Метки

С недавних пор Мануэль начал считать себя сумасшедшим. Он не прыгал с восьмого этажа, не кричал на президента клуба и даже не обливал никого пивом без особой на то причины. Снаружи он выглядел старым добрым Нойером, а вот внутри него разворачивался ураган. Буря, занимавшая все мысли немца. Торнадо, поменявшее заранее запланированный ход событий. Имя этого урагана было Джиджи. Свои переживания вратарь тщательно скрывал. Было сложно, но возможно. Единственным моментом, где он прокололся, была жеребьевка четвертьфинала Лиги Чемпионов. Слишком заметным и странным показалось всем ликование Мануэля, когда в соперники Баварии достался Ювентус. Его Ювентус. Воспоминания о варшавской июньской ночи были так далеки, но так свежи. Так Нойера еще никто не утешал. Все тогда было странно и неожиданно. Вместо того, чтобы праздновать заслуженный выход в финал Евро, Буффон бросился успокаивать раздосадованного коллегу по цеху. Мануэль долго будет помнить хриплый голос, шепчущий на ухо: "Не расстраивайся, выиграешь еще на своем веку". Горячее дыхание на коже, сначала легкие, а затем и властные прикосновения, соленый привкус крови на своих искусанных губах. И странное, но такое желанное предложение: - Хочешь, я тебя поцелую? Молчание расценивается как знак согласия. Мануэль растворяется в поцелуе, в отчаянных попытках забыть о досадном поражении. Когда они переходят в нечто совсем большее, немец не противится и предпочитает плыть по течению. Отдаться, подчиниться безысходной власти итальянца, единственного победителя в логове проигравших. Джиджи очень долго целует шею Мануэля, оставляя свои метки, за которые немцу придется краснеть перед всеми. Спускаясь ниже, Буффон водит языком по нежной коже и засасывает ее, наслаждаясь тихими стонами Нойера. Он собственнически оставляет на красивом теле страстные отметины, чего за собой никогда не замечал. Ему хочется обладать своим еще юным коллегой полностью. Сильные руки итальянца, кажется, обнимают всего немца. В воздухе витает запах запретной неправильности. Когда становится невыносимо молчать, Джиджи рукой закрывает рот Мануэля. Ему жутко неудобно будет слышать с утра вопросы о том, почему глубокой ночью из номера вратаря доносились его же стоны с именем самого главного соперника. На долю секунды они застревают где-то между адом и раем. Тишину комнаты разрывает только тяжелое прерывистое дыхание двух мужчин, лежащих в объятиях друг друга. А метки горячих губ Джиджи на теле осчастливленного Мануэля абсолютно везде. Перед матчем Бавария-Ювентус бывшие любовники сталкиваются в подтрибунном помещении. Пересекаются многозначительные взгляды, в глазах Мануэля теплятся ожидание и надежда, в глазах Джиджи сверкают искорки загадочной игривости. Они помнят свое варшавское сумасшествие. Матч проходит слишком медленно для вратаря мюнхенцев, работы никакой, а завершения игры хочется как никогда. После игры вратари вновь обмениваются молчаливыми взглядами, только вот теперь глаза итальянца горят согласием, согласием на все. "В каком отеле вы остановились?" - отправляет сообщение Нойер, находясь в раздевалке. Ответ приходит незамедлительно. "Не суть. Я еду к тебе. Диктуй адрес". Когда в квартире раздается звонок, Мануэль слегка вздрагивает и бежит открывать дверь долгожданному гостю. - Я хочу слышать твои стоны. Они музыка для моих ушей, - бросает ошеломляющую фразу Буффон прямо с порога. Медлить тут не к чему. Снова многочисленные метки по всему телу, собственнические отметины, вошедшие в привычку, специальная опция для Нойера. Только теперь можно не скрывать эмоций и не глотать стоны, а кричать что есть силы имя объекта своей безумной страсти. Снова зависать где-то между адом и раем. И предвкушать новую встречу, туринское свидание в среду, ведь метки Джиджи на теле осчастливленного Мануэля исчезают так быстро...