есть всё, что хочешь ты, и всё, о чём мечтаешь, мы снова влюблены, но ты не понимаешь: зачем тебе эта игра со мной? чувства поделены на две части, остановить мой пульс — тут ты мастер. как засыпаешь, как видишь сны, о, как ты целуешь всё до запястья. чувства поделены на две части, знаю, что мы ещё не погасли, я хочу быть рядом с тобой.
***
После второго просмотра очередного видео, где Том признаётся ему в любви, Джейк не может не позвонить. Тут же. Без позволения дать себе время подумать и обмозговать это внезапное, но такое сильное желание. Том отвечает с заминкой, смотря в дисплей, наверное, несколько вечностей, перед тем как нажать на зелёный кругляш. Прижимает телефон к уху, уже предвещающе замирая дыханием и сердцем, сжимаясь в нежно и приятно колющей теплоте. Хорошо, что он сейчас дома, потому что ему вряд ли бы было легко объяснить внезапно вспыхнувшие щёки и нежную — на грани — полуулыбку. — Привет, — Джейк начинает первым, пока Холланд сглатывает уже во второй раз за это время и нервно путается пальцами в волосах; от чужого голоса всё внутри пульсирует, разгораясь углями. — Привет, — возможно, выходит сухо, потому что во рту пересыхает язык вместе со звуками, поэтому он добавляет тут же: — Рад тебя слышать. Что звонишь? — А мне нужен повод? — Джейк явно улыбается, так по-своему, растягивая один уголок губ кверху, может, даже в усмешке, но мягкой и доброй. — Н-нет. — Ладно, на самом деле маленький повод был. Я увидел то интервью для издания «GQ», где ты сыпал признаниями мне в любви, — держит паузу, то ли специально, то ли действительно в некой нерешительности облизывает губы. — И мне захотелось услышать это вживую. И твой голос. Холланд поджимает губы, прикрывая глаза как-то беспомощно и совсем безнадёжно. — Джейк... — он даже не знает, что хочет сказать и хочет ли он вообще что-либо говорить. — Я знаю, что мы как-то быстро расстались после съёмок. У меня куча интервью, фотосессии и подготовка к новым проектам. А у тебя спектакль, — и тоже молчит, вслушиваясь в глубокую, любопытничающую тишину на том конце. — Я подумал, может... — тихо набирает воздух полной грудью, — ...нам прекратить всё это. Отпустить. И двигаться дальше. Джилленхол вскидывает бровями, не понимая, как Том мог сказать такое и как вообще они дошли до такого больного откровения. В противовес Холланду, он выдыхает — громко и длинно. — Боже, Том, ты просто делаешь свою работу, и я делаю свою работу. И мы продолжим её делать с реальным желанием и наслаждением от этого. Но это не значит, что я должен отказаться от тебя, а ты — от меня, — Холланд с беззвучным придыханием вслушивается в его голос, мягкий, бархатистый, спокойный, его даже можно вдохнуть, ощутить на языке, прокрутить так ясно в своей голове. — А я не хочу отказываться от тебя. А ты? — Не хочу, Джейк, — рвано, на выдохе, снова прикрывая глаза и поглаживая пальцем чехол телефона. — Я не хочу, правда. — Хорошо. Я рад, — Том чувствует его улыбку, нежную, искрящуюся теплотой и персиковым солнцем, он даже ощущает её вкус на своих губах. — Хей, я хочу увидеть тебя. Прямо сейчас. — Н-нет, я выгляжу не оче– Но Джейк уже нажимает на видеозвонок, и Тому ничего не остаётся, кроме как принять, перед этим судорожно приглаживая растрепавшиеся кудряшки и проверяя, не сильно ли измята его домашняя футболка. Джилленхол смотрит на такого домашнего и по-родному уютного, тёплого Тома с белозубой улыбкой на тонких розовых губах, карими глазами-щёлочками и вьющимися в красивом беспорядке волосами. Экран на мгновение мигает чёрным, и вот у обоих появляется картинка друг друга. Холланд тут же плывёт от этого голубоглазого взгляда, в море которого солнце преломляет свои лучи, делая его зеленоватым по краям. — Ты красивый, — просто говорит Джейк, не сводя прямого взгляда, и парень в который раз теряется и смущается таким внезапным комплиментам. — Но что-то похудел, — мужчина прищуривается и даже приближается вплотную, отчего Том не может сдержать мягкий смех. — Это для роли. — Но ты всё равно самый-самый милый, — большие голубые глаза никогда не лгут. — Спасибо. Не волнуйся, кушаю я хорошо, мамочка. — Мамочка? А я думал, что «папочка», — Джилленхол улыбается своей пошловатой, полубезумной улыбкой. — Боже. Том закрывает зарумяневшееся лицо ладонью и почти обессиленно падает на кровать на спину, занося телефон вверх строго над лицом, — кажется, будто Джейк нависает сверху в реальности, накрывая и ласково давя теплотой, горящей и обжигающей. Джилленхол приближает свои губы к динамику, и на экране переворачивается потолок и кончики густых тёмных волос, по обыкновению, отлично уложенных: — Я тоже тебя очень люблю, Том, — будто ответ на те признания в интервью для издания «GQ». — И очень-очень сильно скучаю по тебе. По твоим губам. По твоей коже. По твоему телу. Это своеобразное ASMR-признание буквально сводит с ума Тома, заставляя одеться в крупные мурашки с ног до головы и гореть без пепла. — Хочу поскорее увидеть тебя, — Холланд тоже жмётся сухими губами к динамику, принимая правила игры. — Хочу уколоться об твою бороду, — под конец он срывается на тихий, хриплый смех; его карамельные глаза сияют так ярко и ослепляюще. — Хей, мы обязательно очень скоро увидимся, жди, и ты сможешь потрогать её, — шёпот в динамик заканчивается, и вот красивое лицо с длинными ямочками, едва виднеющимися сквозь густую бороду, снова появляется на экране. — И готовь безымянный палец, как ты всем обещал. — Перестань! — Том смущается и смеётся, звонко, чисто, заразно, мило жмурясь. — А что такого? Я реально подарю тебе обручальное кольцо. — Ну, всё, Джейк, прекращай, это уже не смешно. Но когда Холланд открывает глаза, он видит напротив серьёзный голубоглазый взгляд, бескрайнее море которого раскрывает свои объятия-волны. — А кто сказал, что я шучу? На этот раз Джейк Джилленхол действительно не шутит.