Шарф

— Назарова Вера Дмитриевна, подойди сюда сейчас же! Вера ойкнула и закусила губу, а затем медленно, на мысочках развернулась на сто восемьдесят градусов. Блондинка выглядела слегка испуганно и невероятно хотела прижать ушки, как порядочный заяц, и спрятаться куда-нибудь в кусты. — Я тебе что говорил, м? Где! Твой! Шарф?! Морозов выглядел жутко злым, хотя она прекрасно знала, что это напускное. Его крепкая ладонь с силой взялась за тонкое женское запястье, и Вера в секунду оказалась близко, непозволительно близко рядом с Петром. Его сильные пальцы не без удовольствия скользнули по джинсам в районе ягодиц и по-хозяйски сжали бедро. Блондинка ойкнула и звучно рассмеялась, не стесняясь своего игривого и нежного настроения. — Не вижу причин, чтобы так смеяться, — серьезно заявил Морозов и опустил вторую ладонь ей на талию, точнее, на то место, где она, прикрытая пуховиком, предполагалась, — я тебе обещал, что ухо откушу, — мужчина коснулся горячими сухими губами её ушной раковины и провёл острым концом языка по изящному хрящу, — ещё и без шапки. Как, — Петр выдохнул и едва сдержался, чтоб не повалить её прямо на снег: Вера глухо простонала и заставила Морозова напрячься, — не стыдно, м? Назарова поглядела на мужа совершенно одурманенным взглядом и лишь её замёрзшие на лютом холоде пальцы весьма осознанно поглаживали скулу любимого мужчины. — Ну, мне же не холодно, Петр Алексеевич. Я Снегурочка, — ответственно заявила блондинка и предприняла попытку сделать пару шагов назад, но тут же оказалась в стальных, как тиски, объятиях Петра. Мужчина ухмыльнулся, чувствуя, как первая искорка их страстного пламени загорелась в глазах любимой женщины, и как она нервно прикусила чуть треснутую от морозов губу. Морозов переместил и вторую руку ниже поясницы, затем со свойственной ему толикой пошлости сжал напряжённые ягодицы. — Вер, пойдём домой? Блондинка разочарованно выдохнула, когда его горячие руки отступили от ткани штанов.  — Зачем? — Шарф твой поищем. — Назарова до жути нагло и соблазнительно кивнула, приопуская пушистые ресницы в томном взгляде.

***

Петр без раздумий потянул две части её пуховика в разные стороны, потому что ждать не любил от слова совсем, а уж если на трехэтажный коттедж в Альпах заработал, то и на новый пуховик заработает. Его сильные руки веером прошлись по тонкой шейке, прощупав чувствительную венку, затем пальцы правой руки потянули вниз собачку, разводя в разные стороны клёпки молнии. Когда за многослойной одеждой показалась термобелье, Морозов усмехнулся и припал губами к горячему плечу, вырисовывая острым концом языка непонятые узоры. Широкая ладонь по-хозяйски легла на правую грудь, чуть сжав, а вторая прочно залегла под ткань джинс, поддев большим пальцем резинку узких трусиков.  — Не замёрзла в такой экипировке, а? — Пётр хитро улыбнулся и спустил руку вниз, проведя пальцами по животу любимой женщины и остановившись на пуговке джинс.  — Не-а, — прикусила губу Вера, затем охнула, почувствовав, как за пару движений бёдра оголились, а ветер пробежался по коже. Назарова вздрогнула и в отместку стянула с мужа его тёплый свитер, уложив ладошки на сильную мужскую грудь. — Вера Дмитриевна, шалишь? Пётр с лёгкостью поднял блондинку на руки и усадил в мягкое кресло. Перехватив лодыжки, мужчины раздвинул ноги супруги и поместил так, чтоб пятки цеплялись за длинные деревянные ручки, чем вызывал удовлетворённой смешок — видимо, Вера оценила гимнастические пируэты подобного рода. Морозов позволил себе пять секунд посвятить наслаждению своей супругой: её идеальные стройные ноги весьма привлекательно вписались в кресло, а влажная ткань трусиков представляла собой манкую мишень. Пётр сглотнул, ощущая, как возбужденный член упирается в ткань полуофициальных брюк (мужчина себе не изменял), а сердце заходится от щемящего нежного чувства к любимой женщине. Его жаркие губы обсыпали нежную лоснящуюся кожу груди, затем горячий язык обвёл игриво торчащую горошину левого соска, а правый неуёмно ласкали пальцы. Вера глухо застонала, запуская ладонь в волосы мужа и чуть оттягивая несколько прядей. Её холодная рука легла на поясницу, затем оттянула резинку терракотовых боксёров и повела ткань ниже. Морозов с охотой помог Вере раздеть себя до конца и вернулся к её животику, ласково прорисовывая линию пресса острым кончиком языка. Затем его неуёмные губы коснулись разгоряченного лона, впитывая в себя влагу и вызывая откуда-то сверху практически крик желания. Вера шумно выдохнула и почувствовала, как холодные капли пота дорожками рассекают кожу лба, а тело мужа согревает не хуже печки. Петр требовательно, с неуёмным желанием поцеловал Назарову и охнул, когда её небольшая мягкая ладошка колечком прошлась по всей длине пениса. Морозов недвусмысленно рыкнул и, немного изменив позу супруги, провел головкой члена по увлажнившимся складочкам.  — Пётр Алексеевич, а мы так и будем в детский сад с Вами играть или всё-таки сексом займёмся? Пётр усмехнулся. — А ведь год назад, когда мы с тобой только встретились, ты даже слова «секс» стеснялась, — он чуть выпрямился и с наслаждением шлёпнул её по бедру, оставив небольшой ожог на белой коже. Вера хмыкнула и обвила его торс своими ногами, скрестив щиколотки позади мужа.  — Люди меняются, Петр. Так что насчёт секса? — Вера не успела даже усмехнуться, как пришлось виновато улыбаться и прикусывать губу. Пётр резко вошёл в неё, охнув от потрясающего ощущения: теплые и влажные стенки её влагалища сдавили член, а чуть приоткрытые и красноватые от поцелуев губы вкупе с горящими глазами доводили до ежесекундного экстаза. Морозов сделал пару толчков, шикнул на жену за длинные ногти и наконец-то настроился на нужный ритм. Его крупная ладонь накрыла грудь и по-хозяйски сжала, заключая левый сосок в плен пальцев. Назарова неуёмно стонала, почти до хрипа, срывая голос от наслаждения и от жара между двумя телами. Пётр был нещадно исполосован: спина покрывалась ровными красными дорожками от ногтей, а на плече остался укус. Вера с тяжестью пыталась вдохнуть каждый раз, когда его широкий большой палец нежно поддевал клитор, и резкая волна наслаждения пробегала по ногам. Мужчина беспорядочно исследовал её тело, причём, каждый раз как в первый: упругую грудь, тонкую талию и впалый животик, гладкую кожу лобка и его любимые светлые волосы, пахнущие чем-то цитрусовым. Назарова не оставалась в долгу: её тонкие пальцы с осторожностью ласкали низ живота, то и дело опускаясь до нежной кожи мошонки, а горячие губы хитро играли с мочкой левого уха, то и дело посасывая.

***

Разумеется, Вера закончила первой, ощутив, как приятный разряд разливается по каждой клеточке напряженного тела: кончики её пальцев закололо, стенки влагалища сжались, а бёдра дернулись вверх. Морозов сдался позже всего лишь на пару секунд — его грудь, до этого вздымавшаяся от частого дыхания, остановилась, ягодицы сжались, и пробирающий холод прошёлся по всей линии позвоночника. Пётр тихо простонал и расслабленно навалился на супругу, поддев её податливое тело рукой и просунув ладонь вниз, под спинку. Вязкая бледная жидкость красноречиво коснулась опаленной шлепками и оргазмом кожи бёдер, и Назарова возмущённо вскинула бровь.  — Ну что, ты ребёнка собрался заводить?  — Именно, Вера Дмитриевна. Я хочу с тобой детей. И не одного, — мужчина жарко поцеловал супругу и перехватил её запястье, затем поцеловал пальчик, на котором красовалось кольцо с огромным бриллиантом. Вера рассмеялась, уткнулась носом в его шею и осторожно вдохнула запах любимого мужчины. Пришлось осторожно выбраться из тёплых объятий, потому что духовка, в которой пеклись пирожные с корицей, настойчиво пищала о готовности десерта. Пётр проследил за её перемещениями и усмехнулся.  — Шарф надень!