What He Wants

— Я гей. Слова повисают в воздухе между ними, и Йен никак не может восстановить дыхание. На одно болезненное, головокружительное мгновение он думает, что, возможно, Мэнди — его родственная душа. Иначе зачем бы он это сказал? Почти прокричал это. В середине утра, прямо перед домом Милковичей, где сумасшедшие (и, вероятно, до черта гомофобные) братья Мэнди только и ждут, чтобы врезать ему по лицу. Но если Мэнди — его родственная душа, то это чертовски несправедливо. Конечно, вам не обязательно заниматься сексом со своим соулмейтом. Черт возьми, вы даже не обязаны иметь с ним романтические отношения, если вы этого не хотите. Но Йен ведь не сумасшедший, если хочет каждую часть этого, все, что его родственная душа может дать ему. Правда? (Опять же, когда что-то в его жизни было справедливым?) Мэнди начинает оборачиваться, и Йен едва может смотреть на нее. Ему страшно встретиться с ней взглядом и почувствовать … что-то. Чтобы просто внезапно узнать, что это она, на всю оставшуюся жизнь. — Что ты только что сказал? — она огрызается, а он смотрит на нее, и не чувствует никакой разницы. Облегчение настолько сильное, что он начинает закрывать глаза, но сначала он должен убедиться. Он сокращает расстояние между ними, и Мэнди, очевидно, слишком напугана, чтобы закричать или отпихнуть его на этот раз. Он хватает ее за руки и смотрит ей прямо в глаза. — Мэнди, — говорит он, — скажи мне, что небо зеленое. — Да что с тобой такое, твою мать? — она отвечает. Она даже больше не сердится, просто совершенно растеряна. — Просто сделай это, ради бога! — просит он, и она подскакивает от напряжения в его голосе. — Господи, ладно! — уступает она, стряхивая его руки. — Небо охуенно зеленое или что там еще. — Хорошо? Он издает смешок и откидывает голову назад. — О боже, — говорит он, — это потрясающе. — Серьезно, в чем твоя проблема? Ты что, типа совсем чокнутый? — Мэнди начинает выглядеть по-настоящему испуганной, но Йен сейчас так взволнован, что это нисколько его не беспокоит. — Мэнди, послушай меня, — говорит он, — я гей. Полностью, на сто процентов, член-в-мужскую-задницу гей, понимаешь? Дело не в тебе. Ну, я имею в виду, в тебе, но не в тебе, как в тебе. Это просто потому, что ты девушка. Вот и все. Я просто гей. — Господи Боже, ты перестанешь это повторять, что с тобой такое, черт возьми? — прошипела она, хватая его за руку и увлекая подальше от дома. Йен позволяет себя тянуть, все еще находясь под кайфом от выброса адреналина, от фактического произнесения этого кому-то вслух. И не потому, что она его родственная душа. Просто потому, что так было правильно. Это правильно. Он это чувствует. — Мэнди! Мэнди, эй! — Убирайся от меня, хренов извращенец! Микки переворачивается в постели и слегка ухмыляется, услышав за окном пронзительный голос сестры. Кто-то собирается уяснить, почему вы не связываетесь с Милкович, даже если она одевается как кукла Братц (1) и ведет себя как проститутка в половине случаев. — Нам нужно поговорить! — Да, удачи тебе с этим, приятель, — бормочет себе под нос Микки. — Ты покойник, Йен Галлагер! — кричит Мэнди. — Чертовски. Ты труп! Галлагер? Твою ж мать. Микки поднимается и хватает свои джинсы. Он гонялся за этим мудаком два ебучих дня, а теперь тот просто появляется и пристает к Мэнди прямо перед их чертовым домом? Галлагер не просто покойник. Он, блядь, на шесть футов под землей и даже не знает об этом. — Я гей. Тишина. Микки замирает, перестав дышать. Джинсы все еще болтаются в руках. Его сердце стучит так громко, что он даже не слышит, о чем Мэнди говорит дальше. Затем Йен что-то отвечает, слишком тихо, чтобы разобрать. Мэнди раздраженно огрызается, а потом Йен смеется. Их голоса начинают отдаляться от окна. А Микки все еще стоит там, как идиот, уставившись на плакаты на стене над его кроватью: на задницу полуобнаженной девушки, которую он вырезал из какого-то журнала и приклеил к верхней части коробки из-под пиццы, под словами «СВЕЖАЯ и ГОРЯЧАЯ». Игги думал, что это заебись весело. Так оно и есть. Все, что он может слышать — это слова Галлагера, эхом отдающиеся в его голове, как будто они попали в какую-то сумасшедшую петлю. Галлагер — гей. Охренеть. Это пиздец как заводит. Микки снова начинает дышать, но быстрее, чем обычно, и внезапно поток образов проносится в его голове, как сумасшедший. Рот Галлагера растянулся вокруг огромного красного члена какого-то парня. Галлагер стоит на четвереньках, задрав голую задницу вверх, как девушка на коробке из-под пиццы, принимая и наслаждаясь этим. Он сглатывает и закрывает глаза, тяжело дыша, пытаясь блокировать все, кроме картинок, создаваемых для него мозгом. В его воображении Галлагер отталкивается от парня, вбивающегося в него, толкает задницу назад, с его членом… Подождите. Нет. Черт, нет. О чем, черт возьми, он думает? Член Галлагера. Твердый, огромный, и блядски толкающийся в какого-то голубка. — Ох, сука, — выдыхает он, отбрасывает джинсы и хватает свой собственный дергающийся член прямо через боксеры. Но почему-то это ощущается как рука прижимающегося к нему Йена, с лицом вплотную к Микки: горячее и влажное дыхание касается его щеки. Я гей. — Блядь, — шипит он и кончает в свои трусы, как гребаный двенадцатилетний мальчишка. — Что за хуйня? Следующие два часа Микки проводит в своей комнате с припертой стулом дверью, кончая так сильно и быстро, как только может: сначала с мокрой и скользкой рукой вокруг члена, представляя, как Йен склонился над ним, скользя губами вверх и вниз, снова и снова, а затем опять — на животе, засунув три пальца в задницу, прижимаясь к собственной кровати, как гребаное животное. Он потеет и дрожит после всего, но каким-то образом этого недостаточно, потому что его мозг все еще сходит с ума, представляя Йена Галлагера, мать его, Йена, скользящего своим членом между ягодицами Микки, прижимающегося к нему сзади всем телом, слизывающего пот, который собрался на шее. У него ни за что не встанет снова, по крайней мере, в течение следующего часа или около того, но Микки не может не попытаться. Он скользит двумя пальцами обратно в задницу и не в силах подавить тихий звук, который издает. Ему хорошо, но каким-то образом он знает, что Йен мог бы сделать это лучше. — Твою мать, — шепчет он, уткнувшись лицом в подушку. — Блядь. Пиздец. . . ебать меня. Это довольно глупая ситуация, чтобы беспокоиться о ней, но с тех пор, как Мэнди отозвала своих братьев и сказала им, что Йен теперь ее парень («Так что будьте чертовски милы с ним, вы, гребаные засранцы!»), Микки не сказал ему ни слова. Вряд ли Йен ожидал бы извинений или чего-то еще, но черт возьми, Микки даже не остается в одной комнате с ним. — У твоего брата аллергия на других людей? — спросил он Мэнди однажды, когда они делали домашнюю работу на диване, после того как дверь Микки захлопнулась перед его носом в четвертый раз за неделю. — Он просто гигантский ебаный придурок, — ответила Мэнди с отвращением. Йен начинает понимать, что именно так она проявляет свою привязанность. Это, и удар кулаком. — Может быть, ему стыдно за то, что он выбил дерьмо из Липа и угрожал убить меня? — предполагает Йен. Мэнди фыркает. — Ты шутишь, да? Йен пожимает плечами. — Серьезно. Не беспокойся об этом. Микки ненавидит всех. — Да? — Угу, — говорит Мэнди. — Я почти уверена, что он продаст меня за две пластинки жвачки. Ну, знаешь, если это будет вкус, который ему нравится. — Неужели? — удивляется Йен. — Ты думаешь, что стоишь двух? Мэнди бьет его по руке, но при этом слегка улыбается. — Заткнись нахуй, придурок! — Ах вот как? Заставь меня. Или заставь Микки это сделать, — дразнит Йен. — Он же делает за тебя всю грязную работу, верно? — Пусть мечтает, ага, — произносит Мэнди. — Я посылаю его только за мелкой сошкой. — Да ну? — Да, — говорит она и улыбается. — Ты не захочешь видеть, что происходит с теми, кто действительно выводит меня из себя. Он больше ни хрена не может смотреть Галлагеру в лицо. Не то, что он часто делал бы это раньше, но… дерьмо. Микки уже давно знает, что ему нравится, с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать и ему пришлось думать о каком-то ебучем боевике, чтобы получить стояк, когда он сидел и смотрел порно со своими братьями. Но эта фигня с Галлагером — на каком-то следующем уровне, полное одержимое гей-дерьмо. Он хочет его так, как никогда раньше не хотел реального человека. Он просто не может смотреть на глупое лицо Галлагера, не глядя на него как чертов извращенец. Как будто он голоден. Что пиздец как отстойно, потому что Мэнди, по-видимому, назначила себя полноправным прикрытием Галлагера, так что Микки приходится скрываться в собственном, блядь, доме. Он даже не может дрочить, когда эти двое рядом, потому что прямо сейчас Галлагер — это единственное, что может заставить его кончить, и идея дрочить на лучшего друга своей сестры, пока они вдвоем делают домашнее задание по алгебре на диване — это тот уровень разочарования, к которому Микки не уверен, что готов. Может быть, через несколько недель. Тем временем, он отделывается от своей неудовлетворенности, занимаясь вымогательством в «Кэш и Граб» еженедельно, что приятно в нескольких отношениях. Бесплатная еда всегда является первой причиной, даже если у них начинает заканчиваться кое-что из того, что ему нравится. Смотреть, как этот слабый мудак за прилавком чертовски съеживается, безусловно, удовлетворяет. (И нахуй этого парня за то, что он проводит столько часов в день с Галлагером. Но не потому, что Микки хочет заполучить его для себя. Ну, во всяком случае, это не единственная причина.) И, конечно, всегда есть возможность мельком увидеть Галлагера на выходе, как он только что сделал. Но он очень осторожен, чтобы никогда не приходить, если Галлагер в магазине один. Микки не доверяет себе, чтобы не… сделать что-нибудь. Он даже не знает, что именно. Что-то глупое. Но, учитывая все обстоятельства, он в основном держит все под контролем. — Эй, Микки! Блин. Пиздец. Он ненавидит то, как его желудок падает в возбуждении, когда слышит, как Галлагер произносит его имя. Какого хуя он туда вернулся? Глупая ебучая ошибка. — Почему бы тебе не заняться воровством в районе, в котором ты не живешь? Имей хоть какой-то гражданский патриотизм, а? Микки оборачивается, готовый огрызнуться или, блядь, бросить что-нибудь, чтобы заткнуть парня, но внезапно рот двигается без его намеренья, и он слышит слова так, словно кто-то другой говорит их. Как будто он чертовски одержим. — Потому что я пытаюсь привлечь твое внимание, господи, Галлагер! Он замирает, глядя на Йена. Йен смотрит на него огромными глазами, и его рот, этот гребаный рот, открыт в шоке. — Что ты только что сказал? — шепчет Йен. Микки роняет коробку с украденным и убирается оттуда к чертовой матери. Йен смотрит ему вслед с открытым ртом и бешено колотящимся сердцем. — Он? — говорит Кэш. — Ты что, шутишь? Но Йен даже не слышит, не оборачивается. Он просто убегает, следуя за Микки через парковку и вверх по лестнице к метро. Выражение лица Микки врезалось ему в память. Еще секунду назад он насмехался, злился, но как только понял, что сказал… Напуганный. Микки был напуган. Йен преодолевает последние несколько ступенек, перепрыгивает через турникет, но уже слишком поздно. Он слышит, как отъезжает поезд. Он медленно возвращается в «Кэш и Граб», все еще в оцепенении. Кэш даже не смотрит на него, а Йену все равно, потому что он может думать только о лице Микки, о его паническом взгляде. О том, как его глаза метнулись ко рту Йена, всего на секунду, прямо перед тем, как он побежал. Линда ругает их, когда находит еду разбросанной по парковке, но они оба слишком потрясены, чтобы много говорить. — Убирайся отсюда к черту, Йен, — говорит она с отвращением. — Я ожидала такого от этого идиота, но теперь и ты тоже? Соберись, прежде чем придешь завтра. Понял? — Да, — он соглашается, даже не слушая. Дом Милковичей находится всего в трех кварталах, и ноги сами несут его туда, без его ведома. Он поднимается по лестнице и несколько раз стучит в дверь. Никто не отвечает, но он почти уверен, что Микки там. Йен представляет себе его сидящим на диване, где они с Мэнди вчера играли в видеоигры, с тем же испуганным выражением лица. Никто никогда раньше не боялся Йена. Никто никогда не обращал столько внимания на Йена, как Микки. Даже когда он пытался двинуть Йену по лицу. Что, если подумать, по-видимому, является способом Микки Милковича дергать за чьи-то косички. «Я пытаюсь привлечь твое внимание», — сказал он. Он хочет Йена. Или хочет, чтобы Йен заметил его, так или иначе. Йен стучит в дверь еще раз. — Микки, ну же! — зовет он. В доме воцарилось упрямое молчание. Или, может быть, Микки там вообще нет. — Отлично. Но это еще не конец, ясно? Микки делает очередной глоток из бутылки Джека и проводит рукой по лицу. — Черт, — бормочет он. — Черт. Он никогда не чувствовал ничего подобного раньше. Это было все равно что заболеть желудочным гриппом, знать, что тебя сейчас вырвет, и быть не в состоянии остановить это. Он только что выблевал гребаное эмоциональное признание на Йена Галлагера. И даже не особо подходящее. «Я пытаюсь привлечь твое внимание»? Что это за хуйня такая с девчачьими нежностями и туфтой третьеклассниц? Черт возьми, если он должен был признаться в своих тупых гомосексуальных чувствах к Галлагеру, прямо тому в лицо, посреди парковки, почему это не могло быть по крайней мере чем-то сто́ящим, например: «Я хочу, чтобы ты держал меня и драл меня в задницу, пока я не буду умолять тебя позволить мне кончить»? Может быть, Галлагер хотя бы поймал его на слове. «Я пытаюсь привлечь твое внимание». Господи. Йен думал, что Микки отлично справлялся, избегая его раньше, но оказывается, что Микки может полностью уйти в самоволку, когда ему этого захочется. Пять дней — и ничего. Конечно, когда он, наконец, появляется, то не для того, чтобы поговорить с Йеном. А чтобы выбить дерьмо из Кэша, и забрать пистолет. — Ты что, издеваешься? — кричит Йен. — Пистолет? Какого черта, Кэш! Зачем ты вообще наставил его на него? Что он пытался украсть? Кэш молчит, синяк на щеке и налитый кровью глаз делают его особенно жалким. — Линда убьет тебя, ты же знаешь, — говорит Йен. — Убьет тебя, а потом уволит меня. Ничего. Йен закатывает глаза. — Господи, ну ты и слабак, — бросает он. — Я сам его верну, хорошо? — Ты не можешь просто попросить его? — бормочет Кэш. — Нет, с какого перепуга он мне его отдаст? — Потому что, — отвечает Кэш. — Я имею в виду, раз уж он твой… — Заткнись нахуй, — огрызается Йен и, хлопая дверью, выходит из магазина. Добравшись до дома Милковичей, Йен поднимает стоящий рядом с дверью ломик. Микки сейчас в основном как загнанный в угол дикий зверь. Это определенно не самая умная его идея. Но эй, умные идеи — это работа Липа, а не его. Дверь не заперта, и никого нет ни в гостиной, ни на кухне. Дверь в комнату Мэнди открыта, но ее там нет. «ДЕРЖИСЬ, НАХУЙ, ПОДАЛЬШЕ», — гласит табличка на двери Микки. Йен глубоко вздыхает, затем толкает дверь так тихо, как только может. Комната Микки в основном похожа на остальную часть дома: пустые банки, мусор, хлам, сваленный повсюду. Еще больше оружия на виду. Но под запахом затхлого белья, старой обуви и дерьмового дезодоранта для тела Йен почти может уловить что-то еще. Что-то теплое и немного похожее на какую-то еду, которую он никак не может вспомнить. Микки растянулся на животе на кровати. Одна его рука свисает с кровати, но другая зажата под туловищем, как если бы он… Черт. Он не может думать об этом прямо сейчас. Ему нужно вернуть пистолет обратно. Йен быстро толкает Микки ломиком, затем наклоняется, когда тот переворачивается. — Что за… — начинает Микки, но останавливается, как только видит лицо Йена. — Я хочу… — говорит Йен, но слова застревают у него в горле. Он сглатывает, но это, кажется, не помогает. Он просто смотрит на лицо Микки в течение секунды. Кровь стучит у него в ушах, и это мешает ему думать. — Галлагер, — тихо говорит Микки и смотрит на него в ответ. У него такие голубые глаза. Йен никогда раньше этого не замечал. — Чего ты хочешь? — Я хочу получить пистолет обратно, Микки. — Вот именно. На этом все. Но почему-то его рот все еще шевелится. — И я хочу тебя. — Блядь, — выдыхает Микки, затем отталкивается от кровати и движется к Йену, который роняет ломик с громким металлическим лязгом, когда его руки поднимаются, чтобы схватить плечи Микки, и Микки тянет их обоих на кровать. — Ну же, иди сюда, — лихорадочно бормочет Микки, стягивая с Йена пальто и рубашку, а затем начинает расстегивать джинсы. Йен отталкивает его руки и стягивает майку Микки через голову, затем проводит руками вниз по груди Микки и хватает за талию, потирая большими пальцами пояс его спортивных штанов. — Блин, ты такой охуенно горячий, — полубессознательно произносит Йен, глядя на него сверху вниз. У Микки сбивается дыхание. — Ч-что? — Я сказал, ты чертовски сексуальный, — повторяет Йен, поднимая голову и встречаясь взглядом с Микки. Он выглядит… ошеломленным. Как будто не может себе представить, зачем кому-то говорить такое. — Что случилось? — Ты… ты что, блядь, врешь? — говорит Микки. Эти слова едва слышны. — Не могу, — выдыхает Йен, его глаза наполовину закрыты, когда он скользит руками в штаны Микки и хватает его за задницу. — Ты же знаешь, что я не могу. — Ох черт, — шепчет Микки и прижимается к Йену. — Это лучше. — Лучше, чем что? — спрашивает Йен, слегка улыбаясь. — Лучше, чем… — Микки сглатывает. Он борется с этим. — Эй, эй, — говорит Йен и проводит рукой по спине Микки, потирая успокаивающие круги по его коже. — Ты в порядке, все в порядке. Микки стонет и прячет лицо в изгибе плеча Йена, наполовину возбудившись, наполовину смутившись. Его член такой твердый, блядь. Руки Йена огромные и горячие, и чувствовать их так хорошо, даже когда они просто касаются кожи. Еще через секунду обе руки Йена снова ложатся на его задницу, а затем поднимаются достаточно высоко, чтобы спустить штаны. Микки сбрасывает их, затем тянется вниз и, наконец, расстегивает джинсы Йена. — Блядь, да, — шепчет он, и Йен чертовски краснеет. Микки все равно. Он слишком занят тем, что срывает джинсы с Йена, а затем забирается на него сверху и трется своим членом о член Йена. Через несколько секунд он облизывает свою руку и плотно обхватывает ею оба их ствола. — Оххх, бля, — говорит Йен и сильно подается бедрами вверх. Его член толкается в горячую руку Микки, влажную от слюны и теперь немного скользкую от их естественной смазки. Микки пристально смотрит на член Йена. — Я хочу, чтобы ты был во мне, — вырывается у него почти неосознанно, и Йен стонет, его бедра снова и снова поднимаются вверх. — Так я не продержусь долго, — признается Йен. — Извини. Я не могу… — он слегка хнычет. — Все нормально, — говорит Микки. — Но просто… — он отпускает член Йена, затем немного скользит вперед, раздвигает ноги и тянется назад, направляя член Йена так, что он толкается между его ягодицами. — Черт возьми, да, — выдыхает Йен, отстранившись назад, а затем снова толкаясь вверх, одновременно потянув задницу Микки вниз. Сначала Микки пытается удержаться в вертикальном положении, но через минуту сдается и ложится всем телом на Йена, прижавшись губами к его шее в жестком поцелуе с открытым ртом. Йен проводит рукой по вспотевшей спине Микки и прижимает ее к его затылку. — Это хорошо, Мик, это так хорошо, — шепчет он, Микки прижимается к нему и кончает, задыхаясь. Йен притягивает Микки поближе и следует за ним. Некоторое время они лежат молча, дыша в унисон. Йен проводит пальцами вверх и вниз по позвоночнику Микки. Через минуту Микки целует Йена в линию челюсти, а затем кусает то же самое место. — Лучше, чем все те разы, что я думал об этом, ублюдок, — говорит он, и Йен смеется. — Сколько раз ты об этом думал? — спрашивает он. — Слишком, блядь, до хрена, — говорит Микки. Слова все еще очень свободно вырываются, заставляя его чувствовать легкую тошноту теперь, когда у него нет эрекции, чтобы отвлечь его, но он чувствует себя немного лучше с каждым разом. — Все время? — уточняет Йен, его глаза блестят. — Да, — шепчет Микки. — Хочу тебя так сильно. — Да, — мечтательно говорит Йен. — Черт возьми, да. Они еще несколько минут лежат на кровати, прижавшись друг к другу, а потом Микки легонько толкает Йена локтем в плечо. — Мэнди скоро вернется. — Она переживет, — откликается Йен и потягивается. — По поводу тебя, конечно. Обо мне она еще не знает, и я хочу, чтобы все так и оставалось. — Почему? — Потому что я ни хуя не хочу, чтобы люди знали, вот почему. — Но мы же вместе, — возражает Йен. — Люди должны знать. — Ни хрена им не нужно знать, — напряженно говорит Микки, и Йен отстраняется от него. — Эй, эй! Расслабься. Это не из-за тебя, ясно? Ты… ты… — Он сглатывает. Продолжает бессвязно лепетать. Но… — Ты идеален, ясно? Это только мои тараканы. Я должен сам во всем разобраться. — Ты ничего не должен делать сам, Мик, — говорит Йен. — Вот в чем смысл этого. — Я знаю, — соглашается Микки, и выражение его лица смягчается. — Я знаю. Я просто… это займет у меня некоторое время. Ничего? Ты можешь… — Он останавливается. Смотрит на Йена. — Ты можешь подождать? — Столько, сколько потребуется, — говорит Йен. — Я никуда не денусь. ***** (1) Братц (Bratz) — название серии кукол (высота 25,4 см), которых с середины 2001 года выпускает компания MGA Entertainment. Это куклы, изображающие девочек-подростков, с такими отличительными чертами, как большие головы и толстые тела, а также миндалевидные глаза, подчеркнутые ярким макияжем, и пухлые блестящие губки. https://listelist.com/wp-content/uploads/2019/04/bratz_1.jpg