Daigaku-kagami

Явление II Будь счастлив Альфред жил от звонка до звонка. От звонка будильника до звонка телефона, от звонка на урок до звонка телефона, от звонка телефона — до звонка телефона. В простенькой мелодии — вся жизнь. Каждый вечер он набирал знакомый номер, слушал долгие хриплые гудки, а потом — тихий, усталый голос. «Все в порядке». «Стало лучше». «Стабильно». У него не было сил, чтобы как-то утешить маму. Альфред выкладывался в школе, рядом с друзьями и на встречах драмкружка, но сил сказать Лоре, что все будет хорошо, у него не было. Они оба знали, что «хорошо» не будет уже никогда. Первый раз приступ случился в середине апреля. Альфред не был дома с прошлых летних каникул, и тогда как раз начался новый учебный год, а еще Артур наконец-то согласился с ним встречаться, и он был слишком счастлив, чтобы позволить дурным предчувствиям собой овладеть. Потом он не раз винил себя за это — может, если бы он бросил все и приехал в Америку, настоял на операции, был рядом все это время, возможно, тогда второго приступа бы не произошло вовсе. Мамин звонок посреди жаркой июльской ночи поставил все с ног на голову. Она пыталась казаться сильной, но Альфред слышал, как дрожит ее голос, представлял, как она снимает очки и протирает влажные глаза, как дрожат ее тонкие руки с аккуратным маникюром, как она нервно теребит обручальное кольцо и то надевает его, то снимает с пальца. — Альфи, милый, — она сухо кашлянула и вдруг всхлипнула. — Ма? — Джонс еще не проснулся, но этот звук — непривычный и чужой — заставил его напрячься. — Что случилось? — Фрэнк… — Лора помолчала, подбирая слова, и Альфред сразу все понял. — Твой отец в больнице, дорогой. Все мысли разом вылетели у Альфреда из головы. Да и какие тут могли быть мысли? Его мама с трудом сдерживала рыдания, отец находился в критическом состоянии, и даже врачи не знали, переживет ли он эту ночь — в Америке ведь только наступил вечер. Он купил билет — цену за него просили космическую, но ждать следующего рейса Альфред не мог. Побросал вещи в сумку не глядя, надел что-то более-менее чистое и, на ходу вызывая такси, бросился к выходу. Кажется, его сборы разбудили Мэтта, но Альфред не обратил на это внимание. Перед вылетом он еще раз позвонил маме: спросил о состоянии отца, успокоил, как мог — теперь она, по крайней мере, не плакала — и заблокировал смартфон. Только в самолете он вспомнил об Артуре — сердце болезненно сжалось, и Альфред заткнул уши наушниками. Ему было слишком стыдно и горько за то, что вчерашним планам, очевидно, не суждено сбыться. Думать об этом — и о том, как объясниться теперь с Артуром — не хотелось. По приезде он первым делом поехал в больницу, даже сумку не забросил домой. Лора ждала его у входа. Голубые глаза под стеклами очков были сухими и ясными, и только немного опухшие покрасневшие веки выдавали, что она рыдала всю ночь. Альфред обнял ее, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Мам, — выдохнул он, пропуская короткие темные волосы сквозь пальцы. Растрепанная вместо привычной идеальной укладки, в тяжелых домашних очках вместо линз, без макияжа, в слишком большом для нее больничном халате — Лора казалась такой маленькой и слабой, что Альфред боялся сделать ей больно. — Все в порядке, — отстранившись, она слабо улыбнулась. — Операция прошла успешно. Альфред хотел позвонить ей сразу, как приземлился самолет, но смартфон разрядился за то время, что он был в пути. От облегчения у него подкосились ноги, и они вместе с Лорой сели на ближайшие кресла. К отцу Альфред попал только на следующий день, и все это время он провел в больнице. Мама съездила домой — отвезла его сумку и приготовила поесть, она звала и его тоже, но Ал отказался. Почему-то он думал, что если оставит отца хоть на минуту, обязательно случится что-то плохое. Когда он был маленьким — родители, наверное, считали, что он и не помнит тех времен, — отец часто приходил к нему в комнату, когда думал, что Альфред заснул. Он присаживался на край кровати, поправлял одеяло, которое Ал всегда умудрялся сгрести в ноги, и осторожно ерошил ему волосы. Отец никогда не был слишком сентиментальным, он старался стать Альфреду другом и наставником, вырастить из него достойного наследника. Он не целовал его, в отличие от мамы — Ал потом долго оттирал следы ее помады со щеки, — не гладил по голове, не тискал и не сажал к себе на колени, чтобы обсудить последние новости или просто поговорить по душам, поэтому такие тихие проявления чувств и значили для него так много. Альфред помнил это чувство уюта и защищенности, когда отец большой теплой рукой гладил его по голове, и хотел поделиться им. Через два дня Фрэнк пришел в себя. Пусть он и пытался казаться бодрым и полным сил, весь его усталый, утомленный вид говорил об обратном. Они поговорили совсем немного — медсестра попросила их выйти буквально через пять минут, и отец успел только раздать Альфреду и Лоре указания о том, что им нужно сделать дальше. Даже в таком состоянии он думал обо всех, кроме себя. — Ты должна отдохнуть, Лора, — сжимая ее руку, сказал Фрэнк, и Альфред не сдержал счастливой улыбки: несмотря на все трудности, у него была хорошая семья, где все искренне любили друг друга. — Я смогу позаботиться о себе один день. Ал, ты, похоже, вообще не заходил домой с тех пор, как приехал? — Альфред виновато понурил голову. — Марш в душ. — Так точно, сэр! — шутливо отдал честь Ал. — До моего выздоровления компания на тебе, — сдвинув брови на переносицу, добавил отец. — Опыт у тебя уже есть, справишься. Альфред только кивнул. В прошлый раз он «управлял» дистанционно: отдавал все указания маме, проводил совещания через видеосвязь, разбирался с документами по ночам, едва не засыпая над скучными бумажками. Эта работа расходилась со всем, чем он когда-либо мечтал заниматься, и если раньше он готов был с этим смириться — большие деньги, казалось, стоили таких жертв, — то после того, как распробовал свободу на вкус, стало совсем невыносимо. Он хотел обсудить все с отцом после выпускного, Альфред знал, что тот поймет его, отпустит и даст шанс быть тем, кем он хочет быть. Мама, конечно, плакала бы, но потом познакомилась с Артуром, увидела, что Альфред счастлив, и тоже отпустила его. А теперь… Впервые с тех пор, как уехал, Ал включил смартфон почти четыре дня спустя. За это время он, конечно, так ни разу и не вышел с Артуром на связь. Альфред боялся увидеть сотню гневных сообщений, боялся обещаний расправы и самой расправы, долго не решался зайти в социальную сеть. Его волнение было так сильно, что когда он увидел всего одно сообщение от Керкленда — он вздохнул с облегчением. «Очень мило с твоей стороны». Он долго думал, что ответить, собирался с духом, подбирал слова. Объяснение немного затянулось, но Альфред постарался, чтобы оно звучало как можно более правдоподобно и при этом не слишком обеспокоило Артура. А потом глубоко вздохнул, растрепал волосы на затылке и все стер. Отец просил не распространяться о его болезни: если слухи просочатся в прессу, его компанию за считаные дни раздерут на кусочки партнеры и коллеги. Альфред был растерян: он не хотел обманывать Артура, но и правды сказать не мог. Он очень устал и чувствовал себя не слишком хорошо, поэтому не смог придумать ничего лучше, как просто пойти спать. Страх, неуверенность и стыд не давали ему заснуть почти до утра. На следующий день писать Артуру уже не было никакого смысла — он наверняка увидел, что Альфред был в сети. Керкленд тоже не спешил налаживать контакт, и от этого Ал ненавидел себя еще сильнее. Он подвел Артура. Он обманул его доверие и даже не нашел в себе смелости признать это и извиниться. Альфред считал свою причину уехать достаточно веской, но она все равно не оправдывала его страх и молчание в течение стольких дней. Артур наверняка успел составить свою версию произошедшего, и вряд ли Ал выглядел в ней меньшим мерзавцем, чем он себя ощущал. Еще через неделю случился третий приступ. Фрэнк остался жив благодаря тому, что он все еще был в больнице — врачи среагировали немедленно и буквально вытащили его с того света. Его подключили к системе жизнеобеспечения, и пока ему ничего не угрожало, но никто не мог сказать, как долго продлится это состояние. Врачи разводили руками — они уже сделали все, что было в их силах. — Вам стоит обратиться в эту клинику, — посоветовал врач, протянув Лоре визитку. — Они используют новейшие методики и их оборудование новее и точнее нашего. Конечно, стоить это будет дороже, но так у вас будет шанс сохранить жизнь мужу. — Сколько времени у нас есть? — Альфред искренне восхищался своей мамой — даже в такой ситуации она не проронила ни слезинки. — Месяц, — после недолгой паузы ответил врач. — Может, два. Для Альфреда не стояло проблемы выбора: жизнь отца стоила любых денег. Даже если бы им пришлось продать дом и ценности, он бы не задумываясь сделал это. Поэтому страшные цифры он просто выбросил из головы. У него самый лучший и самый сильный отец. Он справится. Он выкарабкается, и тогда они смогут поговорить, и Альфред расскажет ему о своих планах, и все будет хорошо. Его тогда не пустили к отцу, к нему разрешалось входить только по одному, и Альфред уступил маме. Она вышла из палаты в слезах, но на все вопросы Ала отмахивалась и переводила тему. Альфред сгорал на работе. Он был слишком неопытен, его максимализм и привычка справляться со всеми проблемами самостоятельно только усугубляли ситуацию — заместители и директора свалили на него большую часть работы, подняли самые старые дела, которые давно нужно было закончить, а сами наслаждались зрелищем. Поначалу Ал не понимал, во что вляпался, а когда понял — гордость не позволила ему отступить и сдаться. Коллеги Фрэнка догадывались, что раз Альфред вышел на замену отцу, с тем не все в порядке — и в версию с отпуском никто не верил. Они хотели задавить Ала, уже делили компанию в разговорах между собой и открыто насмехались. Альфред брал документы домой, сидя в приемной к отцу — строил таблицы и сводил счета, он почти не спал и как-то справлялся — хотя сил порой хватало только открыть глаза. В короткие перерывы на отдых, закрыв глаза, он видел Артура, вспоминал все, что с ними случалось — как им было хорошо и уютно вместе, как они порой ссорились, но быстро мирились, как спорили, как занимались своими делами и смотрели друг на друга, думая, что этого никто не замечает. Альфред скучал, ужасно скучал, но он сам все испортил. Он решил, что как только все наладится — отцу сделают еще одну операцию, теперь уже в другой клинике, они вместе уладят все дела компании и, наконец, поговорят по душам, — тогда он и расскажет Артуру. Это были одни из тех планов, которым никогда не суждено сбыться. — Почему тебя до сих пор не перевели в ту клинику? — Альфред забежал в больницу во время обеденного перерыва. Он грыз яблоко — их привезла Лора, — сидел на стуле возле кровати отца и всем своим видом изображал оптимизм и непосредственность. Надо сказать, после стольких лет тренировок и практики получалось это у него просто отменно. Даже мама до сих пор не догадалась, как обстоят дела у Альфреда на работе. — Я отказался от операции, — переглянувшись с Лорой, ответил Фрэнк. — Что? — Мне не нужен перевод, потому что я не собираюсь делать операцию. Альфред отложил яблоко и вытер рот тыльной стороной ладони. — Врачи сказали, что она тебе не нужна? — уточнил он. — Нет, — покачал головой отец. — Я отказался. Эти слишком дорого нам обойдется, Альфред. В голове мигом стало пусто. — Ты шутишь? — Ал обернулся к маме. — Он ведь так шутит, да? — Альфред, — отец положил свою руку поверх его. — Прошу, выслушай. Мои шансы выжить после операции — меньше двадцати процентов. И если вдруг это произойдет, я останусь недееспособным инвалидом. Я даже отлить без чьей-то помощи не смогу! — фыркнул он. — Мы обратились к ним слишком поздно. Даже после второго приступа все еще могло наладиться, но не сейчас. — Но мы должны хотя бы попытаться! — Ал вскочил на ноги. — Нельзя же сдаваться так просто. Мам? Ну хоть ты ему скажи… — Это решенный вопрос, Альфи, — избегая смотреть ему в глаза, отозвалась Лора. Он недоверчиво посмотрел на нее. — Разве вы не любите друг друга? — Именно поэтому, — мама поджала губы и подарила Альфреду легкую улыбку. — Я уважаю его решение. — Но ведь… — Не заставляй меня снова переживать это! — всхлипнула она. — Просто попытайся понять! У Лоры дрожали губы, и она с трудом сдерживала слезы. Альфред покачал головой: — Никогда не пойму. В тот раз он выбежал из палаты, давясь рыданиями, и еще минут сорок провел в туалете, пытаясь успокоиться. После этого он не заходил к Фрэнку и не разговаривал дома с Лорой. Он понимал, как глупо себя ведет и как больно делает таким отношением своим близким, но ничего не мог поделать. Если родители решили похоронить Фрэнка раньше времени — это их выбор, а он, Альфред, будет бороться до последнего. Потом они еще скажут ему спасибо. В первую очередь Альфред разузнал у врачей все о болезни отца: после их слов он еще больше уверился в своей правоте. Статистика — страшная и опасная ложь, которая становится истинной только для больших чисел. Когда речь идет о жизни одного конкретного человека — все зависит от него самого. Но Фрэнк уже отказался от перевода и операции, и все, что Альфред мог сделать — это уговорить его хотя бы не отказываться от лечения у местных специалистов. Как только выдалась свободная минутка, он тут же забыл про свои обиды и, виновато понурив голову, проскользнул в палату отца. Тот выглядел совсем скверно. — Обдумал? — спокойно спросил он Альфреда. — Ты ведь не сдашься? — вопросом на вопрос ответил Ал. Отец кивнул. — Тогда я буду рядом, чтобы поддержать тебя. — Спасибо, — слабо улыбнулся Фрэнк. — Ну, рассказывай, — Альфред непонимающе приподнял брови. — Как дела в твоей любимой школе? Если бы отец задал этот вопрос не в больничной палате после двух сложнейших операций, это была бы идеальная возможность все ему рассказать. Но Альфред не хотел расстраивать Фрэнка — тому от таких новостей могло стать хуже, — поэтому не знал, что сказать. — К началу учебного года мы ставили «Лавку чудес», — неуверенно почесав затылок начал он. — Мы боялись, что после истории с кладом бабушки Ловино директор Кассий вообще распустит драмкружок, но он только похвалил нас за смелость. — Клад? — переспросил Фрэнк, заинтересованно прищурив глаза. — Разве я не рассказывал? Постепенно, слово за слово, Альфред рассказал отцу обо всем, что произошло с ним за последний год. Про клад, который оказался и не кладом вовсе, а самой настоящей капсулой времени; про концерт на выпускной — как Ловино вытирал слезы и материл их, на чем свет стоит, когда драмкружок устроил ему прощальную «репетицию»; про Рождественский концерт и счастливые улыбки, про увольнение учителя Брагинского и первую ссору Ёнсу и Мэттью. Потом вспомнил, как в мае Уильямс лежал у него на плече, тихо напевая что-то тоскливое из любимых песен Ёнсу, и рассказал Фрэнку и об этом тоже — тот только хмыкнул и ничего не сказал. Где-то в глубине души Альфред надеялся, что реакция отца даст ему толчок и силы рассказать и про свои переживания, но Фрэнк был не слишком чувствителен. Или наоборот — слишком хорошо знал Ала. Когда в палату поздним вечером зашла медсестра и испуганно вскрикнула, заметив Альфреда, тот понял, что засиделся. Он обнял отца — так крепко, как только решился — и пошел домой пешком. Прогулка по ночному городу — среди сверкающих вывесок, далеких небоскребов, задыхаясь от выхлопных газов, вслушиваясь в музыку машин — подарила Альфреду долгожданное спокойствие. Он смог разложить все по полочкам, четко видел свой дальнейший путь и уже не боялся оступиться. Ал собирался помириться с Артуром сразу, как только вернется. Он был уверен, что до той поры успеет поговорить с отцом, наберется решимости, подготовит речь, выдержит допрос с пристрастием. Альфред думал, что со всем справится. Самоуверенность — это такая детская ошибка. В следующий раз он заглянул к отцу больше, чем на несколько минут, только в конце лета. Фрэнк и Лора хотели поговорить с ним о чем-то важном: Альфред радостно предвкушал, как отец признает свою неправоту, и они все вместе перевезут его вещи в другую клинику. Они заранее договорились о времени, но Ал немного опоздал — на работе все было по-прежнему скверно, и ему постоянно приходилось задерживаться. — Привет, — сверкая улыбкой, он заглянул в палату. — Значит, ты и есть Альфред? На диване напротив кровати отца сидел мужчина — Ал его не знал и готов был поклясться, что никогда раньше не видел. Лора сидела на стуле возле медицинской аппаратуры, которая помогала Фрэнку сохранять стабильное состояние. По ее взгляду в пол Альфред тут же понял, что ничего хорошего визит незнакомца не предвещал. — Да, Альфред Джонс, — кивнул он, прикрыв за собой дверь. — Я Стив Боунс, деловой партнер твоего отца, — улыбнулся мужчина. При всей мастерской игре его глаза оставались холодными — Артур на каждой репетиции миллион раз повторял, что играть нужно не только голосом и телом, но и глазами, как бы трудно это ни было. Альфред мысленно поблагодарил его за эти уроки. — Видишь ли, про Фрэнка ходили нехорошие слухи, — вздохнув, начал Стив. — Я забеспокоился и выяснил, что он попал в больницу. Не слишком-то вежливо скрывать такое от друзей, не находишь? Конечно, понятно, почему вы не хотели предавать ситуацию огласке… Если вдруг такая новость просочится в прессу — кто знает, сумеешь ли ты удержать компанию в своих руках, да, Альфред? Альфред с силой сжал губы и кивнул. — Не дави на него, Стив, — холодно осадил того Фрэнк. — Перейдем сразу к делу. Мы давно сотрудничали с компанией Стива, и как раз перед моей болезнью договорились о встрече, на которой, я полагаю, он и собирался предложить слияние. — К сожалению, встреча не состоялась, — развел руками Боунс. — А так как в скором времени управление компанией перейдет к тебе, Альфред, я хотел бы обсудить этот вопрос и с тобой тоже. Он говорил об этом так спокойно: «скоро управление перейдет к тебе», словно это не значило, что Фрэнк умрет. Но Альфред был уверен, что отец так просто сдаваться не собирается, он лично приложил все усилия, чтобы вернуть ему веру в выздоровление! — Как заместитель, я не могу в одиночку принимать такие решения, — ответил он. — Вам придется получить согласие отца. — Конечно, — Стив расплылся в улыбке. В этот раз он даже не пытался выглядеть доброжелательным. До возвращения в «Кагами» оставалось потерпеть меньше недели. Альфред так долго ждал этого дня, так готовился к нему, что совсем не продумал, как быть в случае, если что-то пойдет не по его плану. Он так растерялся. Стив Боунс заставил его с ужасом взглянуть в будущее. И в этом будущем у Альфреда был только один выход: согласиться на условия Стива. Стив сказал: — Если вы откажетесь, я уничтожу вашу компанию и все равно получу ее. Он сказал: — Я выкину Лору на улицу и сделаю так, чтобы Альфреда не взяли ни на одну мало-мальски стоящую работу. Альфред мог рассчитать, сколько Стив потеряет от этого, но потери его семьи при любом раскладе были выше. Не говоря уже о его собственных. Ал с тоской подумал об Артуре, о его улыбках и прикосновениях, о восторженных искрах в глазах, обо всем, чего он никогда не сможет увидеть, и спросил: — И какие у вас условия? — Свадьба, — словно только и ждал этого вопроса, ответил Стив. — Брачный договор. Воздух застрял в легких, и Ал не смог выдавить ни слова. Фрэнк, нахмурившись, привстал на кровати. — Зачем тебе это? Договор о сотрудничестве… — Можно расторгнуть, — перебил его Стив. — Есть тысячи способов признать его недействительным. Я не хочу так рисковать. В палате висела напряженная тишина. Она звенела в ушах, и Альфреду хотелось свернуться калачиком прямо на полу, зажать голову в ладонях и кричать. Он боялся представить, что должно случиться, чтобы стало еще хуже. Во всем этом хаосе был лишь один положительный момент: Артур все еще не знал, почему Альфред уехал. Если бы он знал, то пришлось бы рассказать ему и о свадьбе тоже, а такого предательства Керкленд мог бы просто не выдержать. Ал не хотел ранить Артура, не хотел причинять ему боль. Он решил, что лучше всю ее возьмет себе. Пусть Артур ненавидит его и считает последним ублюдком, а не сочувствует. Пусть он отвернется от Альфреда, но сможет смотреть в будущее. Пусть он будет счастлив — где-то там, в своей Великобритании, с чашкой чая, котом на коленях и кем-то, кто будет его любить. Пусть. Обсуждение деталей договора, встреча с невестой, работа — все это задержало Альфреда на некоторое время, и в «Кагами» он вылетел с опозданием. Все, что произошло с ним этим летом, он решил хранить в секрете. До сих пор никому не было известно о болезни Фрэнка. В прессу не просочилась информация о свадьбе. Стив держал свое обещание и помогал Альфреду в управлении. Его авторитет делал свое дело, и постепенно коллеги и сотрудники смирились, что так просто отнять у Джонса фирму не получится. Все пришло в норму. А потом в теплой комнате общежития, за окном которой медленно падал снег, раздался звонок. — Звонили из больницы, — безжизненным голосом сказала Лора. — Фрэнка больше нет. Альфред почувствовал, как его сердце сжимается в тисках. Он приезжал на зимние каникулы. Конечно, большую часть времени он провел на работе и в компании Стива, но перед отъездом заглянул ненадолго к отцу. Фрэнк выглядел совсем здоровым и полным сил — Альфред искренне недоумевал, почему его не выписывают из стационара. Ал рассказал отцу про грандиозный Рождественский концерт, восторженно поделился впечатлениями и похвастал третьим местом Мэтта так, словно бы это он победил. Он не давал Фрэнку поводов для беспокойства, но по сдвинутым к переносице бровям видел, что отец все прекрасно понял. — Ты ведь хотел, чтобы я тебя отпустил? — спросил он. — Нет, — Альфред покачал головой — о том, чтобы сбежать с Артуром, он не думал уже очень давно. — Не сейчас, а когда приезжал летом, — пояснил Фрэнк. — Ты был таким счастливым и полным сил, — он вздохнул. — Мне показалось, ты нашел что-то важное для себя. Альфред прикусил губу. — Самое важное всегда было со мной, — он опустил взгляд в пол и шепотом добавил: — Вы моя семья. — Ты вырос хорошим человеком, Альфред, — улыбнулся Фрэнк. — Я горжусь тобой. — Пап? — Альфред жалобно посмотрел на отца. — Не говори так. — Не беги от правды, — вздохнул тот. — Мне осталось недолго, и кто-то должен позаботиться о Лоре и Эмили. Я рад, что ты не бросишь нас. — Конечно не!.. Стоп, Эмили? — Ал озадаченно нахмурился. Фрэнк с трудом сдерживал широкую улыбку, и до Альфреда медленно начало доходить. — Вы с мамой?.. Да ладно! — он присвистнул и растрепал волосы на затылке. — Поздравляю! Весь вечер они обсуждали сестренку Альфреда, гадали о ее будущем и строили грандиозные планы. Ал как будто снова очутился в детстве, когда они вместе с отцом, увлеченные общей идеей, часами сидели на заднем дворе. Время пролетело незаметно, и скоро Альфред засобирался домой. Ночью у него был самолет. — Позаботься обо всем вместо меня, — улыбнулся ему Фрэнк. Альфред хотел возразить — отец выглядел слишком здоровым для таких прощальных речей, — но в палату заглянула медсестра и попросила его покинуть помещение. — Постой, Альфред! — окликнул отец, и Ал развернулся в дверях. — Самое главное… — Завтра поговорите, — строго одернула его сестра. — Ложитесь, мистер Джонс, время для вечерних процедур. Фрэнк пожал плечами и подмигнул Альфреду. Тот растянулся в улыбке и помахал ему рукой. Он так и не узнал, что хотел сказать ему отец.