Похороните меня рядом с рожденной весной и мертвецом

      Докуро уставшая, осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами от недосыпа — хронического, видимо, никакие таблетки не помогают уже, — сидит на камне и привычно ковыряется в трупе очередного неудачника трезубцем. Своим собственным: Мукуро предпочел забрать своё оружие в могилу, вот и пришлось замену искать. Хром знает анатомию человека по живым примерам — работа обязывает, да и собственное состояние, в общем-то, тоже, — но все равно распарывает тела убитых и рассматривает с интересом, вдруг что необычное найдется. На полке с формалином места еще много. Но, увы, неудачник оказывается самым обычным, ничего интересного, совсем-совсем. На то чтобы подняться с камня, хватает парочки секунд; на ходу звонит уборщикам Вонголы и, пошатываясь, бредет к шоссе, благо до него каких-то метров двести.       Оказавшись у шоссе, она прячет трезубец в иллюзию, а на себя накидывает морок немного потрепанной девушки и ловит попутку. Платит деньгами, благо их с собой много, а морочить голову водителю лень, тратить силы не хочется. Дома ждет уютная комната, — для самой Хром разумеется, а мнение остальных не особо колышет, — горячий душ и очередная банка энергетика. Долгого отдыха ей не светит, потому что Вонгола — сраный муравейник, где все вечно чем-то заняты, а если не заняты, то сиятельный Дон Вонгола быстро найдет вам работу. Сам-то параноиком стал, вот и предпочитает держать всех как можно дальше и занятыми чем-либо. Прежняя наивность ему аукнулась не один раз, поэтому он решил переквалифицироваться в жуткого параноика.       Хром Докуро считает Саваду Тсунаеши забавным, а Тсунаеши Савада боится Докуро Хром. Боится её полки с органами в формалине, боится её дыры вместо глаза и трезубца в руках, боится всего естества иллюзионистки, её иллюзий. Некогда милая и хрупкая девушка со смущенным румянцем на щеках и слегка фанатичным отношением к своему наставнику очень быстро влилась в мир мафии, став той, кем наравне с Варией пугают маленьких наследников в семьях.       Прижилась, завоевала кровавую славу и уважение среди мафиози, став даже страшнее Рокудо Мукуро, кошмарившего мафиозный мир в молодые годы. Стала наследницей своего сдохнувшего наставника. Сдох Рокудо, к слову, очень глупо: его траванула очередная бордельная шлюха, вот ведь нелепость-то, и пришлось как-то исправлять его косяк. Шлюху и семью, к которой та принадлежала, Хром нашла быстро, изводила кроваво и болезненно — для них, конечно же — никакой пощады и, разумеется, с игрой на публику. Альянс еще долго потом трясся в страхе и делал все, что Савада укажет, лишь бы Туманную Наследницу держали подальше. Распоротые брюха, свернутые шеи и внутренности по всей территории особняка той семейки впечатляли. Всех и без исключения, Савада даже стал отсылать на миссии куда подальше, впрочем, до сих пор так делает.       Личной жизни у Докуро никогда не было, сначала слепое обожание своего спасителя, затем разочарование в нем и разбитое сердце в подарок, потом пара-тройка неудачных романов с девушками, обязательно заканчивавшихся смертью для дам, — особенно жалко было Хару, её могилу иллюзионистка посещает и по сей день, — наконец, последний роман, на этот раз опять с мужчиной, и стойкая уверенность, что это не для неё. Савада даже порывался пару раз её выдать замуж без согласия, но пара показательных смертельных случайностей с женихами заставили его успокоиться. Так Хром и оставалась одна, без лишних привязанностей и чего-то в сердце.       Дома пустынно и тихо, цветы на подоконнике прихожей слегка завяли, но реанимировать последний подарок Хару не было большой проблемой. Когда-то маленький росток тысячелистника обыкновенного* сейчас разросся до приличного кустика, и Хром подумывала пересадить его на задний двор. Докуро помнила, как Миура притащила горшок с ним в дом, щебеча что-то про лекарство от разбитого сердца.       Миуру Хару она никогда не любила, может, симпатизировала, но не больше. Отношения предложила сама Хару, став для Тумана отдушиной, глотком свежего воздуха в мафиозных буднях, якорем в жизни. Хром же стала для Хару хранителем снов, невыплаканных слез и мечт, героем, спасающим от вечных кошмаров, светом в темноте реальности. Но Хару умерла, попав не в то место не в то время и поймав шальную пулю грудью, в которой билось её маленькое разбитое сердечко. Ушла из жизни Докуро, оставив её без якоря и света. Они не любили друг друга, но находили друг в друге заветное лекарство от разбитого сердца.       Её похоронили на родине, в Намимори, недалеко от могил родителей и Мукуро.       Хром стала жёстче, безумней, кидаясь из крайности в крайность. Бросаясь в очередное сражение с отчаяньем камикадзе, ловя пули и удары, не заботясь о своей сохранности с надеждой сдохнуть — но никто не давал ей этого сделать. Десятки попыток умереть от чужих пуль, восемь попыток самоубийства, и все неудачные. А на земле её уже давно ничего не держало.       Девушка заходит в дом, стараясь не нарушить тишину помещений, и сразу проходит в ванную комнату — отмываться от крови и обрабатывать царапины. Вода в душе обжигающе горячая, но её это не особо волнует, главное — отмыться скорее. Кровь струйками стекает по телу в канализацию. Завернувшись в полотенце, она идет выкидывать одежду — все равно уже для носки не пригодна — в мусорку на кухне. Выкинув шмотки, Докуро поднимается на второй этаж в комнату, окна плотно зашторены. На выбор одежды уходит пара минут, из шкафа вытаскивается черное платье до колена, больше похожее на траурное, чем на домашнее, и ещё несколько секунд она тратит на переодевание. Затем подходит к столу и, взяв один из ежедневников, вырывает из него лист, что-то быстро на нем пишет. Ежедневник летит на место, а листок-записка занимает свое место на подушке кровати.       Туманница подходит к окну и, резко раскрыв шторы, получает пулю в лоб из снайперской винтовки. Хром Докуро умирает с улыбкой на лице.       На листке-записке иероглифами написано: «Похороните меня рядом с рожденной весной и мертвецом**».