Лжец

— Остановимся здесь. Лидия с сомнением посмотрела на обломки старых крепостных стен в десятке шагов от дороги, но ничего не возразила. Она вообще никогда не возражает мне. Мы уже далеко ушли от Рифтена, до него почти день пути. К востоку от нас поднимаются вверх острые вершины — Горы Велоти, та самая горная гряда, по которой проходит граница с Морровиндом, и которая когда-то спасла Скайрим от пепла и гари Красной Горы. Говорят, на Вварденфелле до сих пор ничего не растет; так же, как и на ближайшей к нему земле на континенте. Не знаю, я не был там никогда, а верить слухам — последнее дело. Я принес дров и развел костер, Лидия подвесила над огнем чугунный котелок и к тому времени, как над горами показались луны, от него начал идти запах похлебки. Лидия не очень хорошо готовит и временами раздражает меня своей преданностью, которая на самом деле напоминает раболепие. Но она прекрасный боец и знает Скайрим, его людей и обычаи. Для меня это важно — все же я новичок здесь. К тому же она не глупа, пусть и проявляется это не в разговорах, а в поступках. Я всегда был уверен в ней во время битвы. Я знал, что она не сделает глупость, не кинется на врага, которого я держу на прицеле. Массер и Секунда уже полностью выплыли из-за гор. Здесь они выглядят как-то по-другому, не так, как в Сиродииле. Они казались ярче и больше, их свет отражался от покрытым снегом склонов, и из-за этого ночи здесь были светлее. В Скайрим я влюбился. Я понятия не имею, что позвало меня сюда, но мне ни секунды не пришлось сожалеть о своем решении. Я не норд, но... Должно быть, боги совершили ужасную ошибку, позволив мне родиться не на этой земле и дав потерять столько лет по ту сторону Гор Джерол. Сейчас мне казались жуткой глупостью все разговоры о Скайриме, которые я вел до прибытия сюда. Мои знакомые считали эту провинцию разновидностью Обливиона в Тамриэле, но все, что они знали о ней, было лишь слухами. Нет, я совершенно не хочу назад... Похлебка закипела и, кажется, начала пригорать. Лидия поспешно сняла ее с огня и стала разливать в деревянные миски. Я уже почти нарезал хлеб, когда заметил у дороги темный силуэт. Я отложил нож и вытащил лук. На всякий случай — в этом краю много разбойников, да и не только их... Незнакомец приблизился, и я понял, что это хаджит. Я немного расслабился — в Скайриме очень мало этих кошек, и большинство из них торгуют, а не разбойничают. Возможно, я даже знаю этого каджита. Так и есть — он подошел ближе, и я его узнал. — Здравствуй, М’Айк, — крикнул я, убирая оружие. — Долгих лет тебе, — ответил он с непередаваемой хаджитской интонацией, больше похожей на мяукание, чем на человеческую речь. — Может ли М’Айк погреться у твоего огня? Разумеется, я не отказал ему. Он сел у костра и с благодарностью принял миску похлебки. Я не могу сказать, что хорошо знаю М’Айка. Он путешественник, как и я; мы никогда не встречались в городах, но очень часто — на дороге, ведущей к какому-нибудь из них. Он странный даже для хаджита, и говорит очень непонятные вещи. К тому же, каждый раз, когда он разговаривает со мной, у меня возникает ощущение, что обращается он не ко мне. Но он не опасен, и я все-таки знаком с ним. Иногда бывает приятно в какой-нибудь глуши увидеть знакомое лицо. Пусть я далеко не всегда понимаю, как он в эту глушь забрел. М’Айк доел похлебку и вернул Лидии миску, поблагодарив ее. — М’Айк рад встретить хорошего друга, — мурлыкнул хаджит. — Ты же даже не знаешь, как меня зовут, — удивился я. Не знает — за все это время я не говорил своего имени, а он не спрашивал. — Это не важно, — ответил он. — Имена не играют роли. — Вот как? — немного оскорбленно спросил я. Меня это задело, разумеется, хотя и больше, чем я мог подумать. — Таких, как ты, много, — сказал он, — М’Айк видел их много раз. А М’Айк такой один. Я рассмеялся. — И все-таки имя должно иметь какое-то значение. — Никакого. Ты знаешь, как называют М’Айка? — спросил он. Я замялся. Конечно, я знал. Но сказать ему в лицо? — Ну? — мяукнул он. — М’Айк не хочет ждать ответа всю ночь. — М’Айк Лжец, — сказал я. Я видел раньше, как злятся хаджиты. Они прижимают уши к голове, прищуривают глаза, начинают раздраженно помахивать хвостом... М’Айк не злился. Напротив, ему было смешно — он скалился в широкой усмешке, расслабленно откинувшись на обломок стены. — Верно, — сказал он. — Но откуда ты знаешь это, если М’Айк тебе не говорил? Я чуть было не ляпнул, что об этом знают все, но тут же задумался — а кто все? Я ни с кем не говорил о М’Айке, а сам он действительно не называл своего полного имени. — Почему тебя называют «Лжецом»? — спросил я. — Потому что М’Айк говорит вещи, которым никто не верит. Но это не значит, что М’Айк говорит неправду. — Хочешь сказать, ты никогда не врешь? — М’Айк не дурак, чтобы всегда говорить правду, — ухмыльнулся хаджит, — но М’Айк лжет не больше, чем любой другой. — Других не называют лжецами, — парировал я. — Разве ты не доверяешь М’Айку? — Я почти не знаю тебя. — Знаешь, — ответил хаджит. — М’Айк видел тебя очень давно. На земле данмеров и в центре Империи людей. — Ты ошибаешься. Я никогда не был в Морровинде. И в Сиродииле я не видел тебя. — Это был ты. И в то же время не ты. Я не знал, что ответить на это. Неужели он сумасшедший? — Тогда, у Красной Горы, когда с нее дуло моровое поветрие. И около Брумы, когда были открыты врата. Ты был там, М’Айк видел. Что-то во всем этом не увязывалось... — Это же было двести лет назад? — уточнил я. — Сто, двести... для М’Айка это не имеет значения, — ответил хаджит, отстраненно глядя на огонь. Точно сумасшедший. М’Айк молчал довольно долго, рассматривая языки пламени. Потом вздрогнул, словно выходя из какого-то транса и поднялся. — М’Айк должен идти, — сказал он. — М’Айк отплатит тебе за этот ужин, когда встретит тебя снова. — Куда ты собрался? — удивился я. — Сейчас же ночь. Подожди хотя бы утра. — Там, куда пойдет М’Айк, может быть день. А может быть и нет... И с этими словами хаджит ушел. Я посмотрел на Лидию, которая молча слушала все это время. — Что ты думаешь обо этом? — Не думаю, что стоит обращать внимание, мой тан. Кот явно не в себе. Или, что довольно вероятно, он лжет. А тебе нужно выспаться, завтра долгий путь. Она права, конечно. Но я долго не мог уснуть, обдумывая этот разговор. Слова М’Айка были полным бредом, но они тревожили меня. А когда я все-таки уснул, мне приснились громоздкие проржавевшие руины двемерского города на склоне Красной Горы, которую я не видел никогда в жизни...