***
Морской болезнью Сот никогда не страдал. Однако пережитое несколько часов назад, заставляло его внутренности двигаться словно рой многоножек, вступивших в воинственную оргию с червями и другими представителями подземных созданий. В его лбу словно горело крошечное пламя, которое угрожало расколоть его череп надвое. Кончик острого носа подрагивал, мнимое чувство движения миллиардов лапок в животе, вызывало желание опустошить желудок. Но он держался. Держался, ибо знал, что виной его странному ощущению всего лишь волнение перед миссией. Так волнуется юноша, которого девушка приводит к себе домой, пока её родителей нет. Тысяча мыслей роились голове, болезненно отскакивая от стенок черепа. Слишком много, чтобы поймать их все и взглянуть на каждую. Сот вздохнул и закрыл глаза. Мысли, словно назойливые мухи, должны быть пойманы. Невидимая паутина оплела череп изнутри. Мысли продолжали жужжать, но назойливость перетекла в вялость. Головная боль утихла. Копошение в животе стало тише, однако Дарвас сплёл паутину и там. На всякий случай. Откинувшись в гамаке, Сот положил руки за голову и постарался заснуть. Впрочем у сна были другие планы. О нём мечтали матросы, которых разбудили поздно ночью и велели собирать припасы. Дорога в Скайрим обещала быть спокойной и безмятежной. Это хорошо, это нужно было Соту. В голове и без того хватало проблем. Когда он только рассказал старейшинам о Хлаалу, он почти что слышал замечания о его тлетворном старческом безумии. Сот пользовался славой дурной, но всё-таки славой. Опытный убийца, ревнивый приверженец законов и традиций, патриот в конце концов. О нём ходили слухи. Про ревнивых женщин и неверных мужей, про кровавые подробности и исчезнувшие тела. Просто данмер был немного творческой личностью и предпочитал делать некоторое по-своему. Но ехать в Скайрим, чтобы искать убийцу Императора было достойно высказанного предположения о безумии. Но слухи разносятся быстро. Быстрее самых редких скакунов, быстрее проворнейших гуаров, и быстрее самых выносливых верблюдов. Несколько часов и слух о Тёмном Братстве был в каждой таверне, у каждого костра. Слухи обладали страшной силой, ведь именно они сделали Дарваса Сота таким. Один человек (вопреки ужасно ошибочному мнению) ещё не проблема. А вот вражеская организация, считавшаяся сгинувшей, когда-то выгнанная с территории, вновь собирающаяся с силами — это больная тема. Хотя бы потому что больно бьёт по самолюбию и репутации Мораг Тонг. Соверши сотню законных религиозных убийств и никто не скажет слова в твой адрес. Но стоит тебе хоть немного начать походить на что-то столь мерзкое и нелегальное, как любой твой чих будет критиковаться каждым н'вахом. Слухи сделали из Сота самого религиозного из религиозных убийц. Не трудно представить, что они сотворят с другой организацией. А если уж сама Мефала дала благословение на это задание, то лишь она и может оспорить данное решение. В конце концов, отправить такого мера как Сот в другую провинцию, идея весьма удачная. Так данмер утешал себя, хотя сон по-прежнему игнорировал его логичные умозаключения и никак не давался в руки. Ещё задолго до прибытия, Сот ощутил на себе ставшую родной маску ксенофобии, расизма и патриотизма. Дело было вовсе не в далёких исторических межрасовых стычках, а в стереотипах о нордах. Да и от обилия белого цвета начинали болеть глаза. Климат, совершенно не приспособленный для выращивания пепельных бататов, риса, а также лишённый чудесных лавовых пейзажей. О лёгкой солнечной прогулке так же стоило забыть, как и о лёгкой, открытой обуви. От всего этого у него сводило зубы. К тому моменту, как корабль прибыл в доки, красные глаза Сота уже более-менее адаптировались к жалящему белому свету. Гам, вонь, шум и треск — общие для всех портов и верфей звуки. Сот поспешил убраться с корабля и войти в славный город Виндхельм, обитель воров, пьяниц, угнетённых и расистов, а так же важный культурный исторический центр Скайрима. Сот отметил его удивительное сходство с Морнхолдом. Затянутое тучами, небо гармонично дополняло холодные каменные улицы города, больше напоминающее собой крысиный лабиринт. Хруст снега под ногами казался Соту оглушительным. А ещё, несмотря на тёплые меховые сапоги, очень болезненно-колким. Укутавшись в плащ, данмер двигался на восток города, вспоминая нехитрый план улиц, в квартал серых. По мнению многих, это место было в особенном упадке, но Сот решил, что он прекрасно вписывается местный антураж. К живущим здесь мерам он не испытывал ненависти или презрения, как, впрочем, и жалости. Один только вид по-настоящему серого лица, вызывал в нём тоску, скуку и желание побыстрее покинуть это неприглядное место. Здешние данмеры показались ему чересчур несчастными. Должно быть из-за снега, думалось Соту. Клуб "Новый Гнисис" — до чего громкое название для трактира, построенного в столь злачном месте. Как и ожидал Сот, внутри было куда хуже чем снаружи. Но, по крайней мере, здесь хотя бы можно было согреться. Придя в любой другой клуб в Морровинде, на него бы бросили мимолётный взгляд и вернулись к своим данмерским делам, освободив убийцу от необходимости делать беседу осторожной. Но в районе, где все друг друга знают в лицо, ты привлечёшь очень много лишнего внимания. Стоило Соту зайти внутрь, как любопытные взгляды мгновенно приковались к нему. Данмеры выкручивали свои шеи, чтобы посмотреть на гостя. Ну конечно, как тут не стать местной новостью дня? Да, может у тебя серая кожа и красные глаза, но какое это имеет значение, если тебя раньше никто здесь не видел. Убийца неспешно подошёл к свободному столику и сел в освещении трёх свечей. Зрители потихоньку потеряли к нему интерес, вернулись к разговорам о притеснении и тяжёлой судьбе. Это позволило Соту расслабиться и спокойно дождаться информатора. Амбарис Рендар был хозяином клуба и нордов не жаловал, так же как и норды не жаловали и его. Инспекции и проверки вечно сулили одни непредвиденные расходы, что откладывало возвращение на родину в долгий ящик. Отчаянное положение требует отчаянных решений, и верным решением было пойти на помощь своей стране. Мораг Тонг любезно предлагала свою помощь каждому желающему, но, разумеется, за небольшую услугу. В случае с Амбарисом, предложение было просто даром небес. — Ваш обед, мутсэра, — сказал он, поставив перед гостем стакан с пивом и жаркое из рыбы. — Как вы и заказывали. Амбарис заметно нервничал. Сот отметил, что бедолага вкладывает все возможные силы, чтобы разговаривать отчётливо и без запинки. Но всё-таки похвальная выдержка для мера, который называет сарай — клубом. — Местная кухня, — спокойный голос Сота ядом проникал в остроконечные уши Амбариса, — обещает быть очень экзотической, — Сот взял деревянную ложку и зачерпнул немного рыбы и картошки, поднёс к тёмно-лиловым губам. Неплохо. Он бы добавил щепотку толчённого батата. По сравнению с сухарями на корабле, этой пищей он бы угостился в холодную ночь. Холодную, в сравнении с климатом Морровинда. Амбарис сел напротив и покорно сложил руки перед собой. Его гость, весьма долгожданный, отличался изящностью. Тонкий острый нос, пухлые губы, длинные волосы иссиня-чёрного цвета. На минуту Амбарис заколебался в идентификации пола данного мера. Но решил, что такие вопросы стоит оставить при себе и списал на излишки профессионализма. Хозяин клуба хотел было спросить насчёт уговора, но вовремя вспомнил о хорошо подготовленном сценарии. Мораг Тонг обладали не только фанатичным стремлением к своей работе, но и творческим подходом к ней. — Вы, должно быть, не слышали о последних новостях, мутсэра, — он почувствовал, как к горлу подступил ком. Сот протянул ему кружку, но тот вежливо отказался. — Император был убит. Глаза Сота вспыхнули, но на лице Амбариса не разглядел и тени эмоции. Ни тёмных зрачков в смоляном муаре глаз, ни проблеска жизни. Словно густая кровь за стеклянными шариками. — Не может быть, — Сот приложил руку к груди. Голос стал немного громче, явно для привлечения внимания. — Какая ужасная новость! Я слышал, что в Скайриме неспокойно, но цареубийство — просто ужас, — Сот звонко опустил деревянную ложку. — Убийцу поймали? — К сожалению, — Амбарис покачал головой, — нет. Все говорят, что это сделало Тёмное Братство. Убили императора и оставили надпись самой кровью Тита! Тёмное Братство вечно! Какая дерзость! Весь Солитьюд стоял на ногах! — Амбарис переигрывал в своей натянутой роли. На идеальном лице Сота отразилось пренебрежение. Хозяин клуба это заметил, но понадеялся, что это тоже профессиональное. — В самом деле, — Сот взял кружку с пивом и отпил. Маленький круглый предмет незаметно покинул сосуд и оказался за щекой данмера. — Дерзость. Теперь в Скайриме станет куда опаснее. Убийство такой выдающейся личности, — Сот заменил слово "статус" на "личность", — вызовет опасения. — Ох, только этого нам не хватало, — Амбарис прикрыл лицо руками. — Эти проклятые Братья Бури совсем от рук отбились. А теперь, когда узнают, что Империя лишилась правителя, совсем потеряют голову. Клянусь Азурой, если бы знал, что это за город... — тавернщик надеялся на благосклонность убийцы. В конце концов свою часть сделки он выполнил. Теперь очередь за этим странным, элегантным муж... личностью. — Ухум, — Сот провёл пальцем по тонкому подбородку. — Значит, оставаться здесь опасно. Придётся найти ночлег в другом месте, — Сот оскалился, демонстрируя белые как снег зубы. — Тогда мне предстоит отправиться в дорогу. Амбарис почувствовал как внутри живота будто что-то упало. Его взгляд, полный непонимания и возмущения, забегал по столу. Сжав кулак, он посмотрел на Сота исподлобья. Кровавые глаза оставались пустыми и Амбарис пожалел о содеянном. — Безопасной вам дороги, мутсэра, — обречённо ответил он данмеру. — Будьте... здоровы. — Разумеется. Вот, — Сот достал из-под складок запечатанное письмо и мешочек, — это вам за труды и письмо от вашего дядюшки из Морнхолда. Передаёт вам большой привет и очень ждёт вас, — Дарвас уловил на остром лице Амбариса искру надежды и поспешил покинуть этот... клуб. Не сказать, что агенты Мораг Тонг раскиданы по всем провинциям. Это ложь и неправда, как утверждают сами убийцы Морровинда, указывая на договор с Империей. Ваша вера — это целиком ваше дело и, в отдельных случаях, дело особо рьяных инквизиторов. Сот спокойно верил в то, что крошечный свиток, расположенный в капсуле, в пивном стакане, содержащий подсказки и указания, был составлен его собратьями по делу. Используя особую выпуклую линзу в двемерской оправе, Сот ознакомился с дальнейшими подробностями своего нелёгкого дела. Двемеры относились к магии по-особому, прибегая к хитроумным приспособлениям: это, например, позволяло разобрать крошечный шрифт. К сожалению, запись не имела в себе никаких подсказок касательно подозреваемого. Сот почувствовал внутри растущее негодование и щелчком избавился от миниатюрного свитка, отдав долгую и кропотливую работу жадному пламени. Этап первый был прост, но Сот открыто проклинал судьбу за предоставленный ему шанс. Неужели Тёмное Братство не могло убить императора где-то в менее холодном месте? Иронично, что вражеская организация добилась успеха в Скайриме, провинции отнюдь не самой любимой народом Сота. Теперь же ему, тёмному эльфу, придётся прижиться в маленькой деревушке недалеко от Данстара, где собратья любезно выделили ему штаб. Кажется, что у его собратьев выработалось весьма извращённое чувство юмора в этом промёрзлом краю. Называть тесное, грубо обставленное помещение клубом — это ещё терпимо, но назвать штабом лачугу в деревне... о, Мефала, помоги своему верному слуге. К тому же ему была предоставлена женщина. Сот предпочитал одиночество, спокойствие и ритуалы всякому похабному времяпрепровождению. От этих мыслей снова заболели зубы. Сот отчётливо представил себе маленькие дыры в его белоснежных зубах. Представил себе личинок, прозрачных настолько, что можно было увидеть их крошечные органы. Данмер представлял, что они с аппетитом разъедают его идеальную улыбку. А затем воображение воплотило маленьких красных пауков, с тончайшими лапками. Хоть и маленьких, но смертоносных, ползущих прямо из его глотки. Они так безжалостно поглощали проклятых личинок, высасывая их внутренности с громким "хлюп". А потом, как настоящие хозяева положения, заботливо изрыгали в зубные дыры содержимое своего паучьего организма, делая зубы убийцы целыми и здоровыми. Так и проходила зубная боль. Ещё одной проблемой оставался непокорный зверь с копытами, из-за которого Сот отбил себе задницу. Мысли о лечебных пауках мер отодвинул на второй план, а вот идея о жареной конине с овощами показалась Соту весьма актуальной. Звёзды на небе разгорелись вместе с головной болью данмера. Вид голых деревьев вызвал у него чувство тошноты и головокружения. Как норды могут позволить себе жить в столь суровом и скучном месте? А где же огненные реки? Гигантские грибы? Зелёные равнины? Хотя бы болотная граница с Чернотопьем, изобилующая жизнью и миазмами? Нет, только снег и голые деревья. Огни деревушки Сот разглядел, когда желание убить непокорное животное стало невыносимо. Данмер никогда не считал себя живодёром и мучителем, поэтому всегда быстро избавлял животное от своей компании одним ловким движением руки. Потянув за поводья, Дарвас заставил лошадь остановиться. Кобыла заржала и поднялась на дыбы, из-за чего данмеру пришлось вжаться в седло. Если это правда, и животные чувствуют намерения людей, то у скайримской лошадки были обоюдные планы касательно её всадника. Спрыгнув на землю и взяв поводья, Сот, ступая по импровизированной дорожке, вошел в деревню. Немногословная вывеска Фьелльдал служила памяткой где ты находишься, но оставляла возможность для интерпретации. Коллеги Сота (которые, по неподтверждённым данным, обитали в Скайриме и были в курсе последних дел), упоминали, что появилась она тут не так давно, но уже успела зарекомендовать себя как пункт для потенциального подвига доблестного героя. Бандиты из форта Дунстад успели несколько раз оказать жителям "соседское радушие". К счастью для жителей (но не для Сота), обошлось малым кровопролитием. Проходя мимо одноэтажных домов, данмер постоянно спотыкался и проваливался в сугробы по колено. Западная часть деревни, восьмой дом, как было сказано в свитке. Сот думал, что домики будут стоять вплотную друг другу, а сама деревня будет вмещать в себя человек десять. Что ж, её размеры оказались несколько больше, а дома держались друг от друга на почтительном расстоянии. В сущности, это не меняло того факта, что Фьелльдал была просто маленькой деревушкой, но Сот был готов поклясться, что ночью она становилась больше, дорога превращалась в снежную трясину, а кляча ржала над ним. Оказавшись на пороге дома, данмер ступил на твёрдую деревянную поверхность и постучал в дверь. Правила приличия должны быть едиными для всех. Оставалось надеяться, что эти норды их соблюдают. — Кто там? — раздался женский голос из-за двери. — Путник, — ответил данмер. Кричать о том, кто он такой на самом деле, было бы неразумно. По легенде, он давал деньги в долг на строительство этого дома. Могло прозвучать так, словно он был худшим из воров — сборщиком налогов, которых одинаково ненавидели и в Скайриме, и в Морровинде. — Пустите переночевать, — устало сказал он. — Лучше попросите кого-нибудь другого, — ответила женщина. — Этот дом приносит несчастья. Сот пожалел, что не поступил как мужчина по меркам данмеров. Открыть дверь и бросить холодный взгляд — вот он, настоящий морровиндский джентльмен. — Я знал вашего мужа, — сказал он немного тише, поглядывая назад. Скрип двери за спиной он услышал отчётливо. Из дома напротив вышла некая фигура, довольно круглая и широкая. Раздались детские голоса, но фигура поспешно прикрыла дверь и осталась на крыльце. Этот жест разгадал бы любой иностранец. — Откройте, Иде, — он назвал женщину по имени. За дверью дома послышался треск, а данмер почувствовал себя победителем. Назвать норда по имени, говорить потише и их широкая душа легко откроется любому чужестранцу. Если бы на месте Иде был её муж, то Сот бы предложил честный кулачный бой. Может быть даже тот шарообразный сосед перестал бы сверлить взглядом спину Сота. Из-за темноты, данмер бы всё равно не увидел соседа. Дверь перед мером отворилась, и он снова увидел свет. — Мой муж? — взволнованно спросила хозяйка дома. — Вы... Вы пришли за мной? Сосед, что так и стоял за спиной, поднял что-то тяжелое. Слух у Сота был отменный. Долгие годы работы способствовали отличному слуху и не менее отличному воображению. Сейчас оно вырисовывало топор в руках крупного мужчины. — Разве я похож на бандита, Иде? — продолжал ласковым голосом данмер. Надо было изо всех сил держать самообладание. Проклятые недоверчивые норды. Эту честь Сот хотел оставить себе. — Фритджоф был не самым приятным человеком, но такой участи он не заслужил. Власти сообщили мне о вашей беде и я прибыл как только мог, — данмер всё же оглянулся назад. Силуэт доброго соседа с топором оставался на месте. Пока хорошо. — Может, впустите меня? Я ехал весь день и очень замерз. — Да, — растерянным голосом ответила ему женщина. — Проходи. Как тебя зовут? — Горен Редоран, — Сот зашёл внутрь, представившись под другим именем. Вряд ли нордской простушке что-то будет говорить такая фамилия как Редоран. Данмера распирало от холода и злобы. Проклятый климат и недоверие нордов стояли у него поперёк горла. Прижимая к себе меховой плащ, оставляя за собой снежный след, Сот судорожно искал где бы ему раздеться. На женщину он не обращал внимания. Не профессионально с точки зрения работы, но какая разница? Сейчас он думал только о горячем огне. — В вашем доме принято заносить грязь? — спросила Иде, когда на чистом полу остались снежные следы. — А как же твой конь? Он же замерзнет там! — возмутилась хозяйка. — Разве вы их не едите? — Сот снял с себя плащ и сбросил на лавку. — Я не знаю где у вас конюшня, — ответил он сквозь зубы, — а ночью ничего не видно и дорога... — прорычал данмер, подходя к камину в конце комнаты. Огонь был настоящим благословением в этом холодном царстве разрухи и невежества, он напоминал Соту о доме. И о задании. — Мой сосед Асманд владеет конюшней, — Иде проигнорировала нрав гостя. Возможно, что она с пониманием отнеслась к чужеземцу. Или потому что, что эльфы не слишком жаловали холод и постоянно жаловались на него. — Я отведу туда лошадь, а ты пока согрейся. И сними перчатки, так быстрее согреются руки, — мягко закончила она. Затем взяла меховой плащ данмера, повесила его на крюк, накинула на себя свой. Перед тем как выйти, Иде подвесила котелок над камином и с искренним дружелюбием обратилась к гостю. — Еда скоро согреется. Можешь угощаться пока со стола, — она надеялась рассмотреть лицо данмера. К сожалению, мер не отрывался от пламени и не удосужился посмотреть на хозяйку. — Мгм, — сказал Сот, потирая синие руки. К еде он не притронулся, однако решил оглядеть дом изнутри, присматривая возможные варианты к атаке и отступлению. Кухня, переходящая в гостиную, деревянный стол с единственной миской, ложкой и вилкой. Камин (занявший первое место в числе любимых предметов), чёрный котелок. Соту вспомнилась фраза "домашний очаг". Норды часто упоминали его вместе с фразой "материнская ласка" и "драка в кабаке". Чучело из головы оленя гордо и благородно возвышалась над камином, взирая на комнату единственным искусственным глазом. Там где должен быть второй глаз красовались чёрные толстые швы. "Значит охотник метил наверняка", — подумал про себя Сот. По бокам от него находились ещё две комнаты, но изучать их данмер не решил. Стоило подождать хозяйку. А пока он осмотрел шкаф, пару комодов, тумбочку и полюбовался на гирлянды свисающих с потолка трав. Вскоре Иде вернулась в дом, громко хлопнув за собой. Сот успел согреться и теперь старался принять позу данмера, который будет смотреть на вас с высока, даже если он сидит на полу. — Твоя лошадь в конюшне, — ответила она. — Мой сосед любит лошадей, хотя с людьми ладит не очень. Раньше он был младшим конюхом при короле Торуге, но после его смерти уехал с женой и детьми, — Иде сняла плащ и подошла к Соту поближе, думая как следует начать разговор с данмером. Множество вопросов так и хотели сорваться с её языка, но она так и не смогла выбрать подходящий. — Ох, я даже не знаю, что и сказать, — вздохнула Иде. — Странно, — Сот потёр острый подбородок, — ты ведь только и делаешь, что говоришь. И вот он, наконец оглядел хозяйку хижины и вдову. К удивлению данмера, он видел перед собой молодую женщину с белым как снег лицом, волосы цвета вороного крыла, собранные в пышный конский хвост. В голубых холодных глазах Иде отражалось беспокойство и непонимание. Может природная или внутренняя неприязнь к данмерам? Или, как он думал, естественное опасение женского пола перед мужчиной-данмером. Фигура Иде напомнила Соту песочные часы и лицо растянулось в неприятной хищной улыбке. Шея казалась очень тонкой, пуговицы, находящиеся на уровне груди, прилагали немалые усилия, чтобы оставаться на месте. Талия напоминала тростник, а ноги были скрыты под юбкой, что, по опыту Сота, не мешало представить себе сильные ноги и круглые бёдра. Такие мысли успокоили данмера и дома стало чуточку уютнее. А вот Иде почувствовала смущение и опасность при виде тёмного эльфа. Ходила молва, что все мужчины Морровинда не только уроды, но и извращенцы-насильники, но судить она могла только по трактирным слухам. Господин Редоран не был уродом, скорее его полной противоположностью. Тонкое вытянутое лицо, гладкие волосы, отдающие синим, пухлые красные губы, скривлённые в улыбке. Иде находила его внешность скорее женской, чем мужской. У данмеров вообще с этим было довольно демократично и естественно. Трое из почитаемых богов относили себя к двуполым. Но вот эти красные глаза без зрачков вызывали у неё ужас. Сот был не первым данмером которого она видела. Но у них были зрачки и в них глазах отражалась Иде. Данмер упорно игнорировал тот факт, что в глазах должны отражаться люди. Или хотя бы что-то. — Я приехал сюда по делам, — данмер не стал ждать, когда Иде ответит ему. — Мне необходимо заключить несколько торговых сделок. Узнав о том, что Фритджоф пал смертью храбрых, — голос Сота становился более тихим, почти ласковым, — я намеревался продать дом. Но, зная, что его жена осталась жива, решил пойти на некоторые уступки. Я могу продать этот дом тебе, — он с интересом наблюдал за Иде. Тот момент, когда жертва теряется в своём бессилии, был любимой частью в работе Сота. Сначала она должна осознать, что находится в безвыходном положении, выстроить у себя в голове возможные решения. А когда одна или две попытки пресекутся, Сот, словно настоящий хищник, играл роль палача, мучителя и убийцы. — Но, — Иде почувствовала как подкашиваются ноги, — у меня нет денег. Я даже не знала, что мой муж занял деньги у кого-то ещё, кроме друзей, — хозяйка резко отодвинула стул и села. — О, боги, у меня ведь теперь и работы нет, — Иде прижала ладонь к губам, когда почувствовала как изнутри просится крик отчаяния. — Кем ты работала? — спросил данмер. Голос, звучащий вежливо и дружелюбно после фразы: "Мы сожжём твой дом из-за налогов", никогда не предвещал ничего хорошего. — Подрабатывала, — Иде опустила руку и взяла себя в руки. Фигурально. — Травницей. Но в последнее время меня кличут ведьмой. — Ты парализовала мужчин и оставляла их на дороге голыми и беспомощными? — спросил тот, подняв правую бровь. — Что? — Ничего, — данмер повернулся к камину. — Смотри. Кажется еда готова, — произнёс он с улыбкой. — Это случаем не жаркое? Оставить свою жертву в неведении куда зловеще и интереснее, чем убить её. Она долгие часы мучается мыслью, забыл ли о ней убийца? Есть ли шанс на спасение? В конце концов, оказывается, что он просто забыл ключ от твоей камеры. Сот не спешил и наслаждался рагу. Есть что-то коварное в том, спокойно трапезничать, пока человек мучается в ожидании приговора. Иде он отдал должное. Несмотря на повисшее в воздухе ощущение отчаяния и страха, она хорошо держалась. Отложив деревянную вилку, Сот откинулся на стуле и улыбнулся. — Вкусно. Вкуснее, чем то, что я ел в трактире, — мер прокашлялся. Каждый убийца знает свой лимит. — А теперь к делу, — он почувствовал как напряжение возрастает. — Я не думаю, что хижина в столь жалком месте способна принести мне прибыль. Слишком холодно, слишком пусто, — он постучал пальцем по столу. — И не думаю, что я смогу её выгодно продать. Однако, — он осмотрелся, — я вижу, что дом ты не запускаешь. Чисто, аккуратно, — мер сузил красные глаза-шарики, — красиво. К тому же, будучи представителем Дома благородных Редоран, — сказал Дарвас Сот, скрестив пальцы, — я просто обязан оставить дом жене погибшего, — он уловил блеск в глазах Иде. Кто-то сравнит его с солнечным лучом в первый день весны. Горен бы сравнил это с каплей, упавшей в сеть паутины. — При условии! — он поднял палец. — Какое-то время я пробуду тут. Мне нужно закончить свои дела в Скайриме. Из-за последних событий, я не доверяю местным гостиницам. Вам всё равно какой эльф гуляет по улицам, — фыркнул он. — Поэтому я поживу с тобой, Иде. И хоть последнее звучало как жесткий приказ от того, кто приносит больше проблем, чем пользы, Иде облегчённо вздохнула. Её плечи опустились и она благодарно взглянула на данмера. — Я благодарю вас за щедрость, господин. Конечно, оставайтесь сколько пожелаете! У меня есть свободная комната... "Хм. Значит, в другую ночь", — с досадой подумал Сот,— "А будь она данмерской женщиной, не тратила слова на излишнюю благодарность". — Мы хотели сделать её детской, но судьба решила иначе, — печально вздохнула Иде. — В ней почти ничего нет, но кровать там достаточно мягкая. Можете обставить как вы хотите, — печально улыбнулась Иде. — Детская? — Горен нахмурился и скрестил пальцы под острым подбородком. — У вас с Фритджофом был ребёнок? — И да, и нет, господин, — Иде подошла к нему и забрала миску. — Вы устали с дороги. Я постелю вам и отнесу ваши вещи. Сот посмотрел на чёрную сумку у своих ног. Иде резко перевела тему и данмеру стоило поинтересоваться об этом побольше. В конце концов, работа требовала того, чтобы личность его профессии внедрилась в свою жертву. Даже если он не собирался её убивать. И даже если бы она не была жертвой. — Мои вещи нельзя трогать, — сказала данмер. — И ключ от двери должен быть всегда у меня. То, чем я занимаюсь в своей комнате только моё дело, — ответил он чуть менее спокойным голосом. — Таким оно и останется.***
Первая ночь в Скайриме была немного неспокойной. Дарвас Сот несколько раз просыпался, прислушиваясь к звукам. Где-то заскрипела половица, кто-то выходил на улицу, громко открывая дверь и оглушительно хрустя снегом, а потом возвращался домой всё хлопая дверью. Ни тебе завывания силт-страйдера вдалеке, ни бормотания за соседней дверью. Слишком тихо. Не помогли красные свечи, которые он разместил в комнате, чтобы чувствовать себя более уютно. Иногда он тоскливо поворачивался, чтобы взглянуть на небольшую статуэтку Мефалы и громко хмыкнуть про себя. Только глупые взывают к богам, прося об утешении и покое. Настоящие данмеры взывают к своим покровителям, когда работа выполнена. Так Сот провалялся до утра, проклиная всё на свете, пока утром до острых ушей не донеслось лёгкое бряцанье на кухне. Накинув меховой плащ, до сих пор уверенный в страшном холоде, Сот отпер свою дверь, вышел на кухню, проворчал в ответ на радостное "Доброе утро!" и вышел на улицу. Где-то Сот слышал, что прогулка ранним снежным утром закаляет, очищает кожу и другие нордские небылицы, которые, тем не менее, имели долю истины. Сот решил, что одна или две минуты на веранде, прекрасно заменит прогулку по деревне. Ясное небо над головой и снежный пейзаж уже не так сильно раздражали данмера. Их роль переняли на себя деревянные дома деревеньки Фьелльдал, напомнившие Соту о каменных дворцах Редоран, юртах эшлендов в пустошах и диковинных грибных домах Телванни, словом самые разные жилища, где его жертвы могли считать себя в безопасности. И хотя он видел лишь самую малую и скромную часть Скайрима, данмер уже чётко сформировал мысль, что весь Скайрим такой. Не считая парочки дворцов и имперских лагерей. Данмер посмотрел на дом, где вчера он чувствовал затылком взгляд тяжелого и молчаливого соседа, но не увидел ничего, кроме колуна, приставленного к стене. Хруст шагов отозвался возле дома и убийца перевёл взгляд на подошедшего юношу. — Кто ты? — спросил молодой парень. — Что ты делаешь дома у Иде? Крепко сложенный юноша с вьющимися волосами цвета соломы, недоверчиво смотрел на данмера. Такой взгляд принадлежит молодым ученикам, которые обязательно нанесут предупреждающий удар в нос, если ты поговоришь девчонкой одного из них. Даже если она твоя сестра. Другими словами, Сот уже считал его грубым, невоспитанным и влюблённым юнцом. А предвзятое мнение было очень важным для данмера. — Хозяин дома, — Сот прижался плечом к деревянной балке и улыбнулся парню. Больше никаких ответов он давать не собирался. Он сообщил достаточно. — Лжёшь, — ответил тот, — здесь живёт одна женщина, а не ты. Сот хмыкнул. Скудность красноречия была поражающей. А где же эта ваша северная бравада и яркие речи, которые так и говорят "я сдерживаюсь из последних сил, негодяй!"? Хмыкнув, Сот совершил очень показательный жест. Он демонстративно вошёл в дом и закрыл за собой дверь. Вот такая немногословность звучит громче. — На улице некий мальчик, — сказал Сот, возвращаясь на кухню. — Тебя спрашивал. — Ол, — вздохнула Иде, как женщина, которая поняла, что слово "нет" не существует в лексиконе. — Сирота, живущий в хижине старика Лейва. В последнее время проявляет ко мне сильный интерес. Не то, чтобы... — Если будет сильно мешать, только скажи мне, — прервал её Сот. Слушать женские сплетни за завтраком он не любил. К слову о завтрак. — Мне нужно поесть и отправиться в Солитьюд. Как далеко это отсюда? Когда Иде подала ему овощную похлёбку, Сот признал это началом хорошего дня. Данмер был уверен, что здешнее мясо должно быть обязательно жёстким и невкусным. А овощи? Ну, они мало чем отличались друг от друга в понимании убийцы. Но стоило Иде начать рассказывать про дорогу, как аппетит убийцы мгновенно угас. Говорят, что некоторые агенты Мораг Тонг выбирают место путём некого ритуала. Кладут карту и выпускают паука. Всё это под песнопения и благовония, разумеется, которые сводят несчастное членистоногое с ума и он умирает. Там где он умер, убийца должен был обосновать штаб-квартиру. Подобный ритуал казался жутким архаизмом и бредом. Только вот пауки умирали прямо на маркере населённого пункта, а операции проходили весьма успешно. Данмер же считал, что его паук был очень неразборчивым. Может даже слепым на все свои паучьи глаза. Хотя никто и не обещал, что будет легко. Это важное и очень опасное задание, которое сама Владычица доверила ему, Дарвасу Соту из Мораг Тонг. Ради этого стоило перетерпеть все невзгоды и возненавидеть родину северян ещё сильнее. — Я должен ехать, — сказал Сот, поднимаясь с места. — К моему приходу я хочу видеть ужин. Никого не впускай в дом, моя комната должна быть закрыта, как и было сказано, — Сот отпер свою комнату, зашёл внутрь, заперся, пробыл там две минуты, отпер дверь, вновь закрыл её и быстрым шагом пошёл к двери. — Отойди, — сказал он Иде, которая загородила собой дверь. — Слишком много команд, господин эльф, — Иде недовольно скрестила руки на груди. — Я приютила вас на ночь и накормила. Может быть вы и хозяин дома, но здесь живу я, — она сделала шаг вперёд, загородив данмеру путь. Когда хрупкая женщина наседает, мужчина, обычно гораздо выше, отходит назад под воздействием психологической атаки. И Сот отошёл назад. — Поэтому хозяйка здесь я. Попрошу тебя проявлять вежливость и хорошие манеры! А ещё мне бы хотелось бы знать подробности касательно тебя и этого дома, — Иде, немногим ниже данмера, смотрела прямо в его глаза, отчаянно пытаясь разглядеть своё отражение. — У тебя же есть купчая, верно, господин Редоран? — строго спросила она. Стул отодвинулся и Иде упала на него. Несколько раз хлопнув глазами, она почувствовала руку Сота на своём плече. Элегантный данмер смотрел на неё сверху вниз. Красивое гладкое лицо напоминало маску. Холодную, лишенную каких-либо эмоций. Перед глазами хозяйки появился пергамент со множеством маленьких букв, написанных чёрными чернилами, с большой красной печатью. — Копия купчей, — ответил Сот, убирая руку от плеча Иде. — Можешь ознакомиться с ней. Пусть это будет моей благодарностью за твоё гостеприимство, — ответил он уже тише и дружелюбно, беря Иде за подбородок. — Сейчас я очень занят важными делами, которые требуют моего внимания. Они важны настолько, что я не могу о них рассказать и волнуюсь, но обещаю, — он приблизил своё лицо и Иде почувствовала как ей не хватает воздуха. — Я буду вежлив и дружелюбен, — улыбнулся данмер, продемонстрировав хищнический оскал. — А это тебе за труды, — он вложил в ладонь Иде несколько монет. — Скоро я принесу ещё. До скорого! — он махнул рукой и оставил девушку одну. Иде сидела на месте, словно Сот удерживал её силой. Но она не посчитала действия эльфа насильственными. Вот, она только что воспрепятствовала данмеру, а теперь она сидит на месте с испуганным лицом. Иде поймала себя на том, что тяжело дышит и попыталась успокоиться. Положив бумагу и деньги на стол, хозяйка откинулась на спинке стула и закрыла глаза. Сердце продолжало тяжело биться, ноги дрожали. Как она заметила позже, несколько пуговиц, прикрывающих её грудь, были расстёгнуты. Дарвас Сот прошёл мимо молодого Ола, который устремился за ним. Взгляд серых глаз норда мог бы вызывать дискомфорт у любого на кого они были направлены. Сот оценил молчаливый жест преследующего его парня и ответил таким же молчанием, вплоть до того как он постучал в дверь соседа. Дверь открыл ему коренастый, низкий и очень широкий мужчина. Лысая гладкая голова, чёрные густые усы и руки которые можно спутать с брёвнами, покрась ты их в надлежащий цвет. — Хочу забрать свою лошадь на время, — Сот достал маленький мешочек золота. — Вернусь ближе к вечеру. Асманд хмыкнул и закрыл за собой дверь. Взяв мешочек и заглянув в него, сосед громко кашлянул и направился к конюшням. Ол вновь начал плотное преследование, но стоило соседу кашлянуть громче, как парень остался стоять на месте. Дальнейший путь был молчаливым, сопровождаемый скрипом снега. Сот был в восторге, когда деревня осталась позади. Дарвас Сот натянул поводья, заставив коня остановиться. Под копыта упал неизвестный мужчина с ножом в спине. Данмер ещё плохо разбирался в тонкостях провинции (хотя он и не собирался), но судя по всему перед ним лежал и истекал кровью разбойник. Сот перевёл свой взгляд на тропинку и увидел ещё одного бандита, выползающее из-за деревьев. Он как-то с досадой посмотрел на эльфа, прежде чем упасть лицом в снег. — Нет, я не с ними, — вслух сказал Сот некому бесстрашному победителю разбойников. — Я держу дорогу в Солитьюд. Спасибо, — он вновь покосился на тело под собой, — что избавил меня от проблем. Некто вышел из-за деревьев, когда данмер закончил разговаривать вслух. Тёмный плащ, капюшон, скрывающий лицо, вовсю пытались придать загадочность, а окровавленный меч опасность. Но торчащие из-под капюшона светлые длинные волосы и походка выдали в незнакомце женщину, что не могло не оставить некий понимающий след на лице Сота. Словно мальчишеская улыбка вовсю пыталась отсрочить эволюцию в хищный оскал. Женщина так и не убрала меч. — В чём дело? — спросил Сот, пряча руки в плащ и нащупывая кинжал. — Я оскорбил тебя? Прошу простить меня, я лишь иностранец. Меня зовут Арион Фир, я торговец из Некрома. Я не ищу вражды с тобой, — цепкие пальцы обхватили даэдрическую рукоятку. Сот начинал готовиться к атаке. Он слышал о изгоях, ричменах, обитающих в Скайриме, убивающие ради некой дикой забавы. Но эта женщина была больше похожа на охотницу или на боевого мага. Или на... Она подошла ближе и вонзила меч в бандита. Тот дёрнулся в последний раз и обмяк. Сот разжал пальцы. Дамочка оказалась с характером. — Этот был ещё жив, — объяснила незнакомка, вытирая кровь о меховую одежду бандита. — Следует быть осторожным на дорогах в наше время, господин Фир, — она смахнула капюшон. — Солитьюд в той стороне, — она указала рукой в сторону. — Там будет дорожный знак, не пропустите. Когда они разминулись, Сот некоторое время думал о незнакомке. Вполне себе миловидное лицо, не считая тот шрам. Значит, она воин, что продемонстрировала при их встрече. Длинные золотистые волосы. Вроде бы ничего странного. А вот глаза. Глаза у неё золотые, почти как у змеи. В глазах, которых отражалось лицо данмера, деревья и небо. Глаза из-за которых не по себе, словно ему никогда и не стоило туда смотреть. Для эльфа, носящего рядом с собой пять видов опасных пауков, это было странное заключение. Может, она всё-таки была дикаркой, которая посчитала, что убивать торговца после драки с бандитами не так весело? Дарвас Сот остановился на этой мысли. У кого, как не у дикарей-даэдропоклонников могут быть настолько огромные и жуткие чёрные лошади? Белые пустоши, заснеженные леса, болотистая местность и, наконец, Солитьюд. И всё это для того, чтобы услышать: "Он прибудет через два дня. Будем ждать тебя". Все подробности Сот сохранил в себе до выезда из города, где его ругательство на данмерисе отразилось столь громким криком, что снег, мирно свисавший на ветке, упал вниз на голову лисы, спугнув зайца. Лиса лишилась обеда. Данмер мчался во весь опор, проклиная снежный Скайрим за его отсталость. После распада Гильдии Магов большинство жителей забыли о телепортации из одной точки в другую. Неужели даже его собственные агенты не позаботились о том, чтобы разместить его где поближе. Дарвас пытался заставить себя думать, что в этом заключается великий план Мефалы. Очень старался. Когда лошадь проскакала мимо тел бандитов, данмер пожелал, чтобы и на его пути встретились бандиты. Кто-нибудь, кто поможет отвлечься от мыслей и освободить тело от рокочущего пламени негодования. Затем он вспомнил охотницу с пустыми глазами и его недовольство немного поубавилось. Колющее чувство "что-то не так" продолжало напоминать о себе до возвращения в Фьелльдал. Отдав лошадь Асманду, данмер поплёлся в сторону дома. Ни конюх, ни убийца не обменялись ни единым звуком. Просто каждый продолжил заниматься своим делом с присущим им угрюмостью и молчанием. Радость Асманд оставлял дома, где его ждала ворчащая, но очень любящая жена, а также двое маленьких ребятишек. Свою радость Сот оставил где-то далеко, наверное ещё в Морровинде, и теперь эльф медленным шагом плёлся в сторону хижины Иде, огибая то, что жители Фьелльдала мог гордо назвать "дорогой". Солнце постепенно шло в сторону горизонта, хлопья белого снега падали на землю. Хруст под сапогами звучал почти умиротворённо. Вулкан внутри Сота постепенно успокаивался, когда он уже увидел перед собой хижину Иде. Сама хозяйка, завернувшись в меховую накидку, стояла с пустой корзинкой и разговаривала с Олом. Юноша так и старался гордо выпятить грудь, демонстрируя свое пренебрежение к снегопаду отсутствием головного убора и накидки, одетый в простую рубаху и штаны. Сот посчитал это забавным. Данмер немного ускорился и усилил хруст снега под сапогами. — Здравствуйте, господин Редоран, — поприветствовала его Иде. — Как прошла ваша поездка? — с прежним дружелюбием спросила она. Сот что-то невнятно проворчал. Иногда слова просто не важны, ведь тон будет звучать куда более информативно. — Мне предстоит поехать туда дня через три. Мой клиент опаздывает, — он смерил взглядом Ола. — Очень грубо с его стороны, — с намеком сказал он и вновь посмотрел на молодую женщину. — Ты куда-то собралась? Не слишком ли поздно? — казалось, нотка заботы прозвучала в тихом и опасном голосе данмера. — Иде нужно набрать трав, — сказал Ол. — Обычно она делает это днём, но сегодня была вынуждена готовить и у неё не было времени, — недовольно произнёс юноша. — Я всегда сопровождаю её и защищаю от опасности. — Это не займёт много времени, господин, — сказала Иде, одарив Сота мягкой улыбкой. — Ваша еда готова и ждёт вас, а я не буду стеснять своими хлопотами. Отдохните с дороги. Ол подступил ближе к Иде, словно самец дикого зверя, демонстрируя своё право над самкой. В густых кровавых глазах данмера появился незримый огонёк. — Лучший отдых для меня будет прогулкой, — Сот немного задрал свой острый нос. Даже такой несведущий человек в мимике как Ол осознал, что улыбка на устах данмера сулит одни неприятности. — Редоран прирождённые воины. Я смогу защитить тебя от любого, — Дарвас едва не сказал "дорогая". Ещё рано. — Что?! — Ол вздрогнул. Юношеский пыл смыло холодной водой. — Но... Но это моя обязанность! Я уже долгое время защищаю Иде в пути. Пока я рядом, к ней ни разу не подходили и... Иде? — Ол перевёл взгляд на девушку и отчаянно посмотрел на неё. Холодные голубые глаза хозяйки так и сияли. — Нет! — выпалил отчаянно норд. — Я не позволю какому-то... — Предлагаю решить наш спор без скандалов, — голосом настоящего взрослого заявил Сот, подходя ближе. — Как насчёт небольшого рукопашного боя? Кто устоит на ногах, тот пойдёт с Иде? — данмер повернул острое лицо к нордке. Ох, этот женский взгляд. Такой же как и везде, сулящий одно и тоже. Немного шарма, лжи и капелька мужественности — они у тебя в кармане. Или на столе. Или где ещё. Ол вытянул руку вперёд. На его лице заиграла улыбка. Молодой, храбрый, безответственный и сильный, кипящий от страсти и адреналина. Сейчас он чувствовал себя героем, который прогонит иноземного захватчика и спасёт любимую девушку и обязательно завоюет её сердце. — Идёт, — улыбнулся он, разжав кулак. — Пожмём руки и можно начинать! Как истинный молодой воин севера, Ол придерживался некоторых правил. Он считал, что даже к врагу нужно проявлять правила чести. Пальцы обоих коснулись друг друга. Если бы его отец был жив, то сегодня гордился бы сыном. Даже проиграв, он продолжал придерживаться негласных правил. Стоило руки данмера коснуться холодных красных пальцев, как земля и небо поменялись местами. Больно не было, парень просто не понял, что случилось. Ол поднялся, когда снег стал таять на его шее. Было обидно и горестно, но Ол знал, что великие герои начинали с малых поражений. Но он всё же метнул снежок в сторону данмера. Доблестное поражение от этого не потускнеет. Солнце неутомимо приближалось к горизонту и пряталось за деревьями. Сот, скрестив руки, наблюдал за зимним закатом и внутри ощущал некое спокойствие. Там в деревне остался юнец, которого он перекинул через себя, рядом с ним находилась женщина, занимающаяся своими женскими делами. Когда она наклонялась, Сот рассматривал её фигуру, иногда думая о том, как же ей удаётся искать что-то под снегом. Может быть поэтому её и кличут ведьмой? Снежинки тоже не раздражали данмера. О нет, он даже напоминал ему о родном доме, о пепельных дождях, устилающие землю. Разница в том, что пепел способствовал богатому урожаю. Но что могло вырасти здесь, в снежной пустыне? Впрочем, Иде опровергала его сомнения, постепенно наполняя свою деревянную корзину. А когда Иде поворачивалась, то замечала на себе пристальный взгляд данмера. Стыдливо отворачиваясь, Иде продолжала ощущать на себе присутствие кровавых глаз. А затем раздался треск и девушка ахнула. Сот тоже услышал треск, но не придал этому большого значения. Иде подбежала к нему и испуганно схватила за руку. — Горен, нам надо уходить! — Почему? — ухмыльнулся он. — Чего ты там испугалась? Данмер ожидал, что Иде выдаст нечто вроде женского "не знаю" или "там что-то страшное", поведёт себя как типичная представительница своего пола. — Там паук! — Паук? — Дарвас приподнял брови. Такого ответа он не ожидал. Как и того, что в таком месте могут водиться пауки. Нет, он слышал о фауне Скайрима, но не предал такому большому значению. — Да, паук! — отчаянно сказала Иде. — Пойдём отсюда скорее! — Где? — спросил Сот, проигнорировав её последние слова. — Где он? — с искренним любопытством спросил эльф, словно речь шла о препарировании ещё живого человека. Взяв девушку за запястье, данмер вгляделся в деревья. — Что ты делаешь?! — в ужасе спросила Иде, когда данмер потащил её вперёд. — Он очень опасен! — она упиралась ногами в снег, но эльфа это так и не остановило. — Не сомневаюсь! — с улыбкой ответил Сот. — Я хочу посмотреть. Когда Дарвас подтащил Иде ближе, та отвернулась, стоило только услышать звук хитиновых лап, проваливающихся в снег. В такой момент люди просто предпочитали бежать со всех ног, пока воображение дорисовало остальную картину: чуть больше собаки, покрытый белой грубой шерстью, с пятью злобными глазками, источающие ненависть ко всему живому. Постоянно шевелящиеся хелицеры, роняющие на белый снег прозрачную слизь, издающие при этом звук, сравнимый с выливанием чего-то тягучего в уши. Так и выглядел морозный паук, когда увидел перед собой двух созданий, явно не похожих на пауков. А один ещё и шёл к нему, что арахнид воспринял как угрозу. — Какое чудо! — ахнул Сот, раскрыв глаза и улыбаясь. Искренняя улыбка, которая не отягощена кровавой профессией — чистая маниакальная одержимость всеми членистоногими хищниками в мире. — Я не знал, что в этом краю водятся столь чудесные создания! — Горен! — Иде вскрикнула, когда паук стремительно приближался. Лапы грозно стучали по белой земле, хелицеры подрагивали в ожидании тёплой плоти. — Он бежит сюда! — Какая же ты трусишка, — улыбнулся Сот, вернув себе обличье хищного волка, взращённого семейкой цирковых каннибалов. — Он ведь просто хочет познакомиться с нами, — данмер выбросил руку вперёд. Иде набрала воздуха в грудь и схватила Сота за плечо. Из ладони эльфа вспыхнула белая вспышка и паук остановился, когда пальцы Дарваса Сота коснулись хитина на его морде. — Видишь. Он не укусит тебя, — он погладил монструозного паука. Тот издал недовольный паучий булькающий звук, но остался на месте. — Как... — Иде почувствовала как её ноги отказываются стоять и медленно опускалась на снег. Но Сот одёрнул её и она устояла. — Как ты это сделал? — Скажем, я отлично лажу с животными, — Сот продолжал гладить гладкий хитин своего нового друга. — В нашей стране мы почитаем этих величественных созданий и находим им множество применений, — гордо ответил он. — Вот, — он поднёс руку Иде к морде паука, — погладь его. Данмер приготовился, что Иде вновь начнёт вырываться и бросится в деревню, попутно проклиная данмера. Она не первая женщина, которую он пугает подобным образом. Разве что пауки были поменьше. Но к его удивлению, Иде коснулась паука, а данмер почувствовал исходящую от неё дрожь. Но зверя гладить она не прекращала, пока тот отвечал ей паучьими злобными звуками. Сот ухмыльнулся и отпустил Иде, наблюдая за ней. — Мы никогда не приручали их, — ответила та, стараясь унять дрожь. — Они ведь такие опасные и дикие. Нас с детства учили держаться от них подальше. — А ты не такая уж и трусишка, — данмер подошёл к нордке сзади и коснулся её плеч. — Не волнуйся, этот малыш тебя не обидит, — Сот сжал пальцы крепче. Яркая улыбка ядовитой змеи обещала Иде незабываемое ощущение. — Он просто хочет поцеловать тебя. Данмер издал щелчок языком и паук поднялся на задние лапы. Передними лапами паук словно старался забраться на нордку и коснуться своими дрожащими хелицерами. Иде ахнула и отвернулась, но даже не попыталась вырваться. Сот хмыкнул и покрепче прижался к Иде, и девушка почувствовала горячее чужеземное дыхание на своей шее. Холодные губы коснулись белой шеи. Цепкие паучьи лапы стащили плащ с Иде и теперь тянули за собой одежду. Раздался треск и несколько пуговиц упали в снег. Снежинки таяли на белой кожи большой груди Иде, пока цепкие лапы принялись рвать штаны северянки. — Горен! — выдохнула Иде. Щелочек — и паук отступил назад, оставив нордку в покое. Пять паучьих лап сменили одну руку с тёмной кожей. Холодные, цепкие, загребущие пальцы схватили Иде за правую грудь, освобождая её от одежды. Гуляя по белой коже, они потянулись к розовому соску, с силой потянув его вперёд. Дыхание девушки сбилось, но она не смела возразить данмеру, лишь подставляя шею для поцелуев. Вторая паучья рука гладила её бёдра, хватая за ягодицы. Сот прикрыл глаза, наслаждаясь моментом и мягкой грудью в руке, которую он властно сжимал и двигал. Вновь ухватив сосок покрепче, данмер сильнее потянул его. Иде застонала громче, чувствуя жар, разливающийся по телу. Цепкие пальцы Сота проникли под штаны и нагло двигались ниже. Нордка задышала быстрее и открыла глаза. Пальцы на груди сильнее распылили жар и нордка вскрикнула. Данмера услышал звук и отпустил Иде. Звук этот он мог бы сравнить с фруктом, который выжимают, чтобы выдавить из него сок. Но такое описание он нашёл неподходящим. Однажды в Альмалексии он увидел вэйрестскую корову, а так же бретона, который показывал как нужно обращаться с этими животным. Там ещё было такое грубое деревянное ведро. Сот посмотрел на свою руку и с удивлением заметил на ней мутную белую жидкость. Капли свисали с его пальцев и падали в снег. Сот с любопытством коснулся языком кончика указательного пальца. А потом и вовсе облизал всю ладонь. Иде смотрела на него, прикрыв грудь руками. Волосы нордки были растрёпаны и падали ей на красные от мороза щёки, правая грудь обнажена, запачкана белыми каплями, а под соском виднелась мутная дорожка, идущая вниз. Вдова, что осталась без мужа. Ей не с кем разделить любовь. Мать, что осталась без ребёнка. Ей некого научить любви. Сот даже почувствовал нечто вроде сострадания к несчастной молодой женщине, насколько позволяло его ядовитое сердце. В таком обличье она напоминала некую богиню плодородия. Красивая, молодая, дикая, напуганная. Сот подошёл к ней и убрал руку от груди. Иде не смела препятствовать ему. Голубые глаза испуганно взирали на заинтересованное лицо эльфа. — Ты так испачкаешься. Я помогу, — и прильнул губами к груди. Иде ахнула и схватила его за плечи. Дарвас ответил ей звуком сосущих молоко губ, что жадно обвили её сосок. Сот отвлекался, чтобы слизать с мягкой поверхности капли молока, на которые ложились снежинки и таяли. В ответ нордка только томно вздыхала, и пар вырывался из её рта. Дарвас сделал ещё несколько "глотков", а после укуса нежной розовой кожи, отстранился от её груди. — Домой, — сказал он, вытирая губы. Он трижды щёлкнул языком и паук умчался прочь. — Вот, — Дарвас поднял плащ и отряхнул. — Идём, пока ты не замерзла. Нордка с благодарностью взяла плащ и собиралась что-то сказать. Данмер положил руку ей на губы, призывая к тишине. Едва закрыв дверь хижины, Иде почувствовала как тёмные пальцы вновь хватают её груди. Плащ упал к её ногам. Она воззвала к терпению Сота, но одарил её ядовитым поцелуем пепельных губ. Глаза данмер не закрывал, наблюдая как его руки сжимают грудь: на одежде и изнутри поступают пятна. С торжествующим видом он вытащил груди и сжал их, наблюдая как несколько струй вырываются из сосков и орошают землю. Чем сильнее он сжимал пальцы, тем сильнее был поток. Хоть комната Иде была рядом, Сот сел на лавку и попытался стащить одежду молодой женщины. Попытка вышла неудачная и он просто порвал ткань. Усадив нордку на стол, данмер стащил с неё меховые штаны до лодыжек и бросил взор на белье, которое она стыдливо прикрывало руками. Выругавшись на своём, данмер грубо убрал руки и стащил мокрое белье. Оказавшись над нордкой, Сот посмотрел на своё отражение в голубых глазах Иде, ухмыльнулся и ввёл два пальца во влагалище. Нордка выгнулась и ударила стол ногами. Прикусив губу и почувствовав выступающие слёзы, женщина ощущала как Сот водит пальцами внутри влагалища, подготавливая её к дальнейшим действиям. Она невольно вспомнила о муже, о горячих объятиях холодными зимними вечерами, о чувстве тепле и единстве, о страстном сближении тел. Этот странный и угрюмый чужеземец вновь заставил её почувствовать себя женщиной, своим грубым и страстным способом. Привыкнув к сильным, ловким пальцам, Иде начинала стонать, подогревая страсть Сота. Эльф вынул пальцы и раздвинул ноги Иде, подвинув её ближе к себе, извлекая из штанов серо-синий член с пурпурной головкой, с двумя золотыми кольцами. Иде ахнула, увидев смелое украшение, и испугано посмотрел на данмера. — Тебе понравится, — ответил ей Сот, погладив её по розовой щеке скользким пальцем. Головка коснулась половых губ, украшение коснулось нежной кожи. Сот схватил Иде за ноги, раздвинул их, и член легко вошёл в мокрую розовую плоть. В доме раздался громкий женский стон. Ногти Иде впились в деревянную поверхность стола. Сот двигал бёдрами, крепко держа нордку за ноги, наблюдая как серая кожа касается белой. Процесс доставлял данмеру удовольствие не только потому что он проникал в красивую молодую женщину. Она была нордом, давним врагом его расы, с которыми они воевали долгие годы. А сейчас он владел ей, проникал в неё, чувствовал как член скользит во влагалище, слушал её стоны и чувствовал себя настоящим завоевателем. Кровавые глаза обратили свой взор на трясущиеся большие груди, мокрые от молока. Крупные белые капли увенчали розовые соски, но серые пальцы вновь жадно сдавили грудь, и капли брызнули в стороны. Белая жидкость заляпала серый живот и грудь, падала на стол, и всё это под стоны несчастной женщины. Данмер продолжал ликовать, жадно лапая грудь, стискивая её пальцами, а потом и вкусил нектар победы, жадно глотая молоко из сосков. Сот жадно пил из грудей Иде, поддерживая её за бедро рукой. Переместив нордку на себя, данмер решил дать молодой любовнице побыть сверху и немного отдохнуть. Иде, прижав эльфа лицом к себе, чувствовала как жадно тот пьёт молоко, сама двигала бёдрами, ощущая мокрый член и два крошечных кольца. Сейчас данмер одновременно играл роль её мужа и ребёнка, из-за чего она испытывала некое счастье с восторгом. Словно всё снова стало хорошо. Что у неё снова есть семья и ей больше не нужно быть одной, ловить на себе косые взгляды соседей и принимать неловкие ухаживание молодого Ола. Этот опасный красноглазый эльф неожиданно ворвался в её жизнь и укрепил своё место мужчины и хозяина. Воин, купец, зачарователь пауков. Нордка заботливо вернула левый сосок в рот Сота. Жадный эльф пил одновременно из двух грудей, играясь с ними цепкими руками. Она коснулась его иссиня-чёрных волос, любуясь как они сползают с её рук. В ответ данмер снова сделал толчок бёдрами. Иде задышала быстрее, прижавшись к эльфу. Серая рука легла на её спину и сползла ниже, цепко ухватившись за ягодицы. Данмер выпустил грудь с громким вдохом и сосредоточился на бёдрах. Иде вскрикнула и вцепилась пальцами в плечи Сота, который только ускорил толчки. Девушка закричала, а на лице Сота появилась гримаса ярости, боли и победы. Иде упала рядом, а данмер сел в позе лотоса, смотря себе под ноги. — Горен, — Иде поднялась на локтях. — Это... — Помолчи, — беззлобно ответил он. Нордка неловко села рядом и посмотрела на эльфа. Красивый, изящный и гибкий воин сидел перед ней словно пепельная статуя. Опустошённый, ничего не выражающий, будто жалел о содеянном. Иде хотела коснуться его руки, но побоялась, что он ответит ей очень жёстко. Например, ударит. Такой исход для неё был не в новинку. — Я хочу помыться, — сказал тот, хрустнув плечом. — Но разве в этой дыре сейчас можно достать горячую воду? — он бросил взгляд в окно. Тьма уже давно накрыла холодные земли Скайрима. — Я достану тебе что-нибудь вытереться, — ответила Иде. Девушка слезла из-за стола и пошла в свою комнату. Остановившись у кровати, нордка прижала руки к плечам. Когда страсть прошла, на её место пришёл стыд. Ей казалось, что таким поступком она осквернила память о муже и ребёнке. Комок подошёл к горлу и Иде задрожала. Неужели, надеясь на счастье, она обрекает себя и свою семью на бесчестье? Неужели у неё нет иного выхода кроме вечной скорби? Иде почувствовала как слёзы сползают по щекам. Она нагнулась, чтобы взять полотенце на спинке кровати. Тёмная рука звонко шлёпнула её по заду и девушка вскрикнула, подпрыгнув на месте. Сот толкнул её на кровать и забрался сверху. — Но, — Иде повернулась, встречаясь губами с губами эльфа. Пальцы коснулись половых губ, проникая глубже. — Ты же хотел помыться? — Я передумал, — ответил Сот.***
Утро убийца провёл в молитве. Расставив свечи на комоде и полу в одном известном ему порядке, данмер сидел на коленях перед статуэткой Мефалы и не говорил ни слова. Он упорно внушал себе, что всякие слова будут лишними и помешают ему достичь некого просветления. Тот, чьи глаза казались необычными даже для его расы, прекрасно понимал чего хотел достичь. Выдохнув, Дарвас Сот взмахнул рукой и потушил свечи. Одевшись в тёмную шёлковую мантию с красным поясом, данмер вальяжно вышел из комнаты. Заглянув в комнату Иде, Сот желал застать её в неподвижной и абсолютно вымотанной. Но нордка оказалась выносливей: завтрак был готов и ждал Сота на столе (который она предусмотрительно почистила), постель заправлена, а самой девушки не было дома. Оценив трудолюбие с довольным кивком и мычанием, данмер преступил к завтраку. На третий день Скайрим раздражал его всё меньше. Иде проводила своё время в мыслях. Недалеко от деревни находились две могилы. Два торчащих камня, два надгробия, расположенных друг с другом. Простой незатейливый символизм очень печальных и реалистичных вещей. Лицо девушки выражало лишь холодную печаль и горе, которое она уже не раз выплакала на этих самых камнях. В абсолютном одиночестве, лишенная поддержки и опоры. Больнее было ещё и от того, что вчера она чувствовала себя так хорошо, что ей и не хотелось больше приходить сюда. Что право на вновь приобретённое счастье, пусть даже мимолётное, должно железным клеймом напоминать ей о судьбе. Люди вообще имеют дурную привычку страдать, а небольшие радости считать чем-то глупым и неправильным. Иде злилась на это. Развернувшись, девушка пошла домой, угрюмо смотря себе под ноги. Кто может осуждать её? Конь промчался между домов и остановился у крыльца дома Иде. Девушка уже поднималась по ступенькам, как всадник спрыгнул с коня и улыбнулся ей. — Здравствуй, красавица, — норд с ирокезом улыбнулся ей, демонстрируя отсутствие некоторых зубов. Его мощный подбородок был усеян острой светлой щетиной, сильные руки украшены татуировками. Лихой злобный взгляд и меч на поясе говорили о не самой благородной профессии. — Где ты была? Навещала своего дорого мужа? — посмеялся он. Как и в прошлый раз, Иде почувствовала руку страха, хватающую её за сердце. Где-то хлопнула дверь, закрылись окна. Люди прятались. Несколько недель назад этот человек со своими приятелями пришли сюда и вежливо спросили её мужа о деньгах. На этом дружелюбие и закончилось. Иде нахмурилась, но не ответила. Тело прекрасно помнило сильные, грубые руки, срывающие с неё одежду. Ей удалось поцарапать бандиту лицо. Ответом был сильный удар в живот и минута-другая избиения. Такие дни не забудешь. — Ах, не вороти своим прекрасным носиком! — он прыгнул на крыльцо и загородил ей дорогу. — В прошлый раз мы не поладили, но я стал хорошим мальчиком и, как настоящий мужчина, приехал забрать тебя к себе, — он запустил пальцы с грязными ногтями в волосы нордки. Иде оттолкнула его руку. — Всегда любил твой нрав. Знаешь, обычно девки кричат, когда я насилую их, но ты, — он указал на свою щёку, где ещё не сошли следы от царапин. — Клянусь Марой, это настоящая любовь. Ну что! — он подхватил её на руки. — Поехали ко мне! Я познакомлю тебя со всеми. Иде плюнула ему в лицо и ударила ногой по коленке. Руками она стала царапать его щёку и вырываться. Рослый мужчина усмехнулся и бросил её к копытам своей лошади. Иде упала лицом в снег и сжала руки. Лицо, перекошенное от злости, смотрело на норда со всей женской ненавистью. — Чтобы ты сдох, детоубийца! — она сделала попытку подняться, но грубый сапог прижал её к земле. Бандит провёл рукой по лицу, проверяя наличие крови, спокойно хмыкнул и пнул девушку в живот. Потом ещё раз. Женский крик прозвучал достаточно громко, чтобы соседская дверь резко открылась. Асманд, сжимая колун в руке, пылал праведной северной яростью, а его жена стояла позади. — Даже не думай! Он давно на неё глаз положил! Пусть забирает её и уходит! — светловолосая женщина встала перед ним и выставила руки в стороны. — Не помогай ведьме! Если ты его убьешь, бандиты убьют нас всех! Ты подумай о детях! Асманд! — крикнула она, когда мощная рука вежливо, но уверенно убрала её в сторону. — Ох, дурная ты девка, — бандит закончил пинать Иде и схватил её за тёмные волосы. — Зато с тобой хоть не скучно! Всех мужиков развеселишь! — бандит закинул её на лошадь. Услышав ещё один женский крик, светловолосый здоровяк обернулся. Полный, похожий на бочку, конюх с топором в руках стоял на крыльце и гневно смотрел на бандита. — Асманд! — хохотнул бандит. — Узнал меня? Это же я, Хакон! Ты за моим Буреветром ухаживал! Помнишь? — он подошёл ближе. — Как жена, как дети? Подросли небось, по хозяйству помогают! Асманд молчал. Его лицо налилось краской, а густые усы нервно шевелились. Молчаливый конюх был человеком умным. По крайней мере достаточно умным, чтобы жену послушать и в бой сразу не бросаться. Внешность Хакона была очень обманчивой. Здоровенная детина, казалось, думает только своими бугристыми мышцами, а сами мысли имеют только две цели: женщины и драки. На самом деле Хакон был хитрым человеком. Достаточно, чтобы стать правой рукой главаря шайки бандитов. В былые годы, они с Асмандом служили одному королю и знали друг друга. В целом ничего не изменилось. — Чего стоишь? — спросил Хакон. — Думаешь, что если нападёшь, то тебя убьют? Молодец! — Хакон поднял большой палец вверх. — Смотри! — он указал на крышу хижины Иде. Там, затаившись в снегах, сидел человек в белой шкуре, держа в руке не менее белый лук со такой же стрелой, которую он явно жаждал выпустить. Асманд почувствовал как пот прошибает его широкий лоб. — Знаешь кто это? — заумным голосом спросил Хакон. — Один из изгоев. Да-да! Те самые. Охотник! — гордо сказал он, словно дикарь выше принадлежал ему. — Гуннульв сам набрал этих ужасных людей вместе с отрядом орков. Это, конечно же, тайна, — тише сказал Хакон. — Я пообещал ему, что если на меня нападут, они с братом убьют нападавшего, трахнут его жену, сожгут дом, а детей заберут в рабство и воспитают как своих, — Хакон хмыкнул. — Видимо, мне всё же придётся лишить его такой радости. Ты не против, Асманд? — топор упал к ногам конюха. — Умный ты человек, Асманд! — сказал Хакон. — Что ж, задерживать тебя не буду. Передавай привет жене и детям. Фигура стремительно приближалась к всаднику. Серые глаза с ненавистью пылали при виде рослого бандита. Ол подбежал ближе, крепко держа меч. — Сразись со мной, Хакон! — крикнул парень, размахивая мечом. — Если ты не трус! — Хо-хо, а она даром времени не теряла! — Хакон погладил щетину, сверкнув голубыми глазами. — Присмотрела себе уже мальчишку из деревни. Сынок, ты храбр раз уж решил спасти падшую женщину! — он демонстративно положил руку на Иде. Раздался болезненный стон. Ол стиснул зубы. — Думаешь, что станешь героем, если победишь меня? — бандит извлёк меч из ножен и размял руки. — Замолчи, мерзавец! — Ол бросился вперёд. Стрела просвистела рядом и парень остановился, теряя равновесие на снегу. Хакон подскочил вперёд и одним движением выбил меч из рук Ола, подбрасывая оружие вверх. Ол упал на спину и попытался встать. Грязный кулак ударил его по щеке и парень рухнул на землю. Вкус собственной крови придал ему сил и он взмахнул руками, надеясь достать врага. — Прыткий какой, — Хакон наступил ему на грудь ногой. — Воин из тебя никудышный, но твои деяния достойны, — Хакон наблюдал, как глаза Ола дрожат и в ужасе смотрят на него. — Ты умрёшь как настоящий воин. Изгой упал на ступени дома Иде и Хакон отступил, готовый к атаке. Никого. Он бросил взгляд на крышу дома Асманда, где должен был располагаться второй лучник. И там никого. Хакон почувствовал себя беззащитным. — Покажись, трус! — крикнул он, сжимая меч двумя руками. — Где ты? Прячешься за спинами женщин и детей, вместо того, чтобы сразиться лицом к лицу? Хакон почувствовал как его левый бок воспылал. Аккуратный длинный порез заставил бандита взвыть и наотмашь взмахнуть мечом. Никого. Хакон описал полукруг вокруг себя. Тихо. Острие кинжала вонзилось ему в плечо. Удар по костяшкам пальцев заставил клинок выпасть. Его пнули под коленку и разбойник упал. Два красных глаза безразлично смотрели на него. Боль в плече стала глубже. — Как вы много болтаете, — вздохнул Сот, вынимая кинжал. Взмах! — и Хакон стал гордым обладателем шрама. — Никогда не затыкаетесь и не слушаете, — данмер схватил Хакона за запястье, когда тот попытался ударить его. Хруст! — Хакон опустил голову, рыча от злобы. Асманд подбежал к Олу и помог ему встать, а затем направился к лошади и взял Иде на руки. Такому сильному шарообразному человеку было всё равно, что держать, будь то молот или хрупкая женщина. Хотя вторая была в разы легче. Сот пнул Хакона в бок и безразлично смотрел как бандит карабкается на лошадь и мчится прочь. Собственно, никто ему и не мешал. Разве что данмер пошёл в сторону конюшни. — Асманд, коня, — скомандовал он. Усатый конюх в ужасе посмотрел на данмера. Присев на колено, он положил Иде на ступени и побежал в конюшню. — Надо следовать за ним, пока он не ушёл далеко. — Я с тобой! — Ол поднял меч Хакона. — У меня к нему должок! — глаза парня светились от злости и храбрости. В ответ раздался свистк. Ол едва не выронил меч и яростно посмотрел на данмера. — Ты чего? — спросил он, приложив руку к щеке, где красовался отпечаток руки. — Ты дурак, — спокойно сказал Сот. — Ты выдал себя и дал застать врасплох. Ты будешь мне только мешать и путаться под ногами. Спрячь свою северную гордость и не высовывайся, — Сот бросил взгляд на гневного Ола. Тёмный разум сплёл одну идею. — А вообще, — сказал он так, словно передумал. Глаза Ола на минуту прекратили пылать от ярости и он был готов услышать: "Ты пригодишься". Но данмер ничего не сказал. Он больно ударил парня по лодыжке. Настолько, что тот закричал, когда упал. — Вот. Чтобы ты не следовал за мной. У тебя же хватит ума не идти туда с хромой ногой. — Ты мерзавец! — крикнул ему Ол, держась за ногу. Слёзы боли и злости стекали по его щекам. — Зачем ты так? — С того, что ты будешь без конца орать и не дашь ударить мне в спину, — ответил ему Сот, не оборачиваясь. — Ты говоришь не как воин, а как подлый убийца! — Какая разница? — хмыкнул он, по-прежнему не оборачиваясь. Где-то там Иде пришла в себя и слабо позвала его по имени. Дура. Ей стоило сразу бежать в дом. Из-за баб одни беды.***
— Нет, нет, нет! — Хакон поднялся и побежал к лошади. Рана на плече и боку кровоточила и стекала под меховую броню, прилипая к бандиту. — Как же это? Как же так!? Из пасти коня Хакона текла пена. Глаза животного остекленели, а ноги хаотично двигались. Всего мгновение назад его конь мчался галопом, а потом заржал и рухнул на земле, извиваясь в агонии. Хакон шмыгнул, достал кинжал и застонал. — Я убью его. Их всех убью, — тихо пообещал он четвероногому другу и вонзил кинжал в толстую шею. Сот неспешной прогулкой шёл за Хаконом, нарочито громко шумя, заставляя жертву испуганно оборачиваться и оглядываться. Как он оставался незамеченным, находясь буквально за спиной, было профессиональным секретом. К тому же любым занятием данмера. Когда Хакон прижался к дереву и отчаянно зарычал, Сот позволил себя увидеть. — Ты убил моего коня! — сказал Хакон, махнув окровавленным кинжалом. Конская кровь капала на снег, оставляя крупные следы. — Мстишь мне за свою суку? — Хакон сплюнул. — Да забирай! Кому нужна ведьма с выкидышем? Сот молчал. Более того, он улыбался, что вызывало в Хаконе острое желание броситься на него и оставить на лице кровавые линии, но инстинкт самосохранения призывал бандита не делать этого. — Слушай... — постарался воззвать его милосердии Хакон. — Если ты из Талмора, то я всё! Я больше не Брат Бури! Да... Да я сам их ненавижу! — он ударил себя в грудь. — И Талоса этого я никогда не признавал! А хочешь... Хочешь я тебе скажу, где... — По-твоему, — дружелюбно спросил Сот, подходя ближе, — я похож на альтмера? У меня что, золотая кожа и невозможный характер? — улыбка стала шире. Данмер ещё прятал руки за спиной, чтобы выглядеть максимально опасно безопасным. — Не знаю я! — крикнул Хакон, вжимаясь в дерево. — Вы для меня все одинаковы! Стой, стой, стой! — завопил он, когда Сот ускорился. — Нет, не похож, не похож! Мы с Гуннульвом никогда не убивали... тёмных эльфов, вот! Мы же дали вашим братьям и сёстрам землю! — кричал Хакон, обращаясь к патриотизму Сота. — И в самом деле! — воссиял данмер, остановившись. — Скажи, а этот твой Гуннульв, — он постучал пальцем по подбородку, — он человек известный? Хакон закивал. Будучи человеком умным, он знал, когда нужно позабыть о гордости и чести, чтобы подороже продать того, кому он служил и не раз прикрывал спину. Практичность очень важная черта в развитии карьеры. А любая карьера хороша, если приносит деньги. — Весьма. В бандитском мире его многие знают. Он нанял несколько орков и изгоев. Их лидеры сейчас в нашей крепости, обсуждают дела. Гуннульва сейчас нет, он уехал по делам. Вот! — Хакон задрожал. — Я всё сказал. Клянусь матерью, я сказал всё! Не убивай меня и ты больше не увидишь меня в Скайриме, клянусь! — Ну конечно, — улыбнулся Сот, всё также держа руки за спиной. — Мне пригодится твоя информация. Моя госпожа ценит такие жертвы. — Госпожа? — ахнул Хакон. — Так ты... О, боги. Ты из Тёмного Братства! — Хакон упал на снег и выронил кинжал. — О, боги. Я не знал. Клянусь, я ничего не знал! Пожалуйста, не убивай меня. Радостное лицо Дарваса Сота было омрачено. Конечно, теперь все только и говорят об этих проклятых дилетантах, о последнем убийстве. Тёмное Братство у всех на слуху. Какая мерзость. — Я не связан с ними, Хакон, — Сот нахмурился. — Само упоминание оскорбительно для меня. Но так и быть, я не убью тебя, — он вытащил пустые руки из-за спины. Хакон почувствовал как его тело обмякло. Дышать стало легче. — Он тебя убьёт. Сот издал два коротких щелчка. Хакон услышал хруст над головой и увидел своё отражение в пяти чёрных глазах.***
Три фигуры сидели за столом и обедали остывшим мясом злокрыса на грязной посуде. Вернее, обедала только одна из фигур. Вторая держала фонарь над картой, а третий перебирал в руках маленькие черепа птиц. — Куда умчался этот хвастливый норд? — спросила фигура с фонарем. Грубый голос принадлежал орку со сломанным левым клыком, шрамом на правом глазу и бугристыми мышцами под тёмно-зелёной кожей. — Если Гуннульв хочет союза, то ему самому стоило бы поговорить с нами, а не оставлять шестёрку! — он посмотрел на фигуру, которая грызла ножку злокрыса. Фигура принадлежала орку, чей правый клык был сломан, а шрам украшал левый глаз. Мышцы у него были куда больше, длинные грязные волосы падали на предплечья. Орк с фонарем хмыкнул и посмотрел напротив. — Ты же говоришь с духами, изгой! Спроси у них, не устроили ли они нам ловушку? Изгой поднял разукрашенное красными линиями полубезумное лицо и тряхнул головой грязных сальных волос. В его тонкой бороде были вплетены различные кости мелких животных, а на самом кончике болталась фаланга пальца. Когда он тряхнул головой, жуткие украшение загремели. Он опустил безумные глаза на черепки и силой вгляделся в пустые глазницы. Изгой напрягся и обнажил жёлтые острые зубы. — Смерть, — он поднял безумные глаза на орка. — Я вижу множество тел, бьющихся в агонии, — он убрал талисман под мех. — Они болтаются в паутине как мухи! Мышцы орка напряглись, когда изгой поведал им о неясной судьбе. Но когда тот заговорил о пауке, воин лишь рассмеялся. — И это всё? — спросил он, скрестив руки. — Какие-то пауки? Мой брат вот этими руками оторвал палец великану, а ты боишься пауков? — орк рассмеялся громче, а изгой сжался на стуле, впившись ногтями в стол. — Нас с братом заставляли убивать монстров и пострашнее. Не волнуйся, — орк ударил брата по мощному плечу и тот на минуту отвлёкся от еды, бросив маленькие глаза-бусины на родича. — А потом нам это надоело и я бросил вызов вождю. Я слишком умный, чтобы слушаться приказам какого-то старого дурака, — зелёная рука коснулась грубого лица. Пальцы прошлись по шраму и сломанному клыку. — Старый баран оказался хорош, но он не смог победить нас двоих, а? — он снова ударил брата в плечо. — Хрум, — ответил тот. — Да, Баргрош, ты умный. Зато я, — он схватил стакан рядом с собой и сжал его в руке так, что тот внешне стал напоминать абстрактный предмет искусства. — сильный! Клан пойдёт за нами, правда? — он глупо улыбнулся брату, продолжая жевать. — Правда, — кивнул тот, поворачиваясь к изгою. — Но я не собираюсь сидеть всю жизнь на одном месте и делиться с братом женщинами из клана. Я хочу больше! — он почесал за ухом, похожим на склад грубых украшений. — Сейчас в Скайриме хуже чем обычно. Нет единого вождя, королевство падёт. Слабые умрут, а сильные станут у власти. Гуннульв амбициозный человек, — с неохотой признал Баргрош. — И сражается как отродье Малоха. Нам нужны такие союзники, как он. А ты, — спросил он у человека, — почему ты решил объединиться с ним? — Норды, — ответил тот, сжав руки в кулаки, демонстрируя рунические надписи на пальцах. — Чем больше нордов я убью, тем лучше для меня и для всех изгоев. Это была наша земля, — зарычал он, сверкая безумием в глазах. — Я хочу грабить и убивать, насиловать их женщин! Хочу приносить детей в жертву древним богам! Я буду выть волком на могильниках нордов под полную луну! Нам нужен сильный лидер, чтобы отбить королевство! Пусть вся Империя услышит о нас. — Слышишь, Боргруш? — орк снова толкнул брата. — Это будет здорово! Убийства и грабёж. И никакой паршивой работы со стариками и детьми! — Баргрош откинулся на стуле. — Лучше бы это случилось побыстрее или мы начнём с этого места. — Еда кончилась, — сказал Боргруш, швырнув кость в стол. — Паршивая жратва! Хочу ещё! — тучный орк поднялся из-за стола и вытер грязный жирный подбородок. — Пойду найду кухню. — Давай, — Баргрош почесал щёку. — Не оставим этим проклятым нордам и кусочка, прожорливый ты огрим! И смотри в оба! — велел ему старший брат. — Если кто-то из бандитов нападёт на тебя, сломай ему руку, бей в морду, ставь подножку, но не убивай! Рань, но оставь в живых! Мы должны убедиться в словах Гуннульва. Если он прав, то нам нужно избежать драки с союзниками. Но если он нас обманет... — Тогда я их порублю! — Боргруш похлопал по топорам на поясе и потопал прочь из зала. Форт казался мощному орку странным и запутанным. Куда бы он не пошёл, то видел перед собой лишь камни, да дыры в стенах. Разбойники никогда не старались сохранять дом в каком-то уюте и орк был согласен. В клане орков это обязанность женщин, а не мужчин. С другой стороны, как женщины могут вообще позаботится о доме, если их тут нет? А ещё мужчинам приходилось готовить самим, а это просто возмущало Боргруша настолько, что он был готов съесть всё на кухне, несмотря на отвращение. Оставалось только найти её. Спускаясь по лестнице, Боргруш увидел тень у стены которая при виде орка исчезла. — Эй, подожди! — крикнул орк, спуская быстрее. — Где у вас тут кухня? — он завернул за стену и замер. Шея разбойника, который охранял лестницу, была вскрыта, глаза закатились, а лицо застыло в неимоверном ужасе. Орк отступил назад и споткнулся о ступеньку. Что-то зашуршало над ним и здоровяк поднял голову. Там наверху он увидел тень, которая смотрела на него, а затем исчезла. Разозлившись на незнакомца и его жуткую тактику ведения боя, Боргруш почувствовал обиду и ярость, выхватил топоры и бросился наверх. Издав боевой клич, он выскочил в коридор. Здесь никого не было. Только дверь в коридоре хлопнула достаточно тихо, но заметно, чтобы орк бросился туда. — Ааа! — Боргруш выбил двери ногой. Вновь никого. — Хватит прятаться! Выходи и ты умрёшь быстро, вор! Для орка, который выполнял в клане роль куклы для битья, Боргруш разговаривал и соображал достаточно быстро, чтобы понять свою ошибку. Чем больше он шумит, тем его легче заметить. В ход пошла тактика и орк стал двигаться так тихо, как только его комплекция это позволяла. До его ушей донеслись шаги и он притаился. Подкрадываясь к двери, ведущей обратно в залу, Боргруш толкнул её плечом и, прижавшись к стене, стал забираться наверх. Свет факелов отбрасывали тень, спускающуюся вниз. Боргруш сжал топоры и остановился. Каждый шаг звучал всё громче и громче, но здоровяк терпел, когда убийца окажется ближе. Шаг и Боргруш появился из-за стены и удрали топором прямо в голову. Лезвие разрубило череп и вонзилось в мозг. Безумные глаза закатились. Боргруш разжал руку и в ужасе смотрел как тело изгоя катится по лестнице, переворачиваясь, словно мешок. Могучее тело вдруг стало неподвластно орку и он застонал. — Баргрош убьёт меня, — в ужасе сказал орк, слушая как тело продолжает падать и греметь. — Нет. Гуннульв закрыл за собой дверь и прошёл мимо охранника. Разбойник сидел на стуле и поигрывал мечом. Когда вожак в тяжёлой стальной кирасе, бритой головой, украшенной рунами и аккуратной бородой с проседью появился перед ним, тот незамедлительно встал и кивнул. — Орки и изгой наверху, ждут тебя! — ответил он, чувствуя как пот выступает на грязном лице. — Надеюсь, что они не заскучали, — могучим голосом ответил Гуннульв. — Я не увидел лошади Хакона. Куда он уехал? — нахмурился норд. — Он не сказал, — ответил ему разбойник. Хотя никакой вины перед вождём не было, что-то внутри говорило, что сейчас он должен ответить за проступок своего, так называемого, товарища. — Говорил, что ему надо что-то там уладить. Вроде бабу упоминал, — выдавил из себя караульный. Гуннульв хмыкнул и нахмурился. Отдав приказ о смене караула, высокий и статный норд направился в зал. По сравнению с бандитами в крепости, Гуннульв казался образцом чистоты и опрятности. Его могучее лицо и мощная челюсть, ясный и суровый взгляд скорее говорили о некой боевой доблести местному ярлу. Но Гуннульв придерживался идеи, что лучше править шайкой бандитов, чем служить благородному человеку. В конце концов, он считал себя достаточно благородным, а жертвы были всегда и никуда от этого не деться. Всё остальное лишь простые правила вежливости и, разумеется, гигиена. — Я задержался, — сказал он, открывая двери. Один из орков сидел спиной к нему. — Теперь мы можем начинать, — Гуннульв уверенно шёл к столу и хмурился. Хмуриться было его любимым занятием. Между планировкой и боем, оно занимало почётное место. Сейчас он хмурился потому что за столом был один вместо четырёх. — Где твой брат, Баргрош? Вы же не подрались с этим дикарём? — он положил руку на зелёное плечо и легонько толкнул орка. Тело вяло двинулось. Булава упала на землю со звоном. Гуннульв резко развернул стул к себе и обомлел от ужаса. Глаза орка были широко раскрыты в ужасе. Руки плотно прижаты друг к другу с помощью кинжала, а рот кишел какими-то маленькими ползучими тварями. Одна из таких прыгнула на руку Гуннульва и укусила. Гуннульв в ярости сбил паука и схватился за меч. Голубые глаза метались по комнате, в надежде найти врага. Другая мысль тут же возникла в голове у вожака разбойников. Он бросился в свою комнату, вспомнив о заветном бутыльке с противоядием. Не нужно быть алхимиком, чтобы понять такую простую истину, что паук мог быть ядовит. Просто не нужно быть дураком. Земля решила поменяться местом со стенами, когда норд вбежал в свою комнату. Укушенная рука онемела, пот ручьем капал с мужественного лица. А ещё пауки. Они ползали повсюду, заползали под одежду, карабкались по бритой голове, свисали с кончика носа. Гуннульву казалось, что эти твари опутывают паутиной его сердце. Он подошёл к полке с книгами и смахнул их, убив тем самым несколько тварей на полу. Рука нащупала что-то твёрдое и холодное и Гуннульв резко вытащил бутыль и припал к ней губами. Зелёное стекло потускнело и стало кожей. Маленькие глазки закатились, а то, что должно быть горлышком на самом деле являлось чёрными грязными орочьими волосами. Гуннульв уронил голову Боргруша и прижал руку к лицу. Потом схватил пальцами язык. Чувствовалось множество движений у него на языке, при том, с каждым движением язык становился короче. Хуже всего, что Гуннульв так и не смог понять было ли это галлюцинацией или нет. Обернувшись, Гуннульв увидел в дверях силуэт некого существа. Его лицо было утончённым и красивым, балансируя между женским и мужским. В красных глазах сияли чёрные зрачки, смотревшие на Гуннульва совершенно безразлично. Волосы жили своей жизнью и словно плавали в воздухе, а чёрные паучьи лапы за спиной постоянно шевелились. Гуннульв упал на колено и схватился за лицо. Своей руки он не видел. Неизвестное создание подошло ближе и норд увидел тёмного эльфа с абсолютно красными как кровь глазами и жуткой улыбкой. Он что-то произнёс, но норд так и не услышал. Дарвас Сот бросил жуткий амулет изгоя к кровавому скелету в броне. Настроение у данмера было самым лучшим. Жить в Скайриме становилось всё интереснее.***
Ол сидел на стуле со скрещенными руками и смотрел на Иде. Асманд помог уложить девушку на кровать. Его жена занялась врачеванием. Светловолосая женщина, полноватая, румяная и бойкая, сетовала на Иде, обрабатывая раны. Выставив парня за дверь, она провела какое-то время в закрытой комнате, продолжая ворчать достаточно громко, чтобы Ол испытал двоякие чувства к хмурой соседке. — Всё, пусть отдыхает, — сказала та, покинув комнату. — А ты иди домой. Чужеземец тебе может и шею сломать, если увидит, что ты за ведьмой ухаживаешь! — шикнула она и бросила взгляд на дверь. — Неспроста говорят, что она с колдуньями водилась и у ворожей училась травничеству. А когда ушла с молодым, то ворожеи её и сглазили. Вот тебе и бандиты, и выкидыш. — Глупости это всё! — заступился Ол. — Она хорошая женщина и не достойна такого. Всё ты врёшь, Бера! Только зря болтаешь, — парень стиснул кулаки, ожидая, что крепкая женщина сейчас накричит на него. Бера вообще слыла женщиной строгой и сильной. Наверное поэтому они с Асмандом поладили, ведь Бера говорила за двоих. — Ох, влюблённый ты мальчишка, — вздохнула она и её круглые плечи опустились. — Тебе всего шестнадцать годков, совсем ты ничего не понимаешь. Неужели никого помоложе найти не мог? Она же тебя на восемь лет-то старше, — сетовала Бера. — Или ты проклятия не боишься? Молодой норд нахмурился. Несколько лет назад, как и полагается мальчишке, был несносным и непослушным. Каждый день кончался разными ссадинами, занозами и синяками. Иногда даже порезами и ранами, что было поводом Ола для гордости. Видеть свою кровь для мальчишки очень интересно. И всегда он приходил в дом Иде где красивая черноволосая девушка, с кожей чистой как облака в ясный день, глазами холодные как озеро, улыбалась и мягкими руками заставляла гордые раны исчезнуть. А ещё Ол считал её очень красивой, но взгляд упрямо отворачивался. Очень неприлично засматриваться на девушку. Когда у Иде появился муж, Ол решил, что пойдёт на служб к ярлу, отслужит годы и вернётся сюда как богатый и уважаемый человек, у которого будет свои воины и вместе они защитят их деревню. Эти планы рухнули в тот день, когда Хакон вытащил её мужа и повесили за ноги на дереве. Фритджоф пытался торговаться с разбойниками, но всё закончилось мечом и распоротым брюхом. Затем разбойники утащили Иде в дом. Как истинный воин, Ол хотел броситься туда, но его крепко держал старик... и собственный страх. Тогда-то парень и поклялся быть всегда с Иде и оберегать её. Получалось не очень. — Ничего ты не понимаешь, — только и ответил Ол, поджав губы. — Я люблю её, и всё тут. Она и без того настрадалась и заслуживает лучшего. Вот уедем с ней в большой город, я стану таном у ярла, и она у меня знать горя не будет! — сказал он, сверкнув глазами. Бера покачала головой и упёрла руки в большие бока. — Кто же тебе позволит её забрать? Ты видел этого темнокожего урода? Знаешь, что говорят о таких? — она перешла на шёпот. — Что все они насильники и убийцы. Положил он свои красные глаза на Иде и не отпустит теперь никуда. Заберёт в свои земли и так даже лучше будет. Я слышала, что у них там волшебники живут. В грибах. И рабов держат, чтобы из них нежить делать. — Не похож он на волшебника, — буркнул Ол. — Иде говорила, что он воин. Да и сражается он очень умело, — парень посмотрел на свою ногу. — Только вот ведёт себя совершенно не как воин, а как убийца какой! Будь он благородным воином, то мы бы нашли язык и опасности бы нас не подверг. Не отдам я ему Иде! — норд ударил кулаком по стене. — Убью, но не отдам! — Мара защити тебя, — ахнула Бера. — И не вздумай с ним драться! У них совсем другие порядки. Он же убьёт тебя и не моргнёт глазом! Видела я его, — гордо заявила Бера, поправив русую косу и пошла к двери. — Лицо как у женщины, ходит важный. А глаза как ненастоящие. Знавала я эльфов и получше. Все они развратники, — хмыкнула она с долей гордости. — Лучше уходи из этого дома, пока он не возвратился. Чует моё сердце, что он на нас беду накличет. С бандитами-то мы договорились, а этот, — она махнула рукой. Ол оставался на месте. — Ах, поступай как знаешь, упрямец! Я тебя предупреждала! Ол закрыл дверь в хижину и поковылял в комнату Иде. Вид беспомощный измученной девушки вызывал у него страстное желание немедленно броситься к обидчикам и покарать их, а после вернуться и броситься в объятия к милой сердцу даме. Но всё, что он мог, так это сесть напротив неё. — Не права Бера, — он посмотрел себе под ноги. Боль в лодыжке напомнила болезненный и чёткий удар. — Никакая ты не ведьма. Ты хорошая и добрая. Никому не желала зла. Просто тебе с мужчинами не повезло. Один вёл дела грязные и не ценил тебя, а другой... — Ол осёкся. Как он не старался, ничего плохого сказать о данмере он не мог. Больно бьёт? Значит сильный. Напал из засады и убил лучников? Значит хитрый. Распоряжается домом и следит за порядком? Хозяйственный. Но эти же слова были синонимами "мужлан", "подлец" и "собственник". Однако Ол воздержался. — Чужестранец с бабской мордой! — А ты был бы достойным мужчиной? — слабо спросила Иде, поворачивая голову. Она слабо улыбнулась Олу. Эти серые глаза совсем не изменились. Такие же честные, страстные, готовые к любым выходкам, чтобы заслужить её внимание. — Конечно, — без сомнения ответил Ол. — Я бы для тебя тролля бы убил! И дом чистил, а тебя бы никогда не обижал! — честно сказал он. Девушка улыбнулась шире и он почувствовал как горят его щёки. — Мне жаль тебя, Иде. Не в том смысле, что ты жалкая, — поспешно он поправил себя. — Просто смотришь на тебя и думаешь: я хочу её защищать. От всего на свете. Хочется, чтобы и она как-то была ко мне добра, — норд с надеждой посмотрел на неё. Сердце бешено застучало в груди и Ол крепко сжал меч. — Разве я не добра к тебе? — спросила она слабым голосом. — Я всегда помогала тебе и лечила твои раны. Я знаю, ты специально делал так, чтобы подольше со мной побыть. Ох, Ол, ты такой хороший парень, но я правда не для тебя. Бера права. — Да что вы заладили? — крикнул парень. — Почему нет? Как может сердце успокоиться, когда... Когда... — Ол замолчал и посмотрел в пол. Так они и просидели несколько минут молча. Ол всё терзался своими мыслями, а Иде не сводила с него печальный взгляд. — Я принадлежу ему, Ол. — Иде отвернулась, — Горен мой господин. И этот дом ему принадлежит. Даже в документах всё есть. И ничего не могу с этим поделать. — А может там неправда написана! — оживился Ол. — Я умею читать и писать. Где они, эти бумажки? Я покажу своему старику, а тот... — Не стоит, — улыбнулась Иде. Парень говорил от всего любящего сердца и это очень ранило её. — Если хочешь взглянуть, то они на моём столе. Только никому их не показывай. Ол подошёл к столу и достал оттуда свиток. Множество мелких букв. Печать. Даже если бы он действительно в чём-то разбирался, то не смог бы придраться. Если бы я мог, то купил бы этот дом! — он швырнул свиток на стол. — Ты просто замечательный, Ол, — постаралась ободрить его Иде, которая чувствовала всю боль любящего сердца, — Спасибо, что остался со мной. Я думала, что ты отвернёшься от меня, когда мою семью убили. Никто даже не пытался заговорить со мной или утешить. Ты единственный у кого было столько смелости заходить ко мне каждый день. Даже сейчас ты со мной. Ты самый храбрый и добрый юноша. Храбрее никого нет, — улыбнулась Иде. Ол покраснел. Тёплые слова Иде разбудили в нём лучшие эмоции и он благодарно улыбнулся девушке. Губы его дрогнули, когда он обратился к ней: — Иде, ты меня поцелуешь? — спросил он, почувствовав как дрожат коленки. — Всего один раз. Обещаю, я ничего такого... Глаза Иде расширились и она испуганно посмотрела на Ола. Как и любая порядочная женщина, она должна была отказать ему и заставить юношу в смятении уйти. — Хорошо, — тихо ответила она, вновь стыдясь собственных чувств. — Один раз. Ол присел на колено и упёрся руками в кровать, стараясь не думать, что девушка под одеялом совершенно голая. Иде плотнее натянула одеяло, смотря как Ол наклоняется над ней. Их лица постепенно приближались, а кончики губ уже коснулись друг друга. Дверь открылась. Ол, так и не завершив желанный поцелуй, резко поднялся, схватил меч и быстро, как только мог, направился ко входу. — Что ты делаешь? — спокойно с лёгким раздражением спросил данмер. Кончик меча Ола смотрел в его сторону. Молодой норд стоял между эльфом и комнатой Иде. — Хочешь устроить реванш? — Сот нащупал клинок под мантией. Если парень хочет сражаться, они будут сражаться. И закончится всё не вывихнутой лодыжкой. — Я думал, что это мерзавцы Хакона! — Ол опустил клинок и опёрся на него. — Он мёртв? Тогда нам надо уходить, пока его головорезы не напали на Фьелльдал, — парень поковылял в сторону комнаты Иде. — Помоги мне собрать вещи, эльф. — Зачем? — нахмурился Сот, присаживаясь на лавку. Глаза из крови наблюдали как молодой парень строит из себя героя, берёт корзину под мышку и закидывает вещи со шкафа. — Скоро стемнеет, а я не хочу бродить по лесу в такой час, — он завернулся в плащ и приподнял голову. На столе его ждал остывший завтрак, ставший поздним обедом. — Потому что, — Ол бросил на пол корзину, — мы убили одного из них! А когда они придут в деревню, то наверняка отыщут следы боя. Если нет, то убьют нас потехи ради! — огрызнулся парень. — Если ты и вправду воин, то должен знать это! Дарвас Сот отрезал себе кусок рыбы. Холодная. Вкусная. Скампова нордка, готовит хорошо. А после такого плотного и успешного дня, у Сота разыгрался аппетит. И не один. — У них сейчас куча дел и они очень заняты, — данмер отрезал ещё кусочек. — Более того, нападение на деревню для них просто непозволительная роскошь в эти дни. Со всеми этими орками и изгоями, — он поймал на себе непонимающий взгляд Ола. — Да ещё и мёртвыми бандитами. Клянусь Боэтией, — данмер не мог выносить непонимающий взгляд Ола, — на тебя что, сосулька в детстве упала? Их вождь мёртв и всё выглядит так, словно они между собой передрались. Так что будь добр, вытащи утюг из корзины и поставь на место. И вообще, иди домой, — Сот сглотнул и прикрыл глаза. — Я устал и хочу немного отдохнуть. Один, — глаза данмера сверкнули и Ол почувствовал как маленькие хитинистые лапки скребутся по его сердцу. — Хорошо, — ответил он, покидая хижину. — Наверное, я должен тебя поблагодарить за то, что ты сделал. Ты мне совсем не нравишься, но ты... — Избавь меня от своего красноречия, — хмыкнул Сот. — Я сделал это потому что не хотел иметь проблемы с бандитами, а не потому что вы мне нравитесь. Я мечтаю убраться отсюда поскорее, — данмер сложил руки на груди. — С ценным трофеем. Последнее Ол услышал как намёк. Сама идея, что какой-то чужестранец заберёт Иде, казалась ему отвратительной. Он бы никогда такого не допустил. И не допустит пока жив. — Когда придёт время, данмер, — сказал он, — я снова сражусь с тобой! И тогда мы посмотрим, кто достойнее из нас! — В любое время, — хмыкнул Сот. Ол раздражённо хлопнул дверью и вышел на улицу. Норд поплёлся в сторону дома, прижимая руку к рубахе, к тому месту, где спрятал свиток. Когда парень ушёл, данмер поднялся и вошёл в свою комнату. Заперев свою комнату на ключ, Сот возжёг красные свечи и сел перед статуей, чтобы воздать молитвы. Постоянное поклонение Мефале никогда не требовало долгих раздумий и часов молчаливой молитвы. Та, кто продевает в Иглу волосы жён, признавала только одну молитву — убийство в её честь. Но Сот любил считать себя неким любимцем Мефалы, ведь ему так часто сопутствовал успех, а такой день как этот не может обойтись без молитвы. И не только её. Потушив свечи, данмер вновь закрыл за собой дверь и направился в комнату Иде. В руках он держал небольшой флакон с дорогим лечебным зельем. Улыбка озорного мальчишки, свернувшего шею надоедливой старшей сестре, тонкой линией сияла на нём. Эту зловещую черту Иде постаралась не замечать, когда данмер вошёл в её комнату. — Как хорошо, что ты вернулся, — она попробовала подняться. Гримаса боли отразилась на её лице и нордка застонала. — Мне жаль, что я не могу обнять тебя и отблагодарить как следует. Внутри себя Сот громко хмыкнул. Вид страдающей девушки больше никак не сочетался с той дикой богиней, чей образ предстал перед ним в лесу. Сейчас перед ним была жалкая пародия той женщины, сломанная и раненная. Но всё-таки женщина. — У меня найдётся временное решение, — Сот откупорил крышку, присел на колено. Рука убийцы осторожно легла под голову нордки, прижав чёрные волосы к голове, и подняла её. — Пей, — сказал он, касаясь горлышком губ девушки. Красная жидкость исчезала во флаконе и нордка сглотнула. Сот положил её голову обратно на подушку и поставил флакон рядом. — Бандиты больше не потревожат тебя. Им ещё долгое время будет не до вас, я об этом позаботился, — хмыкнул он. — Горен, — глаза нордки засияли от счастья. На белых щеках выступил румянец, когда она взглянула в утончённое лицо данмера. Мысль о том, что она могла поцеловать Ола заставила её почувствовать себя предательницей по отношению к тёмному эльфу. — Я даже не знаю, как смог отблагодарить тебя, — она протянула руку, чтобы коснуться эльфа. Смущение сменилось удивлением и девушка осторожно провела рукой по воздуху. — Мне лучше! — Боль уйдёт очень быстро и ты сможешь двигаться, — эльф бесцеремонно скинул мантию. — Что касается награды, — цепкие тонкие пальцы сбросили одеяло. Белое обнаженное тело открылось взору кровавым глазам, со следами от побоев на животе и рёбрах. Руки Иде потянулись к ним, закрывая отметины насильственного художества Хакона. — Нет, — она умоляюще посмотрела на данмера. — Прошу, не сейчас. У меня ещё всё болит. — Я же сказал, что оно пройдёт, — эльф повернул Иде на спину, рассматривая её не моргающими глазами. Слабая, израненная женщина пыталась вырваться из рук утончённого и жестокого убийцы, умоляя его о снисходительности. Довольный таким поведением, Сот крепко ухватил Иде за мягкую круглую грудь, сжимая пальцы, словно паук, опутывающий свою жертву. Иде крикнула и болезненно вытянулась. Её выдох звучал для него так же мелодично и возбуждающе, как стекающая на пол кровь. — Горен, пожалуйста, — сквозь слёзы попросила Иде. — Мне очень больно! Я не хочу. Оставь меня! — вскрикнула нордка, когда данмер закинул её ноги на себя и подмял поближе. Пепельные пальцы жадно и сильно сжимали розовый сосок, пока второй рукой Сот стащил с себя белье и направил эрегированный мокрый член во влагалище. — Мне больно! — закричала Иде, чувствуя как цепкие пальцы тянут её сосок и крутят, жадно стискивая. Белая жидкость потекла по пальцам эльфа и обильными струйками стала течь по белой коже. — Очень хорошо, — ответил тот, наблюдая за молочным потоком. Сжав грудь сильнее, он вновь любовался брызжущими струями, которые падали на белую коже Иде и на его серую руку. Нордка упёрлась рукой в его плечо и Сот резко ввёл член в девушку. Её тело пробила крупная дрожь, а крик смешался с болезненным стоном. — Тебе уже лучше, — злобно заметил он, нависая сверху. Закинув её левую ногу на себя, Сот усилил толчки и оскалился в довольной улыбке. В прошлый раз ему чего-то не хватало. Иде была послушной любовницей, но какое послушание может быть без небольшой боли и лёгкой щепотки изнасилования? Эти вещи не делали его зловещим убийцей, о нет. Они делали его очень плохой личностью. — Так ты мне нравишься гораздо больше, — свободную руку он занял другой грудью, грубо лапая её. Ему нравилось как она меняла свою форму под воздействием его силы и то как Иде стонет и извивается под ним. Иде была жертвой изнасилования не в первый раз и знала, что вырываться не стоит, но что-то заставило её поступить наперекор здравым мыслям. Она оттолкнула данмера от себя ногами, убрала его загребущие паучьи пальцы от твёрдых сосков, истекающих молоком, а потом она совершила ошибку. Вскрикнув, она направила ладонь в лицо Сота. Тёмное тело, занятое быстрыми движениями бёдрами, вытянулось, уходя из-под удара. И всё же Иде почувствовала, как касается ногтями о тонкий нос данмера. Сот остановился и отпустил руки девушки. Беспристрастно и холодно, он провёл рукой по своему лицу, словно проверяя на наличие повреждений. Их не было, но Сот почувствовал, как внутри него закипает лава. — Горен... — На живот, — спокойно, вместе с тем, чётко и командным голосом велел эльф. — Горен, я не хотела, — Иде в ужасе поняла, что натворила. Лицо эльфа было красивым и правильным, словно маска. Коснуться такого лица без предупреждения всё равно, что пнуть спящего голодного волка под хвост. — Прости меня! Горен, я просто... Иде почувствовала, как цепкие руки берут её за плечи и резко разворачивают. Раны на теле завыли, словно по ним ударили плетью. Она попыталась закричать, но упала лицом в подушку. Дарвас вновь вошёл в неё, но в этот раз крепко держал за руки. Если раньше движения эльфа с натяжкой можно было назвать нежными и гибкими, то теперь он действовал грубо и резко, прижимая нордку лицом к подушке. И всё это под абсолютную тишину с его стороны, если не считать частых хлопков живота о ягодицы. Напуганная до смерти Иде теперь совсем не сопротивлялась и данмеру это не понравилось. Он звонко шлёпнул её по круглому заду и она вскрикнула. Потом ещё. И ещё. Когда красные следы чётко выступали на гладкой коже, а руки безвольно повисли, Сот отпустил Иде. Схватив её за тёмные волосы, данмер продолжил входить внутрь, пока стенки влагалища не стали судорожно сокращаться, а тело вновь наполнилось дрожью. Сот прижался к девушке сверху и резко схватил за грудь. Пальцы сдавили нежную кожу так сильно, что звук выжимающегося фрукта прозвучал очень громко. Простыня намокла под нордкой, а данмер поднял её, продолжая сжимать несчастные молочные груди. Иде чувствовала как в её слабом теле всё ещё двигается член убийцы, как его мокрые от слизи украшения двигаются по гладким стенкам. А затем член стал твёрже и Сот впился в её надплечья, кончая внутрь. Выпустив мокрую и истекающую Иде, Сот смотрел на мокрую от пота спину и услышал тихий стон под собой. Иде сжалась и обняла себя за коленки. Боль, удовольствие, ярость, блаженство - необходимые компоненты в сексе. Необходимые для него. Данмер счастливо улыбнулся и сел рядом. — Какой замечательный день, — он положил руку на бок Иде, и посмотрел в сторону. Жилистые плечи всё еще била дрожь, ноги онемели ниже колен, а в воздухе витал тяжёлый запах удовольствия. Стоило отдать его любовнице должное: без сноровки и обучения, Иде удовлетворяла все потребности Сота. Только в конце никаких проклятий и поспешного ухода из комнаты. Белая рука коснулась его бедра и данмер посмотрел назад. Иде смотрела на него измученным и пустым взглядом, сохраняя редкие огоньки жизни в глазах. — Ты заберёшь меня с собой? — губы Иде слабо шевелились. — Я больше не смогу остаться одна. — Хорошо, — ответил ей Сот, отворачиваясь. — Думаю, что я могу себе это позволить. И Иде уснула рядом с ним, уверяя себя, что она счастлива, а данмер никак не изменился в лице. Врать — тоже важное ремесло в его деле, а он был способным учеником.***
Своё путешествие эльф решил начать с утреннего солнца, о чём вскоре пожалел. Заваленная снегом дорожка, мороз который жалил серую кожу как множество проклятых насекомых, а ещё эта упрямая скотина в этот раз почти довела Сота до отчаяния настолько, что он два раза громко и мучительно вздохнул. Чем ближе к Солитьюду, тем яснее становилась погода и настроение немного улучшалось. Вспомнив о том, что он бы предпочёл бы поселиться рядом со столичным городом, Сот вспомнил о двух последних днях и несколько изменил мнение. Говорят, что трудности закаляют характер и убийца в этом не сомневался. Он уже считал себя достаточно острым. В таверне "Смеющаяся крыса" всегда было светло и тепло, барды из одноимённой Коллегии наполняли каменные залы музыкой и стихами. Сот заказал тарелку знаменитого пшеничного супа с сёмгой. Данмер бы не прочь попробовать его сам, учитывая с каким кислым лицом сидел гость. Сот представлял имперцев на службе всегда аккуратными, причёсанными, чистыми. Образец милитаризма имперских свиней, который ты можешь ненавидеть, можешь клеветать, но считаться с ним были обязаны долгие и долгие века. А человек перед ним не олицетворял ничего из вышеперечисленного. Он являлся полной противоположностью. Какая досада. — Собственно, — Сот скрестил пальцы, — я к твоим услугам. Неформально, конечно, — подытожил данмер. — Формальность, — хмыкнул имперец в помятой рубахе и бросил горестный взгляд на данмера. — Эта формальность стоила мне карьеры. А возможно и всему существованию Пенитус Окулатус! Не понимаю... Мы же уничтожили их! Сожгли их проклятое логово! — Ты там был? — Сот откинулся на спинку кресла и приставил пальцы к подбородку. Убийца только смерил взглядом своего компаньона и тот сразу сбавил тон и стал говорить тише. — Ты собственноручно убил их? — Нет, — он стыдливо посмотрел на суп. — Я... Я был на дежурстве. А потом мне поручили другую обязанность, когда я должен был дежурить на корабле. Всё эта девчонка из бардов. Я всего на одну ночь... — Вот как, — прервал его Сот. — Значит тебе чудом удалось избежать резни на корабле. Это хорошо. Ты очень ценен. — Ценен? Я ни на что больше не годен! — с горечью выпалил имперец. — Мне стоило погибнуть вместе с остальными. Посмотри теперь на меня! На кого я похож? Сот удержался от фразы про настоящего представителя имперцев. — Моя семья смотрит на меня с позором, люди тычут на меня пальцем и говорят, что я виновен в смерти императора. Даже бандиты обходят меня стороной, стоит им только взглянуть на моё лицо. Они сразу видят... — Вы знаете кто это был? — данмер не терял времени на лишние разговоры. Он и так достаточно развлекался эти дни. — Тёмное Братство, — с ненавистью прошипел имперец. — Будто нам мало проблем с этими проклятым Талмором и нордами. — Я имею ввиду самого убийцу, — Сот постоянно напоминал о цели разговора, чувствуя растущее раздражение. — А какая разница? Все они подлые убийцы и преступники! Я думал, что они уже сгинули много лет назад! — Видишь ли, — данмер сложил руки, смотря в карие глаза норда своими кровавыми шариками в глазницах, — я пытаюсь, очень пытаюсь сделать так, чтобы всё было как раньше, — начал Сот. Он считал себя образцовым данмером и считал, что в былые времена было лучше. Особенно те времена, которых он считал таковыми. Некоторых вещей уже не вернуть, но, Мефала, почему бы и не попытаться? — И в моих, — он улыбнулся довольной улыбкой, словно крокодил, что увидел молодую, хромую лань у берега, — наших, — поправил он, — силах отомстить за его величество и отправить Братство в забвение. Снова. — Хм. А я всегда считал, что вы действуете только в своей стране. Разве вы не запрещены в... — Профессиональный долг, — сказал Сот, чувствуя как палец начинает стучать по столу. Он положил руку на руку. — Итак, убийца. Тебе совсем не известно как он, возможно она, выглядел? И прежде, чем ты задашь вопрос, я уверяю тебя, что это будет сильной зацепкой! — предупредил он. — Я бы исследовал корабль, но это уже бесполезно. Поверь, тебе лучше не знать почему, — хмыкнул данмер. Как и любой житель Морровинда, Сот презирал некромантию в корыстных целях. Предки никогда такого не одобрят. Оживлять чужие трупы в благородных целях к этому не относятся. — Ах, это всё равно, что искать иголку в стоге сена, — сказал имперец. Сот едва подавил кивок согласия. Отчаяние подступало к нему, словно огромная паучиха с тысячью паучат на спине, карабкающаяся к твоему затылку. — Только этот паромщик Йольф что-то говорил о женщине, которую видел в тот день. Глаза Сота раскрылись и бывший агент Пенитус Окулатус стал первым кто увидел огонёк жизни в глазах данмера. Вернее, ужасную, гротескную и извращённую пародию на жизнь. Разум отверг такое ужасное явление и имперец покачал головой, стараясь забыть увиденное. — Вот как? — улыбнулся данмер. Агент почувствовал, что пальцы тянутся к мечу. — И где же теперь этот паромщик? — Может быть в замке. Может где-то в другом месте Скайрима. Может быть в любой другой провинции Тамриэля. А может и мёртв. Я был одним из тех кто разговаривали с ним, пока Талмор не перехватил инициативу, — имперец увидел как красивое лицо данмера застывает словно могильная маска. Решив не злить своего странного собеседника, мужчина тут же продолжил. — Он говорит, что видел девушку тогда у парома. Говорит, что выглядела какой-то больной. Странно вела себя, мол, порыбачить хотела, — имперец облизнул губы, стараясь не смотреть в два кровавых глаза Сота. — Говорит, что была похожа на нордку, только вот глаза были странные. Словно неестественные. Светились как золото при свете пламени. Ну и вроде волосы светлые из-под капюшона выглядывали. — И шрам на лице? — Точно! — оживился имперец. — Постой, а ты откуда знаешь? — его лицо приняло озадаченный вид. — Ты уже уходишь? — Мне нужно вернуться и провести... Сделать кое-что, — Сот развернулся. — Оставайся здесь, пока я не пошлю за тобой. Возможно, что предстоит штурм, — сказал эльф. — Штурм? — спросил имперец. — Нас итак осталось мало, мы сидим в этой промерзлой дыре, а ты... — Их мало осталось, понимаешь? — Дарвас Сот подскочил к имперцу и схватил его за плечи. Потребовалось немало усилий, чтобы не выхватить меч и не напасть на данмера. — Вы сбросили с доски несколько фигур, но игра не закончена. Они прячутся. Считают, что всё позади, — пояснил Сот. — Ударим сейчас и свершим месть! А сам Сот покинет проклятый промёрзлый Скайрим с головой убийцы. После такого его ждёт большое повышение по служебной лестнице. — Кажется... кажется я понимаю, — ответил имперец. — Мои люди будут готовы. Они верят мне, — последнее прозвучало не очень убедительно. — Но как ты найдешь тайное братство ассасинов? — Об этом не беспокойся, — данмер отпустил его. — Братство находит своих жертв одним способом, а мы — другим. Сот вошёл в хижину и сбросил с себя меховой плащ. Иде, которая совершенно спокойно занималась травами, в безмолвном ужасе наблюдала как эльф подходит к ней. Ноги затряслись, а сердце заколотило в груди. — С возвращением, — тихо сказала она, уже чувствуя как жадные руки Сота коснутся её груди под одеждой. Но данмер взял её за руку и посмотрел в глаза. — Горен, всё в порядке? — спросила она. Его молчаливая реакция пугала сильнее, чем приступы дикой страсти. — Да, — он посмотрел на её руку. — Я смотрю, ты совсем поправилась, — данмер коснулся горячих щёк девушки. — Это хорошо. Потому что мне будет нужна твоя помощь. — Правда? Как же я могу тебе помочь? — спросила она с искренним стремлением. — Будешь внимательно меня слушаться, — сказал Сот, беря её за руку и ведя в комнату. Свою комнату, которую он всегда запирал на ключ. Когда он немного приоткрыл дверь, то почувствовал дрожь в руке нордки. Она была готова броситься прочь. Данмер сжал руку сильнее. — И делать всё, что я говорю. Красные свечи были расставлены в комнате, образуя нечто вроде многоугольника, в центре которого располагалась небольшая чёрная статуя женщины с четырьмя руками, короной с шипами, двумя рубинами в глазах и даже шёлковой накидкой на спине. Иде почувствовала себя очень неуютно в собственном доме и вновь подавила в себе желание заступиться за себя и свои права. Сот просто грубо вытащил это желание наружу и всячески смотрел на него, трогая своими тонкими, похотливыми пальцами. А потом эльф занимался тем, что доставал из сумки разные порошки и бутылки. Нордку он усадил рядом с собой и стал смешивать ингредиенты. — Если уж Эно Хлаалу смог, то и у меня должно получится, — бормотал про себя данмер. — А что... Что ты делаешь? — нордка почувствовала как дрожат коленки. — Это не опасно? — Я буду в полном порядке, — ответил эльф, закидывая смесь порошков бутылку с тёмной жидкостью и взбалтывая. Он положил карту Скайрима перед Иде. — А теперь зажги свечи. Иде подчинилась и комната озарилась неестественно опасным и сексуальным освещением. Ей сначала пришла на ум мысль, что Дарвас желает разнообразить свои игры, но это скорее было похоже на зловещий ритуал. Вернее, это и было зловещим ритуалом. — Пей, — Сот протянул бутылку с тёмной жидкостью внутри. Голос его стал раздражительнее и требовательнее. Иде взяла микстуру в руки, но так и не поднесла к губам. — В чём дело? — фыркнул данмер. — Мне не хочется, — сказала Иде. — Это похоже на яд или на какое-то одурманивающее зелье. Я ведь тоже в этом разбираюсь, — как бы в оправдание сказала Иде. — Может, ты просто расскажешь мне, что это такое? — Нет.. — Почему? — У меня нет времени, — отрезал Сот, чувствуя как его пальцы сжимают горлышко. — Я могу терпеть то, что ты делаешь со мной, — смущенно сказала Иде. — Но это... Она не договорила. Данмер набросился на неё и рывком повалил на пол, умудрившись так и не сбить ни одну свечу. Лезвие даэдрического кинжала смотрело ей в горло, а горлышко почти коснулось алых губ. — Пей, — повторил Сот, ожидая ответного удара ногой. Он был готов к драке со слабой, но бойкой женщиной. Но Иде подчинилась ему, увидев тот самый огонёк с некой ужасной и уродливой пародией на жизнь. — Умница, — он кивнул, не убирая клинка. — Будь хорошей девочкой. Тяжелая маслянистая жидкость постепенно исчезала в бутыльке. Убийца Мораг Тонг терпеливо ждал, когда та иссякнет полностью и убедился, что Иде это выпила. Только когда её лицо изобразило отвращение и боль, Сот убрал кинжал и поставил нордку на колени. Водя пальцами у неё перед глазами и шепча что-то голосом, похожим падающий пепел на каменный пол гробницы, Иде чувствовала как мир отдаёт всеми оттенками чёрного. Дарвас Сот представлял собой размытое пятно, что продолжало шептать странные слова. Иде запрокинула голову и болезненно вздохнула. Сот не отвлекался и продолжал шептать священные слова. Свечи вокруг вспыхнули и цвет воска сменился на чёрный. Иде запрокинула голову и закатила глаза. В животе что-то двигалось. Сот не смел остановиться и читал дальше. Иде хрипела и вздрагивала, пока нечто продолжало медленно и мучительно выползать из неё. Данмер почувствовал как капли пота выступают на лице. Паучьи лапки показались изо рта нордки, и Иде стала задыхаться. Взор эльфа был прикован к пауку, что покидал девушку. Оно имело человеческое лицо. Лицо которое Сот видел раньше. Светловолосая женщина со шрамом на щеке и золотыми глазами. С которой он встретился в тот день. Которая была упомянута агентом. Член Тёмного Братства. Убийца императора. Слуга Ситиса. Вечный враг и отступник. Охотник. Жертва. Сот смотрел как паук с лицом женщины падает на карту и с размаху вонзил лезвие в паука. Чёрная кровь залила карту и данмер выругался. Но вся кровь стекалась только в одну точку, словно там было единственное место, впитывающее жидкость. Данстар был просто залит кровью. Данстар, что севернее. Сот усмехнулся. Нет, он не сомневался в словах Мефалы. Если убийца где-то здесь, значит следует перевернуть все дома, заглянуть под каждый камень. Сделать это будет трудно, но ведь у него есть свой маленький отряд. Имперцы, что так и хотят извести Братство. Отомстить за себя. Замерзшие, озлобленные. Прекрасные солдаты. — О, боги! — разрыдалась Иде, держась за живот. — Что.. Что это такое? Что это было?! — в ужасе крикнула она. — Маленький ритуал, — ответил Сот, поднимаясь. — Умница, ты мне здорово помогла. А теперь, приберись здесь, — сказал он, покидая комнату. И услышал неуверенные шаги за спиной. — Что ты сделал со мной? — с ужасом в голосе спросила Иде. — Что это было? Что это... что за чудовище было во мне? Горен, не игнорируй меня хотя бы сейчас! — потребовала она. И данмер обернулся так резко, что нордка встала на месте. — Если я сейчас начну объяснять, то потрачу своё драгоценное время, — холодно сказал он. — Я предоставлю все ответы после. — Нет! — Иде схватила его за рукав. — Сейчас! Я хочу знать, что... Раздалась звонкая пощёчина и нордка упала на пол. На лице остался горячий след от руки данмера. — Видишь, — Сот посмотрел на Иде с презрением, будто перед ним был раб, который случайно выпрыгнул из бойцовской ямы, где сражался с диким зверем и испортил всё веселье, — что ты заставила меня сделать? — голос звучал спокойно. — Уберись здесь до моего возвращения, — он преспокойно развернулся и вышел на улицу, игнорируя рыдания. А вот от Ола, который смотрел на него глазами полными гнева, ему уже было так просто не уйти. — Стой на месте, обманщик! — норд гордо выкрикнул это, привлекая внимание всей деревни. — Горен Редоран, если это твоё настоящее имя, я обвиняю тебя в мошенничестве и в фальсификации документов! — Ого, — Сот хмыкнул. — Последнее, наверное, тяжело далось высказать, — данмер спустился вниз. — А теперь проваливай, я очень занят. — Ты обманул её! — норд бросил в данмера документ. — Я ходил к ярлу и мне доложили, что этот документ не настоящий. Ты не тот, за кого себя выдаёшь! Сот почувствовал на себе взгляд нескольких любопытных глаз. Вот и широкий Асманд открыл двери и таращится на него. Вот и другие соседи выходят из хижин. — У тебя есть оправдания? — спросил Ол. — Я буду к тебе честен и справедлив. Может ты и обманул нас, но ты, — он собрал волю в кулак, — так же и спас нас. Можешь сказать причину. Или сразу уйти, — последнее Ол явно предпочитал больше. — Оставь нашу деревню в покое. Сот почувствовал на себе взгляд голубых заплаканных глаз Иде. Когда девушка с растрёпанными волосами, со следом ладони на щеке, пошатываясь, вышла за дверь, он услышал шепотки соседей. А так же увидел как Ол хватается за меч. — Что ты сделал с ней? — спросил он. Сот схватил кинжал под плащом. Проклятье, как же не вовремя. — Что это значит, Горен? — спросила Иде. — Ты... ты обманул меня? — Что ты сделал с ней?! — крикнул Ол, обнажив меч. Данмер почувствовал себя уставшим и очень злым. Он убрал руки от кинжала и хрустнул шеей. Красивое лицо оставалось холодным. — Ты себе не представляешь как ты мне надоел. Происходящее тебя не касается. Никого из вас. Так уж и быть, я уберусь отсюда, лишь бы больше вас не видеть, — он повернулся к Иде. — Собирай мои вещи, женщина. Я уезжаю прочь. Иде упала на колени. И без того шаткий мирок рухнул окончательно. — Ты... бросишь меня? После всего, что у нас было? — спросила она, чувствуя как трясутся плечи. — Ты оставишь меня одну? — Что ты сделал с ней, урод? — Ол занёс меч и бросился на Сота. Всё ещё хромой и слабый, Ол двигался недостаточно быстро. Меч вонзился в крыльцо, а данмер плавно, словно не касаясь снега, ушёл в сторону. — Ты испортил её! — Ол прижал здоровую ногу к ступени и вытащил меч. — Ты испортил мою Иде! Я убью тебя! — кричал парень, бросаясь вперёд. — Я защищу её от тебя! — Грязный н'вах! — Сот ударил Ола ладонью в живот. Юноша выронил меч и отошёл назад. Данмер схватил его за кисть и скрутил так сильно, что Ол упал снегом в одно колено. — Щенок, — убийца громко вывихнул ему руку. — Ты мне не ровня. Забирай свою шлюху себе. Что-то взорвалось внутри Ола. Глаза застилала красная пелена и он видел перед собой данмера. Целой рукой он обхватил его за пояс и толкнул вперёд. Ол хотел закричать, но не смог. В глазах потемнело. В тот момент Ол бросился к уходящему Соту и прыгнул на него сзади. С поразительной ловкостью, эльф развернулся и нанёс ему удар ладонью по шее. В тот момент, если кто и мог заметить, лицо эльфа выражало некое чувство, которое обычно выражали лица при крупных неприятностях, которые вот-вот нагрянут. Сот резко двинулся в сторону жителей и жители расступились перед ним. Кровавые глаза, пустые и холодные, были страшнее всякого клинка. Ол не поднимался. Люди стояли на месте. Иде в ужасе смотрела в сторону уходящего данмера, пока тот не исчез за домом. — Ол? — крикнула она лежачему парню. Асманд медленно и неловко подошёл к Олу и потрогал его за плечо. Потом перевернул на спину и положил голову под руку. Испуганное лицо конюха посмотрело на Иде. — Ол!? — девушка едва не упала с крыльца и подбежала к обездвиженному телу. Серые глаза больше не смотрели на Иде с той любовью. — Убийца! — крикнул кто-то в толпе. — Схватите его! Быстрее! Пока он не ушёл! Иде не слышала криков толпы. Она прижимала к себе тело Ола. Единственного, кто когда-то любил её по-настоящему. — За стражей! В город! Быстрее! — И ведьму хватайте! Это она привела эльфа к нам! Кто-то сделал шаг вперёд и столкнулся с Асмандом, чьи глаза так и пылали как два солнца. Руки-брёвна были красными, а огромные пальцы сжаты в кулак. Толпа немного отступила. — Хватит вам! — сказала Бера, вставая перед мужем. Будучи женщиной довольно пухлой, она казалась маленьким холмиком на фоне горы по имени Асманда. — Бегите за стражей, пока убийца не ушёл далеко! И кыш! Дайте ей оплакать любимого! Люди постепенно расходились. Кто шёл в город, кто запирался по домам. Когда народу стало меньше, Бера подошла к ревущей Иде и положила ей руку на плечо. — Пойдём. Надо сделать много дел, — она посмотрела в сторону леса и вздохнула. — Не поймают же. Ох, какие же вы... — со слезами сказала она. — Всё! Пошли! Надо похоронить тело... Иде подняла голову и прекратила плакать. Она ясно и отрешённо посмотрела в никуда. Слёзы падали на ещётеплые щёки Ола. — Не поймают, — согласилась она. — Они — нет. Асманд, — Иде насупилась. — Мне нужна лопата. И твоя помощь. А ещё паслён. Последний у меня есть, — сказала Иде, поднимаясь. Асманд озадаченно посмотрел на Иде. Потом на свою жену. Та сердито посмотрела на Иде. — Возьми себя в руки! — сказала она. — Нам сейчас не о том... — Лопата, — Иде бросила холодные яростные глаза на обоих. — Живо!***
Сот мчался в сторону Солитьюда. Всего лишь мелкая неудача. У него не было союзников. Он был один с этими глупыми нордами, а теперь... Теперь он на шаг ближе к выполнению задач. Асманд тяжело дышал, когда выкапывал землю на кладбище и оборачивался назад. Иде смотрела на него и ничего не говорила. Асманд не одобрял такую работу, но перечить девушке он не смел. Лучше вновь увидеть её мёртвого мужа, чем этот взгляд. Лопата верно вела Асманда ко встрече с мертвецом. Сот вошёл в таверну и отыскал своего компаньона. — Две новости, — сказал Мораг Тонг переходя к делу. — Я знаю где найти их, но мне понадобятся твои люди... Иде закрыла за собой дверь и вошла в комнату, которая принадлежала Дарвасу. Свечи уже есть. Хорошо. Остальное она подготовила. Этому её научили в годы обучения. Нельзя слыхать ведьмой, если не знаешь несколько запретных и опасных ритуалов. — Отлично, тогда завтра выступаем! — сказал имперец. — Я надеюсь, что твои источники не лгут, — предупредил он. — Но придётся рискнуть. С ярлом я поговорю, а вот с деревней вышло скверно. Даже если это и была самооборона, то вряд ли кто-то встанет на твою сторону. Похоже придётся оставить твои вещи там. — Я готов рискнуть, — сказал данмер. — Тем более, всё моё ценное при мне, — Сот всё пытался заставить себя не улыбаться. — И насчёт источников не беспокойся. У меня лучший агент. Кинжал, смазанный паслёном, несколько раз вошёл в плоть. Иде закрыла глаза и тихо произнесла: — Милосердная Матушка, пошли мне своё дитя, ибо грехи недостойных должны быть омыты в крови и страхе. Она просидела какое-то время на месте, совершенно безэмоционально смотря на скелет мужа. Злость, обида и зудящее чувство пустоты в сердце заставляло слёзы стекать по белоснежным щекам. Иде делала это беззвучно, прислушиваясь к каждому шороху. Но внезапный детский голос заставил её вскрикнуть. — Почему ты плачешь? — маленькая девочка с красными глазами смотрела на Иде. — Тебя кто-то обидел?***
Решение выступить утром Дарвас Сот одобрял. Стоит ли говорить о том, что ночное путешествие в Скайриме самый небезопасный метод? Поэтому данмер остановился в лагере с бывшими членами Пенитус Окулатус. И это была самая мерзкая и холодная ночь в его жизни. Поэтому он и не спал, а сидел в позе лотоса у себя в палатке и ждал. Когда он вышел на улицу, падал снег. Небо было покрыто густыми облаками. Словно огромные бараны, они сталкивались между собой и под их ударами сыпались толстые хлопья снега. Сот бросил взгляд на другие палатки. Тишина. Никто из проклятых имперцев так и не проснулся. Какой позор. Не удивительно, что они так легко отдали императора. Взгляд данмера упал на корзину с цветами. Эльф недовольно хмыкнул и спрятал руки под плащ, нащупывая свой даэдрический кинжал. — Вставай-вставай, соня! — раздался чей-то голос. Зазвенели бубенцы. Мужчина в костюме шута сидел на ветке дерева и наблюдал за убийцей, прижав руки к щекам. — Тебя даже вчерашний шторм не разбудил! — О, — Сот наклонил голову на бок. — Впервые вижу бандита, который одевается как шут, — хмыкнул он. — Занятно. — Бандиты? Что? Где? — Цицерон нарочито свалился. В полете он схватился руками за другую ветку, сделал сальто и прыгнул на снег. — О, ужас! — он затрясся на месте. — Я просто трясусь от страха! А ты нет? — он подошёл ближе. Сот тоже сделал шаг вперёд и ухмыльнулся в ответ. — Вот, что осталось от так называемого Тёмного Братства? Шуты, что приносят корзинки с цветами, — змеиный голос Сота прозвучал по-своему ласково и довольно. — Неплохо. Это будет... весело, — его красные глаза расширились. — Весело, это уж точно! — Цицерон топнул ногой. — Скажи-ка, а нам с тобой обязательно драться? Может пропустим по стаканчику-другому? — дружественным голосом сказал рыжеволосый шут. — У нас с тобой наверное есть о чём поговорить. Пауки! Любишь пауков? О-о-о-о! Провалиться мне на месте, если нет! А женщины! — Цицерон набрал полную грудь воздуха и выдохнул. — О-о-о-о, женщины. Такие чудесные! Такие красивые! Такие живые! Такие мёртвые! — Один из двух, — Сот стал ходить вокруг корзины. Цицерон сделал тоже самое. Так они ходили по кругу. — Но я предпочитаю живых и тёплых, — данмер вовсе не пытался задеть чувства некрофилов. Это личное дело каждого. — Конечно, так, — согласился Цицерон. — Одна живая. Такая далёкая, холодная, играет с чувствами Цицерона и его сердцем. А вторая любимая матушка, которую я нёс на своих бедных плечах. — Кха, — ответил ему Сот. — Тебе стоит держать своих женщин в узде, арлекин, — данмер чувствовал, как растёт напряжение. Не ровен час, как они сойдутся в схватке. Насколько силён этот шут? Что он задумал? Лучший из них? Отвлекающий манёвр? Неужели солдаты его не слышат? Значит, они мертвы. — Мои никогда не говорят мне нет. — Это когда ты разговариваешь с зеркалом? — захихикал Цицерон. — Какое у тебя красивое лицо. Ты не возражаешь, если я возьму его? — Цицерон пнул корзину в Сота и напал первый. — Посмотрим на твоих пауков внутри! Сот отбил корзину рукой и махнул кинжалом. Свист. Цицерон кружась отпрыгнул в сторону, звеня бубенцами на колпаке. Стеклянный кинжал переходил из одной руки в другую. — Двигаешься как червяк, — сказал Цицерон. — А ты болтлив для мертвеца, — Сот атаковал. Свист. Кинжалы не касались тел и одежды. Кинжалы даже не касались друг друга. Только дилетанты сражаются близко настолько, чтобы дать врагу ударить себя. Нет, эти двое были профессионалами своего дела. — Хорошо, — Сот улыбнулся. — Твоё убийство доставит Мефале радость. — О, брат по ремеслу, мы понимаем друг друга! — Цицерон отходил в сторону. — Все из-за женщин! Вся боль, вся радость! Согласен? — Нет, — Сот махнул клинком и сделал ровную дырку в шатре, где, если приглядеться, можно было увидеть обсекровленые тела. — Женщины — это инструмент. Вещь, — данмер спрятал руку под плащ, нащупав сосуд с пауками. — Только глупцы идут за женской красотой. Взгляни на меня, убийца! Я куда красивее любой женщины. Моё лицо — настоящий дар. Лучшее, что создавал этот мир после убийства. — Может быть итак! — Цицерон прижался к дереву. — Но твоё сердце такое же чёрное как и моё. Ты тоже принадлежишь женщине. — Чушь! — расхохотался данмер, вынув глиняный сосуд. — Мефала двуполое божество! А твоё сердце скоро станет красным крови! — Сот метнул кинжал и Цицерон отпрыгнул в сторону, готовый принять десяток плотоядных пауков. Время замерзло. Падал снег. Цицерон болезненно поднялся. Он упал на толстый корень. На самом деле время шло своим чередом. Это Сот замер на месте. — Уф! Давно у дурака не было славно драки! — Цицерон снял колпак и помахал им перед лицом. — Ты... — он показал на Сота пальцем, — ты ещё тот молодец, признаю! Ещё бы чуть-чуть и мне наверняка конец. Ух! — шут подошёл ближе и осторожно взял сосуд. — А внутри там... Не! — он бросил его на снег. — Любопытство сгубило кошку, а у Цицерона не девять жизней, — он ткнул данмера в плечо и тот упал на снег. — Ты болтлив для убийцы, — Цицерон устало сел рядом. — У тебя, должно быть, вопрос, да? Ну, — рыжеволосый улыбнулся, — я расскажу! Секрет в корзинке с цветами и яде, который в иглах. Во множестве маленьких игл, который вонзились в твою руку, когда ты её ударил. Я ждал, чтобы яд пропитался и ты стал похож на статую! — Цицерон посмеялся. — Бабетта хотела сама тебя прикончить, но солнце она не выносит, а ты ночью не спал. Зато с алхимией, ух! — он потрепал Сота по щеке. Цицерону показалось, что мускулы вздрогнули на красивой гладкой щеке. — Проклятье! Цицерону не дотащить тебя до убежища! Там он не сможет тебя помучить как следует! — Цицерон вздохнул и подбросил кинжал в воздухе. А затем поймал его и улыбнулся. — Тогда я поиграю здесь! Так вот! Насчёт твоего лица...***
Эно Хлаалу сидел на полу и смотрел на чёрную бархатную коробку. Сухие стариковские пальцы подняли крышку. Красные уставшие глаза вдруг засияли, а на безумном лице появилась улыбка. Данмер расхохотался и упал на спину. — Никчёмный скриб! — захрипел старик и громко рассмеялся. В коробке, удобно расположившись на чёрной бархатной подушке лежало гладкое и холодное лицо Дарваса Сота.