***
― Годы идут, но это не меняется, ― несмотря на довольно прохладный тон голоса, настроение Чунмёна было куда более счастливым. Хотя, парню откровенно надоело бегать по замку в поисках этой изворотливой лисы. ― Су А, мы уже не дети, и если я тебя найду, то одной щекоткой ты не отделаешься! Такая угроза, возможно, кого-то бы и испугала, но уж точно не девушку, которая даже к шестнадцати годам не изменилась и всё так же любила подшучивать над принцем и заставлять того нервничать. Вот и сейчас она снова убежала, лишь игриво подмигнув ему перед этим. Нырнула в один из коридоров, и Чунмён уже более часа не в состоянии отыскать её. А ему очень уж этого хотелось. Ему пришлось выйти на улицу и искать уже там ― в саду, засаженном большим количеством красивых и пахучих цветов. Розовые кусты были пышными и, не обладай они длинными и колючими иголками, могли бы послужить хорошим укрытием для беглянки. Впрочем, даже без этого, Чунмён знал куда идти. Су А, возможно, специально, а может, и не осознавая этого, направилась в их место ― к альтанке, размещённой в самой глубине сада. Туда редко кто забредал из вельмож, а садовники, в чьи обязанности входил присмотр за растениями даже из таких отдалённых участков королевского сада, уже давно покинули его. Расписание своих уж слуг принц знал. Сейчас там никого не было, а это могло значить только одно. «Заманивает, чертовка!» ― на лице принца появилась довольная усмешка, а шаг прибавил ходу. Время шло, дети росли, но их привязанность оставалась прежней. Изменился лишь её курс, приведший их к тому, что сейчас происходит. К тем тайнам, что скрывали эти, казалось бы, бесконечные сады, тайные коридоры и тёмные подземелья. Они прятались везде, где только могли. Но всё равно казалось, что весь дворец в курсе. Возможно, так и было. В любом случае, ни Чунмён, ни Су А останавливаться не хотели. А пока этого не сделал кто-то извне, они и не подумают об этом. ― Всё же я оказался прав, ты здесь, ― переступив порог деревянной резной беседки, принц окинул взглядом девушку, которая сидела на одной из скамеек, покрытой по-королевски алым бархатом. Су А смотрела куда-то вдаль, будто бы не обращая внимания на пришедшего за ней парня. Её волосы, обычно собранные под чепцом служанки, сейчас были игриво распущены. Тёмно-русые локоны опускались ниже лопаток, их развевал лёгкий ветер, который кое-как смог пробраться в защищённую цитадель из деревьев и кустов. Её платье ― простоватое для члена королевской семьи, и роскошное для простолюдина, как обычно было в хорошем состоянии, даже несмотря на тяжёлую работу, которую девушка выполняла каждый день. Корсаж был слегка распущен на спине и грудь служанки вздымалась свободнее. ― О чём задумалась? ― уловив мечтательный настрой девушки, Чунмён не стал как-то язвить. Он вообще редко был способен оставить прежние эмоции, когда видел, как Су А грустит. Сейчас она не казалась расстроенной или опечаленной. Она просто задумалась, как бывало всё чаще. А всему виной скорая... ну, относительно скорая, коронация Чунмёна. Тогда всё изменится, как ей казалось. Девушка не ответила, лишь повернувшись вполуоборот к принцу. Её губ коснулась лёгкая улыбка, которая тут же вызвала одно-единственное желание у Кима ― обнять её. Что, собственно, он и сделал. Его руки обвили талию девушки сзади, а голова легла на плечо. ― Снова накручиваешь себя? ― его тихий шёпот еле коснулся её ушей, опалив шею тёплым дыханием. ― Всё-то ты знаешь, ― хмыкает Су А, кладя ладони поверх рук парня. ― Но почему? ― спрашивает Ким, касаясь губами нежной кожи на шее. Су А слегка дёргается от неожиданности, а мурашки покрывают спину. ― Мне казалось, что у тебя совсем другое настроение. Не меланхолическое. ― Я просто кое-что услышала, когда шла сюда... ― Бежала, ты хотела сказать, ― перебив девушку, усмехнулся принц, а после продолжил покрывать поцелуями шею Су А, которая начала понемногу выгибаться на встречу ощущениям. ― Ладно-ладно, прости. И что же ты услышала? Она недолго помолчала, а потом развернулась всё же к принцу и положила ладони ему на плечи. ― Советник короля говорил с одним из послов из соседнего королевства, ― всё же призналась служанка, смотря Чунмёну в глаза. ― Они договаривались о том, что принцесса их королевства после совершеннолетия станет твоей невестой. Хотят объединить государства. ― И ты думаешь, что я позволю?! ― Ким нахмурился. ― Королевой этого государства может стать только одна девушка. И ты лучше меня знаешь её. ― Никто не позволит простой служанке стать женой короля, ― с нерушимой уверенностью произносит девушка. Впрочем, это не всё, что она хотела сказать в отчаянии. Но Чунмён ей не позволил. ― К тому же... Парень скоро закатил глаза, а потом поцеловал девушку. Она замычала ему в губы, но уже спустя секунду расслабилась, понимая, что этот протест вряд ли поможет. ― Пусть только попытаются, ― отстранившись от Су А, Ким нежно провёл рукой по её щеке. Но лицо его было серьёзным и уверенным. ― Пусть попробуют перечить королю. ― Но ты же ещё принц, ― хохотнула девушка. ― А ты пока только служанка, ― съехидничал Чунмён. ― Так что не язви, а то я ещё передумаю.***
― Ваше Высочество! ― в выездную палатку, в которой сейчас находился молодой король и его свита, ворвался один из слуг. По всей видимости, паж. ― Как ты смеешь вламываться в палатку к королю, когда тут проходит военный совет? ― тут же вспылил один из вельмож, а слугу сразу же обступили солдаты, будто бы он был каким-то врагом. ― Какое нахальство. Из центра палатки, где находился стол, с разложенными на нём военными планами и картами, вышел сам король. Чунмён, всего пару месяцев назад взошедший на трон после смерти своего отца, выглядел уставшим. Впрочем, это не помешало ему проявить снисходительность. ― Отпустите его, ― произнёс король, отдав приказ солдатам, тут же его послушавшихся. ― Говори. Что тебя привело в такую даль? Я знаю, что ты один из пажей замка. От столицы до сюда сутки пути. Что заставило тебя отправиться в такую даль? В возрасте двадцати одного года Чунмён стал королём, но, увы, не по мирной причине. В мире разразилась война, задевшая его собственное королевство. И именно на ней и погиб его отец ― предыдущий король. Сейчас вожди правления целым государством и его военной мощью легли на плечи Кима. Первым, что он прежде желал сделать, водрузив на свою голову корону, была свадьба на Су А, и ему было всё равно, кто и что скажет. С одной стороны проблема в виде возможной женитьбы на принцессе соседнего королевства отпала, ведь война порушила всё, в том числе и эти планы, но с другой ― и на свадьбу на любимой девушке у Чунмёна не было времени. Ему пришлось в скором порядке мобилизовать силы армии и отправиться на передовую, ведь так уж было заведено в этих краях ― король не отсиживается в укреплённом замке, пока его люди умирают на войне. Сам монарх обязан был быть в гуще сражения и командовать всем оттуда. ― Меня послала матушка Матильда, ― сообщил гонец, который явно принёс не самые хорошие новости. Чунмён сразу же после слов парня насторожился, ведь окончательно убедился в том, что дело серьёзное. Матушка Матильда ― так слуги называли одну служанку в замке. Она была одной из самых старших женщин, заставших прежнего короля ещё в пелёнках. Её уважали и прислушивались к её советам. А Ким по неимению родственников старшего поколения, которые умерли ещё до его рождения, относился к женщине, как к собственной бабушке. И раз уж она послала на поле брани одного из пажей, рискуя его жизнью, то сомнений не оставалось ― дело очень важное. ― В чём дело? ― подойдя ближе к гонцу, задал вопрос король, готовясь услышать самое плохое, к которому, впрочем, никогда не будет готов. ― Что-то серьёзное произошло в замке? ― Да, ― паж кивнул, ― Су А. Слушать дальше король не стал. Одного имени служанки хватило, чтобы Чунмён сорвался с места и вылетел из палатки под крики других вельмож и военачальников. ― Оседлать мне лошадь! ― тут же приказал Ким перепуганным слугам, которые даже понять не успели, что произошло и почему король на взводе. ― Я возвращаюсь в столицу. ― Но вы не можете! ― запротестовал военный министр, когда король уже взбирался на лошадь, которую тут же подвели к парню. Он пытался ухватиться за вожди и остановить Чунмёна, но тот был непреклонным, ведь в его душе уже бушевала буря, а плохие предчувствия ускоряли ритм сердца. ― Могу, ― уверенно отрезал он, вырвав поводья из рук мужчины. ― План боя мы уже обсудили. Враги пока в выжидательной позиции, ближайшие три дня сражений не предвидится. Я успею вернуться. По крайней мере, он себя в этом убеждал. Больше спорить со своими подданными король не стал, он лишь кивнул пажу, который также оседлал лошадь, и они оба выдвинулись в путь, гоня лошадей изо всех сил. ― А теперь расскажи, что произошло? ― когда лагерь оказался далеко позади, спросил Чунмён, на самом деле не желая знать ответ. ― Пока вас не было… ― начал паж, тоже ясно не желавший вспоминать деталей всей трагедии, которая вот-вот должна была случиться, если уже не произошла, пока он был в пути, ― Су А… её приговорили к сожжению на костре. ― Что? ― шок Чунмёна был настолько велик, что он чуть не упал с лошади. ― За что? ― За колдовство.***
В столицу пара лошадей въехала на всей доступной для изнурённых суточной поездкой животных. Чунмён вместе с пажом гнали коней что есть мочи, дёргая поводья и пришпоривая по бокам. За время пути слуга рассказал королю, что же успело произойти в замке за время его отсутствия. Произошло же восстание. А если быть точнее, то заговор против молодого короля. Ещё во время коронации Чунмёна, на которой он объявил о планах о свадьбе на простой служанке, уже тогда было много недовольных. Как среди представителей знати, которая была против такого своеволия молодого монарха, решившего породниться с простолюдинкой, тем самым замарав «голубую» королевскую кровь. Так и среди послов других стран, многие из которых имели в планах выдать своих принцесс за новоиспечённого короля. И мало кого волновало, что принцесс много, а Чунмён один. Одним словом, у Су А появилось достаточно много врагов, а ведь она всего-то была влюблена. Причём взаимно. Кто же виноват, что её избранником станет сам принц ― в детстве и король сейчас? ― Два дня назад за ней пришли представители церкви и обвинили в ереси и колдовстве, ― слова слуги казались чем-то далёкими и нереальным для Чунмёна. Он ведь даже подумать не мог, что среди его окружения найдутся те, кто так зверски всадит ему нож в спину. ― Объяснили это тем, что подобная ей без помощи магии никогда бы не привлекла внимания короля. ― По их мнению она что, приворожила меня? ― злости и недоумению Кима не было предела. Парень еле сдерживал себя, чтобы не начать кричать и попутно вырывать волосы из гривы лошади, которая так верно и отчаянно несла его уже целые сутки к месту предполагаемой казни любимой. ― С самого детства что ли? ― Этот факт стал причиной считать её ещё более опасной. ― Чушь! Снова пришпорив лошадь, Чунмён ускорился. Путь их лежал к площади, что находилась прямо напротив столичного собора ― по правилам ведьм сжигали именно там. Только происходили такие инквизиции уж очень давно, ещё до рождения принца. За свою жизнь он не увидел ни единой, так как его родители отменили подобный вид казни, и в принципе гонение за «колдунами» прекратилось, что тоже не устраивало некоторых до скрежета зубов консервативных аристократов старой закалки, считавших истребление нечистого важнейшим ритуалом. А ещё… это их просто забавляло, как и простой люд. Ведь что ещё могло в те времена повеселить народ, как не публичная казнь. Когда король со слугой прибыли на место, площадь уже была переполнена людьми, часть из которых не понимали, что происходит, а вторая ― более старшее поколение, ликовало, предвкушая интересное зрелище. И лишь немногие, как и сам Чунмён, были в ужасе. ― Расступитесь! Король едет! ― закричал паж, как только их с Кимом лошади остановились перед густой толпой. Люди тут же стали оборачиваться и, завидев королевские герба на одеждах Чунмёна, начали расступаться, сопровождая всё это криком. То ли радостным, то ли разгневанным ― тут уж король не пытался вникнуть. Он просто стал пробиваться в центр столпотворения. Туда ― к костру. Туда ― к Су А. «Я должен успеть!» ― других мыслей в его голове не водилось, но где-то в глубине души он уже всё понял. Чёрный дым, который стоял в небе над площадью говорил куда больше, чем люди вокруг. Шум толпы сбивал с толку и не давал понять, что же происходит в центре. Голоса смешивались один с другим и было невозможно услыхать среди них один-единственный, звучащий, впрочем, пронзительно громко. Крик отчаяния и боли. Для собственного сердца было куда лучше игнорировать его. Но, увы, и это долго продолжаться не могло, ведь, если уши обмануть можно, то глаза ― никак. Пробравшись к самому центру площади, Чунмён застыл на месте от осознания, что он всё же не успел. Костёр, воздвигнутый для его возлюбленной, уже горел, поглощая в языках жестокого и отнюдь не ласкового пламени её тело. Су А была привязана к столбу. На ней была лишь одна ночная сорочка, по сути, не пряча перед сотнями наблюдателей наготу молодой девушки. Её волосы, ранее длинные и шелковистые, сейчас были обрублены по плечи. Пряди торчали клочками, прикрывая залитое слезами лицо. Но не это было самым страшным. Самым ужасным был огонь, доходивший уже до колен девушки. Только сейчас Чунмён смог услышать истошный крик Су А. ― Нет! ― закричал он не тише, спешиваясь с лошади. Его же первую попытку рвануть к ней ― прямо в костёр, чтобы развязать верёвки и вынести из пламени, были обрублены в самом начале. Несколько стражников схватили короля и обездвижили. ― Отпустите! Я ваш король! Я вас всех казню за неповиновение! ― Даже король не смеет мешать святой инквизиции, ― громогласно прозвучал голос откуда-то извне. Чунмён в ужасе поднял голову, уставившись на главного священника ― странного старика, пугающего его с самого детства. Как же было не осмотрительно со стороны Кима не «почистить» ряди своих придворных, а оставить вс,ё как было прежде. Он сам накликал на себя беду. Он сам убил Су А, корчащеюся сейчас в объятиях пламени. ― Уведите его, Его Высочество не в себе! Священника послушали беспрекословно, тут же став уводить Чунмёна, хоть тот и пытался сопротивляться, что было изначально бессмысленно, ведь он был один, а солдат, тащивших его буквально насильно, ― двое. Его возмущения и отчаянные крики достигли ушей Су А, которая, впрочем, казалось, оглохла от собственного вопля. Девушка пересилила боль и устремила взгляд в сторону, из которой и исходил голос Кима. ― Чунмён! ― из последних сил позвала она. Он услышал и поднял голову. Их взгляды пересеклись. Искра боли отразилась в его взгляде и смирения ― в её. ― Прощай. Она сдалась и это стало последней каплей для Чунмёна, более не сумевшего держать себя в руках. Плотину чувств прорвало, и король попросту заплакал, взвыв от боли, пока Су А целиком поглотил огонь. Но в его последние объятия она падала с неясной многим улыбкой. Улыбкой радости от возможности напоследок увидеть его. Его ― её любовь и её погибель. Последняя ведьма королевства ушла без сожалений, оставив за собой лишь кучку пепла и невыносимую боль в сердце «привороженного» ею короля.