Так или иначе

Парень с девушкой ушли, и Кате стало ещё больше не по себе. Нужно что-то сделать, как-то помочь, но все было как в тумане и единственное, на что ее хватало – наблюдать происходящее. Малиновский устроил Андрея на переднем сиденье, пристегнул его ремнём безопасности и хмуро сказал Кате: – Садитесь сзади. Катя молча забралась в машину. Дорога, больница, разговоры Малиновского с врачами – все это запомнилось отдельными кадрами. По-настоящему четкими и реальными были только тяжесть пальто в руках и слабый запах Ждановского одеколона от него. Хотелось проснуться дома и понять, что все это просто дурной сон. И больница, и багровые подтеки синяков на лице Андрея, и его разбитые губы, и перепачканная кровью рубашка. Но проснуться никак не получалось. Малиновский, вцепившийся обеими руками в руль и то и дело бросая напряженные взгляды на Андрея. Больничный коридор. Коренастый врач, чем-то похожий на Потапкина. Ожидание, пока Андрея осмотрят. Диагноз: сотрясение мозга, переломы двух рёбер, рассеченная до кости предплечье с тыльной стороны руки – удар пришёлся по металлическому браслету часов, ушибы и ссадины. Снова коридор. Ожидание, пока Андрею наложат швы на предплечье. Ещё какие-то проверки, суть которых Катя не уловила, поняла только по облегчению на лице Малиновского, что тот опасался чего-то конкретного, но это не подтвердилось. Спор Малиновского с врачом – Андрей напрочь отказывался оставаться в больнице, врач убеждал, Малиновский пытался найти компромисс, и в результате Андрея все же отпустили домой. Дорога к дому Андрея – по-прежнему, практически в полной тишине, только тихое урчание мотора. Охающая консьержка в подъезде. Глухой щелчок замка, когда открыли дверь в квартиру. Малиновский помог Андрею снять пальто и осторожно придерживая за плечи довел его до спальни. На неё он не смотрел вовсе, словно она была то ли призраком, то ли пустым местом. Андрей же не смотрел ни на нее, ни на друга – или смотрел в сторону, или прикрывал глаза. Катя осталась в прихожей. Она прислонилась спиной к закрытой двери, стащила с головы берет и растерянно замерла. И что теперь? Она тут совершенно лишняя. Ни помощи от нее, ни поддержки. Уйти прямо сейчас? Попрощаться? Да, нужно попрощаться. Сбегать молча будет слишком невежливо. Она прошла в гостиную и почти что столкнулась там с Малиновским. – Роман Дмитриевич, я поеду домой, – произнесла она сухо. Малиновский на секунду задумался, но тут же кивнул и ответил нейтральным тоном: – Вызовите такси. Номер телефона – на холодильнике, там визитка фирмы. Приедут минут через десять. Он назвал адрес дома и снова ушел в спальню к Андрею, прихватив с журнального столика бутылку с минеральной водой. Такси. Точно. Нужно вызвать такси. У нее сейчас нет сил разбираться, как отсюда добраться до дома на общественном транспорте. У нее сейчас вообще ни на что нет сил. И как так могло выйти, что этот злобный шут Малиновский понял, что с Андреем творится что-то не то, а она так ничего и не заметила? Не могло все случившееся оказаться игрой. В такой игре нет никакого смысла. Зачем Андрей затеял драку, тем более с целой компанией? Его же могли покалечить, а то и убить. Зачем ему это? Инсценировкой это быть не могло, такое не просчитаешь, да и риск слишком большой. А ведь Малиновский чего-то подобного и опасался, поэтому так и волновался. Нет, это меньше всего похоже на ту игру, которую она ожидала от них теперь. Но почему Андрей все это устроил? Из-за того разноса, что устроил ему Павел Олегович? Скорее всего, но… но почему, зачем Малиновский пытался убедить ее, что дело не в разговоре со старшим Ждановым, а в ней? В этом же нет никакого смысла! Катя тяжело вздохнула и достала мобильный телефон. Она уже набрала номер вызова такси, как поняла, что совершенно не помнит, куда именно нужно вызвать машину – ни улицу, ни номер дома. Вылетело из головы. Придется постучаться в спальню и попросить повторить ей адрес. Дурацки выглядит, как и все, что она делает. Она подошла к спальне и собиралась постучать в неплотно прикрытую дверь, но замерла, услышав глухой и тусклый голос Андрея: – Ромка, ну зачем ты вмешался?.. Почему не дал им меня добить?.. Все бы закончилось… – Палыч, не дури, – перебил его Малиновский мягким тоном. – Ну кому от этого станет лучше? То, о чем ты говоришь, это что угодно, только не выход. – За все нужно платить. Я продал душу ради того, чтобы успешно лгать на Совете. Я уничтожил все вокруг, и назад пути нет. Такое не прощают. Я пытался с ней поговорить, но она не верит ни одному моему слову. Любой разговор переводит на то, что не собирается забирать компанию. А я сам для нее – хуже, чем пустое место. Я для нее – «мелкое, слепое, этакое шершавое животное»… – Палыч, у тебя сотрясение мозга, вот ты и бредишь. Чехова приплел ни к селу, ни к городу. Вот выспишься, мозги на место встанут, поговорите с ней потом, разберетесь… – Ром, не надо. Я видел, как она на меня смотрела там, в баре. Как на гусеницу. Раздавленную и мерзкую. Катя попятилась от двери, потом резко развернулась и прошла на кухню. Открыла кран с холодной водой и сделала несколько глотков прямо из-под крана, потом сняла пальто, положила на стул и пристроила сверху берет. Могли они инсценировать этот разговор? Вряд ли. Малиновский не мог просчитать, что она тут же забудет адрес и пойдет его уточнять. Значит, все что говорил сейчас Андрей – всерьез? Он действительно затеял драку именно чтобы… – Катю передернуло, додумывать мысль до конца было слишком страшно. Она села на свободный стул и несколько минут бездумно смотрела в темный провал окна, а потом перевела взгляд на зажатый в руке мобильный. Выбрать номер из списка оказалось неожиданно трудно – пальца подрагивали. Повезло – трубку подняла мама. Короткий разговор – предупредить, что сегодня она «заночует у подруги из Зималетто, которая живет близко к работе». Да, они с подругой вместе доехали на такси. Нет, у нее все нормально, просто они очень устали. Да, она позвонит завтра. Спокойной ночи. Мама положила трубку, и стало очень тихо. Только мерно капала вода из крана, который Катя закрыла не до конца. – Такси, наверное, скоро подъедет, – вывел ее из задумчивости неестественно ровный голос Малиновского. – Андрей задремал, я спущусь с вами вниз, все-таки двенадцатый час ночи. – Я позвонила домой. Сказала, что заночую у подруги, – ответила Катя тихо. Малиновский удивленно вскинул брови, но ответил все тем же неестественно ровным тоном: – Понятно. Он отвернулся к раковине и стал наполнять чайник водой. Катя наблюдала за его движениями и ждала, что он скажет хоть что-то. Но Малиновский молчал, и тут ее прорвало. Словно снесло плотину, сдерживавшую напор весь вечер. Она говорила о том, как больно было тогда читать инструкцию. Как страшно было сегодня увидеть Андрея в таком состоянии. Как все казалось нереальным, будто во сне, когда не пошевелиться и не сказать ни слова. Как… Слова путались, Кате казалось, что еще немного, и она в них захлебнется. Единственное, на что ее хватало – не повышать голоса, говорить тихо, чтобы не разбудить Андрея. Слезы хлынули из глаз, очки мешали, она их сняла и тут же вздрогнула от ледяного потока воды, вплеснувшегося на нее сверху. Стало легче дышать. – Успокоились? Катя судорожно кивнула. – Тогда вам лучше пойти умыться, станет получше. Высушитесь, а я возьму из шкафа что-нибудь сухое, вам лучше переодеться. А потом вы поговорите с Андреем. Катя снова кивнула и неловко нацепила очки. Вид у Малиновского был немного растерянный, но ни насмешки, ни презрения она в его глазах не увидела. Он так и стоял с пустым чайником в руке, словно забыл поставить его на место. Катя шмыгнула носом, чихнула и пошла в ванную, умываться и приводить себя в порядок.