бороды. — Все такая же неугомонная. — Не была бы я такой неугомонной, Асгард бы и недели под твоим правлением не простоял, — Фригг многозначительно распахнула глаза и улыбнулась. Впрочем эта ее улыбка быстро скатилась с ее лица. В голубых глазах отразилось пасмурное небо, делая их печально-синими. — Мы нашли виновного, — заметив перемену в настроении матери, подал голос Тор. — Того, кто устроил этот бунт. Он больше никому не принесет вреда. — Это хорошо, — царица кивнула и коснулась губ чуть дрожащими пальцами свободной руки. — Народ наверняка очень волнуется. Должно быть, очень много пострадавших… — Моя королева, — подала голос Сигюн и сделала шаг вперед. Локи проводил ее пристальным взглядом. — Всеотец, — она перевела взгляд и склонила голову. — Позвольте мне заняться пострадавшим мирным населением. Я чувствую ответственность за то, что не удалось эвакуировать всех жителей, и хочу оказать помощь тем, кто в ней нуждается. — Не вини себя, дитя, — хрипло ответил Один. — В таких сражениях жертвы неизбежны, увы. — И все же я настаиваю, — стояла на своем Сигюн. Локи, глядя на нее, нахмурился, Фригг — нежно улыбнулась. — Я высоко ценю твое желание помочь, моя дорогая. Мы обсудим с тобой детали минуткой позже. Сигюн благодарно склонила голову. — Мы не были готовы, — угрюмо изрёк громовержец, грозной могучей фигурой останавливаясь возле широкого балкона и смотря на такое же угрюмое серое небо. — Настолько упивались идеей своего превосходства над всеми, что позволили так себя облапошить. Я, воины и Сиф займемся увеличением военной мощи. Сейчас нужно устранить все уязвимости. — В таком случае придется отслеживать все норы, — подал голос из тени комнаты Локи. — Видимо, пока меня не было тут, образовалось много новых лазов. Сейчас опасно их оставлять. — Займешься этим? — спросил Один. — Доверишь мне? — Никто лучше тебя с этим не справится, — Один тяжело выдохнул, чуть жмурясь от вновь прихватившей боли. — К тому же ты нашел способ избавиться от браслетов? Взгляд Фригг цепко ухватился за перевязанные руки Локи. — Нашел, — ответил младший принц. — Что, опять закуёшь? — в деланном безразличии спросил Локи, вытягивая вперед руки с прижатыми друг к другу запястьями. — Прошу, не надо, — вдруг подала голос Сигюн, и Локи удивленно покосился на нее. Брови Одина тоже поползли вверх по морщинистому лбу, а во взгляде Фригг вдруг появилось что-то лисье. — Я не стану, — ответил наконец Один. — Твои способности пригодятся для восстановления Асгарда. И к тому же твоя супруга просит, — Фригг рядом ласково погладила его мозолистую руку. — Я не могу ей в этом отказать. Говорят, что общая беда сближает, и Локи считал, что это в корне неверно. Его опыт показывал, что общие беды с каждым разом только сильнее отдаляли его от семьи и Асгарда. Но сегодня что-то поменялось. Сегодня он впервые за долгое время почувствовал себя не просто лишним отвалившимся куском, который тщетно пытался вклиниться куда-то. Сегодня он почувствовал себя важной, значимой деталью одной большой слаженной машины, без которой она не сможет функционировать так, как надо, и опять даст сбой. Чувство это было забытым. И это была бы самая очевидная на свете ложь, если бы Локи сказал, что это чувство не было ему приятно.