Копилка воспоминаний

По пустому обшарпанному коридору отчётливо разносится на большое расстояние шум от моих шаркающих гадов, пока я отчаянно пытаюсь не уронить большую картонную коробку, вздыхая от усталости. Ещё и ремень от фотоаппарата на шею давит так, что она сейчас отвалится. Чёрт бы побрал эту Лишону. Больше не пью с ней. Никогда. Тем более на спор. Мало того, что я теперь ей должна, так ещё и утром в качестве утешительного приза за проигрыш меня ждало адское похмелье, и голова просто раскалывалась. Из-за этого пришлось весь следующий день провести в постели, ибо встать просто не было сил. Ненавижу. Ладно, условие Лишоны хотя бы было приемлемым — за бесплатно её пофотографировать. Куда ж без фоток своей толстой… Кхм. Пришла наконец. С трудом достаю из кармана чёрных штанов ключи, открываю и толкаю плечом дверь, чтобы пройти. Огромное подвальное, довольно просторное помещение. Здесь практически ничего нет важного, это просто склад моего барахла, которое я так люблю собирать. Поставила, наконец, коробку на маленький столик почти посреди комнаты, сняла фотоаппарат, бросив его на диван перед этим же столиком, и встряхнула руками. Как же я устала. Осмотрев себя, поняла, что вся в пыли из-за того, что несла этот мусор сюда. Чёрт. На одной из стен висело старое, слегка треснувшее, но, к счастью, не слишком грязное зеркало, чтобы я могла в него посмотреть. Подойдя к нему, я отряхнулась и посмотрела на искажённое отражение. Бардак на голове, пусть даже и причёсанной, явно выдавали события прошедшей ночи, как и моё бледное заспанное лицо. Длинные сине-зелёные пряди чередовались с чёрными, что привлекало к себе внимание каждого желающего высказать своё экспертное мнение на этот счёт, и все они были посланы мной куда подальше. Футболка с Evanescence была немного помята из-за коробки, на штанах болтались и блестели на солнце серебряные цепи, а худые запястья украшали браслеты и часы. — Хреново выглядишь, — сказала я своему отражению, на что оно наверняка бы показало мне средний палец, но лишь устало зевнуло. Глаза всё ещё немного слипаются. Я и забыла, что меня вставляет только после третьей кружки кофе. А сегодня выпила только две. Я посмотрела на часы — у меня ещё есть время до встречи с причиной всех моих проблем, может быть, успею забежать в кафе и купить себе ещё чашечку. Отойдя от зеркала, я вернулась к своей коробке, скрестив руки на груди. Мне нужно было придумать, куда её деть. Я огляделась. В одном углу комнаты стояла ударная установка, а сзади на стене висел чёрный флаг с черепом и выползающими из него змеями. Здесь же осталась и стойка с микрофон, в который когда-то Риппер кричал как только мог, чтобы вписаться в нужную тональность. Честно признаться, получалось так себе, но никто не решался говорить ему об этом. Рядом на стойке стояла старая гитара Мэрилин, её белого цвета поверхность позволила нам оставить на ней свои автографы. Я слабо улыбнулась. А ведь раньше здесь звучала поистине адская музыка, а гроул Риппера мог бы повышибать окна на этажах выше, хах. Но это было раньше. Лишь пылинки отбивали ритм на моей установке теперь. Рядом лежала стопка пластинок с рок-музыкой прошлого столетия и тут же проигрыватель, на котором их можно было включить. Старомодно, но как завораживающе звучат гитарные рифы, а ты сидишь на полу и куришь, размышляя о ничтожности своей жалкой жизни или проклиная свою любовь. Рядом и по другим стенам стоит не один десяток таких же картонных коробок, как я принесла сюда, шкаф и несколько полок, где я держала барахло поменьше. Шкаф, как я помню, был доверху забит кучей фотоальбомов, хранивших в себе все двадцать лет моей жизни. Именно поэтому я и запихнула их куда подальше и почти никогда не открывала его. Я вздохнула. Впрочем, если подумать, я уже давно здесь ничего не трогала, не открывала. Я называю это место копилкой воспоминаний, но сейчас слово «кладбище» ему подходит больше. Память здесь умирает. Я приношу сюда различные вещи вот уже несколько лет, но ни разу не пробовала посмотреть, что скопилось здесь за эти годы. Может, время настало? Подхожу к нескольким коробкам и сажусь на корточки перед ними. Что интересного в них может быть? Мой взгляд останавливается на одной из них. «Осторожно. Может вызвать чувство стыда» написано на ней. Звучит интригующе. Беру её в руки и отношу к столику, также делаю и с ещё несколькими из них. Сажусь на диван и, потирая ладони, решаю начать со «стыдливой» коробки. Найдя перед этим канцелярский нож где-то на полках, избавляю её от скотча и открываю. Вот оно что, значит. Что же, название соответствует действительности. Детские воспоминания. Время, которое и вправду может заставить покраснеть. Что же здесь есть? Вижу парочку фото, удостоившихся лежать здесь отдельно от той кучи в шкафу. На одном из них я ещё совсем маленькая, улыбаюсь фотографирующей меня маме, держа в руках плюшевого кота, а сама одета кислотно-розовое платьице с узорами. Сейчас я даже немного скривилась. Это правда была я? Какой контраст. На другом фото я уже постарше, но выгляжу всё так же отвратительно мило. Тут я уже с братом и мы миримся после недавно произошедшей ссоры, когда не поделили игрушку. Мама всегда заставляла нас мириться. Она очень волновалась, когда между нами возникали конфликты, и не только в детстве. Просто в подростковом возрасте ей стало сложнее контролировать нас, но она всё равно старалась сглаживать все углы. Какими бы грубыми мы с братом не были порой, она любила нас и была мягка. Под стать этой мысли вытащила наше с ней фото, где я уже почти подросток с зачатками готичности в виде крашенных чёрных волос с тёмно-зелёной прядью, обнимаю её. Мама была против этого, но не вмешивалась. За это и люблю её. Кажется, я немного отвлеклась. В коробке кроме старых фото лежали две мои игрушки, одной из которых была кукла в готическом платье. Прости, Сьюзи, что так и не нашла твою голову, но поверь, без неё ты смотришься лучше. Второй игрушкой был изрядно потрёпанный временем и не только пудель с некогда яркой шёрсткой и когда-то блестящими глазами. Я старалась не смотреть на него. Уже чувствую, как багровеют мои щёки, дёргается глаз, а в голове ни одной цензурной мысли. Даже не верится, что было время, когда я была такой. Но я же была ребёнком, а дети в большинстве своём столь наивны и милы, и я не стала исключением. Знала бы только эта маленькая девчонка, что её ждёт дальше. Её сердце познает много боли в будущем. Думаю, можно двигаться дальше. Надеюсь, другая коробка не заставит меня так краснеть. Следующая из них очень просит её «Сжечь». Обязательно, только сначала посмотрю, что здесь. Разрезав скотч, открываю её. Мда, как жаль, что сегодня я не взяла с собой зажигалку. Эта «копилка» хранила память о времени, проведённом с моими друзьями-готами. Да, эти люди заслужили отдельную «могилу» на этом «кладбище». И ведь правда, что могилу. Наши дороги разошлись, увы. Но память осталась. Здесь это были смятые тексты песен, которые мы сочиняли вместе, диск с теми из них, что таки смогли записать и всякое прочее барахло. Самым крупным из предметов тут была моя старая барабанная палочка, которая была немного треснута из-за того, что в своё время я метнула её в Риппера, но промахнулась и она влетела в стену. Сказал, что барабанщика трудно считать полноценным членом группы, но быстро пожалел об этом. Я обернулась в сторону своих барабанов. Они ведь тоже память об этом времени. Времени, когда мы собирались здесь, прихватив с собой еды и алкоголя, болтали о жизни, когда не репетировали. Времени, когда взявшись за инструменты, наивно пытались воплотить в жизни мечту о готик-рок-группе. Времени, когда только разговор по душам в этом немного мрачноватом месте мог утешить нас. Времени, проведённом вместе. Вместе. Теперь же здесь только я одна. Я взялась за следующую коробку и даже невольно нахмурилась. Надпись на ней гласила, что лучше бы её «Забыть». И было за что. Эта коробка плохих воспоминаний, одних из самых грустных и болезненных. Радовало в ней только то, что вещей здесь было мало. Наверное, от остального я всё-таки предпочла избавиться. Первым, что бросилось в глаза, была старая фотография, от которой был оторван небольшой кусочек. Фото было семейным, а на отсутствующем фрагменте должен был быть мой отец. Отец… Почему же всё так произошло? Почему ты оставил нас? Почему заставил нас с мамой плакать? Нет, не могу. Не хочу вспоминать этого человека. Слишком много боли связано с ним. Я положила снимок обратно и вытащила ремешок с металлической серебряной перевёрнутой звездой. Подарок от Трента, который он вручил мне после года отношений. Красивый. Жаль, что символом обиды стал он и вынужден пылиться здесь. Трент. Мне жаль, что так вышло. Но знай, что ты лучшее, что было в моей жизни. Я взглянула на ремешок в своей руке. Пожалуй, найду тебе место получше. Заберу с собой. В коробке ещё остались тексты песен и стихи, которые он мне посвятил. Они были довольно милыми, хотя я ненавижу это слово. Под бумагами с текстами находился маленький брелок в виде двух ящериц. Нет, Гвен, ты не заплачешь. Он у меня очень давно и всегда напоминал мне о моих ящерках, которых я купила немного раньше, чем его. Примитивные животные, но мне нравилось брать их в руки и позволять им ползать по себе. Странно, наверное, но я была привязана к этим хладнокровным созданиям. Не могу отвести взгляда от брелка. Ангус и Вампира. Я скучаю по вам. Чёрт, одна слезинка всё-таки скатилась по щеке. Пожалуй, на этом хватит. Закрываю коробку и отодвигаю её подальше, делая несколько глубоких вдохов и выдохов. Что там дальше? «Вспомнить, почему я ненавижу людей». Интересно. Вскрываю и заглядываю внутрь. О да, здесь действительно есть, за что ненавидеть людей. Воспоминания об этом проклятом шоу. О, как же я его ненавижу. Чтоб оно синим пламенем сгорело. Одной из значимых вещей тут был мой старый дневник в чёрном кожаном переплёте, хранивший множество моих тайн. Каждая его страница была буквально испещрена моим аккуратным почерком и таила в себе калейдоскоп эмоций. В самом конце вложена смятая фотография, а на ней двадцать два улыбающихся дебила. Последние два листка дневника содержали в себе два рисунка: мой, более реалистичный набросок Хезер с рогами и дьявольской улыбкой на одном, и каракули Лишоны на другом, попытавшейся изобразить эту змеюку примерно так же, как я. Я даже посмеялась, вспомнив, как мы рисовали это, а за окном были слышны её возмущённые и панические визги из-за того, что моя верная подруга соединила канализацию с душем. Здесь также была небольшая коробочка. В ней были сложены фотографии. Все их мне прислал Джефф, как только у него появилась такая возможность. Его камера успела запечатлеть многое. Здесь и фотографии различных мест того чёртового острова, и фотки наших совместных посиделок у костра или у причала, и даже парочка кадров с той самой проделки, когда мы подсунули еды, найденной Дунканом неизвестно где, в трейлер Криса и загнали туда енотов. Не удивительно, что после этого он не захотел показываться на камеру, хах. Есть ещё фото, где Иззи предлагает Линдси погладить обвивающую психопатку огромную змею, а из-за того, что блондинка в этот момент попыталась сбежать, картинка получилась нечёткой, и глупышка выглядит немного бесноватой. Запряталась сюда и фотография, где я сижу рядом с Трентом, устало положив голову ему на плечо, а он перебирал струны на своей гитаре. Следом за ней идут последовательные кадры, как я замечаю фотографирующего нас Джеффа, встаю со своего места и направляюсь в его сторону. Ему тогда очень повезло, что он бегал быстрее меня. И вот оно, то самое фото, которое он сделал перед своим отъездом. Да, было мне стыдно, что тогда я испортила его фотик, но он не разозлился. Даже больше, он был очень рад возвращению своей безделушки. Кстати о возвращении. Когда этот кошмар, наконец, закончился и все вернулись домой, этот безмозглый тусовщик таки сдержал своё обещание и повёл меня на вечеринку. Было странно и непривычно, но весело. Яркие огни в полумраке, громкая музыка не в моём вкусе и куча танцующих людей. Ты теряешься, потому что впервые попадаешь в этот балаган и совершенно не знаешь, что делать. Только Джефф и спасал ситуацию, ибо был всегда рядом со мной. Я не знаю как, но ему удалось немного раскрепостить меня и научить веселиться так, чтобы потом было не стыдно вспоминать. Хотя всё-таки было стыдно. Но я ни о чём не жалею. В коробке осталось ещё несколько мелких вещиц. Одной из них была бумажка с хокку Гарольда, которую мне удалось прикарманить. Да, весёлая была история. И с чего мы с Бриджетт вообще взяли, что оно было для нас? Наверное, слишком хорошо о себе думали. И ведь надо было поссориться из-за такой ерунды. Благо мы быстро помирились. Позже Бридж подарила мне что-то похожее на фенечку в знак примирения и дружбы, которая здесь тоже есть. Ещё есть альбом с портретами этих дегенератов, нож Дункана, который я выиграла у него в карты, забавная непонятная безделушка от ДиДжея и многое другое, что хотелось бы ещё разобрать, но, честно говоря, уже не было сил, так что я сложила всё обратно и отложила коробку. Я вздохнула и откинулась на спинку дивана. Всё это вещи хранят в себе много воспоминаний, но эти стены помнят больше. Помнят то, что не осталось на фотографиях, не отпечаталось ручкой на листке бумаги, не сохранилось песней на старом диске. Они впитали музыку и душераздирающий вокал, смех когда-то лучших друзей, слёзы, плач и запах сигарет. Они помнят все самые сокровенные воспоминания и никогда о них не расскажут. Наверное, я бы просидела здесь весь день, если бы не зазвонил телефон. Что, прошло столько времени? Вытащив мобильный из кармана и взглянув на экран, который показывал мне причину моего вчерашнего похмелья, я посмотрела на отображающееся в правом верхнем углу время и поняла, что действительно просидела здесь довольно долго. Даже стало немного обидно, что меня отвлекают, но нужно было ответить. — Да? — спросила я и как можно скорее убрала телефон от уха, дабы громкий голос Лишоны не разорвал мне барабанную перепонку. — Хей, подруга! Куда ты пропала? Уже забыла, что мы должны были встретиться? — донёсся из динамика голос подруги. Обожаю людей, которых не мучает совесть за то, что они с тобой сделали. Например, споили. Никогда не меняйся, Лишона, никогда. — Возникли неотложные дела, но я уже разобралась с ними. Буду через полчаса, — быстро ответила я и поспешила положить трубку во избежании её наигранного недовольства. Я снова вздохнула и посмотрела на принесённую коробку. За последние два года она не вобрала в себя ничего интересного, да и жизнь моя была также скучна. Так что положить в неё было особо нечего, оттого она и была почти пустой. Но её всё равно надо убрать. Поискав по полкам, я нашла скотч, ножницы и маркер, оставленные здесь как раз для таких целей. Заклеив коробку, открыла маркер и аккуратно вывела буквы на одной из её сторон. «Это были лучшие годы твоей жизни». Думаю, когда через пару лет я снова решусь вскрыть этот ящик Пандоры, то лишь молча соглашусь с этим. А сейчас мне, правда, надо идти. Поставив коробки обратно на место и добавив к ним новую, вешаю фотоаппарат обратно на шею и перевожу на него взгляд. Когда-нибудь и ты станешь лишь воспоминанием. И что же я буду о тебе помнить? Как использовала тебя в качестве подработки до поиска нормальной работы? Нет. Я буду помнить историю каждого снимка, которого ты сохранил. И, думаю, ещё одна история тебе не помешает. Не снимая фотоаппарат с шеи, беру его в руки и подхожу к зеркалу. Ведь это я оставила на нём эти трещины. Оно тоже многое помнит, в том числе как я ударила его в порыве то ли гнева, то ли отчаяния после расставания с Трентом. Но не об этом сейчас. Сняв крышку и включив камеру, поворачиваю её на бок и специально закрываю, тем самым, своё лицо. Нажатие на кнопку, звук затвора. Смотрю на получившийся снимок. Лавкрафтовские монстры завидуют молча. Улыбаюсь, прикрыв глаза. Теперь и он, и зеркало будут хранить память о том дне, когда я предавалась здесь воспоминания, пока он не растворится в песке времён.