Моя дерзкая любовь

— Брат, она же маленькая, что ты будешь с ней делать? — спрашивает Гриз, и никакого анекдотического ответа на вопрос не предвидится. Белый и сам не знает. Он привык просчитывать каждый свой шаг, он планирует наперед, находит решение для любой задачи. Но к такой ситуации он совершенно не готов. Гриз, который всегда всё понимает и не скупится на советы, на этот раз молчит. Пылает закатом летнее небо, сладко пахнет мокрая после дождя трава. Из дома доносятся звуки очередной корейской дорамы, что смотрит Пан. Белый и Гриз сидят на крыльце, и прозвучавший вопрос эхом в сознании рушит слой за слоем ледяную броню Белого. Пальцы бережно складывают лист бумаги. За одним сгибом следует другой, Белый переворачивает лист, поглаживает и вращает. Гриз наблюдает за рождением белоснежного лотоса, а потом, похлопав брата по плечу, уходит в дом. Хлое Парк двенадцать лет, она не по годам умна и учится в колледже наряду со взрослыми студентами. Когда она выходит вместе с учебной группой из ворот высшего учебного заведения, Белый отмечает, с каким недоумением смотрят на нее случайные прохожие. Когда к азиатской девочке подходит высокий скандинав, с украшенным аквамариновым бантом, плюшевым белым медведем в руках, взгляды становятся откровенно враждебными. Белый к озлобленности привык, за двадцать пять лет ему пришлось пережить многое. А Хлоя ничего не замечает. Она радостно прижимает к себе медведя, размером почти что с нее, и сбивчиво повторяет, что это был не такой уж и сложный, хоть и важный экзамен, и подарок был совершенно не обязателен. Глядя на искреннее счастье в глазах Хлои, Белый позволяет себе едва заметную улыбку. Ему всегда было сложно демонстрировать чувства, и только это его сейчас и спасает. Они приходят в библиотеку, и все книги мира не могут дать Белому и части того восторга, который он испытывает, наблюдая, как огромные за очками глаза Хлои впитывают в себя знания бумажных фолиантов. Ее губы тревожно сжаты, пальцы нервно пощелкивают грифелем шариковой ручки. Белый протягивает Хлое бутылку сладкой газировки и отводит взгляд, не позволяя себе смотреть на ее губы. Они приходят в кафе, и Белый полчаса цедит чашку кофе и раз за разом отказывается от десерта, пока Хлоя насыщается корзиночками фруктов с начинкой из джема, зефирными пластинками и разноцветным мороженым, облитым жидким шоколадом. Со стороны он выглядит, как старший брат, решивший устроить сестре праздник, и эта мысль его одновременно успокаивает и раздражает. Старое пианино после умелой настройки благодарно отзывается на касания чистым и благозвучным эхом, и Белый, после небольших колебаний, присоединяется к старательно исполняющей партию на двоих в одиночку Хлое. Уже в самом конце, его рука касается ее, и он торопливо отстраняется. Нарушенная мелодия обрывается, и одинокий звук затихает под вопросительным взглядом Хлои. Она, по-прежнему, ничего не понимает, и в сердце Белого к нежности добавляется отчаянная тоска. Они приходят в зоопарк, и Белый согласно кивает на смешливое сравнение себя с белым медведем. Снежный зверь огромной глыбой лежит на искусственном льду, не реагируя на окруживших вольер зрителей, и Белый чувствует симпатию к хладнокровному созданию. Когда Хлоя дарит ему вырезанный из дерева кулон с изображением медведя, он не успевает остановить ее в намерении повязать кожаный шнурок на своей шее. И, затаив дыхание, переживает касания теплых пальцев Хлои, возящейся с затягиванием красивого узелка. Наполненные светом дни с Хлоей сменяют друг друга, и Белый старается не думать о том, что за длительной благодатью непременно следует гроза. Но она настигает его, неотвратимо и сокрушительно, и запретное желание перемежается с мыслью о том, что все может закончиться именно сейчас. Поводом сегодняшней встречи стало четырнадцатилетие юной студентки. Ноги Хлои обтянуты тончайшими светло-бежевыми колготками. На ощупь они напоминают Белому лесную паутину, когда он касается щиколотки Парк, помогая ей удобно расположить обутую в белую лодочку ногу. Хлоя прижимается к нему едва выступающими бугорками груди и дышит в губы. Пальцы ее теребят кожаный шнур на шее Белого, и деревянный медведь ерзает по выпирающим ключицам. Белый знает, что в том, что у них с братьями в домашнем баре оказалась собственноручно изготовленная травяная настойка, нет ничего предосудительного. Но виноват в произошедшем только он один. В конце концов, он никогда не умел отказывать Хлое в ее капризах. Прошлые авантюры всплывают в памяти яркими вспышками: спуск в вольер к аллигатору, угон автомобиля, участие в подпольных боях роботов… Он взрослый и развлечения у него соответствующие, но ведь нельзя же посвящать в них ребенка. — Любимый мишка, — шепчет ему на ухо Хлоя, и по всему телу проходит сладкая дрожь. Белый делает глубокий вздох. Берет Хлою на руки. Решительно приносит в свою комнату, укладывает на кровать и тянется губами к ее щеке. Хлоя хватает его за плечи, и поцелуй смещается на ее губы. Белый одновременно надеется, что Хлоя его вспомнит и что не вспомнит, когда закрывает за собой дверь, оставляя наряженную в скромное клетчатое платье, бережно укутанную пледом именинницу спать в своей постели. Компания проницательного Гриза сейчас совершенно нежелательна, поэтому Белый идет к Пану. — О! А Хлоя уже ушла? — оборачивается к нему инфантильный добряк и тут же, не дожидаясь ответа, снова впивается взглядом в экран. — Хочешь посмотреть со мной «Моя дерзкая любовь»? Я на третьей серии, но могу промотать в начало, я все равно этот сериал уже смотрел… Белый молча ставит рядом с компьютером стул. — Обожаю корейских девочек! — восторженно признается Пан, и Белый согласно кивает на вопрос: «А ты?» чем вдохновляет Пана на историю о корейской суперзвезде, чей фильм скоро выйдет на экраны. Хлоя на утро выглядит смущенной, и сердце Белого начинает биться сильнее, в страхе развязки их собственной истории. — Прости за вчера, — шепчет Хлоя, и Белому становится мучительно больно. — Просто ты мне очень нравишься, — добавляет она, и взгляд серых глаз через очки пронизан искренностью. — Я вчера сняла… — Хлоя делает шаг вперед и разжимает ладонь. Белый забирает кулон и, набрасывая шнурок на свою шею, просительно смотрит на Хлою. Потускневшее лицо ее озаряется счастьем. А потом ее пальцы завязывают на шнурке новый узелок. — Ждать, — отвечает Белый на давний вопрос, когда Гриз совсем этого не ожидает. — Что? — оборачивается от экрана Гриз, приглушая громкость звука. Но Белый уже выходит на улицу, накинув на толстовку прозрачный дождевик. На дворе осень, и Хлоя ждет его в библиотеке. У нее начался очередной учебный год, и Белый, как и всегда, готов помочь выпускнице с чем угодно. Гриз, пожав плечами, возвращает громкость шоу, но к нему обращается на этот раз Пан, вышедший из кухни и возмущенно уперший руки в бока. — Кто выпил мой травяный настой? — перекрикивая телевизор, требовательно спрашивает Пан. — Тибетский сбор, его нужно настаивать пять лет! Я сам его сделал! Там даже ни грамма алкоголя! Гриз, зачем ты его выпил? — Не трогал я, понятия не имею, о чем ты. — отмахивается Гриз. — Спроси Белого.