6
— Эта ночь так холодна, — поет Тайлер, стоя на крыльце и потирая замерзшие руки. — Так открой мне дверь. Дверь распахивается одновременно с его последними словами, и Тайлер широко улыбается. — Потому что завтра будет слишком поздно, — тихо заканчивает он и переступает порог. — Ты мог бы просто постучать, — замечает Джошуа Дан из своего кресла, и Тайлер улыбается еще шире, от чего у него начинают болеть щеки. Тайлер останавливается в центре гостиной и как-то нерешительно тянется к карману, доставая на свет маленький сверток. — Что это? — чернокнижник приподнимает брови, и Тайлер протягивает сверток ему. — Вам, — коротко говорит он. Джошуа Дан берет сверток в руки, разворачивает плотную бумагу и несколько секунд смотрит на простой круглый кулон из янтаря, аккуратно обработанный и надетый на кожаный шнурок. — Я так и не поблагодарил вас за спасение моей жизни как следует, — пожимает плечами Тайлер, неожиданно начиная чувствовать себя необычайно глупо. — Я сделал его сам, — добавляет он. Либо ему кажется, либо на лице Джошуа Дана появляется легкая улыбка.***
Ночи становятся действительно холодными: Тайлер натягивает тяжелое одеяло до самых ушей и все равно дрожит, слушая, как яростно и неприветливо воет за окном ветер. Холод просачивается сквозь щели в стенах и вымораживает воздух комнаты. Зак ворочается и тихо хнычет во сне. Тайлер пытается себе представить, что сейчас делает Джошуа Дан в своем доме на отшибе. Читает древние заклинания, варит зелья, гладит кошку? Он засыпает с мыслью о контрасте фиолетового и черного и просыпается рано утром, чтобы обнаружить, что за окном бушует самая настоящая буря. Последний день этого года. Тайлер подходит к окну, зябко поджимая пальцы на босых ногах, и пытается разглядеть хоть что-нибудь сквозь плотную завесу белого. Он хмурится, наблюдая, как снежинки колотятся о стекло, и вздыхает. Зима действует на него не самым лучшим образом: иногда Тайлер жалеет, что не может впасть на несколько месяцев в спячку. Ему каждый раз перестает хватать чего-то, что Тайлер и сам не может объяснить, но отсутствие красок вокруг словно мешает Тайлеру быть Тайлером. Тайлер не выходит из дома следующую неделю. И неделю после — тоже. Марк приходит к нему несколько раз и пытается вытащить на улицу — Тайлер не поддается. Марк предлагает ему сходить на ярмарку — Тайлер говорит, что у него нет настроения. Марк предлагает ему своровать — Тайлер молча смотрит на него, а потом отворачивается. Все в порядке, Тайлеру просто не нравится зима. — Встряхнись, Тайлер, — советует ему Марк, прекрасно зная, что эти слова ничем не помогут. Он бы очень хотел иметь возможность сделать хоть что-нибудь, чтобы его друг снова стал собой. Но Марк знает, что весна — единственная сила, способная вытащить Тайлера из затянувшейся хандры. Проблема в том, что до весны еще целая вечность.***
Парадокс в том, что, как бы сильно Тайлер ни хотел впасть в зимнюю спячку, все выходит ровно наоборот: он просыпается рано, еще до рассвета, и не знает, куда себя деть. Иногда он идет гулять: ноги проваливаются в сугробы, снег засыпается в ботинки, пальцы нещадно мерзнут. Тайлер натягивает колючий край шарфа на лицо и ходит, ходит, ходит, пока небо не начинает светлеть от восходящего солнца. Рассветы помогают ему держаться на плаву. Он начинает считать: раз рассвет, два рассвет, три рассвет… Еще семь десятков рассветов — и наступит весна. Так получается, что в одно утро Тайлер попадает в бурю. Непогода налетает внезапно: стена острого, ледяного снега обрушивается на Тайлера, заставляя его на мгновение потеряться в пространстве, ветер дергает полы его куртки. Нога застревает в сугробе. Тогда же он слышит голос, но сначала принимает его за игру собственных мыслей. — Не самое лучшее время для прогулок, верно? — Что? — машинально переспрашивает Тайлер, вскидывая голову. — Выглядишь замерзшим, Тайлер Джозеф. — О, — глупо отвечает Тайлер, разглядывая, наконец, сквозь плотную завесу белого фигуру чернокнижника. Снова с ног до головы в черном: удивительно, что Тайлер сразу его не заметил. — Твоя мать будет расстроена, если ты снова схватишь лихорадку. — Да, — соглашается Тайлер и дышит на замерзшие пальцы: кажется, он забыл дома варежки. Чернокнижник Джошуа Дан тяжело вздыхает. — Пойдем, — терпеливо говорит он и поворачивается к Тайлеру спиной. Тайлер идет.***
Ему нравится теплый плед, который Джошуа Дан бросил ему на колени. Он похож на карту мира, только неправильную. Тайлер ведет пальцем по мягкой поверхности, вчитываясь в названия стран и городов. — Что ты делал на улице так рано? — спрашивает Джошуа Дан, и Тайлер отрывается от своего занятия. — Мне нравится встречать рассветы, — честно отвечает он. — Сегодня явно не самые лучшие условия для этого. — Я не заметил, — сознается Джозеф. Джошуа Дан приподнимает брови, что он успешно игнорирует. — Зимой я не слишком внимательный. Марк говорит, что мне стоит встряхнуться. Я думаю, было бы неплохо уметь впадать в спячку. Чернокнижник молчит, и Тайлер начинает его разглядывать. Его фиолетовые волосы не стали бледнее и не изменили свою длину, Тайлер не смог увидеть и отросшие корни. Его выражение лица не изменилось тоже. Спокойствие. Легкая улыбка. Красивые губы. Тайлер немного хмурится, потому что последняя мысль выбивается из обычного хода его рассуждений. Потом он решает, что в этом нет ничего странного — у Джошуа Дана и правда красивые губы. Тайлер засматривается на парней — он может об этом рассуждать. Тайлер засматривается на парней, но не засматривается на чернокнижников. По крайней мере, обычно. — Выпей, — Джошуа Дан первый нарушает тишину, и задумавшийся Тайлер вздрагивает от неожиданности. — Этот настой лечит. — Я не чувствую себя больным, — отрицает Тайлер, но все же тянется за кружкой. — Я не говорил про тело, — туманно отзывается чернокнижник. Тайлер пожимает плечами и послушно делает глоток. Его взгляд зацепляется за рыжевато-золотистый всполох, прячущийся среди черной одежды Джошуа Дана. Не сразу, но Тайлер осознает, что это кулон, который он вручил чернокнижнику неделями раньше. Это заставляет его чувствовать себя странно.