Так или иначе

Папа с Малиновским накинули куртки и ушли на балкон, а Катя осталась ждать на кухне. Прошло уже довольно-таки много времени, а они все не возвращались. Катя осторожно заглянула в родительскую спальню, откуда и была дверь на балкон. Занавеска на двери была разшторена, поэтому происходящее на балконе было видно очень хорошо. Малиновский что-то рассказывал ее папе, ероша свою шевелюру, а папа слушал, скорее сосредоточенно, чем возмущённо, но заканчивать разговор они не собирались – Малиновской явно только что прикурил новую сигарету. Катя услышала, как щелкнула замок входной двери и тут же ретировалась в прихожую. – Катенька, а что ты делаешь дома? Что случилось? – переполошилась мама. – Мы с Колей в магазин ходили... – Пушкарица, решила забить на работу? – хмыкнул Колька. – Правильно, пусть для разнообразия твои начальники поработают, не все им на тебя работу спихивать. – Мамуль, все в порядке. Мы с Романом Дмитриевичем приехали поговорить с папой, тут такое дело... Андрей Палыч сейчас в больнице, ему нужна помощь, вот мы и приехали посоветоваться. Папа и Роман Дмитриевич сейчас на балконе беседуют, курят. Мама всплеснула руками: – А что случилось? Он в аварию попал? – Не совсем. Мамуль, я хочу сейчас пока время есть с Колей кое-что насчёт НикаМоды обсудить. Мы быстро. Коля, пойдём. Катя сбежала в свою комнату, и Коле пришлось пойти за ней. – Пушкарева, ты что Жданова по башке треснула за его выкрутасы так, что он в больницу загремел? – спросил Колька со смешком, как только закрыл за собой дверь. – Почти, – тяжело вздохнула Катя, – била его не я, но я виновата в случившемся. Колька ошарашено моргнул и уставился на неё открыв рот. Катя села на диван, взяла в руки плюшевого щенка, погладила его лобастую голову и начала рассказ. – Даже не знаю, что и сказать... – протянул Колька растерянно, когда Катя закончила. – Слушай, а может он был под наркотой? Или он просто псих? Учудить такое просто по пьяни... можно, наверное, но... – Он осекся, столкнувшись взглядом с Катей: – Понял, молчу. Но ты все-таки подумай. Странно это как-то. И поведение Малиновского тоже. Ты вспомни, в каких выражениях он о тебе писал! – А ты сам как меня называл? – ответила Катя тихо. – В тот же день, кстати. Помнишь? – Ну, Пушкарева, ты сравнила! Я же любя, а эти мажоры… И вот с чего Малиновский так вдруг изменил своё мнение? Он же в командировку в Прагу ездил, а не в Тибет или куда там едут, чтобы достичь просветления и прочего. – Коль, я не знаю, почему Малиновский переменил своё мнение, но мне хочется верить, что он не лжёт. Но главное, что я знаю, чувствую, что не лжёт Андрей. – Чувствуешь и знаешь? – Колька недоверчиво хмыкнул. – Кать, но... ты представляешь, что с тобой будет, если выяснится, что они лгут? – Коль, я представляю, что со мной будет, если с Андреем из-за меня что-то случится. А если они лгут... хуже, чем когда я нашла ту мерзость, уже не будет. Колька покачал головой и неодобрительно скривился: – Катька, решать тебе, но мое мнение ты знаешь. Козлы они. Козлы и точка. Раздался стук в дверь. – Катюш, иди на кухню, – позвала мама. Катя внутренне сжалась. А что, если папа будет категорически против того, чтобы она поехала к Андрею? Или если папа решит, что разумнее подписать доверенность на Павла Олеговича? Малиновский был уже на кухне, но по его виду никакого вывода она сделать не смогла. – Я тут с Романом переговорил, – произнес папа уверенно. – Так и быть, езжай вместе с ним к Андрею. Нехорошо выйдет, если ты сейчас Андрея из-за меня не поддержишь. Вечером позвони, все ли нормально. И завтра утром отчитайся, как там у вас все. – Но сначала оба пообедайте, – тут же вставила мама, – у меня все готово, только разогреть. Катя облегченно улыбнулась. Малиновскому удалось уговорить папу! Причём папа даже стал называть того по имени, без отчества, а это определенно хороший знак! Колька же ее радость не разделял. Он зыркнул на названного гостя с неприязнью, которую даже не пытался скрыть, и язвительно прокомментировал: – Господин вице-президент, наверное, побрезгуют. Они к ресторанам привыкли, домашняя еда им не по рангу. Малиновский удивленно вскинул брови: – Откуда такие выводы, Николай? У вас какое-то странно-пренебрежительное отношение к домашней кухне. Почему вы ставите ее заведомо ниже ресторанной? Из-за антуража ресторана и всего лишь потому, что там вас обслуживает официант? Вы определенно не правы! – он обезоруживающе улыбнулся: – Впрочем, вы угадали в главном – я не хотел бы оставаться на обед, но исключительно потому, что считаю нечестным наслаждаться обедом, в то время как голодный друг ждёт меня в больнице. В моей системе координат это очень неправильно. Коля фыркнул в ответ что-то невразумительное, а вот мама высказалась очень определенно: – Сейчас быстро перекусите чаем с пирожками, а обед я вам дам с собой. Катя разогреет. И не тратьте время на споры – Катю голодной я отпускать не намерена, так что марш мыть руки. – Понял, – кивнул Малиновский покладисто, – чай с пирожками – это замечательно. Катя, покажите, пожалуйста, где у вас тут ванна. Пока они мыли руки и торопливо ели пирожки, запивая их свежезаваренным чаем, мама налила в полуторалитровую банку суп с фрикадельками, упаковала пластиковую коробку ленивые голубцы, а потом достала видавший виды литровый термос: – Несколько часов он точно тепло удержит. Катюш, ты тогда, как в больницу приедете, напои Андрей Палыча чаем, я его сразу с сахаром залью. Пирожки с картошкой я вам тоже упакую. А как домой доедете, не забудь все разогреть. Кастрюля и сковородка у него дома есть-то? – Есть, Елена Александровна, точно есть! – откликнулся Малиновский, доедая четвертый пирожок с мясом. – Спасибо вам огромное. Коля смотрел на поглощаемые Малиновским пирожки так, словно тот только что обокрал его лично, но спорить с Еленой Александровной не решался. * * * – Что такое вы рассказали моему папе, что он согласился отпустить меня к Андрей Палычу? – спросила Катя, стоило ей с Малиновским сесть в машину. – Катенька, если бы я хотел рассказать это при вас, я бы не предложил вашему отцу выйти покурить. Логично? Так что нет, разговор у нас с вашим отцом был сугубо мужской и пересказывать его я вам не буду. Извините. Тем более, это ничего не изменит. Катя обиженно отвернулась. Может, он и прав, но ведь любопытно очень! И ведь папу не спросишь… Оставалось только смотреть в окно и молчать. Чем ближе подъезжали они к больнице, тем неспокойнее ей становилось. Как там Андрей? Все ли с ним в порядке? – Тоже нервничаете? – спросил Малиновский внезапно. Она кивнула. – Вот и мне как-то неспокойно. Такое ощущение, что я что-то глобальное упустил, но в упор не понимаю, что именно. Вроде бы никакого подвоха быть не может, но… ладно, будем надеяться, что я ошибаюсь. В больнице выяснилось, что обследования Андрею уже провели, сделали пару уколов и положили в отдельную палату. Врач настоятельно рекомендовал им уговорить Жданова остаться в больнице хотя бы дней на десять, аргументируя тем, что, да и переломы трех ребер – дело серьезное, а сотрясение мозга – тем более. Он даже показал им рентгеновский снимок, который Малиновский разглядывал очень внимательно и неожиданно мрачно, словно ожидал увидеть там нечто иное. Но тем не менее врача убедил, и тот пообещал подготовить документы на выписку. Когда они вошли в палату, Жданов лежал на кровати, но не спал. – Андрей Палыч, а мы вам пирожки принесли, – произнесла Катя вместо приветствия, и тут же наткнулась на растерянный и едва ли не обиженный взгляд Андрея. – Пирожки? – переспросил он настороженно. – Да, Андрюха, будущая теща велела тебя накормить сразу, пирожками с чаем, – подмигнул ему Малиновский. – Пирожки вкуснейшие, я сам несколько штук умял, чего и тебе желаю. Как подкрепишься, переоденешься в свою одежду и пройдем выписываться. Андрей осторожно сел на кровати: – Здорово. А то я уже успел подумать, что вы мне гостинец принесли, потому что я просто обязан тут остаться еще на неделю-две. – Честно говоря, была такая мысль, Жданыч, была, – ответил Малиновский: – Ты мне лучше скажи, чем ты таким вчера с Катенькой занимался, что у тебя трещина в ребре превратилась в перелом? Пока я вез тебя из больницы и укладывал в кровать, поломаться у тебя шансов не было. Утром и по дороге в Зималетто и сюда – тем более. Значит, управился ты ночью. Что скажешь? Андрей неопределенно хмыкнул, а Катя почувствовала, что краснеет. Малиновский кинул на нее взгляд и присвистнул: – Нда, не ожидал я от вас, Екатерина Валерьевна. Вы мне казались более-менее разумной особой, а тут такое. Вы же знаете, что Андрею сейчас… – Ром, хватит, – перебил его Андрей, – да, я вчера сдурил. Подумал, что мне все снится, а во сне все можно. Вот я Катю и подхватил на руки. Малиновский тихо выругался и отошел к окну. – Ну да, ложки нет, красные и синие таблеточки, а потом попытки перепрыгнуть с крыши на крышу. Андрюх, вот честно, тебе не идет подражать Нео из «Матрицы». Конечно, это лучше, чем просто пытаться самоубиться, но… Ты хоть подумал о том, что если бы ты сломал ребро чуть сильнее или раскурдошил те два ребра, что сломал до этого, то все могло закончиться пропоротым легким? И не факт, что скорая успела бы приехать вовремя, чтобы хоть что-то сделать. Это при условии, что Катя сообразила бы, что что-то не так. В противном же случае у нее были все шансы проснуться рядом с уже остывшим трупом. – Черт, Ром, ну я же не нарочно! – выпалил Андрей. Малиновский не ответил и отвернулся к окну. Катя тоже не знала, что и сказать. Задним числом ей стало очень страшно. Да, врач сказал, что состояние не критическое и Андрей сейчас вполне может долечиваться и дома, но если подумать, чем мог закончится поступок Андрея... – Ну, на черта я определенно не похож, – хмыкнул Малиновский после долгой паузы, – если только на Локи. Хотя, греческая мифология мне ближе скандинавской, – закончил он с нервным смешком. Андрей только вздохнул в ответ и перевел взгляд на Катю: – Я так больше не буду, честно, – произнес он расстроенно, и Кате подумалось, что сейчас он больше похож на проштрафившегося подростка, чем на президента огромной компании. Она присела на кровать рядом с Андреем и взяла его за руку: – Андрюш, давай договоримся, что в ближайшие десять дней ты будешь честно соблюдать постельный режим. Никаких резкий движений, никакого чтения и нагрузки на мозг. Только отдых и сон. – Хорошо. Только я хотел бы поскорее отсюда уйти. И пирожки я бы лучше съел уже в машине. Не хочу оставаться тут ни минуты. Ненавижу больницы.