Trapped by Time or Playing Catch Up

Из истории Волшебнии, Том VI На двадцать первом году правления короля Роланда II Доброго Третья война фей разорвала Три королевства в клочья. Недобрая фея, Мисс Крапива (также известная как колдунья Саша или великий предатель) открыла Темные врата и вызывала силы, давным-давно изгнанные за пределы Волшебнии. Только принцесса София, раскрывшая план великого предателя, смогла остановить их. Хоть ей и было всего пятнадцать лет, девушка проникла в сердце Темных врат, дабы не дать потоку зла вырваться в наш мир. Будучи ученицей Седрика Мудрого, она замедлила вторжение своей магией, подкрепленной силой амулета Авалора. Но противостоять Софии явилась сама владычица ветра и тьмы, королева Маб. Она появилась из сердца Темных врат и рассмеялась в лицо принцессы, глумясь над ее безнадежной отвагой. Седрик Мудрый вошел в пещеру, где открылись Врата, рискуя всем, чтобы спасти свою ученицу. Заклинание Величайшей магии передавалось в его семье из поколения в поколения тысячу лет, но ни разу его не использовали с тех пор, как в Мрачные годы были запечатаны Темные врата. Он вырвал Софию из лап гоблина, чем спас ей жизнь. Седрик стоял, исполнившись сил и мужества, перед лицом королевы темных фей, и плел Великую магию, которой закрыл Врата, отрезав Маб и ее приспешникам путь в наш мир. Но Маб успела отомстить ему и послала в закрывающуюся щель Врат последнее заклятье – заклятье, призванное убить Мудрого. Оно должно было стереть его в пыль. Тогда София Храбрая вновь поставила все на кон и создала силой своей души магический щит, чтобы спасти своего волшебника. Течение времени исказилось, и Седрик погрузился в волшебный сон, годами хранящий его не постаревшим ни на день. Уже без его помощи Волшебнии пришлось противостоять силам сбежавшей Темной феи и ее помощника – великого колдуна. Но принцесса София приняла вызов. Не без боли, не без потерь. И не без плана. _________ Седрик знал, что должен быть мертв. Когда Владычица ветра и тьмы посылает тебе в сердце заклятье, смерть неотвратима – причем весьма болезненная смерть. Особенно если ты только что разрушил ее планы. Но он выжил! Он победил Маб! Он, Седрик Растяпа, Седрик Недоучка, Седрик... нет, конечно, в последние годы он стал гораздо лучше. Но вот было б удовольствие, окажись рядом Гудвин Великий, чтобы увидеть, как его сын использует то самое легендарное заклинание непревзойденной сложности, требующее неописуемой власти, чтобы победить величайшую угрозу, с которой столкнулась эта земля! Ха, отец, что ты теперь скажешь о своем мямлящем мальчике? Твой мальчик только что столкнулся со смертельной опасностью и победил врага, от которого даже у тебя поджилки тряслись! Но, на удивление, он не был мертв. Хотя и абсолютно живым его сложно было назвать. Где он? Глупец! Пока в мечтах красовался перед отцом, пропустил, как его телепортировали в башню. Он лежал на своей кровати в одежде для сна. Как это случилось? Он не помнил, чтобы терял сознание. Но тогда должен был почувствовать магию, он ведь всегда ее чувствовал! Не могла же королева Маб лишить его силы? Седрик задрожал при одной мысли о жизни без волшебства. Свет в комнате странно мерцал, и вокруг не было ни души. Даже Черноклюва. Даже Софии. Как она? Удалось ли ей спастись от гоблинов? Что с другими злобными существами, вышедшими из Врат? Есть ли у Волшебнии защита перед силами зла? Нужны ответы. Прежде чем Седрик попытался сесть в кровати, перед его лицом появился лист лиловой бумаги. Он крепился на деревянной руке, приколоченной к изголовью, хотя секунду назад там ничего не было. Мистер Седрик, вы под заклятием. Побочный эффект от способа, которым я спасла вас от королевы Маб. Мне так жаль! Обещаю все исправить. Если можете это прочесть, пожалуйста, моргните несколько раз как можно быстрее. – София. Он заморгал в замешательстве, прежде чем смог до конца осмыслить написанное. И тут же появилась новая записка. Я так счастлива, что вы можете читать, мистер Седрик! Все говорили, что вы в зачарованном сне, но я заметила, что у вас глаза двигаются – только очень, очень медленно. Так что, думаю, время для вас замедлилось. Я работаю с парой идей, как его можно снова ускорить. Боюсь, пришлось взять без разрешения ваши книги. Я стараюсь учиться как можно быстрее, но времени на исследования мало. Мы тратим столько сил, защищая деревню и замок от темной феи. Вы нужны нам. Он задохнулся, и, прежде чем перевел дыхание, увидел новую приписку внизу листа. Прошел год с тех пор, как вы закрыли Темные врата. Седрик обвел взглядом комнату, заметив, как свет сверкнул молнией по серому камню. Многие вещи пребывали в постоянном движении. Книги ежесекундно менялись на полках, исчезали и появлялись быстрее, чем он мог осознать. На полу вырастали новые стопки фолиантов, а порой гора одеял, среди которых мелькал кто-то, вероятно, спящий. Его стол с зельями передвигался с места на место, как пешка по шахматной доске. Седрик вновь взглянул на записку уже с новой припиской: Два года. Три года. Края бумаги на глазах обтрепались, и шутки застряли у него в горле. Пока он рассиживался как идиот, с каждой потерянной минутой пролетал год. Год, как его страна борется с захватчиками, а наивная юная ученица в одиночку тащит на себе бремя защиты королевства от магических атак. София – восхитительная, трогательная, упрямая и, порой, чересчур доверчивая. Единственная, кто был ласков с ним с тех пор, как умерла его мать. Ей не место на войне и тем более за попытками спасти такого жалкого волшебника. Ей, должно быть, уже восемнадцать... Должно быть, она прекрасна – ведь когда начала расцветать в пятнадцать, он уже находил ее образ так неуместно притягательным. Она достойна блистать на чайных вечеринках, открывать детские площадки и встречаться с принцами, а не сражаться на войне. Листок сорвали, заменив куском пожелтевшего пергамента. Нашла кое-что, попробую сегодня. Прошло четыре года, и мне так не хватает тебя, Седрик. – София. Комнату затопил белый свет, и на долю секунды он смог увидеть ее в изножье кровати. Она стала выше, элегантнее. Длинные волосы собраны в тугую косу. Одета в брюки и рубашку – он не разглядел детали, только родное лицо и сияющий голубой взгляд, полный сильных чувств, которым он боялся подобрать имя. Свет струился из амулета Авалора – того самого, что он давно уже не думал красть. Возможно, когда она станет старше, когда она закончит обучение – тогда он и заберет амулет со всей его силой... Так думал он, но потом... Эта идея просто утратила привлекательность. Учить ее было в разы интереснее, чем планировать захват королевства. Этот проклятый амулет окутал его пурпурным сиянием, и Седрик протянул руку навстречу, желая коснуться своей ученицы – своего друга, девушки, что в мгновение ока превратилась в женщину. И снова он один смотрит в пустоту комнаты. Он сел на кровати и с тяжелым вздохом обернулся к посланию в деревянной руке. На сей раз там было гораздо более длинное письмо, написанное женским почерком. Ты смог подняться! Ты стал гораздо быстрее: прошел всего день, а уже почти сидишь! Думаю, заклинание сработало. Мне придется еще потрудиться, чтобы вернуть тебя в наш временной поток. Но в Восточном лесу размножилась армия адских псов, и мы выступаем на битву. Я поручила оставшимся слугам убирать твои комнаты, но запретила трогать книги и зелья. Вернусь, как только уговорим псов уйти на другую территорию или остановим их атаки. Оставила бумагу и ручку на столике у кровати. Если у тебя есть идеи, что может нам помочь, или какие могут быть книги за пределами нашего королевства, прошу, напиши как можно скорее. – Скучаю по тебе, София. День за пару секунд? Он останется 26-летним до конца времен, обреченный смотреть, как мир разваливается на части. Адские псы?! София, Джеймс и Эмбер сражаются с адскими псами?! Он обязан все это остановить, понять, как разбить заклятье! Седрик пересек комнату и взял палочку с полки. Попробовал простое заклинание – материализовать цветок – но ничего не вышло. Магия не слушалась его в этом состоянии. Он повернулся, как можно быстрее читая названия книг, заполонивших полки и даже пол. Боковое зрение выхватывало течение времени и людей, мелькающих по комнате слишком быстро, чтобы удалось на них сфокусироваться. Свет еще мерцал, но гораздо медленнее, и когда он выглянул в окно, то видел, как солнце поднимается и садится снова и снова раз в несколько биений сердца. Каждая вспышка обозначала день, потерянный день его жизни! Кто знает, сколько людей погибнет в битвах, исход которых он мог бы изменить? Когда же вернется София?! Седрик побежал обратно к столу, схватил ручку и увидел, как поверх пустого листа, на котором он собрался писать, возникла новая записка. Принцессу Софию ранило, когда она пыталась спасти сестру в битве в Восточном лесу. Боюсь, принцесса Эмбер мертва, в королевстве траур. Принцесса София передает, что вернется позаботиться о Вас, как только представится возможность. Если Вы можете, мистер Седрик, прошу, найдите способ помочь нашей девочке. Она слишком много взвалила на свои плечи и винит себя в гибели сестры. Вы нужны Волшебнии. – Бэйливик В одно мгновение Седрик решил раскрыть тайну, за которую можно угодить на плаху. Его семья поколениями охраняла книги запретной магии. Он тоже заглядывал в них, и однажды прочитанное заклинание даже окрасило ему волосы в белый. Там хранились могущественные заклятья и ритуалы, которые смогут защитить королевство. Зелья, сеющие смертоносный дождь, и крадущая души магия. Он потянулся придвинуть к себе стол, но, к его удивлению, все оказалось приготовлено для письма, не успел он подняться со стула. Перо запорхало по бумаге. София, когда тебе станет лучше, открой потайной люк под моей кроватью. Тебе понадобится мой волос и первое заклинание, которому я тебя научил в тринадцать лет. Там ты найдешь книги, которых больше не осталось в мире. Защищай королевство, София. Не волнуйся обо мне. Спрашивай, отвечу как можно быстрее. До него дотронулся кто-то невидимый. Записка исчезла из-под пера, и новая заняла ее место. Седрик, спасибо. Наши границы укреплены лучше, чем когда-либо за последние четыре года. Я знаю, чего тебе стоило открыть свой секрет, и так благодарна! Эмбер была бы тоже. Джеймс ранен, и я должна узнать, чем помочь феям в лечении, – боюсь, я ужасна в магии исцеления. Как бы я хотела снова поговорить с тобой, Седрик! Ты всегда помогал мне увидеть решение проблемы. – София. Что ж, он еще жив. Значит его не казнят за хранение запретных магических знаний. София, в Компендиа Кафидикус есть восстанавливающие чары, возможно, они помогут Джеймсу. И вновь благодарю тебя! Я смогла спасти ему зрение на одном глазу. Джеймс, конечно, жаждет вернуться на поле боя. Дикие эльфы на севере угрожают нашим последним пшеничным полям. Придется занять оборону, чтобы предотвратить голод. Ты знал, что Бэйливик – непревзойденный мечник? Он столько меня научил! Но не настолько многому, как ты. – София Вновь и вновь, записка за запиской, он писал Софии до судорог в пальцах. Пытался игнорировать повторяющиеся странные ощущения на коже: мокрая и холодная, потом снова сухая. Старался не задумываться, как одежда постоянно меняется, и отчего на нем ничего нет, помимо просторных мантий. Вместо этого Седрик сосредоточенно выписывал все пришедшие на ум заклинания, что сгодятся для защитных барьеров, усиления оружия, ночного зрения и исцеления магических ран. Голова кипела, но он понимал, что лучше потратить время не на поиски в книгах, а на письмо для Софии. Милой смешной Софии, которая поддразнивала его в записках, убеждая, что он и в самом деле помогает, хоть и заперт в тюрьме понадежнее всех подземелий мира. Порой ему почти удавалось увидеть, как она стоит рядом, или заметить мелькнувшее на мгновение лицо – для этого София, должно быть, сидела напротив часами, пролетевшими для него за четверть секунды. Он знал теперь, что это она спала в одеялах у книжного шкафа, и постоянно вглядывался в ту сторону, стараясь еще раз запечатлеть ее лицо и абрис фигуры. Для него едва прошло полчаса, и еще два года для Софии. Затем новый прорыв. Сегодня мой день двадцать первый день рождения, Седрик. Я собираюсь отпраздновать его очередной попыткой наудачу. В моей порванной копии Темпус Авроре не хватает нескольких страниц, так что я попытаюсь воссоздать их сегодня. Сомневаюсь, что это решит проблему, но должно хоть немного ускорить тебя. Думаю, риск того стоит. Хочу снова увидеть, как ты творишь магию, Седрик. Хочу взять – София Седрик обеспокоенно уставился на записку. Чего она не дописала? Что она хочет взять? И что, бога ради, она планирует сделать? Насколько это опасно? По телу начало расползаться жжение, и, взглянув на руку, он увидел, как кожа испускает свет. Жар прорвался внутрь, будто его запекали живьем. С воплем дикая боль поглотила его целиком – и развеялась через мгновение. Судорожно пытаясь вдохнуть, Седрик открыл глаза – он лежал, распластавшись, на полу в паре сантиметров от женщины, что должна была быть Софией. Ее глаза закрыты, полные розовые губы пропускали невозможно быстрое дыхание. Он все еще двигался медленно, но не смог удержаться и потратил время, чтобы рассмотреть эту невероятную женщину, лежащую почти в его руках. Высокие скулы – одну пересекает широкий белый шрам. Темные каштановые волосы заплетены в эффектную косу, и выбившиеся прядки игриво дрожат над изящными, как раковины, ушками. Длинные стройные руки уже не принадлежат беспечной принцессе – по очерченным мышцам видно, что она трудилась тяжело и часто. Полная грудь плотно затянута кожаной курткой, а потертые обтягивающие кожаные штаны явно износились на поле битвы. Она была абсолютно прекрасна – и тело немедленно откликнулось на ее присутствие. Не каждый день Седрик бывал в такой близости от столь великолепной женщины, тем более, насколько ему было известно, от той, кто хотел быть с ним... София ранее недвусмысленно давала понять, что была им увлечена. И для него было настоящим испытанием игнорировать ее растущую красоту, пока она изо всех сил старалась впечатлить его как ученица. Теперь же она, вероятно, превзошла его в магических науках. Ну а фигура и черты заронили бы у любого мысль о плотских удовольствиях – Седрика же всегда отличало живое воображение. София распахнула глаза и вскочила так неожиданно, что у него голову повело. Пока Седрик садился, она уже носилась по комнате с безумной скоростью, оставляя при каждом движении призрачный шлейф. Вот она исполнила для него небольшой танец, улыбаясь пронзительными бледно-голубыми глазами, а через секунду уже стояла у шкафа и пролистывала один из магических фолиантов настолько стремительно, что Седрик испугался за целостность книги. У него вырвалось: «София, аккуратнее!» Девушка обернулась, на мгновение нахмурив брови, затем отложила книгу, помчалась со скоростью света к письменному столу и за секунду настрочила записку. Она так наклонилась, что открывшаяся за вырезом жилета картина окончательно похоронила его попытки справиться с постыдным возбуждением. Седрик зажмурился, а когда открыл глаза, София стояла напротив, держа лист у него перед глазами. Ты стал быстрее в разы! Даже видишь меня! Но я не могу понять твою речь, а сама, наверное, звучу для тебя, как мышка. Но это лучший подарок на день рождения в моей жизни. Когда он дочитал, она опустила руки, и Седрик взглянул ей лицо. Внезапно София наклонилась и на мгновение прикоснулась своими губами к его. Он застыл в шоке, еле сдерживаясь от жажды прижать ее к себе и углубить поцелуй. Но беспокоиться было не о чем – она уже с нечеловеческой быстротой выбежала из комнаты. Седрик заворчал себе под нос и было направился к письменному столу возобновить их странную переписку и попросить ее не тратить время на старых волшебников, когда молнией в башню влетел Черноклюв и уселся ему на плечо. Чувствуя успокаивающий вес птицы, Седрик испытал бесконечную благодарность за то, что птица была магическим фамильяром, способным прожить жизнь долгую даже для ворона. Пусть вместо ворчливого карканья он слышал только свистящий писк возле уха, но это было уже что-то. Напоминание о том, что он теперь не один в тюрьме времени. Он только надеялся, что София скоро вернется. Седрик подошел к книжной полке и достал несколько томов, чтобы изучить их за столом. Желудок зловеще заурчал, и он обеспокоился: как же теперь питаться, пользоваться ночным горшком или бороться со сном – ведь в его сон канут годы жизни дорогих ему людей. Пролистал два тома, где увидел, что каждое интересующее его заклинание было уже легко подчеркнуто карандашом руками его выросшей ученицы – к его огромному раздражению. Он заставит ее стереть каждую черточку! – пусть сейчас его пальцы и задерживаются на страницах, неосознанно лаская эти отметки. Но третья книга, одна из лучших по зельеварению, была нетронута. София робела перед этим непростым мастерством и была не в восторге от взрывов зеленой слизи и языков черного пламени, которые лицезрела слишком часто в попытках покорить магический котел. Зато Седрику в этом искусстве не было равных, что он доказал однажды, изготовив успешно зелье невидимости. Он взглянул на полку и отметил, что флакон исчез, – без сомнения, понадобился для военных нужд. Тут же его отвлекла от чтения возникшая перед носом записка. Чем вы занимаетесь, мистер Седрик? Седрик поднял взгляд и увидел улыбающуюся Софию, прежде чем она снова пропала. Как долго она стояла неподвижно, чтобы он смог заметить ее улыбку? Он взглянул из окна, как солнце движется по небу, – гораздо медленнее, чем раньше, – но рассвет от заката все еще отделяло меньше минуты, и свет раздражающе пульсировал, хоть и не до головной боли. Он взял ручку и дописал на листке: Мистер Седрик? Неужто чувство приличий вернулось к тебе, Принцесса? Я уже много лет как не твой учитель, да и ты стала женщиной – почти догнала меня по возрасту. Зови меня Рик – по крайней мере сможешь это произнести без ошибок. А я ведь скоро услышу твой голос, уверен. В Алхимия Тоталис есть зелье, чтобы вернуть нечто Записку вырвали у него, и следом книга исчезла со стола. Тут же появилось новое письмо. Рик? Непривычно, но идет тебе больше, чем Седрик. Может я поэтому перевирала твое имя первые четыре года нашего знакомства? Думаешь, я действительно смогу изготовить это зелье, Рик? Мне, конечно, пришлось более внимательно упражняться в зельеварении, иначе бы мы никогда не прогнали из дворца ледяных пикси, но для этого зелья нужен мастер. Оно слишком капризное, и если что-то пойдет не так, не знаю, как смогу дальше без Записка осталась неоконченной, и под ней не было подписи. Седрик потянулся за новым листом, готовый рассыпаться в уверениях, что она справится, когда почувствовал ее тяжесть на своих ногах, ее руки вокруг своей шеи. Пока он поднимал руки, чтобы прижать ее к себе, воротник уже пропитался ее слезами, а сама София спала на его плече. Это длилось несколько мгновений: девушка проснулась и тут же исчезла. Но он понял, что произошло нечто ужасное. И еще что хотел удержать ее гораздо дольше этих пары секунд. На маму и папу напали, когда они возвращались с мирных переговоров из Вей-Линг. Они убиты. Сегодня похороны, завтра коронация Джеймса. Я буду помогать в статусе Королевского волшебника. Не знаю, справлюсь ли. О, София. Бедная девочка. Он писал, пачкая пальцы чернилами: Я потерял родителей от магического взрыва в 18 лет. Неделю спустя стал Королевским волшебником, поскольку оказался единственным наследником, а люди с магическим даром рождаются редко. Груз ожиданий был невыносим. Но ты готова гораздо лучше, чем я когда-либо был, моя дорогая девочка. – Твой Рик. Он уже хотел вымарать подпись, эти слова просто безумие! Но ведь он был настолько ее. Прошел всего час с момента, когда Седрик наложил заклятие на Маб, а он уже любил женщину, которую видел всполохами и знал по вороху коротких писем. Впервые он успел завершить послание до того, как его выхватят из рук. Ждал минуту, две... три минуты, наблюдая, как солнце за окном совершало свой путь снова и снова. Не было никаких признаков присутствия Софии. Он подбежал к окну, вглядываясь в изменившиеся просторы Волшебнии. Исчезли великолепные сады и гребни зеленых холмов. Не было ни аккуратных домиков, ни летающих карет за облаками. Зато вокруг тянулась крепостная стена, на возведение которой пошли окружавшие деревню и замок леса. Серая земля, запертые небеса. Животные лениво паслись в короткой траве, одним глазом поглядывая вверх, на мерцающую тень магического щита, который пузырем накрывал замок и часть деревни, – на то, чтобы закрыть защитой всю Волшебнию, требовалось невозможное количество энергии. Что-то невесомо коснулось плеча, кто-то размытый обошел вокруг, и снова это ощущение – мокро. А потом изменилась одежда, внезапно став голубой вместо черной. Это не его мантия. Его вымыли? Но кто.. София возникла напротив, неподвижная, с тающим на щеках румянцем. О боги, это она обмывала его. Все это время?... Сколько раз она изучала его от носа до пят? Эта мысль одновременно смущала и возбуждала. Он почувствовал себя одновременно униженным и любимым. София исчезла, а в руке уже дрожала записка. Прости, что пропала надолго. Мы пытались найти убийц. Безуспешно. Не могу сказать, сколько времени понадобится на твое зелье, но я попытаюсь. – София Пока он возвращался, на столе возникли кубок и тарелка с миндалем и сухофруктами. Черноклюв сидел рядом, не сводя с нее глаз, – наверное, охранял от маленьких лесных мародеров, чтобы зверушки не растащили снасти до того, как Седрик сможет поесть. Он сделал глоток и сморщился от пыльного вкуса застоявшейся воды. Закинул в рот горсть орехов и, пережевывая, написал: Я абсолютно уверен, что ты сможешь сварить зелье Ретурнис. Процесс займет больше года. Для меня примерно шесть часов. Я помогу присматривать за ним, если создашь маленький неугасимый огонь в качестве источника нагрева. – Рик. Он ухмыльнулся, перечитывая записку до ее исчезновения. Как так вышло, что София сумела переименовать его, полностью захватить его воображение и разум меньше чем за час? Как он сможет провести следующие шесть часов, наблюдая за зельем, когда мир за стенами разлетается вдребезги? Когда его место рядом с королем... королем Джеймсом. Рядом с Софией. Седрик сунул в рот оставшиеся снасти и допил воду. Метнулся в лабораторию, с удовлетворением заметив крошечные язычки голубого пламени, дрожащие под его лучшим медным котлом. Правда зелье было чудовищного желто-зеленого цвета, и он со вздохом указал на стойку с ингридиентами, а конкретно на сушеный розмарин. Зелье мгновенно окрасилось в оттенок глубокой лесной зелени, и Седрик кивнул в одобрение. Облокотился на край стола, готовый к долгому ожиданию: считать восходы, чтобы не пропустить момент, когда настанет пора жидкости изменить цвет. Время плелось мучительно медленно, и он наблюдал, как пыль то собирается на колене, то исчезает. Опять мокро-холодно-скользко, и синяя мантия обернулась черной, – так он узнал, что София омыла и переодела его, – разглядывала его тело, фактически обращенное в камень. Мысли блуждали, погружаясь в непристойные мечты о том, как мокрая ткань скользит по крепким бедрам, что он представлял под покровом ее провокационных брюк. А ведь он не спал почти сутки до появления Маб, так как вместе с дворцовыми слугами изо всех сил разыскивал Софию: она рассказала в записке, что следит за Мисс Крапивой, подозревая ее в темных делах. Нашел ее и закрыл Врата, а затем погрузился в безумный мир застывшего времени. Седрик нечеловечески устал. Но еще находил силы бодрствовать в ужасе от того, сколько потеряет, если заснет. Пока шли часы, он обменивался с Софией письмами, отвечая на вопросы о зелье, вампирских легендах (чеснок действительно эффективен), о том, как остановить ребенка огра, не убивая его (заклятье уменьшения может помочь, если его шкура еще не загрубела. Но право, София, ты чересчур милосердна. Младенцы растут). Бесконечный поток мелких вопросов вылился в неприкрытый флирт. Ты не просто запирался в башне и строил планы на мой амулет, Рик (да, я догадалась о твоей одержимости лет в двенадцать. Но ты не очень-то сильно старался – это было мило). У тебя под мантией спрятаны настоящие мускулы. Как ты этого добился? Седрик густо покраснел. Нет, он уже давненько не возвращался к мыслям об амулете. Мечта о короле Седрике потеряла привлекательность, стоило представить ее разочарование. Я плавал, любовь. Много плавал. В основном по ночам. Отлично расслабляет перед сном. Весьма советую перед сном заниматься энергичными упражнениями. Двусмысленность написанного дошла до него, когда записка уже пропала. У меня не было возможности попробовать энергичные упражнения перед сном. Поможешь разработать программу? Седрик тяжело сглотнул, шокированный и немного возбужденный картинами, что услужливо рисовало воображение. Они плывут по замковому озеру в густой теплой тьме, золотистые ноги обвиваются вкруг его бедер. Ногти впиваются в плечи, переплетение тел на скомканных простынях, его имя шепотом, когда она, насытившись близостью, засыпает на его плече. Иной раз она скорбела о своей семье. Джеймс снова хромает и отказывается отдыхать. Он почти ничего не ест, пока методично прочесывает гору в поисках диких эльфов и виверн. Сейчас пора жатвы. Урожай невелик, но я думаю устроить пир, чтобы вдохновить народ и заставить Джеймса поесть. Думаю, мама поступила бы так же. А ты? София приблизилась и обвила его руками в поисках утешения. Он обнял ее так быстро, как только смог, крепко, изо всех сил, и почувствовал тепло ее тела, пока девушка оставалась в его руках часы напролет – по ее времени. Когда София выскользнула из объятий, сердце сжалось от боли. Он хотел помочь так сильно, что скулы сводило. Хотел поддержать ее, забрать часть ее бремени. Просто хотел ее. Седрик несколько долгих минут смотрел на пламя, устало опершись лбом на полку, и старался отогнать противоречивые мысли о последней принцессе Волшебнии. Сон навалился внезапно. Стряхнул дрему и обнаружил, что снова лежит в постели, уставившись на серый каменный потолок. Записка ждала в деревянной руке. Не переживай. Тебе нужен сон. Я справлюсь. Буду скучать по тебе, зато хорошенько постараюсь и разбужу, когда зелье будет полностью готово. Он пытался сопротивляться, но телу был нужен отдых. Седрик закрыл глаза и грезил о нежной коже и о розовых губах, и о том, как эхо детского смеха вплетается в чувственный голос женщины. Проснулся от ощущения, что его все больше и больше обмазывают густым слоем липкой пасты. По всему телу. Грудь, руки, потом шею, лицо, спину, даже волосы. Даже пальцы на ногах, ноги... о боже, бедра, зад, яица и, к стыду его, твердый член были покрыты медом – основой зелья Ретурнис. Она завершила работу! Он лежал, обнаженный, весь в тягучей пасте с ароматом трав, меда и лемонграсса. И чувствовал себя как цыпленок, готовый отправиться в печь, или как жертва древнего обряда плодородия. Внезапно возникшая София села ему на живот и прижала руки к липкой груди. Улыбнулась на секунду, и он заметил краем глаза, что она была одета только в тонкую сорочку и панталоны. Член подпрыгнул и коснулся ее ягодиц абсолютно неприемлемым и неконтролируемым образом. Она закрыла глаза – и в следующую секунду боль пронзила ударом молнии, тело Седрика выгнулось дугой, сбросив оседлавшую его девушку на пол. Все закончилось внезапно. Задыхаясь, он смотрел на распластанную на полу Софию, как ее грудь поднимается и опадает в быстром ритме порывистого дыхания. Проклятье, все еще слишком медленно! Он выполз из постели и, шатаясь, направился к ней. Взгляд упал в окно, где луна совершала свой путь: торопливо, но все же медленнее, чем раньше. Ночь не дошла до середины, как Седрик уже склонился над Софией. Хоть на чуточку он приблизился к нормальному течению времени. Принцесса была без сознания, по-видимому, истощенная магией, – по крайней мере он не нашел ни раны на голове, ни другой травмы. Ей нужно набраться сил. Ему безумно хотелось лечь рядом, свернуться калачиком и прижаться к ней, чтобы подкрепить ее магические силы своими – но он был слишком-слишком липкий и слишком-слишком голый, а на ней слишком-слишком мало одежды. Седрик поднял девушку как можно бережнее, изо всех сил стараясь избегать провокационных мест, – доказательством его посягательств послужили бы липкие отпечатки ладоней на белоснежном белье – уложил ее в липкую постель и отвернулся, полный решимости дать ей спокойно восстановиться. Превозмогая боль, побежал к столу за палочкой, потом к сливной решетке на полу мастерской зельеварения. Подняв палочку над головой, он изрек: «Акваменти лавикус!» Поток мыльной воды разверзся с такой силой, что даже больно. Колени подогнулись от облегчения, что магические способности наконец вернулись. И импровизированный душ получился идеальный. В попытках смыть с тела сладкий клей, Седрик безуспешно тер кожу второй рукой, пока вода превращала его волосы в спутанное гнездо. Через несколько минут, когда он наполовину отмылся, еще одна пара рук присоединились к его усилиям. Он обернулся. София стояла позади, прикусив губу, и не отрывала взгляд от его плеч, пока руками с щеткой описывала круги по спине. Она говорила, но голос звучал как мышиный писк, недоступный для понимания. Он пожал плечами, она быстро кивнула в ответ. Было бы правильно остановить ее прикосновения, кружение щетки, руки, зарывшиеся в волосы, массирующие кожу. Но это было слишком приятно. А он вовсе не идеальный герой, чтобы сопротивляться прикосновениям красивой женщины. Не после стольких лет одиночества. Даже несмотря на то, что знал ее с детства. Руки скользили по коже быстро и уверенно – хотя она должна была двигаться невероятно медленно, ведь для нее душ длился часами. Ее движения были более продуктивны, и вот единственной частью тела, еще покрытой медовым зельем, оказался его фаллос. Не успел Седрик выразить протест, как София забрала палочку из рук, обновила заклинание и опустилась перед ним на колени. Он отступил, но она вновь приблизилась и обхватила его рукой, поглаживая, прежде чем он смог прикрыться. Он опустил руку в попытке остановить, но девушка обладала преимуществом в скорости и вымыла его уверенными движениями до основания и яиц, а вода стекала по коже, заставляя всхлипывать от удовольствия. Она поднялась, слишком быстрая, все еще неприкасаемая. Убежала, да и правильно сделала! Седрик обернулся и с недоумением наблюдал, как София порхала с места на место: его книжная полка, его стол, заползла под кровать, сверкая маленьким круглым задом. Наконец она поднялась, сжимая драгоценную находку, кажется, книгу. Отложив этот, несомненно, запрещенный фолиант, София сбросила пропитанные медом простыни, заменила их новыми с феноменальной для принцессы ловкостью – и все на высокой скорости. Седрик уставился на нее через комнату, прикрывая руками наготу и пытаясь успокоить свой член. Она, вероятно, устав ждать от него движения, произнесла своим тоненьким голосом заклинание, так что он поднялся в воздух и перенесся прямо в постель. Седрик фыркнул в знак протеста и попытался сесть, но девушка положила руку ему на грудь. Она держала книгу – Amor Vincit Он изогнул бровь. Это был один из самых эзотерических томов в его абсолютно незаконной коллекции черной магии. Не то чтобы очень черной, но любовные заклятья и управление сильными эмоциями не приветствовались среди волшебников всех без исключения королевств. Седрик вспомнил, как подростком читал эту книгу под одеялом, ибо она изобиловала двусмысленностями и детальными инструкциями по использованию фертильной и репродукционной сил в заклинаниях повышенной сложности. Он сомневался, что хоть одно из них работало: они больше походили на выдумки практикующего извращенца. Но в книге также говорилось о силе любви – Истиной любви, – о природе сил, стоящих за Поцелуем Истиной любви и иных потенциальных ресурсах восстанавливающей магии. Прошу. Я не вынесу еще один день – еще одну ночь в молчании. Я потеряла всех, кроме тебя. Прошу, разреши мне попробовать! Седрик не был уверен, что она задумала, но не мог отвергнуть протянутую ему жалобную записку и ослушаться этого взгляда, полного горестного отчаянья, глубокой жажды и искр озорства, что озаряли его в детстве. Он кивнул, раздумывая, не подписал ли себе смертный приговор – если в башню вломятся солдаты, то точно искромсают его на кусочки за то, в каком виде он лежит рядом с принцессой. София выскользнула из одежды и застыла абсолютно обнаженная – это случилось в мгновение ока, до того как он успел возразить. Снова оседлала его, прежде чем он мог пошевелиться, на этот раз села на бедра, так что член упирался ей в живот. Внезапно он понял, что она задумала – совсем не поцелуй любви. Он пытался протестовать. Он правда пытался, но она скользнула на него слишком-слишком быстро, горячая и узкая вокруг его члена, и это было блаженство. Магия пульсирующими волнами окатила их: сине-белая дымка, дрожащая над кожей, его и ее. Амулет сиял ослепительно-лиловым. В груди разлилось тепло, эмоции захлестывали волнами: любовь и желание, тоска и одиночество, уверенность и боль. Он вцепился ей в бедра. «Я тебе сделал больно!» – застонал он, не скрывая отчаянья. Она наклонилась вперед, неосознанно позволив ему скользнуть глубже. Он сквозь зубы втянул воздух, пытаясь не кончить тут же, и крепко обнял ее. Слеза упала на его плечо, и грудь разорвалась от вины и сожаления, что ей больно из-за такого идиота: «Не надо было, София. Я этого не стою». Она запечатлела поцелуй на его плече: «Это того стоило. Даже ради того, чтобы снова услышать твой голос, Седрик. И я знала, что сработает, я знала!» Голос Софии оказался мягким и неожиданно низким – голосом женщины. Член дернулся и задрожал внутри, и она всхлипнула. Седрик гладил ее по спине, пытаясь успокоить: «Глупышка, ты не подготовилась. Разве ты не читала об этом? Разве ты не знала, что нужно ублажить себя, прежде чем пробовать?» Она поднялась и нависла над ним, опираясь на руки: нежные пятна румянца разгораются на коже, а наполненные слезами голубые глаза наконец встретились с его взглядом: «Я читала. Но я торопилась. Я хотела вернуть тебя сегодня. Больше никаких ожиданий». Его рука скользнула между ними, ища пуговку плоти, которую досконально описывала книга: «Недостаточно было принести в жертву девственность, София». Он описывал пальцем круги, и она нежно застонала, покачивая бедрами, доводя его до безумия, когда, узкая и горячая, начала сочиться влагой. – Помимо этого должны быть настоящие чувства. Настоящая любовь. Истинная любовь. «Да!» – выдохнула она, сильнее двигая бедрами под его прикосновениями. Ее груди мягко покачивались, и он надолго залюбовался, отвлекаясь от ноющего члена, что требовал толкать сильней и сильнее, взять то, чего он так желал. Он обхватил сосок губами и посасывал, рукой поглаживая затвердевший бутон у нее между ног. Она дрожала на нем, и каждое движение отдавалось сладкой пыткой в жаждущем члене. Он не мог смотреть ей в лицо, пока говорил, и слова изливались из самого сердца: «Ты была такой решительной и милой в детстве. В пятнадцать – умной и расцветающей, – и я тогда почти влюбился в тебя, хоть боролся с этим до зубовного скрежета. А теперь ты женщина. И я сдаюсь. Я люблю тебя, София». Она закричала и ножнами сжалась вокруг него, сотрясаясь от оргазма. Он не смог сдержать стон и сумел повернуться с ней на руках. Навис над ней, пока она вглядывалась распахнутыми нежными глазами, все еще во власти подаренного удовольствия: «Я не знаю, что делаю, София. Учился по книгам. Но я отдам тебе все. Всего себя». Он толкнулся вперед, погружаясь в нее, пока их бедра не встретились. Сжал зубы и вышел почти во всю длину, стараясь двигаться медленно. Тогда она переплела вокруг него ноги, упираясь пятками в поясницу, и толкнулась вверх: «Ты и так долго медлил, Рик. Быстрее. Прошу!» И он сорвался, вбиваясь в нее, с глупой гордостью наслаждаясь ее вскриками над ухом и тем, как она запустила руки ему в волосы. Он поразился, что продержался так долго и не взорвался от ее горячей влажной хватки, но продолжал и продолжал, а удовольствие нарастало спиралью все сильней и сильней. София сладко стонала под ним, пока его взгляд блуждал по ее телу, отмечая румянец на груди, шрам на щеке, бесчисленные царапины, ожоги и мозоли, что делали ее собой. Он хотел узнать каждый дюйм ее кожи. Хотел узнать каждую историю, хорошую и грустную, о годах, что прошли мимо. Хотел ее. Его яица напряглись, а перед глазами заплясали белые искры. Она отчаянно ерзала, подбрасывая бедра вверх, ведомая своим желанием. Он вновь провел руку между ними и трясущимися пальцами подстегнул ее бусину. Бедра дрожали, теряя ритм. Она обхватила его ногами выше на спине, и новый угол вырвал крик удовольствия, ее стенки засасывали, не давая ему выйти полностью, и он потерял контроль – оргазм пронзил его фейерверками, с которыми не могла сравниться никакая магия. Он застонал, изливаясь в нее, и она всхлипывала, когда ее стенки трепетали и сжимали его, переполняя почти невыносимым удовольствием. Он не хотел раздавить ее и успел повернуться на бок, прежде чем рухнуть на простыни. Они задыхались, глядя друг на друга, и ее глаза сияли странной смесью гордости и удовольствия, неуверенности и надежды. «София, спасибо. За этот подарок, – он глубоко сглотнул, – Он предназначался твоему мужу». Его обожгло жгучей яростью от мысли, что другой мужчина будет касаться ее, любить ее. Она нервно засмеялась, прищурив глаза: «Ну, мы могли бы это устроить. Возможно, рановато, но..». София затихла, постепенно замолкая. – Ты бы вышла за меня? За тупого криворукого волшебника? – Ты не криворукий. Ты фантастический. Тебе просто нужно немного уверенности. И да, глупыш, я выйду за тебя. Он глупо улыбнулся, потом заморгал. Провел рукой по ее животу. Призвал палочку, сделал круг и посмотрел на возникший на мгновение красный свет. Расслабился: «Пока ребенка нет... не то время». «Ну а почему, ты думал, я так хотела сделать это сегодня?!», – прошептала она со смехом. «Я люблю тебя, моя умная девочка», – он поцеловал ее мягко, нежно, и застонал, когда ее внутренние мышцы сомкнулись вокруг его уже твердеющего члена. Надо было остановиться, дать ей отдохнуть, но она вновь запустила руки ему в волосы, притягивая к себе, и он забылся в ее объятьях. Он хотел остаться там на всю жизнь. ____ Из истории Волшебнии, том VI: После того как Принцесса София вступила в брак с пробудившимся придворным волшебником Седриком, разразился скандал. Король Джеймс грозился бросить Седрика в темницу, но из-за эскалации борьбы с дикими эльфами королевство нуждалось в его могуществе. Семейный раскол исцелился, и на смертном одре два года спустя Джеймс нарек Софию и ее ребенка своими наследниками. Королева София Храбрая и ее консорт Седрик Мудрый правили Волшебнией и положили конец Третей войне фей. Они основали династию королей и королев-волшебников, что управляет Волшебнией по сей день. Мы обязаны наступлению нашего Золотого Века их решительности и мужеству перед лицом необычных вызовов. Любовь побеждает все.