Ушки в стойку смирно!

      «Алгебраическая составляющая магических потоков» шла у нас первой парой. Потом семинар по Общественному праву смешанных рас - очень актуальный лично для меня предмет. Далее Интегрируемые потоки энергетических конструктов и на вкусненькое - обновленный курс ядоведения.       Я вздохнула. Четыре пары - такой короткий день! Для всех нормальных студентов. А у меня после обеда еще три факультатива: медитативные техники, комплексная силовая тренировка и персональный час у декана моего факультета - магесса Надин, адептка магии Иллюзий занималась со мной лично, таким выро…. уникумом.       - Фелан, Фелан! - окликнули меня, отрывая от созерцания расписания занятий.       - Чего тебе, Азимар? - не люблю этого оборотня, глуповат и нагл. Но потенциал магии Превращений внушающ, потому и дополз раздолбай и женский волокита до четвертого курса.       - Дай алгебру списать, а? - состроил Азимар умильные глазки. Но на меня они не действуют. Качаю головой и молча отворачиваюсь. Потом, сообразив, что кошак так просто не отстанет, резво пускаюсь в сторону магомостов. Вот еще - списать. Я сама эти трехпараметрные уравнения решала вчера полночи! А он сложнейший предмет в искусстве магии хочет готовеньким взять.       Я аж зашипела от раздражения, нырнула на восходящий магомост и оглянулась - Азимар пристал уже к другой нашей зубриле, фее Бреатрикс. Та безотказная, даст. Правила академии не запрещают списывание, но что ты будешь делать на практике в конце семестра, если не в силах построить даже простейший статичный защитный купол?       Я не считаю себя зубрилой и заучкой. Просто, если уж так сомнительно повезло унаследовать магический потенциал и склонности обоих родителей - совершеннейшая глупость оставить их не развитыми. Мои родители - притча во языцех. Чуть ни единственная в истории последнего столетия межрасовая пара. Отец - эльф. Его магию растений я обожаю. Сильная вещь, особенно в спайке с магоартефакторикой. От матери - оборотня кошки - мне досталась магия Иллюзий. Сложная для существа, не имеющего второй ипостаси. Но магесса Надин считает, что из меня выйдет толк. Правда пока я до сих пор не совсем представляю область применения своих способностей.       - Ушки на макушке, Фелан? - насмешливый голос опять вырвал меня из задумчивости. Аспирант Ниэлиналь. Высокомерный насмешник. Я ему сдавала практику по зельеварению первого семестра и с тех пор эльф считает своим долгом обязательно меня укусить при малейшей возможности.       Уши - неисчерпаемая тема его красноречия. А все привет родителям. Хоть внешне я почти чистокровная эльфийка - зеленоглазая блондинка, смуглая и довольно изящная. Но уши - очень даже по-эльфийски крупные и острые на кончиках - двигаются, как у мамы-кошки, выдавая мое эмоциональное состояние. Я первый и единственный лопоухий эльф во всей академии!       Кривлюсь в ответной усмешке, но не удостаиваю его ответом. Вот еще. Сородичи меня не жалуют, а я буду силы тратить на их представителя?       - Улыбайся радостнее, Фелан, - советует эльф. - Убогих так охотнее принимают.       Я спрыгиваю с магомоста, не дослушав. Вряд ли что-то новое придумано насчет меня за последние сутки. Да, смесок рас, что сейчас ведут политику чистоты крови. Да, не принята ни оборотнями, ни эльфами. Да, одним своим существованием бросаю тень на репутацию двух очень древних и уважаемых маго-родов. И что мне теперь - завтрак что ли пропустить?       Вот еще. Мир лесами оборотней и эльфов не ограничивается. Я найду свое место. И не всяким высокомерным чистопородным мне его указывать.       В столовой мерный гул голосов и ложек. Выбираю себе кашку и травяный напиток, сверху пирожок и обязательный кусочек сыра. Очередной повод для шуток окружающих - сыр я люблю не как кот, а как настоящая мышь. А вот травяную диету сородичей по папе никак не уважаю, потому пирожок мой - с мясом.       Я почти успеваю спокойно доесть, когда в столовую вваливается новая компания - и тут моя отрешенность дает трещину. В стайке трех восторженных девиц самодовольно вышагивает Невар - мой личный позор и унижение. На первом курсе я еще не знала всей моды на чистоту крови. Потому была совершенно открыта и охотно шла на контакт с окружающими. Невар был мне почти друг - только время отделяло его от этого важного титула, так думала восторженная я. К концу первого семестра дружба перешла во влюбленность и на первую весеннюю практику мы поехали уже как пара. Две недели романтики и сумасшедшей первой страсти. Гены мамы-кошки снесли мне голову, а Невар добавлял: улыбался загадочно, умело ласкал, дарил подарки. Невозможно было устоять перед его звериным магнетизмом оборотня. А по возвращению нас встретили шепотки и хихиканье, странные перешептывания за спиной. Невар, мой такой нежный Невар, больше не дружил со мной и не любил. Он… на меня поспорил. Публично пообещал, что «откупорит» симпатичную смеску, тем интереснее, что ее фамилия предполагает некие моральные запреты. Фамилия рода меня конечно не спасла от глупости. Банально меня не воспитывала в воздержании мама. Но… влюбилась я впервые и тем жестче была встреча с действительностью.       А дальше пошел не ад конечно, но нежной девочке вроде тогдашней меня было сложновато. Шепотки, смешки, унизительные подкаты посчитавших, что я доступна и не особо крепка на передок.       Предубеждение преподавателей и угроза вылететь из академии. Но потом меня заметила магесса Надин и отчего-то - я до сих пор не знаю, почему - взяла надо мной кураторство. Насмешки не прекратились, но жить стало значительно легче. По крайней мере знания мои оценивали теперь по факту их наличия, а не из личной нерасположенности.       И я бы совсем успокоилась насчет глупой юношеской ошибки, если бы не усилия Невара. Он не упускал случая меня опозорить, подставить или просто задеть. Я даже вызывала его на магическую дуэль, но нам запретили, ссылаясь на кодекс рас. Мы еще не совершеннолетние.       - Крошка Фили, какая встреча! - я ненавижу его голос. Может потому что все еще помню в нем совсем другие интонации.       - Дружок Нене, - плачу ему его же монетой. Сокращения наших имен тогда казались милыми, сейчас же звучат просто ужасно. - Ты потерял сноровку и не можешь определиться?       Застывшие рядом с ним девицы возмущенно шипят. Потому меня и не любят до сих пор. Я не сдалась и не заткнулась под давлением «общества». Каждый раз, когда кто-то вроде Невара пытается вытереть об меня ноги, а они это любят делать в группе поддержки, я не отступаю перед толпой. И достается всем - ибо мало хихикать за спиной сильного, надо еще и самому что-то из себя представлять.       Такие вот - восторженные почитательницы - как мне иногда кажется, делят на группу один мозг.       - Хочешь предложить свою кандидатуру? Ну ты же помнишь, сколько я выиграл тогда…       - О, это трудно забыть. Особенно тебе - небось первый в жизни капитал?       - Детка, - улыбается Невар. - Я конечно понимаю, что навсегда в твоем сердце, но удовлетворить твои притязания - выше моих сил. Я и тот-то раз с трудом выдержал смеску в постели…       Я не успеваю ответить. Заготовленную фразу заглушает другой голос - незнакомый, холодный, как все снега севера.       - На вашем месте, студент, я бы не столь кичился своим заработком древней профессией.       В гробовой тишине я оборачиваюсь: кто, кто этот смертник, что сейчас будет на клыках у вспыльчивого оборотня? Наискось от моего стола стоит мужчина… определенно не человек. Высок, широк, смугл, одет в строгий полу-военный костюм. Черный ему к лицу, хоть и мрачнит. Но пепельная коса, перекинутая на плечо разбавляет образ. Первый раз вижу его! Кто он?       Невар почему-то бледнеет и молчит. Я же хлопаю глазами. Ушки параллельно полу - полный непонимай!       Неизвестный еще посверлил Невара тяжелым взглядом ледянисто-серых глаз и, развернувшись, чеканно направился к преподавательскому столу. Девчонки, отмерев, зашептали Навару подробности:       - Это гер Хиштрасс. Немаг. Он будет вести Историю межрасовых войн.       Немаг? В магической академии? Он меньше всего походил на историка, и уж тем более на немага. Один взгляд чего стоит - я поежилась. До костей пробирает.       Невар от меня отстал. Просто молча ушел завтракать. Чудеса.       Потрясающая сила харизмы у этого гера Хиштрасса. Немага.       Об этой новости - немаг в академии магии - судачили на каждом углу. И только сейчас, идя по коридорам на алгебру, я услышала эти обсуждения. До этого внимания не обращала, а он, оказывается, знаменитость! Военный дипломат, герой войны! Как все успел, если немаг? Они же живут, как обычные люди, всего и различий, что магия на таких не действует от слова совсем.       А самая животрепещущая тайна - никто не знал его расу. Вот вообще. Даже в магопедии по запросу выдавалась только справка внушительного списка боев, в которых он участвовал. Боев десятилетней давности, когда люди втянули в свои конфликты асуров и айранитов. И гер Хиштрасс был в союзных войсках асуров! Что говорит как минимум об огромной физической силе и богатом замесе кровей. Это не мои половинки двух рас, где все довольно предсказуемо. В нем все гораздо сложнее.       Побывать на его парах мне не удастся - история войн идет либо факультативом, и мне в свое расписание ее банально не впихнуть при всем любопытстве к лектору, либо на пятом курсе перед дипломом, и то у тех, кто выбирает направление социальной магии. А это я явно не тяну. Не мой круг интересов да и не с моей родословной идти в общественные деятели. Там вес нужен и репутация.       Я бы выбросила совсем гера Хиштрасса из головы если бы не занятия с магессой Надин.       Я пришла, как обычно, в последние учебные часы к ней в кабинет - и с удивлением застала в нем гера Хиштрасса. Тот холодно представился, чуть привстав - вежливый какой - и продолжил пить чай.       В его крупных смуглых ладонях крохотные кремовые чашечки хиньского фарфора казались совсем игрушечным. Но в его манерах не было скованности военного солдафона, он прекрасно знал, как пьют голубой чай.       Отметив эту деталь, я вслушалась в пояснения магессы Надин. Постойте, что?       - Простите, куратор, - не удержалась я. - Но как… я могу повлиять на разумного, имеющего иммунитет к магии? Ведь вы знаете, что на гера не действует ни один вид искусства. Он немаг.       Та лишь улыбнулась, показав аккуратные асурьи зубки с милыми клычками - уж ей-то их не спиливают перед приездом дражайшей родни по папиной линии!       - В этом и суть. Твоя магия Иллюзий не типична и имеет свои исключения. А гер Хиштрасс всю жизнь работает с исключениями в магии, и как никто сможет тебе помочь освоить искусство.       Мои ушки снова пришли в положение «не понимай!», что не укрылось от собеседников. И если Надин собралась было повторить объяснение, гер Хиштрасс сказал другое.       - В первую очередь, студентка Элисиль-Хош, вам нужно освоить контроль над телом.       - Я медитирую каждый день, и проблем с этим у меня нет, - осторожно отвечаю, подозревая подвох.       - И при этом ваше тело выдает эмоции и мысли, - и он выразительно посмотрел на мои ушки. Они аж дернулись, так ощутимо пробрало холодом!       - Зачем мне это? - маленькие ушки мои, я аж прикрыла их ладошками, будто мне их собрались отрезать. - В конце концов это инстинктивное и контролю не поддается!       - Я склонен думать иначе. Ведь и ваши иллюзии инстинктивны ибо врожденны, но вы все же пытаетесь их контролировать. Связь прямая. Потому я желаю присутствовать на ваших медитациях.       Знала бы я, чем это обернется! Во-первых, гер ни в какую не хотел принять к сведению то, что ко мне лучше обращаться по имени Фелан, а не по сдвоенной фамилии, вызывающей у всех окружающих, и меня в особенности, кислый спазм. Во-вторых, факультатив у многоуважаемой магессы Леликс, феи прорицаний, что вела мои медитативные техники, этот несносный гер просто перевел на себя - заставив меня медитировать с ним наедине под взглядом стылых глаз! Это не добавляло мне спокойствия, в результате и без того тяжело дающаяся мне медитация превратилась в настоящую пытку под скучающие комментарии этого… этого!       - Студентка, не позволяйте опускаться ушам, - неслось мне нескончаемое. - Не вертитесь. Дышите медленнее. Считайте про себя. Укротите свой нрав. Я вижу ваше негодование, студентка, а должен видеть спокойствие.       Трещало мое самообладание по швам, короче. Даже в комнате девочки это заметили и участливо поинтересовались:       - Ты часом не переучилась, Фелан?       Моя комната в общежитии - отдельная история. В женском корпусе есть платные комнаты для любимых отпрысков богатых родов, а есть общие - где проживает по четыре девушки. Мои соседки Доминикс, Аарра и Лониана приняли меня не сразу - старше меня на год, давно сдружившиеся. Они из простолюдинов, а мой род дворянский. И их крайне забавляло, что я живу «как простая», на общих основаниях. А я после истории с Неваром закрылась ото всех и не пожелала объяснять свое положение, чем уверила их в своем высокомерии еще больше. Но как расскажешь, что до совершеннолетия наследство родителей мне недоступно, в том числе и их счета, а содержание любимых родственников столь щедро и по-эльфийски выкручено до гротескного издевательства, что я предпочитаю и вовсе его не получать?       Как вспомню это бабушкино: «Феланель, детка, посмотри какой прекрасный плащ передал тебе дядя Кронисель, он подбит мехом чудесной снежной кошки и ты не замерзнешь в эти ужасные зимы!» - а моя мама была из оборотней снежных барсов, и считала кошек этих своими побратимами по крови! И мех так похож на ее…. разве могла я тот плащ принять? Да хотелось его запустить бабке в высокомерное табло, а не благодарить велеречиво и возвышенно.       И так во всем… за денежным содержанием необходимо было ежемесячно являться в отделение Банка Золотого листа и среди прочих проверок предоставлять отличный табель из академии… что по известным причинам мне так же было недоступно. На что я живу в итоге, никого не интересует, потомок рода Элисиль по умолчанию не может учиться ниже отметки «Отлично».       В итоге с девочками у нас что-то вроде нейтралитета, хотя с годами он потеплел почти до приятельства. Но на следующий год они заканчивают обучение и вряд ли кто-то решит пойти в магистратуру. А ко мне скорее всего подселят первокурсниц.       - Нет, Доминикс, - кривлюсь, но все же решаю пояснить. - Этот гер Хиштрасс меня просто выжал. Не медитировала, а кросс бежала.       Но вместо сочувствия вижу откровенную зависть в глазах, а к разговору подключается Аарра, от любопытства даже не сдерживающая свою лисью ипостась.       - Что, он правда так хорош, как говорят?       - Ты о чем? - я искренне не понимаю.       - Ну ты что! - возмущенно всплескивает соседка ладошками. - Это же всем известно, гер Хиштрасс великолепный любовник!       - Аарра! Я с ним медитирую, а не глупостями занимаюсь!       - Ох, я бы с ним не медитировала, - мечтательно тянет Доминик. - Счастливица ты, Фелан, наедине с таким мужчиной, в темном зале медитаций! Уж точно можно было воспользоваться ситуацией!       Вот потому я с девочками накоротке и не сошлась. Слишком много они внимания уделяют разговорам о мужчинах. Я же… предпочитаю думать о них исключительно, как о полезных и не очень инструментах.       Вот гер Хиштрасс пока свою полезность никак мне не показал, хотя магесса Надин утверждает, что уж он-то сможет найти причину, почему иллюзии мне не даются при всем моем потенциале.       До конца семестра видимых результатов так и не появилось. Я все так же в упор не могла никого обмануть своими иллюзиями - они дрожали, были неживыми или вовсе уродливыми. Хотя кошка мне удавалась: снежная, с голубоватыми пятнышками на хвосте и морде. Она даже натурально мурчала! Но это все.       - Где вы проведете зимние каникулы, студентка? - спросил у меня гер Хиштрасс на последнем занятии.       - Я поеду к родственникам матери в долину Ель. Там живет ее сестра с семьей, и обычно на Излом зимы я у них.       Я сама не понимаю, зачем ему все это говорю. Не иначе за семестр успела оценить его молчаливость и спокойное внимание. Кажется, будто ему действительно интересно.       - Желаю вам хорошо отдохнуть. Не забудьте, что несмотря на праздники, тренировка иллюзий должна быть ежедневной.       Я и не забыла. Мои племянники, четырехлетние котята Маликар и Есинька, с восторгом играли с иллюзорной кошкой, а за вечер на их радости она будто бы даже уплотнилась - стала достовернее двигаться, мяукать и мне удалось передать тактильный вес настоящего животного.       За весельем наблюдала тетя Марисса. А дядя Замар почему-то хмурился и кидал на нас странные взгляды. В день моего приезда меня не трогали. Отогрели, уложили спать с детьми. Но с утра, когда котята умчались на прогулку, дядя Замар подозвал меня к себе и выглядел он мрачнее тучи.       Но начала разговор Марисса. Неестественно улыбаясь, она обратилась ко мне, пряча глаза:       - Детка Фел, ты знаешь, мы всегда рады дочери нашей несчастной Марийки. Она так счастлива была твоему появлению, плод настоящей любви…       - Но, тетя Марисса? - я контролирую свои уши, контролирую, я сказала! Не позволю им выдать свое эмоциональное состояние.       - Но мои котята подрастают, и Маликар уже заметил, что в его любимой тетеньке Фел что-то не то… Я бы не хотела ему объяснять это, понимаешь? Это не укладывается в идею рода, а детям двойные понятия вредны, есть либо хорошо, либо плохо. Пойми, детка, мы рады тебе всегда, но все же…       - Мне не следует больше приезжать, так тетя Марисса? - мрачно уточняю я. Я столь щедра, что сама произношу то, что она из себя выдавит еще не скоро.       - Мы сняли тебе гостинцу в долине Берез. Завтра я тебя отвезу, - подает голос Замар. Он все так же не смотрит на меня и, кажется, ему во всей ситуации стыднее всего. Марисса искренне печется о репутации семьи перед родом, а вот он не столь уверен в их решении, но против жены не идет.       - Прошу, сошлись перед сплетниками на дела! - взмолилась она. - Нельзя допустить, чтобы кто-то подумал, что гостеприимство Хош преувеличено. Ну в самом деле, может у тебя в долине любовник или дела какие-нибудь? Придумай что-нибудь!       Я могу лишь молча кивнуть. Все силы уходят на контроль ушей. Все же есть польза от занятий с гером Хиштрассом.       Ночью, рядом с теплыми котятами, я даже не плачу. Гляжу сухими глазами в темный потолок и думаю, что возможно и так слишком долго пользовалась гостеприимством родственников по маме. Они были ко мне всегда по-своему добры, и по крайней мере честны. И клыки спиливать не просили.       Просили просто больше не приезжать и даже каникулы провести в Березах. Что ж… говорят, детство заканчивается, когда на долю разумного выпадает испытание. Смерть родителей непосильным испытанием для меня не стала - видимо мой детский мозг не совсем понял, что такое «мамы и папы больше нет». Но в последние годы я окончательно повзрослела. Сначала прозрение о сущности сладких улыбок эльфийской родни, от которых я в итоге и сбежала в Пансион Магических прикладных техник для одаренных детей, потом и в Академию. Потом предательство Невара. А теперь вот это. «Не заставляй нам объяснять котятам, что есть не только черное и белое, это не по нашему».       Замар вез меня на санях по праздничному белому снегу в Березы молча. И тень его настроя будто бы закрывала солнце. Или мне так казалось, потому что я сама была в состоянии, близком к депрессии.       - Держи себя в руках, - вдруг хлестко велел он. Я очнулась. За нами стелился густой серый туман, а лошади испуганно ржали от глухих, зловещих звуков. Это что же - я? Сотворила столь качественную иллюзию с расстройства?       - Иллюзии питаются эмоциями. Держи их в узде и вокруг уляжется.       Я справилась. Солнце снова ослепительно сверкало в белизне сугробов, а я размышляла о том, что возможно все это время иллюзии мне не давались именно потому, что я не в вкладывала в них эмоцию.       Так просто - это знает каждый ребенок-оборотень, но мне некому было это объяснить… мама вообще не знала, что я унаследовала ее способность к этому искусству. Выходит, мне будет чем порадовать гера Хиштрасса.       В Академию я вернулась гораздо раньше конца каникул. И с непонятной радостью в медитативном зале в привычное время застала гера Хиштрасса. Он прохладно поздоровался, поздравил с Изломом зимы, кошку даже скупо похвалил. И велел медитировать.       Комментариев относительно ушей не последовало.       Подвижки в занятиях становились все очевиднее, гер Хиштрасс все чаще комментировал достоверность движения или звука, но не саму картинку иллюзии. Магесса Надин хвалила, а я мысленно потирала ручки - все же осваиваю мамино искусство!       В весеннюю практику магесса Надин забрала меня в свое поместье - оказалось, куратор имела обширный домен в человеческом государстве Гольм и даже какой-то титул.       Я в это не считаю нужным вникать.       Что стоило моего внимания - так это огромный театр, которому она попечительствовала, и возможность в нем подработать, практиковать иллюзии да еще и получать за это оклад! Про проставленную весеннюю практику я вообще молчу.       Я бы совсем была счастлива тихому театру с нетребовательной человеческой публикой - магия в человеках редкость и банальные иллюзорные искры вызывают дикий восторг. Но жизнь внесла свою ложку дегтя.       - Прекрасная Фелан, вам нужно блистать в главной роли, а не прозябать в безвестии за кулисами! - экспрессивно причитает нон Анинан, прикладываясь слюнявым красным ртом к моей руке. Я радуюсь, что она в рабочей перчатке - таскать декорации все же иногда приходится - но недолго. Ловкий человек уже оттянул манжет и присосался к запястью. Изъять плененную конечность не представляется возможным, а мои прозрачные намеки он в упор не видит. Или делает вид. Глазки оглядывают меня сахарно, остается ощущение будто патокой облили - и она вязнет, сковывая меня. Хочется помыться.       Мычу что-то про боязнь сцены, на что тут же получаю предложение личной посильной помощи этого… постановщика. Нон Анинан - ужасная фамилия! - извел меня своим представлением об ухаживаниях. А актрисы театра изводят усерднее - ревностью. И не объяснишь, что человеки меня в принципе не интересуют!       Мы двигаемся сопряженными объектами вокруг декораций - нон наступает, нашептывая галантные, как ему кажется, глупости, я пячусь от такого счастья. Маневры могли бы закончиться плачевно, но к сожалению, сорвавшаяся у художника банка краски свистит возмутительно далеко от склоненной ко мне головы. Только пара капель ядовитой голубой субстанции попадает на шикарный парик нона Анинана, но так живописно, что я хихикаю. А сверху художник, а сбоку старший декоратор и даже чернорабочий.       Под хохот нон ретируется со сцены, окатив меня напоследок взглядом, далеким от сладости патоки. Недолго мне осталось здесь работать и никакая личная просьба магессы Надин не поможет.       Так и случилось - после очередного спектакля, магесса лично забирает меня, сурово поджимая губы. Я не решаюсь даже спросить ее, в чем причина. Но с грустью отмечаю, что ее теплое расположение ко мне стало важной частью жизни, поводом ощущать себя кем-то кроме выродка и пятна на репутации родни…       - Возмутительно, - не выдерживает магесса в карете. - Что этот сморчок себе позволяет! Моя ученица и такое поведение!       Молчу, но слушаю внимательно.       - Детка, я не поверила ему ни на миг, не переживай. Но бросить тень на твою репутацию, все равно что на мою. А я не для того приняла титул баронессы, чтобы всякие человеки возводили напраслину на моих учениц!       - А как стало, что вы - асура - стали подданной короля Гольфа?       - О это долгая история, - улыбается моя куратор столь мечтательно, что у меня невольно закрадывается подозрение на какую-то историю любви. - Но это к сути дела не имеет отношения! Но Львенку я пожалуюсь. Возмутительно! Что этот Анинан себе думает!       Истина открывается на следующий же день, когда в газетах разгорается скандал вокруг сокрушительной статьи о похождениях нона Анинана, а в гостях у магессы Надин объявляется… Леон Гольфский, третий ненаследный принц. Я с удивлением смотрю на преобразившуюся магессу, она столь оживлена: сияют глаза, яркое платье подчеркивает ее изумительную фигуру, смех несется колокольчикам. Невенценосный гость полон нежности и скрытого обожания - прикладывается в трепетном жесте к запястью, смотрит в глаза.       Я чувствую себя лишней и незаметно линяю из гостиной. Прикрывая за спиной двери, внезапно вспоминаю гера Хиштрасса - а он бы так склонялся к чьему-то запястью?       От весенней практики у меня остались самые теплые воспоминания - впервые за все время учебы в Академии. Я действительно практиковалась в искусстве и вовсе не думала о грустном, вспоминая самую свою первую весну. Омрачена поездка была лишь одной особенностью организма - весенним кошачьим гоном. Да, мне не сносило голову, как это бывает у кошек-оборотней, но многие лица мужского пола мне казались излишне привлекательными, добровольный целибат - давно подзатянувшимся, а встреченный в первый же час по возвращению в Академию гер Хиштрасс… о, как я на него смотрела.       Будто впервые увидела его широкий разворот плеч, затянутую поясом узкую талию, шелк пепельных волос, которые так и манили проверить их гладкость…       - С вами все в порядке, студентка Элисиль-Хош?       О, как прекрасен его голос. Богатый, низкий тембр, непередаваемая интонация… И как я раньше могла считать его «невыразительным». Да в нем столько оттенков! Я млею и готова слушать вечно…       - Студентка? - он хмурит свои великолепные резкие брови, чуть темнее волос, и делает шаг ближе. Меня касается его запах: что-то холодное и резкое, как тронутые изморозью ягоды винограда… пьянящий аромат, я мурчу, блаженно жмурюсь и тянусь к нему ближе, утыкаюсь в самую грудь. Как же он высок! А хочется подтянуться, ухватиться за широкие плечи и сунуть нос в ямочку меж ключиц, где самый сильный запах. Но он плотно застегивает китель, а я не дотягиваюсь даже до третьей пуговицы на его груди. Грустно вздыхаю…       Он берет меня за плечи - обнимает?       Но реальность жестока - он трясет меня раз, другой, третий, а до меня наконец доходит смысл сказанных слов:       - Студентка! Что с вами? Вы не в себе?       - Нет, гер Хиштрасс, - отвечаю, почти успокоившись, - это гормоны. Прошу прощения, мне нужно в мед-кабинет.       К лекарям я буквально несусь, перепрыгивая ступеньки и даже кого-то сшибая. Какой позор! Я потеряла контроль и буквально терлась о гера у всех на виду! Новый повод для шуточек сама же и продемонстрировала! Что обо всем этом думал сам гер я и представлять не хотела - наворачивались слезы стыда и жестокой обиды. Чуть ли не единственный во всей академии мужчина, чьего одобрения я бы хотела удостоиться, сейчас увидел во мне только сбрендившую от весны кошку.       - Но, студентка, я не вижу никаких гормональных отклонений, - недоуменно обратился ко мне лекарь, рассматривая мои показания. - Я провел две диагностики, и кроме чуть увеличенного либидо, что свойственно скорее стандартному положению женского цикла, а не потомку оборотня в весенний гон, ничего не вижу. Вы зря так нервничаете.       Говорить лекарю о том, что в академическом дворе я чуть не повисла на собственном тренере, я уже не стала. Сил не было.       Я попросила разрешения полежать в приемной палате немного, пока не приду в себя. Мне оставили чашку успокаивающего отвара и я тихонько пила его, пока дверь не открылась, впуская мое наваждение. Гер Хиштрасс сурово хмурился и был еще более чеканен в движениях, чем обычно. Взял стул и придвинул к моей кушетке, уселся с прямой спиной и сжатыми в кулаки руками.       - Прежде чем я начну, студентка Элисиль-Хош, - начал он, не глядя на меня. - Я хотел бы попросить вас об одолжении.       Я молча киваю, совершенно не понимая происходящего. Потом осознаю, что он все так же не смотрит на меня, и говорю, прокашлявшись:       - Д-да, гер Хиштрасс?       - Я бы хотел попросить вас, чтобы этот разговор остался между нами. Вы можете обещать мне такую малость?       И он смотрит на меня - своими серыми глазами, и в них льда уже нет. В глазах тревога и будто бы неуверенность?       - Я обещаю.       - Я немаг, как вам известно. И смесок стольких рас, что определить, чьих же генов во мне больше… проще оставить эту затею, - он скупо улыбается, едва намечая эту улыбку, чем действительно улыбаясь. Я же завороженно слежу за первыми эмоциями, что застаю на его всегда неподвижном, отстраненном лице.       - Так вот, мои способности так же причудливо смешаны из богатого арсенала моих предков. И одна из них… скорее порок, чем достоинство. Я точно могу определить желанную для себя женщину, но в то же время - и это совершенно не зависит от меня - я эту женщину к себе привязываю. Порой насильно, причиняя боль или разрушая жизнь… объекта. Я склонен думать, что… вы стали жертвой этого врожденного порока.       Он прервался и взглянул на меня, желая проверить, дошли ли до меня его слова. Оценив ошарашенное выражение моего лица и ушки в положении «не понимай!», продолжил.       - Со мной случалось подобное редко и приводило к печальным последствиям. Одна счастливица - он с горечью выделил это слово - даже покончила с собой, так как оказалась в безвыходной ситуации. Ее отделял всего день от свадьбы с давно любимым женихом, пока не появился я… и девушка решила все так.       - А что же вы? - вырвалось у меня…       - Я не имел права увести невесту у лучшего друга. Но послужил причиной трагедии всей его семьи.       - Вы не привязывали меня, - жмурюсь, но говорю правду, - это особенность, такая же вывороченная природой наследственности, как у вас. Моя мама кошка и я… подвержена желаниям в весенний период. Все пройдет с наступлением лета, вот увидите.       - Я боюсь, что нет, - вздыхает он.       - Почему? - смотрю на него удивленно, не понимая его реакции. - Я точно не чувствую желания покончить с собой от невозможности быть рядом с вами. Исключительно плотское желание.       Он щурится, будто что-то задумал.       - Вы так спокойно об этом говорите. Без всякого кокетства или стыда… впервые вижу такую бесстрастную констатацию факта своей слабости.       - Я могу вам сказать то же, - улыбаюсь. - Мы в этом схожи. Тот разговор закончился еще одним уверением, что я оставлю все обсужденное между нами. Гер Хиштрасс еще пораспрашивал меня о самочувствии, уверяясь в моей адекватности, и отпустил к себе. На весенний период мы решили взять паузу в медитациях.       За сессией и кутерьмой подготовки к летней практике я успокоилась. Но нет-нет, да и вспоминался чудный терпкий аромат подмерзшего винограда или, если случалось увидеть гера Хиштрасса в толпе, что-то глубоко внутри ухало в желудок и выбивало вздох. Я терялась в этих симптомах, но точно не ощущала какой-то привязки, или чего-то чужеродного. Больше всего, это походило на… влюбленность.       Обычная влюбленность без всякой магии или весенней пляски гормонов повергла меня в шок. Это было невероятно, потому что сил ощутить в себе подобные нежные чувства я никак не находила все эти четыре года с той истории с Неваром. Да и объект влюбленности тоже был самый неподходящий. Я бы долго в этом еще копалась и решала, как быть, если бы не экзамены. В сессию никак нельзя было отвлекаться - не с моей удачей.       Против ожидания, экзамены дались легко. Меня никто не пытался откровенно валить, и даже каверзных вопросов не следовало. Некоторые преподаватели и вовсе проставили зачеты по результатам семестра - такого со мной не случалось с самой первой сессии, еще до моего публичного провала.       Свои удивления я решила излить единственному доверенному лицу - куратору Надин. Она все больше располагалась ко мне, звала в выходные в город на интересные эксперименты в искусстве иллюзий и советовала писать диплом у нее на кафедре.       - А что ты хотела, детка, - усмехнулась куратор. - Ты умна, хорошо показываешь знания. А что вступиться за тебя было некому, так это теперь уже в прошлом.       - Вы о чем, куратор? - я аж печеньку жевать перестала, чего за мной отродясь не бывало: поесть я любила.       Магесса потрепала меня по голове - недавно появившийся, а потому еще очень удивляющий меня жест - и не ответила. Я же весь остаток разговора безуспешно пытались выведать у нее подробности, но тщетно.       В общежитии меня встретили веселые голоса соседок:       - Мы идем кутить, Фелан, ты с нами? - у всех был последний экзамен и студенты готовились отмечать сданную сессию, конец года и вообще отличный день. Я замешкалась с ответом, но все же согласилась. В конце концов, я нормальная живая студентка и совершенно точно заслужила вечер плясок и вкусностей в кругу почти друзей.       Пестрой разряженной стайкой мы с девчонками покинули общежитие, в парке академии горели огни, играла музыка и веселые студенты, шушукаясь и хихикая, разливали из-под полы алкоголь. Мне тоже перепало - терпкое вино обожгло гортань и смыло все переживания: я смеялась, танцевала и ощущала летящее чувство какой-то нездоровой радости, будто избавилась от чего-то давно сковавшего меня. Столь давно, что чувство несвободы стало привычным, а тяжесть нормальной. В какой-то момент, отплясывая топотыгу с незнакомым парнем, я оглянулась… и увидела мельком гера Хиштрасса. Он смотрел на меня, совершенно точно на меня, и улыбался - своей еле заметной, возможно только мне и заметной, улыбкой. Когда я обернулась на то место в следующий раз, никого уже не увидела. Но не привиделся же он мне?       И я, ведомая незнакомой уверенностью, вышла из круга танцующих и пошла его искать. В парке повсюду висели фонари, гуляли компании, а парочки присаживались на скамейки. Но его одинокой фигуры я не замечала.       Зато встретила магессу Надин.       - Детка, сходи-ка на кафедру - я кажется не выключила там свет. Проверь, - обратилась она ко мне. Я удивилась, свет-то уж точно выключат, но все же пошла. Куратор меня о чем-то просила редко и мне было в радость ей помочь. Пусть и в такой нелепой просьбе.       Идя по гулким пустым коридорам академии, я боролась с непонятной дрожью в желудке. Почему-то тряслись руки и стучало сердце, хотелось бежать быстрее, сделать что-то, чтобы выплеснуть физическим действием напряжение. Все тело напряглось, готовое к неизвестному.       Из под двери кафедры действительно выбивался слабый свет. Я толкнула ее, поморщившись от оглушительного в тишине скрипа. Огляделась.       Горела настольная лампа у стола и все. Никого. Я подошла, выключила ее, и уже в упавшей темноте услышала чей-то вздох.       - Кто здесь? - моргаю, пытаясь привыкнуть темноте. Пугаюсь. Сердце колотится в горле. Что сегодня вообще со мной?!       Иду на ощупь к двери - ее проем светлее, чем темнота, и как только мои глаза хоть то-то различают, понимаю, что там кто-то стоит. Высокий.       Подхожу с опаской. Фигура делает шаг назад в коридор, и наконец на нее падает свет от слабого ночного освещения.       - Гер Хиштрасс? - вырывается у меня истерически, с облегчением и непонятной радостью.       - Что вы здесь делаете, студентка Элисиль-Хош? - он говорит глухо и придушенно. Я не вижу в неровном свете его лица, но тревожусь, что с ним?       - Куратор попросила меня проверить свет на кафедре. Я выключила лампу.       - А вам не пришло в голову, зачем ей это?       - Приходило, - киваю. - Но раз сказали, мне не трудно. Или это вы там работали?       - Я… работал. Да.       Я топчусь не зная, что сказать. Еще пять минут назад, я сама упрямо носилась, разыскивая его, а теперь вот… очень глупо себя чувствую.       - Фелан… - раздается надо мной. Я поднимаю голову - он ни разу не называл меня по имени! Ни разу!       - Помните, наш разговор в медкабинете?       - Да, гер Хиштрасс. Я никому не сказала о нем.       - В том разговоре, Фелан, вы услышали все, но поразительным образом запомнили лишь часть.       Он шагает ко мне. Такой высокий! Я задираю голову, но все равно не вижу выражения его лица в глубокой тени коридора. Его пальцы касаются моей щеки, проводят к уху - я замираю, не в силах поверить в происходящее. Это же не дешевый роман с неожиданным признанием в любви, это же реальная жизнь! Что присходит вообще?       - Надин следовало бы оторвать голову, - бормочет он. А потом наклоняется к моему лицу и чуть приподняв выше, накрывает губы поцелуем.       Я целовалась с Неваром. Я любила Невара. Я с ним спала.       Но поцелуй гера Хиштрасса в полутемном коридоре, этот неудобный поцелуй, когда запрокинутой голове почти больно - потому что гер слишком высок - этот поцелуй не идет ни в какое сравнение ни с каким другим.       Я рвано выдыхаю, и хватаюсь за его плечи, встаю на носочки и недовольно мычу. И меня понимают правильно: опускают руки на талию, приподнимают и держат крепко-крепко. Целоваться становится гораздо удобнее.       Сначала его движения были нежные и какие-то исступленные. Будто он сдается в невидимой войне. Потом, после моего ответа и смены диспозиции начинает чувствоваться решимость. На смену ей приходит страсть - и мы уже оба дышим тяжело, сжимаем друг друга в объятиях и не желаем останавливаться.       - Вот так-то лучше, - громом звучит голос куратора Надин, заставляя меня вздрогнуть и прийти в себя. - Дерек, я все же советовала бы тебе найти более уединенное место и поговорить с девочкой откровенно, а не тискать ее на глазах у всей академии. У Фелан и так проблемы с общественным мнением.       Слава богам, он меня не отпускает. Я бы провалилась со стыда или сгорела на месте, как только он от меня отвернулся бы. Но гер прижимает меня к себе крепче и, прочистив горло, соглашается.       - Ты права, сестренка. Надо бы сначала поговорить.       Под бдительным контролем магессы меня отпускают и, не дав все-таки провалиться сквозь землю, крепко берут за руку.       - Приглашаю тебя на ужин, Фелан. Отпразднуем лето.       Я бездумно следую за гером Хиштрассом. Дерек. Его зовут Дерек.       А Надин - его сестра. А она асура.       - Так вы асур! - доходит до меня где-то на полпути к преподавательским домикам. Он хмыкает и я вижу - совершенно отчетливо - его клыки. И как раньше не обращала внимания на такую выдающуюся подробность?       У него чисто, но пусто. Видно, что здесь обитает кто-то не склонный к милым мелочам вроде пледа в кресле или цветка на подоконнике.       - Присаживайся, - он садит меня на диванчик, сам же зажигает ночник и скрывается на кухне.       - У меня есть портвейн, - доносится оттуда. - Крепковато конечно, особенно для столь юной дамы. Но нам надо о многом поговорить.       Я готова пить из его рук все что угодно, даже яд. Меня все еще несет непонятное опьянение радостью, к которой добавились эмоции от поцелуя, сносящего голову. Если бы кто-то знал, как целуется гер Хиштрасс!       «И так знают, - внезапно осеняет меня, - мне же говорили соседки.»       - А вы всех студенток целуете, когда заканчиваются экзамены? - спрашиваю я вовсе не то, что хотела, когда он возвращается и садится рядом. Так близко! Так хорошо!       - Не всех. Только тебя, - улыбается чуть виновато, подает мне бокал. Мы пьем, я краснею под его изучающим взглядом.       - Давно хотел смотреть на тебя вот так, открыто, - сообщает он.       - А что мешало?       - Кодекс академии, запрещающий незаконные отношения преподавателей и студентов. Твоя пресловутая весна.       Я удивляюсь. Моя весна?       - Ты так убежденно говорила, что летом все пройдет. Прошло, Фелан?       Подлый ход. Он наклоняется ближе, окутывая своим пряным ароматом, и смотрит испытующе. У меня путаются мысли и я отставляю бокал с портвейном - ну его, коварный какой напиток. Один глоток, а голову уже обносит.       - Я… зачем вам? - лучшая защита - нападение. И я храбро поднимаю глаза на него.       Зря.       В его глазах нет привычного льда. Тревожные водовороты эмоций и страсть - такая горячая, что окатывает мои щеки жаром. Мысли улетучиваются в момент, дыхания не хватает. Ощутимо сгущается воздух.       - Да что же это такое, - бормочет он, снова наклоняясь ко мне и накрывая губы поцелуем. Какие разговоры, зачем? Целоваться куда приятнее!       Но он отрывается от меня, удерживает за плечи и сурово говорит:       - Пока все не расскажу, никаких поцелуев.       - Но вы сами меня целуете, гер Хиштрасс!       - Дерек, Фелан. И на ты.       Киваю.       - Скажи, Дерек, - просит он.       - Дерек, - повторяю сладко, пробуя жесткое имя на вкус. Ему идет.       Он прикрывает глаза, еле слышно пристанывая, и снова притягивает меня к себе - целует жарко, глубоко, окончательно лишая всех мыслей. Я давно уже не в себе, давно потеряна для мира и для разума. Потому обнимаю его в ответ, жмусь ближе и дергаю за гладкий шелковый хвост, распуская ленту. Действительно его волосы гладкие, в них путаются пальцы. Кожа головы горячая. Он рвано вздыхает и резко переносит меня к себе на колени - прекрасно, теперь мы еще ближе, я могу сжать его коленями, прижаться животом, а руки еще глубже запустить в великолепное богатство волос.       - Фелан, Фелан, Фелан, - бормочет он, отрываясь от моих губ и покрывая мелкими поцелуями шею и вырез блузки. Его руки давно выдернули ее из пояса юбки и забрались мне на спину, горячие, крупные. Эта ласка пускает волны горячей радости по спине, я гнусь к нему ближе, кусаю за ухо. Ох, как же прекрасно в этих объятьях.       - Я отдаю себе отчет, Дерек, что сейчас с нами может произойти, - шепчу. - И в любом случае, я согласна.       Он же от этих слов будто трезвеет. Замирает, вжимая меня в себя крепче и утыкаясь в шею.       - Я невыносим, - говорит оттуда глухо. - Должен тебе все объяснить, а сам соблазняю, пользуясь твоей покорностью.       - Объясняй, - разрешаю, начиная перебирать его великолепные волосы. А что, я спокойна, доказательство его неравнодушия упирается мне в трусики. А что он мне скажет… послушаем.       - Я тогда сказал тебе, что женщины, которых я хочу, прикипают ко мне в какой-то болезненной привязанности. Это следствие моего наследия от предков-суккубов. Я привязал тебя, Фелан! Неосторожно был рядом слишком долго и сам не заметил, как начал к тебе испытывать интерес, а потом и влечение. Ты такая… статуэтка богини Шаат, асурьей покровительницы. Ходишь, будто выверяешь каждый шаг. Говоришь, будто у тебя на день строго отмеренное количество слов. Улыбаешься… я ни разу не видел, как ты улыбаешься, до сегодняшнего вечера. Я даже растерялся - как за такой ухаживать? Единственное, что я мог сделать для тебя, это надавить на преподавателей, чтобы кончили тебя донимать. А эти твои одногруппники? Да каждый третий мечтает тебя увидеть в своей постели! Я уж молчу о твоих заказчиках - ты делаешь им артефакты за мизерную цену, а они продают их втридорога! Кстати, патент на твое имя уже лежит - ты полноценный мастер, Фелан… вот только фамилия в него еще не вписана.       - Почему не вписана? - надо же, патент. Это дорогое удовольствие. Неожиданно. Но меня волнует сейчас гораздо больше то, что он в разговоре все же не успокаивается. Тихонько тянет завязки блузки, ослабляя ворот, а юбка давно уже расстегнута, одно движение и будет снята. Я этому рада. Не хочу, чтобы он вспомнил про глупое благородство. Я сегодня пьяна и мне все можно - и я хочу его. А завтра… все будет завтра.       - Ни разу связь не была удачной, Фелан! - шепчет, уже целуя меня в шею, в ушко, посылая новую волну жаркой дрожи по спине. - Но с тобой… я могу быть с тобой, понимаешь. Я хочу этого. Ничто не мешает разделить с тобой столько времени, сколько ты позволишь. Только твое мнение во всем этом мне осталось узнать.       Я хмыкаю, как интересно он спрашивает моего мнения - уже забравшись ладонью в расстегнутую юбку и поглаживая по чувствительному местечку между ног. Через шелк трусиков это особенно острая и интимная ласка. Я вздыхаю, когда он останавливается.       - Так что ты скажешь, Фелан, - вкрадчивый шепот обдает мое чувствительное ушко соблазном. - Впишешь мою фамилию в свой патент?       - А-ах… - стон мой вместо ответа его не устраивает и вопрос задан по-другому.       - Станешь леди Хиштрасс, Фелан? Ответь мне...       Я готова согласиться сейчас с чем угодно. Но такой вопрос все-таки требует серьезного ответа. Потому я хватаюсь за его уши и, четко выделяя каждое слово, говорю:       - Дерек Хиштрасс, если ты сейчас же не займешься со мной любовью, никакой леди из меня не выйдет. Я банально взорвусь от неудовлетворенного желания!       Больше мы не говорим. Он выдыхает и наконец-то целует меня без всякой оглядки. Освобождает от последних одежек, подхватывает уже голую и несет в спальню, неотрывно целуя. По дороге я справляюсь с бесчисленными пуговицами его кителя, в четыре руки мы избавляемся от ремня и брюк, как там дело уже с обувью, я не замечаю - сложно обращать на это внимание, когда только что целующие тебя губы спускаются по груди и животу и такой горячий язык касается промежности. Он вытворяет это столь умело, что снова вспоминаются восторженнее отзывы соседок - но я спрошу о причине их появления позже. Сейчас совершенно, совершенно не до этого.       Все его тело надо мной горит, я сама вот-вот просто растаю от нестерпимого напряжения всех мышц, кипятком собирающегося в животе. Я, кажется, даже рычу, когда, наконец, он полностью во мне - окатывает так, что поджимаются пальцы на ногах, а в глазах собираются слезы, как будто я сунулась в настоящий огонь. Он такой большой, тяжелый, так легко прижимает меня к себе, крепко перехватив под спину и ягодицы, будто я ничего не вешу. И как же прекрасно слышать его тяжелое, с пристоном дыхание, и как восхитительно целовать его страстные, голодные губы.       Я не успеваю избавиться от невыносимого горячего напряжения - он раньше толкается особенно сильно и глухо стонет, прижимая меня к себе еще сильнее. В твердой его груди колотится сердце так, будто вот-вот пробьет грудные мышцы и вырвется на свободу. Я успокаиваю дыхание, еще не осознав, что он кончил.       Но гер Хиштрасс не так прост, как мне кажется.       - Прости, Фелан - шепчет он.       Потом меняет позу, поднимается надо мной - мои ноги на его плечах, он оглядывает меня настолько хозяйским взором, что все сжимается внутри от восторга. Я принадлежу ему. Это ужасно сексуально.       И он снова начинает движение отвердевшим членом, попадая столь глубоко, что на втором же толчке я уже не сдерживаюсь и сжимаюсь снова, хныкаю: как сильно ощущение, хочется и прекратить, и довести до кульминации. Мое неосознанное движение отползти от него пресекается быстро - жестче сходятся твердые пальцы на бедрах, резче и яростнее становятся толчки. Будто выбивает где-то глубоко у меня внутри: «Ты. Никуда. Не. Уйдешь».       Я кажется кричу. Кипяток внутри расплескивается от его резких ударов и обжигает всю, до самых кончиков пальцев. Темнота в глазах. Заложило уши. Его ласковое прикосновение отдается нервной болезненной дрожью - это Дерек укрывает нас одеялом и устраивает меня у себя под боком.       - Завтра идем в муниципалитет подавать заявление, - шепчет, целует в висок.       - И вписываем в патент фамилию,- бормочу уже сквозь сон.       Не знаю, что меня разбудило. Неясное чувство распахнуло мне глаза - я с минуту в дезориентации таращилась в незнакомый потолок. Потом скосила глаза на сопящего рядом гера Хиштрасса. Дерека. Я перестану когда-нибудь с щенячьим восторгом про себя повторять это имя?       Только я шевельнулась, его руки сжались вокруг меня, будто он даже во сне не желал отпускать дальше положенного. Но что же меня разбудило?       Тихий скрип донесся со стороны входа - наблюдаю, как медленно открывается дверь в спальню, и волосы встают дыбом от ужаса: в комнату вплывает белесая фигура…       Но я точно знаю, что привидений не существует, потому жду, что же будет дальше. Фигура приближается к кровати, в неровном свете от окна четче проступает ее определенно женская принадлежность.       Белесая дымка - ткань очень изысканной, тонкой ночной сорочки, не скрывающей ничего…       Мне уже почти смешно. Когда она заметит, что в постели нет вакантных мест?       Возле меня неуловимо меняется ритм дыхания - думаю, гер тоже проснулся и сейчас наблюдает. Он что, ничего не предпримет?       - Чем обязан столь позднему визиту незнакомки? - окликает он гостью. В интонации непередаваемый набор иронии и досады.       - О, милый, - томно тянет нахалка, - я так скучала.       И пытается залезть на кровать!       Я не сдерживаюсь и начинаю истерически хохотать в голос. Даже если это действительно его любовница и она сейчас устроит скандал - ситуация комическая и из тех, что ставил театр в Гольфе. Я же в этом спектакле еще и играю не последнюю роль.       Гер Хиштрасс поднимается, ловко уклоняется от протянутых рук девицы и включает свет. Я успеваю зажмуриться, а вот она - нет. И потому у меня преимущество - девица явно курса с третьего, эльфийка и из родовитых. На такой-то шелк денег не у каждого родителя допросишься.       Дерек уже укутывает гостью в сорванный с кресла плед и шипит, чтобы она немедленно убиралась, иначе он с утра же заявит в деканат о неподобающем поведении. Выставляет ее довольно быстро, но вернуться в постель не спешит - как был, голый, опускается в опустевшее без пледа кресло и смотрит так, будто ждет, что я вот-вот испарюсь из комнаты.        - И такое постоянно, пледов не напасешься! - нарушает он затянувшуюся паузу. - Надин мне каждую неделю обновляет щиты. И то пробираются. С такими-то талантами им бы в Тайное братство.       Я рассматриваю его, отчасти понимая сбрендивших девиц - он божественно сложен, магнетически притягателен. Под моим заинтересованным взглядом Дерек глотает последнее слово и замолкает. Реакция на мои разглядывания совершенно однозначная - он твердеет и поднимается.       - Кто-то из них спал с тобой? - вешаю нить истины и жду его ответа. Думаю, он прекрасно знает, что врать магессе, пусть и без диплома, глупо. И ответ его честен.       - Нет. Я однолюб.       На счет однолюба - не знаю, но однохот точно, доказательство достает почти до его пупка.       Откидываюсь на подушки и с одобрительным мурчанием наблюдаю, как он плавно поднимается из кресла - лунный свет ласкает рельефные плечи и торс, волосы бликуют, а тени ложатся экспрессивными мазками там, куда не падает свет. Ночной эльф не иначе, пришел из сказки окончательно забрать мой разум. Ну и пусть. Я согласна.       Он наклоняется надо мной и наконец-то я могу пристроить давно жаждущие ладошки на роскошное его тело. Обвожу нервно напрягшийся пресс, косточки таза, хватаюсь двумя ладонями за горячий, уже совершенно настроенный на продолжение член.       - Надо же, а называют тебя немагом, - шепчу хрипло, зачарованно поглаживая мужской орган. Что за магическая сила притяжения? На Неварово хозяйство я так ни разу не смотрела. Этот же не хочется выпускать из рук, он пахнет так остро, что невольно во рту собирается слюна…       Не успеваю ничего сделать, потому что мои ладони отрывают от предмета исследований, вжимают в кровать над головой.       - Это не анатомическое пособие, - хмыкает. - Если трогаешь, будут последствия.       Последствия мне нравятся. Ох, как нравятся.       Засыпаем мы на этот раз до утра - никаких неучтенных визитов больше не последовало.       Проспаться на нем было жестковато, все же взрослый мужчина, в прошлом военный - это не тонкий юноша, еще не везде набравший мяса. Но в объятиях тяжелых горячих рук такое чувство защищенности - падай с потолка штукатурка, на меня и пыль не осядет.       - Интересно, все немаги такие, или только ты? - мурчу, трусь носом о твердую грудь. Как же он пахнет!       - Я такой точно один. Потому что немаг обычно врожденное свойство, а я таким стал на войне.       - Что?! Ты потерял магию? - это же… как ослепнуть, как потерять слух, вкус или голос!       - Жизнь меняется, да, - соглашается он, рассматривая перемену моих эмоций на лице. Или считал по ушам? В таком сумбуре они точно стригут, как крылышки бабочки.       Длинный палец прижал ушко к голове:       - Следи за этим, Фелан. Мастер иллюзий не может выдавать себя так бездарно. Или делай артефакат, что решит эту проблему за тебя.       - Хорошо, гер Хиштрасс. Напишу на эту тему диплом, - хмыкая, встаю с постели. Ловлю на себе его восхищенный взгляд, приятно.       - Ты такая красивая, - выдыхает.       - Я среднестатистическая эльфийка, не считая ушей. Вот увидишь мою бабку, поймешь, что такое красивая эльфийка.       - Вряд ли Гвенериль Элисиль меня удивит чем-то новым с последней нашей встречи, - улыбается. - Более того, она очень сильно будет против твоего союза со мной.       - Дела мне нет до ее мнения. Была бы моя воля, давно бы уже вышла из рода. Да некуда.       Мой голос звучит глухо - я уже разыскиваю в другой комнате свою одежду и возвращаюсь, заправляя блузку в пояс юбки.       - Теперь есть, - мягкие интонации в голосе новы. Прикрываю глаза, запоминая это чудо. И от неожиданности подпрыгиваю - меня обнимают со спины незнакомые руки.       - Ну наконец-то, Фелан! Я уж думала не растопишь ты этого истукана!       - Куратор?!       - Надин, сколько раз просил не являться телепортом с утра пораньше.       - Да, - смеется магесса, - теперь нужно быть осторожнее. Какие планы?       Я молча жду, что скажет гер. Ну… утром ведь все иначе, правда?       - Сначала завтрак, потом муниципалитет, потом патентная комиссия и к обеду мы ждем тебя, сестренка, в Золотой подкове. Фелан, позовешь кого-то из друзей?       -Нет. Некого.       Тот день пронесся как единый миг в суете и стремлении куда-то.       Дерек развил бурную деятельность, и в ресторан я уже прибыла совершенно вымотанная - но с патентом, в новом платье и печатью о браке в удостоверении личности. Жаль из рода за день не выйти, а то я бы и это сделала на буксире неугомонного гера Хиштрасса. Но заявление написала.       Род Хиштрассов насчитывал всего двух разумных - Надин и Дерека. И теперь меня…       Никто и никогда не был мне где-то рад. А эти двое будто заменили мне всех разом, и если, чтобы встретить их, мне нужно было столько лет прожить изгоем… что ж, доводись мне выбирать когда-то, я бы серьезно задумалась, а не согласиться ли.       Лето с Дереком было… запоминающимся. Нет, он не повез меня в свадебное путешествие, не запер дома, старательно обеспечивая наследника и не отпустил гулять со своей чековой книжкой. Он отвез меня в столицу Асуреции, где показал их Академию Тонких искусств, и хитро поблескивая глазами спросил, определилась ли я уже с аспирантурой. Я… не могла представить, что когда-нибудь окажусь в тех стенах - самое древнее учебное заведение в мире, самый высокий уровень требований. Оттуда выходили как минимум неординарные маги.       - Но это же какой должен быть уровень подготовки! - поразилась я.       - Ты справишься, детка,- посочувствовала Надин. - Вот только последний год тебе придется несладко, подготовка займет много времени.       Дерек кивал, но шутил, что женам преподавателей есть скидка.       Я качала головой и ушки мои крепко стояли в положении «Счастлива».