Немного ласки и тепла

Вэй Ин допил вино и поставил кувшин у порога. Он был полон решимости рассказать Лань Чжаню о своих чувствах, которые только что осознал, и выразить благодарность за всё, что тот для него сделал и продолжает делать. Он задвинул двери, чтобы в цзинши не проникали холод и сырость, и направился к задумчиво перебиравшему струны гуциня Ванцзи. Последний выглядел сейчас таким расслабленным и умиротворенным, словно не он рисковал своей репутацией, положением в ордене и добрыми отношениями с братом, защищая его от всего заклинательского мира. Вэй Ин не хотел, чтобы Лань Чжань снова пострадал из-за него, но и отказаться от его помощи не мог, как не мог уйти от него, избавив от своего в высшей степени сомнительного общества и целого вороха проблем. Только не сейчас, когда, наконец, понял, что тот к нему испытывал, как тосковал без него все эти шестнадцать лет после его гибели. Лань Чжань был нужен ему. Так было всегда. Просто в прежней жизни Вэй Ин не понимал природу своего влечения, а, поняв вскоре после своего возвращения, испугался и не сразу смог это принять. Чем ближе Вэй Ин подходил к Лань Чжаню, тем больше робел. Казалось бы, только что признание складывалось в его голове наилучшим образом, но теперь подходящие слова разбегались в стороны, словно перепуганные зверьки при приближении хищника. Разве можно передать словами признательность и любовь, которые Вэй Ин испытывал к этому необыкновенному человеку, который терпел все его выходки и защищал, когда большинство заклинателей считали его опасным безумцем, который стойко перенёс наказание за то, что поступил вопреки правилам своего ордена, который столько лет ждал, надеялся и верил? Любые слова лишь исказят чувства Усяня, а то и оскорбят его друга, ведь он непременно ляпнет что-то не то. Поэтому Вэй Ин просто опустился на пол у столика, за которым сидел Лань Чжань, и уткнулся лбом в его колени, вспоминая, как в прошлой жизни выпрашивал подобным образом немного сочувствия и ласки у своей шицзе. — Тебе плохо? — спросил Ванцзи. Его голос прозвучал, как обычно, ровно, но Вэй Ин всё равно знал, что тот беспокоится. — Нет, мне хорошо. Никогда ещё не было так хорошо, — признался он, потираясь щекой о тонкую белую ткань его одежд. — Спасибо тебе. — За что? — поинтересовался Лань Чжань. — За всё, — выдохнул Вэй Усянь в белые складки шелка, через которые ощущалось тепло упругого бедра. — Скоро девять, — сухо проинформировал его Ванцзи. — Я не хочу спать. Хочу, чтобы этот вечер никогда не кончался, — игриво протянул Вэй Ин, комкая в пальцах полы верхнего ханьфу Лань Чжаня. Продолжать дурачиться было проще, чем, наконец, объясниться, хоть он и понимал, что время проказ давно прошло. О том, что ему хотелось сейчас поцеловать Лань Чжаня, Вэй Ин умолчал. А ведь однажды, когда он на постоялом дворе укладывал спать пьяного Лань Чжаня, его уже посещало подобное желание, но он тогда сам этого испугался и только погладил спящего по щеке. Сейчас Усянь полжизни бы отдал за то, чтобы Лань Чжань погладил его по волосам, как это делала когда-то шицзе. Он знал, что Ванцзи не любит чужих прикосновений, но не мог сейчас просто встать и уйти, и снова оставить невысказанными те чувства, которые оба испытывали. Разве они чужие? По крайней мере, у него самого сейчас нет никого ближе, чем Лань Ванцзи. Судя по поступкам Ханьгуан-цзюня, у него — тоже. Вэй Ин взял в руки ладони Лань Чжаня и поднёс их к своим щекам. Кожа на этих ладонях не была ни нежной, ни шершавой. Гладкая, но жесткая, она приятно холодила разгоряченные от спиртного и неблагопристойных мыслей щеки. Выходит, Лань Чжань замёрз, но не сказал ему ни слова про распахнутые настежь двери, чтобы не мешать наслаждаться видом снегопада. Вэй Ин же не замечал холода благодаря изрядному количеству принятого внутрь алкоголя. — Вэй Ин, ты пьян, — проговорил Лань Чжань, не укоряя, а всего лишь констатируя факт. — Сам виноват, что принёс моё любимое вино, — сказал Вэй Усянь, обнимая Лань Ванцзи. — Не боишься ложиться со мной спать в одной кровати? Вдруг я напьюсь вдрызг и приставать к тебе стану? — после этих слов он игриво улыбнулся и посмотрел в глаза Лань Чжаня, чтобы понять, рассердится ли тот. Но Лань Ванцзи смотрел на него с такой же нежностью, которая была в его взгляде тогда, когда они стояли на лестнице башни Кои и он признал перед множеством свидетелей, что отдаёт себе отчёт в своих поступках и сознательно защищает возродившегося старейшину Илина. Лицо Лань Чжаня оставалось таким же бледным и бесстрастным, как всегда, но в его глазах читалось такое же желание, что у него. Вэй Ин отпустил чужие ладони и обнял Лань Ванцзи за талию, чувствуя, как его сердце ускорило свой бег. — Вэй Ин, прекрати, иначе я… — отрывисто сказал Лань Чжань, однако высвободиться не попытался и своих рук от его лица не отнимал. — Иначе что? Вытащишь свой меч и вызовешь меня на поединок? Или сорвешь с меня одежду и изнасилуешь? — не унимался Вэй Ин, ибо провоцировать Лань Чжаня проявить чувства было проще, чем высказать свои. — Думаешь, я не догадываюсь о твоих желаниях? Может быть, я как раз этого и добиваюсь? — Я бы никогда… — начал Лань Ванцзи, но Вэй Ин перебил его: — Знаю. Четыре тысячи правил и привычка к самоконтролю не позволят. Если только я сам не соблазню тебя, предварительно напоив, — Вэй Ин показал глазами на второй кувшин «Улыбки императора», который он ещё не успел опустошить. — Единственная причина, по которой я этого не делаю, — то, что на утро ты ничего не вспомнишь. А я хочу, чтобы ты помнил. Лань Ванцзи притянул его лицо к себе и легонько коснулся его губ своими, после чего сказал: — Ты ещё не вполне оправился после ранения. К тому же, нам с тобой сначала следует совершить три поклона в храме перед предками, но, если ты так торопишься… — Ты и так ждал слишком долго, — перебил его Вэй Ин. — Было бы жестоко с моей стороны заставлять тебя ждать ещё дольше. Мы с тобой уже давно поклонились Лань И, и ты ещё тогда повязал мне на руку свою ленту, а значит, мы ещё с тех пор, если не женаты, то как минимум помолвлены, — протараторил Вэй Ин и потянулся за новым поцелуем, но Лань Чжань вдруг резко отвернулся со словами: — Не могу понять, ты это всерьез или опять дурачишься. — Разве я посмел бы оскорбить подобным предложением Ханьгуан-цзюня, если бы ничего к нему не испытывал? — скорчив обиженную физиономию, Вэй Ин отстранился, делая вид, что хочет подняться и уйти. Но Лань Чжань не позволил ему этого сделать, сгребая в охапку и стискивая в объятиях. Немилосердно заныл потревоженный свежий рубец на животе, но это было не важно. Ничего не было важно, кроме этих сильных рук, беспорядочно бродящих по его телу, сминая одежду, кроме нежных губ, впивающихся в его губы властными поцелуями, кроме той волны жара, которая поднималась снизу живота и распространялась по всему телу, несмотря на царящие в цзинши сырость и холод. Разметавшиеся длинные волосы щекотали шею и лезли в рот. Вэй Ин отвёл от лица Лань Ванцзи тяжелые черные пряди, с удовольствием пропуская их сквозь пальцы, и сдёрнул с его головы налобную ленту, отметив про себя, что на этот раз тот и не подумал возражать. Вэй Усянь подумал, что за прошедшие годы Лань Чжань сильно изменился, да и сам он уже не тот… Вэй Ин не помнил, когда они очутились на полу, лишившись большей части своих одежд. Он выцеловывал след от клейма на груди Ванцзи (надо будет обязательно потом выпытать, откуда он взялся на том же месте, что и у него) и легонько прочерчивал подушечками пальцев рубцы на прохладной коже его спины, а тот покрывал поцелуями его шею и грудь. Только в этот момент Усяню пришло в голову, что лежавшему под ним на жестком полу Лань Чжаню должно быть холодно и неудобно, хотя тот снова ни на что не жаловался, и предложил: — Идём в постель. Лань Ванцзи тотчас же встал и, подобрав разбросанные по полу предметы туалета, аккуратно повесил их на ширму. Взяв что-то со столика, он подошёл к кровати, на которой нетерпеливо вертелся голый и по этой причине быстро окоченевший Усянь, и протянул ему небольшой сосуд с плотно притёртой крышкой. — Что это? — растерялся Вэй Ин. — Масло, оно должно облегчить… — замялся Лань Чжань. — Э-э-э, то есть, ты хочешь, чтобы я им воспользовался? — всё ещё не вполне понимая, чего от него хочет Лань Чжань, уточнил Вэй Ин. Честно говоря, до этого мига он не задумывался о подобных вещах и теперь был в некотором замешательстве. — Если тебе неприятно, я могу сам себя подготовить, — то, как спокойно Ванцзи это произнёс, не вязалось с покрасневшими кончиками его ушей. От его слов кровь снова прилила к щекам Вэй Ина, настолько ему стало неловко. Оказывается, Ванцзи не просто хотел его, он хотел его в себе! — И откуда у тебя такие обширные познания, второй молодой господин Лань? — с нагловатой ухмылкой поинтересовался Усянь, чтобы скрыть собственные смущение и неуверенность. У старейшины Илина была репутация распутника, и он всячески её поддерживал, хотя до этого вечера не был близок ни с кем. Вэй Ин сколько угодно мог хвастаться своим бесстыдством, однако дальше разглядывания непристойных картинок и болтовни о любовных утехах оно не доходило. Возможно, дело было не в том, что в прежней жизни у него не было на это времени, а в том, что он не встретил кого-то особенного, с кем по-настоящему хотелось бы разделить ложе. Сейчас тоже не было времени, но не было и уверенности в том, что он доживёт до того светлого будущего, когда это время появится, зато рядом с ним был тот единственный, с кем хотелось бы стать ещё ближе. Так зачем же упускать такую возможность и сожалеть потом об этом? — В Облачных глубинах обширная библиотека, — опустив глаза, ответил Ванцзи. — У меня было очень много времени. — Лань Чжань, ты просто невероятный! — произнёс Вэй Ин, привлекая его к себе. Сердце его щемило от понимания, что Лань Чжань столько лет был одинок, вот и посвящал всё своё время самосовершенствованию и расширению кругозора в самых неожиданных областях. И всё, что Вэй Ин сейчас мог, чтобы хоть как-то компенсировать ему пережитое, — это дать немного ласки и тепла. — И давно у тебя тут этот флакон? С моего прошлого появления в Облачных глубинах? — спросил он, удивляясь предательской дрожи в голосе, и Лань Ванцзи едва заметно кивнул. — Чего же ты раньше молчал? — Я не был уверен, что ты когда-нибудь этого захочешь. Ты вечно провоцировал меня, но всякий раз всё оборачивал в шутку. Когда ты умер, я всё время искал твою душу, но она не отзывалась, и поклялся, что, если когда-нибудь ты вернёшься ко мне, то повсюду буду следовать за тобой, оберегая от опасности, и выполнять любое твоё желание, — признался Лань Чжань. После этих слов Вэй Ин уже не смог сдержать слёз, поражаясь тому, насколько был слеп на протяжении нескольких лет. А Лань Ванцзи терпеливо ждал, пока он прозреет, и продолжил бы ждать, если бы сам Усянь не затеял этот разговор. Солёные и горячие слезинки стекали по его щекам и таяли на губах. Лань Ванцзи склонился к нему и принялся сцеловывать их одну за другой. Вэй Ин слегка дрожал то ли от нервного возбуждения (сам ведь инициировал это безобразие, а теперь робел и готов был спрятаться в кусты), то ли от холода, потому что из одежды на нём оставались лишь повязка на животе да ленточка в волосах (и та держалась на честном слове), а на Лань Чжане всё ещё были надеты нижние штаны и распахнутая на груди нижняя рубаха. Вэй Ин поставил ненужный пока сосуд под кровать и потянул за рукав нижнюю рубаху Лань Ванцзи, стаскивая её с плеча, чтобы исправить эту несправедливость. После этого Усянь рывком избавил его от одежды внизу и притянул к себе, жалуясь: — Мне холодно. Лань Чжань, согрей меня. — Мгм, — промычал, как обычно, когда ему нечего было сказать, Ванцзи и накрыл его своим телом. Их тела сплелись под одеялом, делясь своим теплом. Вэй Ин подумал, что наверное это и есть счастье — чувствовать под своей ладонью теплую упругость кожи, вдыхая пропитавший Лань Чжаня запах сандала и шалея от поцелуев и взаимных ласк. Они никуда не торопились, словно впереди у них была не ночь, а целая вечность. Лань Чжань играл на его теле, как на гуцине, прикасаясь к самым чувствительным местам так, чтобы доставить максимум наслаждения, и извлекая из его горла непроизвольные стоны. Вэй Усянь старался не остаться в долгу. Всегда сдержанный Лань Чжань постепенно терял самоконтроль, и, целуясь, уже прикусывал до крови его нижнюю губу, оставляя на чужой спине следы от своих ногтей. Волосы его растрепались, щёки порозовели, а глаза блестели, как у хищника при виде добычи. В общем, сейчас он нисколько не походил на того строгого и отстраненного второго нефрита клана Лань, каким его знали все, и выглядел так, словно был слегка пьян. Вэй Ин понял, что, вероятно, Лань Чжаню хватило остатков вина у него во рту, чтобы немного захмелеть, и наконец осмелился прикоснуться к его члену. Упругий и твёрдый, он с готовностью толкнулся в его ладонь. Легкими касаниями пальцев Вэй Ин сначала пробежался по стволу сверху вниз, затем сжал в кулак и резко дёрнул, срывая с губ Лань Ванцзи вместе с очередным поцелуем легкий стон, и дернулся от неожиданности и сладостного наслаждения, когда его нефрит сделал то же самое. Их ласки становились всё более беззастенчивыми. Тихая нежность переплавлялась в жгучее желание, заставлявшее забыть о стыде и вспомнить о тех любовных трактатах, которые оба читали. Губы Усяня заскользили вниз по фарфоровой коже живота Лань Чжаня, оставляя влажный след, немного задержались на внутренней стороне бедра и присосались, наконец, к головке его члена. Ещё недавно Вэй Ин и помыслить не мог о том, чтобы совершить столь непристойное действие по отношению к холодному и неприступному Ханьгуан-цзюню, а теперь наслаждался тем, как тот вскидывал бёдра, толкаясь ему в рот и просил: «Гэгэ, возьми меня». Такой Лань Чжань кружил голову похлеще алкоголя. Собственное возбуждение, не находившее выхода, становилось невыносимым, но Вэй Ин хотел, чтобы, прежде всего, было хорошо Лань Чжаню. Поэтому он достал из-под кровати принесенный им сосуд, вытащил пробку и капнул немного масла на пальцы. Вернув сосуд на пол, Вэй Усянь, раздвинув ладонями ягодицы Лань Чжаня, погладил складочки, нащупывая вход, и, почти не ощущая сопротивления, осторожно протолкнул туда палец. Его не покидало ощущение некоторой нереальности происходящего, пока он, добавив второй палец, подготавливал Лань Чжаня к вторжению. Чтобы заглушить свои мысли и отвлечь его от неприятных ощущений, Вэй Ин зашептал: — Лань Ванцзи, Лань Ванцзи, ты — супруг, о котором только можно мечтать: приносишь мне вино, заботишься обо мне и оберегаешь от наветов. А ещё ты скромнее и прекраснее юной девы и при этом дьявольски силен и умён. И это делает тебя ещё привлекательнее. Я и представить не мог, насколько горяч ты будешь в постели. Видно, правильно говорят: «В тихом омуте водные гули водятся». — Много слов. Лучше поработай языком в другом месте, — внезапно прервал поток его слов Лань Чжань, и Вэй Ин поспешил возобновить оральные ласки. Лишь убедившись в том, что Лань Ванцзи достаточно расслабился, Вэй Ин перевернул его на бок и вонзился в податливое тело, заполняя собой. По телу Лань Чжаня пробежала дрожь, однако он ни словом, ни мимикой не показал, что ему некомфортно, но Вэй Ин уже научился читать выражения его лица и, поняв, что тот испытывает боль, остановился, чтобы дать время привыкнуть, а заодно и самому отдышаться, дабы не излиться раньше времени. Видимо, Лань Чжань имел другое мнение на этот счёт и потому заёрзал, притираясь к нему, и Вэй Ин понял, что не выдержит больше, и начал вечные, как этот мир, движения. — Я люблю тебя, — шептал Вэй Усянь в покрасневшее ухо Лань Чжаня, обнимая его правой рукой за грудь и ласково перебирая пальцами левой длинные тёмные пряди шелковистых волос и читая ответное: «Я люблю тебя» в тёмных теплых глазах. Вэй Ин надеялся, что выпитое вино поможет ему продержаться подольше, но внезапно почувствовал, что мышцы, обхватывающие его член, пульсируют, делая наслаждение нестерпимым. Тогда он обхватил ладонью возбуждённую плоть Лань Ванцзи, чтобы они могли достигнуть вершины одновременно. Это было оглушительно, как близкий раскат грома, и ярко, как вспышки сигнальных огней. — Мой, теперь ты мой, — прошептал Лань Чжань чуть позже, когда волна удовольствия немного отхлынула, но они все ещё лежали на боку, тесно прижавшись друг к другу. — Признайся, ты потому повязал мне на руку свою лобную ленту в ледяной пещере, что ещё тогда хотел присвоить меня? Лань Чжань, выходит, ты с тех пор влюблен в меня? — посмеиваясь, поинтересовался Вэй Ин. — Мгм. А ты? — Не знаю. Возможно, это было предрешено в миг нашей встречи. Ты был таким красивым и таким надменным, что мне захотелось, чтобы ты ожил и мне улыбнулся. С тех пор я не мог думать ни о ком другом, — откликнулся Усянь. — Я тоже не мог. Это было неправильно и ужасно мешало. Я злился на себя, злился на тебя… — признался Лань Ванцзи. — А я думал, что ты ненавидишь меня, особенно после того, как я ступил на тёмный путь. — И потому гнал меня прочь? — догадался Лань Чжань. — А я ненавидел себя, потому что не способен был тебе помочь. — Какой смысл теперь сожалеть и думать о том, как могло бы быть? — оборвал его Вэй Ин. — Сейчас мы снова вместе, и это главное. — Давно пора спать, но сначала нам нужно помыться и сменить бельё. Завтра утром придёт мой брат, — напомнил Лань Ванцзи, — не хотелось бы, чтобы он застал тут беспорядок. — Ой, нет! — запротестовал угревшийся в теплой постели Усянь и не желавший её покидать. — Давай лучше утром, а то купаться в источнике сейчас слишком холодно, а воды в бочку натаскать некому, ибо все ваши адепты уже спят. А простыни можно просто передвинуть. — Я сам принесу и согрею воды, — сказал Лань Ванцзи, вставая с кровати. Вэй Ину стало стыдно, поэтому он тоже встал и начал одеваться. Снаружи была бодрящая температура, поэтому бегать с ведрами приходилось очень резво, но всё равно они провозились довольно долго. Ещё дольше пришлось ждать, пока согреется вода. Поэтому Вэй Усянь не стал ждать, пока Лань Чжань помоется, и залез к нему в бочку. Он нежился в теплой воде, опёршись спиной на грудь Лань Ванцзи и обмениваясь с ним долгими тягучими поцелуями, снова распалившими в их телах огонь желания. На этот раз Вэй Ин позволил Лань Чжаню вести, и это оказалось ничуть не хуже, потому что тот был хорошо подкован теоретически и делал всё со свойственными ему тщанием и прилежанием. Благодаря чему, когда Лань Чжань вошёл в него, больно не было (вернее, было немного, но это не шло ни в какое сравнение с болью от колотой раны или удара Цзыдянем), скорее, необычно. Ритмичные толчки заставляли воду выплёскиваться на пол, а Вэй Ина — стонать всякий раз, когда давление приходилось на самую чувствительную точку. А Лань Чжань попадал по ней довольно часто. Он оказался более выносливым и мучил Вэй Усяня долго и со вкусом, не позволяя ему прикоснуться к своему возбужденному члену. Треть воды успела выплеснуться из бочки, прежде чем Лань Чжань наконец излился в него, а он — в успевшую остыть воду. Измочаленные, но довольные, они выбрались из бочки и принялись снова наводить порядок. Поэтому заснуть удалось лишь наутро. А через пару часов явился Лань Сичэнь, и пришлось вставать. Неудивительно, что после этого Вэй Ин уснул, сидя рядом с Лань Чжанем во время медитации.