Так или иначе

Дорога до отеля не заняла много времени. Варя молчала, думая о чем-то своем, и Ромка был этому рад – поддерживать разговор не хотелось. Для себя он уже решил, что обязательно попробует, но было все равно как-то не по себе. Вряд ли гадание было подстроенным, ведь тогда имело смысл дать ему вытащить более позитивные карты или же трактовать их более радужно. Ну что такого плохого он сделал в прошлом? Да ничего! Ни подличал, ни подставлял, ни отбирал чужое. Не стремился к моногамии, но разве это так уж и плохо? Он же всегда был честен в своих отношениях с женщинами. Так что будем считать, что имелись в виду именно перемены к лучшему, а не необходимость отвечать за какие-то грешки. – Что нужно делать? – спросил Ромка, как только они вошли в его номер. – Ничего особенного, – Варя мягко улыбнулась. – Меня саму вначале очень удивляло, что никаких мистических плясок и невероятной атрибутики не требуется. Устройся поудобнее в кресле или на диване. Ромка окинул взглядом номер. Кресла в нем выглядели эффектно, но были не слишком удобные, а вот диванчик был очень даже уютный. Ромка сел на диван, откинулся на спинку и вытянул ноги, расслабляясь. – Ну и? Варя села рядом на диван и сказала: – Дай мне левую руку. – Еще погадать хочешь? – фыркнул Ромка, но руку все же протянул. Варя провела по ней пальцами, от чего стало немного щекотно, а потом стала чертить на его ладони пальцем правой руки какой-то узор, от чего Ромку бросило в жар. Он успел подумать, что все это скорее похоже на попытку соблазнить и распалить, чем на какую-то мистику, но в тот же миг ее палец вошел внутрь его ладони, мягко и безболезненно. Вслед за пальцем вошла вся рука, Ромка отстраненно удивился как она проскользнула в такую маленькую дырку и тут же рухнул следом в открывшуюся бездну. Он не потерял сознания, не почувствовал ничего особенного – ни боли, ни холода, ни жара, просто оказался вдруг в той же кофейне, где сидел с Варенькой пару часов назад. Допил кофе и воздал должное отменному торту, прогулялся по Карловому мосту, купил там сувенирной мишуры, прошел по Староместской площади и полюбовался на знаменитые часы. Бродил по городу до вечера, а потом зашел в бар недалеко от отеля, очаровал там симпатичную блондиночку и чудесно провел с ней ночь. Наутро был самолет в Москву, где сразу же пришлось впрягаться в дела. Пушкарева что-то мутила, Андрюха нервничал, да и как тут не нервничать? Этот монстр, месье ЗорькИн, имел на Пушкареву все большее влияние, тратил деньги Зималетто направо и налево, да и Пушкареву на это подбивал. Но вроде бы она все же обещала сделать нужный отчет, что радовало. А потом грянул гром. Сначала Андрюха на полном серьезе заявил, что на самом деле влюбился в эту несуразную страшилку, а потом она их эффектно подставила на Совете. Раздала всем реальный отчет, а в их с Андрюхой папки еще и ту самую инструкцию вложила, стерва. Уволилась и сбежала, оставив недействительную доверенность. Палыч чуть с ума не сошел, пока она не вернулась, наконец, в Москву и не согласилась сделать нормальную доверенность. Если бы она еще сделала доверенность на нормального человека… Так нет, она и тут Палычу под дых дала – написала доверенность на Воропаева и полностью отошла от дел. До чего же мстительная, а?! Палыч психанул и ушел из компании, да и самому Ромке там после этого делать было нечего. СашЕнька окончательно развалил Зималетто за считанные месяцы, компания обанкротилась и спасать там было уже нечего. Павел Олегович от таких новостей слег с инфарктом и умер еще до того, как Зималетто полностью прекратило свое существование. Марго пережила его на несколько месяцев, а Андрюха, похоронив мать, совсем скатился – ушел в запой, из которого так и не вышел. Ромка пытался его как-то отвлечь и увлечь девочками, поисками новой работы, путешествиями, но все было бесполезно. В какой-то из августовских дней ему позвонили из морга – водка, которую Андрей пил в какой-то сомнительной компании, оказалась паленой. Потом были похороны, на которые кроме него никто не пришел, словно у Андрея и не было никаких других знакомых. Ромка тогда провел много часов обзванивая их прежних приятелей и коллег, все выражали соболезнования и говорили, что постараются прийти, но так и не появились. Звонил он и Кире, на тот момент уже Минаевой, но она была в другом городе вместе с мужем и не захотела приехать. В последний момент решил все-таки позвонить Пушкаревой. Оказалось, что она теперь жена известного ресторатора и сейчас находится в Питере, у них горячая пора с открытием нового ресторана и приехать она тоже не может. Несколько недель после этого он прожил как во сне – утром вставал, пил крепкий кофе, потом словно выпадал из реальности, вспоминая прежние годы. К вечеру очень хотелось есть, и он заказывал себе что-нибудь на дом. После ужина бездумно щелкал клавишами на пульте телевизора, шел спать, а потом все начиналось с начала. Вывела его из этого состояния Юлька. Юлиана. Юлечка. Сначала отчитала его за ничегонеделание, а потом позвала в свою компанию – ей нужна была помощь с очередным проектом. Согласился помочь, а потом втянулся, увлекся, пришел в себя. Женился на Юльке, прожил с ней года три, развелся, но остался в дружеских отношениях. Сменил много работ и женщин, но нигде и ни с кем не задерживался на долго. Дожил до шестидесяти, не жалуясь на здоровье. Скончавшись внезапно от инфаркта в самый разгар проекта, который затеял в новой компании, Ромка обнаружил себя на кухне своей квартиры. После похорон Андрюхи прошло всего несколько недель, но ощущение, что двигаться дальше некуда не отпускало. Напротив, все чаще вспоминались слова Натки, что она гадала на обоих друзей и вышло у нее, что их судьбы всегда будут связаны. Только вот теперь одна из судеб уже оборвалась. Он пытался взять себя в руки и начать искать работу, но не складывалось. Приходил отказ за отказом, но наконец-то ему предложили работу в Питере. Перемена города его радовала, и он с энтузиазмом занялся переездом, но до Питера так и не доехал – попал в аварию. Скрежет металла сменился солнечным летним днем, в который ему позвонили из больницы – водка, которую Андрей пил в какой-то сомнительной компании, оказалась паленой, но скорая успела приехать вовремя. Андрей после этой встряски успокоился, довольно-таки быстро устроился на работу, там познакомился с симпатичной синеглазой Лерочкой, и уже зимой Ромка был свидетелем на его свадьбе. Прежних отношений у них уже не было – Андрей словно погас, стал воспринимать все ровнее и спокойнее, без всплесков. Не нервничал и не особо злился, если случалось что-то плохое, но и радостные события воспринимал ровно. Лерочка любила его без памяти, родила Жданову двоих сыновей, и Ромка бы сказал, что у друга все хорошо, но только это был уже совсем другой человек. Можно было бы сказать, что Андрюха просто повзрослел, но Ромку это состояние все равно периодически тревожило. Сам он так и не женился, отшучивался, что ему довольно двух крестников, а вот с компанией, которую он создал, все ладилось. Жизнь эта оказалась долгой, умеренно счастливой и очень спокойной, до пресноты. Спокойная размеренная жизнь и такая же спокойная смерть – во сне. Проснулся он в день, когда Пушкарева должна была вернуться в Москву. Доверенность на Воропаева, захват СашЕнькой места президента – все это было до чертиков обидно и хотелось хлопнуть дверью, но не оставлять же Палыча, который из-за какого-то дурацкого упрямства решил остаться в Зималетто хоть кем? Пришлось идти вместе с ним работать на производстве. Плюсы в новом положении были – симпатичных девушек там было хоть отбавляй, и смотрели они на Ромку более чем восторженно. Цветник не хуже, чем в мастерской у Милко! Только вот Палыч этого не видел. Как Ромка ни старался его увлечь, все без толку. Впрягся в работу, вбив себе в голову, что докажет всем и вся, что он на что-то годен. Бесполезно. СашЕнька не давал Палычу даже малейшей возможности сделать что-то путное, только язвил. Павел Олегович смотрел на сына как на пустое место. Андрюха еще несколько месяцев пытался пробить эту стену, при этом напрочь отринув все развлечения. А потом была автомобильная авария, и Ромка никак не мог поверить в ее случайность, но родителям Андрея ничего не сказал. Перед аварией Палыч провел вечер в баре, что на него, теперешнего, было очень непохоже. В машине была дурацкая игрушка – непонятно откуда взявшийся заяц. Вернее, непонятно это было всем, кроме Ромки – он-то этого монстрика помнил, сам покупал, для Мисс Железные Зубы. Следуя какому-то чутью, он попросил у Маргариты старый ноутбук Андрюхи – на память. С компьютерами старшие Ждановы были «на вы», поэтому ноутбук ему дали. История браузера ответила на все вопросы. Сплошные сайты о ДТП и креш-тестах. Лучше бы не смотрел… От мысли, что Андрюха не просто попал в аварию, а сам эту аварию организовал, было тошно. Если бы несчастный случай – да, больно, грустно, но можно как-то жить дальше. А такое даже на состояние аффекта не спишешь. Как же он, Ромка, это упустил?! Был же уже один очень нехороший звоночек прежде – драка с боксерами, которую Жданыч и спровоцировал… Теперь уже поздно. Старшие Ждановы пусть считают все случайностью, раз Андрюха так старался представить все именно случайной аварией, так лучше. После аварии находиться в резко опустевшем кабинете было уже выше Ромкиных сил. Уволился. На похоронах пытался утешать Киру, довез ее после поминок до дома, долго говорили. Потом встретились на девять дней. Потом на сорок. Потом стали встречаться регулярно. Весной расписались. Кира хотела быть в свадебном платье, которое ей шили для свадьбы с Андреем, Ромке было все равно. Он ее не любил, жалел. Был благодарен за поддержку и, сам себе удивлялся, но на сторону не тянуло. Детей у них не было, зато завели собаку, сенбернара, Арчи. Тот прожил почти двенадцать лет, очень долго для этой породы, а потом ушел на радугу промозглым осенним днем, когда они проводили выходные на даче. Похоронили под елью в углу участка, Кира плакала и никак не могла успокоиться. Он предложил вернуться в город, хоть лил сильный дождь и уже смеркалось. Кира согласилась. Уже на подъезде к городу машину занесло на повороте, и они слетели в кювет. И снова была работа на производстве и попытки как-то расшевелить Андрюху. Когда сломалась вышивальная машина, Ромка испугался, что Палыч от этой неудачи совсем сникнет, но вышло с точностью до наоборот – им удалось доказать, что дело не в просчете Палыча, а в устроенном СашЕнькой саботаже. Вмешался Павел Олегович, устроил встречу с Пушкаревой и передал ей управление компанией. Их с Андрюхой вернули на административный этаж, и Андрей с новой силой пытался доказать, что он может быть полезен компании. Только теперь он стремился доказать это не только отцу, но и внезапно похорошевшей Пушкаревой. Несколько месяцев он пугал Ромку своим рабочим энтузиазмом, потом уехал на месяц в командировку и вернулся только к очередному показу. Когда Ромка увидел командировочный список Жданова, первым вопросом у него было, как это все можно было успеть. Он за тот же срок успел почти что вдвое меньше, хотя считал свой график более чем плотным. Пушкарева их похвалила, успехи Андрюхи отметила, а потом что-то случилось. Как назло, в тот день у Ромки было назначено несколько встреч вне Зималетто, закончились они поздно, поэтому после них Ромка поехал сразу домой. Уж лучше бы он отменил последние встречи и поговорил с Палычем. Но кто же знал! Шурочка рассказывала, что Андрей в тот день был какой-то ненормальный, заперся в кабинете, но потом вроде бы пришел в себя, успокоился и выглядел даже радостным. Отнес отчет для Пушкаревой, шутил с Машей перед уходом. А через несколько часов решил зачем-то пройтись по перилам моста, уже изрядно выпив. Не удержался на перилах и рухнул вниз. Врач сказал, что умер Андрей быстро, но разве от этого легче?! И не похоже это на Андрюху совершенно… Он же столько месяцев по барам не ходил, на развлечения его совершенно не тянуло, а тут вдруг такое. После похорон Павел Олегович предложил Ромке занять место президента – Пушкарева уходила из Зималетто, уезжала вместе с женихом в Питер. Наверное, ей тоже было тяжело находиться в компании после случившегося, а так – смена обстановки, новые люди, новые дела... Кира уехала на несколько месяцев в Лондон, а вернулась уже невестой Минаева. Ему тоже хотелось уехать на край света, но не бросать же компанию, которой так когда-то дорожил Палыч! Поставил на свое место Шуру, на место Киры Амуру, сначала вроде как временно, а потом понял, что они вполне справляются. Коллекция за коллекцией, год за годом, он и не заметил, как разменял седьмой десяток, стало барахлить сердце. Хотел подготовить на свое место Юрку, сына Киры, но толком не успел, после одного из показов – удачного, кстати сказать, показа – ему стало плохо. Открыл глаза он у себя в квартире – проснулся по будильнику. На этот день было назначено много встреч, но две последние отменились, и он вернулся в Зималетто к обеду. Палыч был как не в себе, напугал секретарш, заперся в кабинете. Ему, Ромке, все же открыл. Выяснилось, что Андрюха стырил Пушкаревский дневник и теперь читал, все больше слетая с катушек. Причем читал он его как-то бестолково – мусолил старые записи, мучал себя, вместо того чтобы перейти к главному – сейчас то что? Ну мало ли что было много месяцев назад, сейчас-то Пушкарева что думает? Есть ли шанс? Шанс был, причем очень даже непризрачный. Только Андрюха в своем неадеквате вообще ничего не воспринимал. Ромка попытался было перейти на более шуточный тон, чтобы сбавить градус пафоса и отвлечь друга от самобичеваний, но не тут-то было. Палыч, не включил мозги, не успокоился, нет! Он попытался отнять у него дневник, дал по роже и внезапно встал в позу «я весь в белом, а вы…». Может, не стоило говорить с ним шуточным тоном на эту тему, но кто ж знал, что Палыч слетел с катушек настолько?! И ведь обидно до жути – столько месяцев вокруг друга вился, пытаясь реанимировать как-то, и даже сейчас предлагал, что поговорит с его Катенькой, примет удар на себя. Так нет, единственное что получил в ответ – удар в лицо и нежелание протянуть ему руку, чтоб подняться с пола. Как раз это нежелание и добило. Подраться сгоряча – бывает, что уж. Но так… В результате, он ушел, хлопнув дверью. Узнал потом от Киры, что Андрей все же смог помириться с Катей – наверное, своим неадекватом ее и убедил, кто их знает. Думал, Андрюха остынет, придет в себя и поймет, что зря обидел друга. Но Андрюха не позвонил. Позвонила, как ни странно, Пушкарева. Предложила встретиться. Встретились в «Шоколаднице», поговорили. Она пригласила на свадьбу, там он с Андрюхой и помирился. Перелистнули. Андрей предложил ему вернуться в компанию на место Киры. Вернулся, а через несколько месяцев столкнулся у входа в Зималетто с Томкой, с которой встречался пару раз, когда работал на производстве. Предложил сходить вместе в бар, и завертелось. Зимой ему уже надоело тратить время на то, чтобы подвозить Томку до дома – проще, если она переедет в его квартиру. А когда Катя ушла в декрет, Андрей выглядел таким счастливым, что Ромка задумался, может, зря он с такой паникой прежде думал о рождении ребенка? Потом снова представил себе беременную Клочкову и ее же с младенцем, и его замутило. А затем представил, что беременна Томка, и с удивлением понял, что никаких негативных эмоций это не вызывает. Скорее, наоборот. Да, нужно будет озаботиться покупкой другой квартиры, чтобы места было побольше. Наверное, Томке тогда нужно будет купить машину, чтобы если что она была на колесах. Но это – все бытовые дела, ничего пугающего, напротив. Так может зря он тянет со свадьбой? В результате, свадьбу назначили на июль, а в феврале родился первый сын, Володька. Через два года – Лешка, а еще через три – его любимица, Лизочка. Володька был весь в него, такой же шебутной, а вот Лешка и Лизочка пошли в мать. Повзрослели они как-то стремительно, оглянуться не успел, а Лешка уже говорит, что хочет познакомить его с какой-то Дашей, потому что они давно уже встречаются. Только вчера, казалось, они с Андрюхой учили детей плавать, а сейчас уже время ехать в Хорватию со внуками. Жизнь эта оказалась долгой, яркой и счастливой. Ушел на девятом десятке, уснул в шезлонге на даче, наблюдая за тем, как правнук играет со щенком. Открыл глаза он в больнице, не сразу вспомнив, что произошло. Кажется, он вернулся в Зималетто к обеду после каких-то встреч. Палыч буянил, заперся в кабинете. Выяснилось, что тот умудрился стибрить дневник Пушкаревой, прочитал начало и слетел с катушек, погряз в переживаниях о прошлом и самобичевании вместо того, чтобы начать действовать. Ромка предложил ему, что поговорит за него с Катей – отказался. Попытался растормошить его, обратить все в шутку, нелепицу… Кажется, Палыч пытался отнять у него дневник. Кажется, ударил. А что потом? Ромка сел на кровати, голова тут же закружилась. Что за ерунда? Ромка попытался встать, но ноги не держали, и от этого накатила паника. Запищал какой-то прибор, прибежала медсестра, ему что-то вкололи, и он отключился. Когда он пришел в себя в следующий раз, у его кровати сидела Марго, непривычно постаревшая, осунувшаяся. – Доброго времени суток, – попытался улыбнуться ей Ромка, и тут же спросил то, что его волновало сейчас больше всего: – Что со мной случилось? И почему не пришел Андрей? Совсем закопался в Зималетто? Марго заплакала, тихо и безнадежно, потом взяла себя в руки и начала рассказ: – Ромочка, вы с Андрюшей и-за чего-то поспорили, он тебя ударил, ты очень неудачно упал, головой о столешницу. Вызвали скорую, но… Ты уже несколько месяцев в коме пролежал. Сейчас все прогнозы очень хорошие, я так за тебя волновалась… Ромка похолодел. Вот тебе и шуточные «а ну-ка отними» с дневником. – А Андрей как? – спросил он севшим голосом. – Андрюша… его тоже в больницу положили, – произнесла Марго и отвела взгляд. – Секретари сказали, что Андрюша был в тот день не в себе, вел себя странно. Но, Ромочка, я уверена, что это была случайность. – Это и была случайность, Маргарита Рудольфовна. Но я не понял, что сейчас с Андреем? Ему стало плохо с сердцем? Я хоть позвонить ему могу? – Ромочка, это психиатрическая клиника. Мы не хотели, чтобы Андрея посадили, он вел себя так, что все могло закончиться далеко не условным сроком. Секретари поддержали нашу с Пашей версию. Но уже в клинике ему стало хуже. Он совсем не идет на контакт, ни со мной, ни с Пашей, ни с Кирочкой. Может, ты с ним попытаешься поговорить, когда тебе станет лучше? Зималетто сейчас на Паше, но мы так надеялись, что ты и Андрюша снова будете руководить компанией. Ромка потрясенно кивнул. Выяснилось, что Пушкарева вскоре после того случая ушла из компании, оставив все на Павла Олеговича. Уехала с каким-то ресторатором в Питер. Врач Андрея посоветовал отложить визит до тех пор, пока Ромка окончательно встанет на ноги. Восстановление заняло пару недель, которые показались Ромке вечностью. Он хотел увидеть друга как можно скорее, сказать, что это все глупость и случайность, посмеяться с ним вместе над случившейся нелепицей. Но посмеяться не вышло. Андрей на него не реагировал. Было страшно смотреть в пустые глаза и пытаться растормошить этот манекен, почему-то выполненный в виде Андрея. Ромка просидел с ним несколько часов, но тщетно. Приехал на следующий день. И через день. Врач сказал, что никакой динамики не наблюдается, ни положительной, ни отрицательной, и шансов на восстановление при текущем раскладе у Андрея очень мало. Но Ромка продолжал приходить, только уже по вечерам – Павел Олегович уговорил его занять место президента, и дни приходилось проводить в Зималетто. Так продолжалось чуть больше года. Осенью Андрей умудрился подхватить пневмонию, хотя из палаты почти не выходил. Через две недели его не стало, организм почему-то не боролся с болезнью, несмотря на тщательно подобранный курс антибиотиков. Похороны. Отъезд старших Ждановых в Лондон. Дела Зималетто. Жизнь завертела, закружила. Коллекции, показы, расширение производства. Были и бабОчки, но мысль, что кто-то из них задержится в его жизни надолго, вызывала изжогу. Какое постоянство? В движении жизнь! И закончилось все инфарктом в компании очередной модели, по возрасту годящейся ему в дочери. Она слишком испугалась, чтобы вовремя вызвать врача. Ромка открыл глаза, на этот раз он был не один в его палате сидела Марго, непривычно постаревшая, осунувшаяся. Он помнил ссору с Андреем, удар, но дальше начинался провал. Когда же Марго начала рассказывать ему о произошедшем, первой мыслью было «Лучше бы я вообще не приходил в себя». Андрюха умудрился стукнуть его так, что он капитально отрубился и впал в коматозное состояние. Ждановы пытались защитить сына, спрятать его в психиатрической лечебнице, но не удалось – Андрей словно нарочно топил себя, даже от адвокатов отказался. Закончилось все тюрьмой и дракой с местными авторитетами. К тому времени, как Ромка пришел в себя, сорок дней уже отметили. Кира готовилась к свадьбе с Минаевым, Пушкареву увез в Питер ее жених. Зималетто руководил Павел Олегович, сдающий прямо на глазах. Ромка перенял у него место президента, но радости этот не доставило. Было такое ощущение, что жизнь закончилась в 2005, а потом была только работа и не слишком удачные попытки снять стресс с бабОчками и рыбками. Стресс его и доконал, на шестом десятке случился инфаркт. Только и успел подумать, что все очень не вовремя – показ через пару дней. Ромка провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться после прочтения Пушкаревского дневника. Мерзко их с Палычем история выглядит, ничего не скажешь. Хотя нет, сказать как раз нужно – нужно обратить все в шутку, переключить внимание Андрюхи на главное – Катюшка-то его до сих пор любит! Сейчас не время для самобичеваний и рефлексий, сейчас не думать, а прыгать нужно! Нужно с ней поговорить, не откладывая ни на минуту! А то мало ли кто за ней втихаря увивается, она же сейчас очень даже ничего выглядит. Палыч шуточный тон не оценил, главное отмел, так еще и дневничок отнять попытался. Вот ведь дурак, нет бы умного человека послушать! Удара по лицу Ромка не ожидал, поэтому не успел сгруппироваться при падении. Висок взорвался болью, и тут же пришло понимание, что все, «кончился твой Энеджайзер, кончился» – после такого не выживают. Судьбы мелькали одна за другой. Счастливых среди них почти не было, зато были спокойные, где «жизнь его похожа на фруктовый кефир». И очередной виток, в котором ему в очередной раз пришлось хоронить Андрюху – на этот раз после драки в баре, где Андрей упорно нарывался на кулаки каких-то боксеров – Ромка не выдержал. Мужиков было, как ни странно, жалко. А вот себе до конца жизни так и не смог простить, что оставил друга в тот вечер одного, хотя видел, в каком Андрюха состоянии. Не жил после, тянул лямку. «Хватит. Не сейчас. Мне нужен знак,» – успел он подумать напоследок, когда эта тягучая мутная жизнь наконец-то закончилась на пятом десятке – и мир померк окончательно.