На моих руках снова появляются следы от чернил, и я со скоростью света шепчу очищающее, обеззараживающее и пытаюсь не читать мелкие буквы, написанные немного неряшливым почерком с завитушками. Послания, что мне пишет она. Кроме неё некому.
Всегда только она.
Только вот ничего… Абсолютно ничего не меняется. Как только последняя буковка исчезает с запястья, ладони, предплечья или кисти, эта надоедливая дура-соулмейт снова и снова дублирует их на всех частях тела. Везде, куда может дотянуться. Даже шея…
Как только умудряется там писать?
В итоге мне не остается ничего, кроме как закутаться в шарфы, перчатки, рубашки с длинными рукавами и наглухо застёгнутые мантии. Хорошо, что на улице зима, а в подземельях всегда прохладно, как бы их не растапливали. Много подозрений мой вид не вызывает, так ходит ещё половина Хогвартса, но не ты…
Я вижу… Ты ходишь в коротких юбках, рубашках с коротким рукавом и донельзя короткой мантии. Как только учителя пускают тебя в таком виде на пары? Этого я никогда не пойму.
Все твои надписи видны абсолютно всем. Каждый может прочитать то, что ты пишешь своему соумейту. Ты совсем сошла с ума, упрямая гриффиндорка? Зачем ты это делаешь? Разве тебе не понятно, что ты мне ни разу не сдалась, как вторая половинка?
Хотя, наверное, ты сумасшедшая. Единственное послание, что я прочитал, находится на шее. И это действительно странная фраза. Если бы я был более человечным, то сказал бы, что это крик души.
«Я приму тебя, кем бы ты ни был. И ты, пожалуйста, прими меня. Я так одинока и разбита. Без тебя я чувствую себя ненужной. Дай мне силы двигаться вперед».
Это было странно. Девушка, которая всегда находится в большой компании, шутит, веселится, радуется жизни… Одинока и несчастна? Разбита? Никому не нужна? Это не похоже на правду. Я ни за что не поверю в эту сказку. Но она действительно очень настырна. Что сказать… Настоящая львица.
Я знаю, что ты ищешь меня на всех факультетах, но нет, я не откроюсь тебе. Никогда не раскрою тайну личности. Что бы ты ни писала, ты никогда не узнаешь, кто я… Потому что я знаю, что ты почувствуешь. Только разочарование во мне, в себе и во всей этой чёртовой системе соулмейтов.
Я не хочу признаваться в этом даже себе, но я всегда за тобой наблюдал. С самого первого года учёбы.
Я помню тебя в поезде, в купе с избранным и его оруженосцем. Тебя, трясущуюся от страха на трёхногой табуретке. Тебя, восхищённо смотрящую на стол гриффиндора и удивлённым, зачарованным взглядом рассматривающую Большой Зал. Тебя, в больничном крыле, бледную и совершенно неподвижную.
Я помню твою чёртову дружбу с Потти и его компанией, Кубок Огня и твоё напуганное лицо, когда выпало имя мальчика-который-всё-не-сдохнет. Отряд Дамблдора, и мы снова по разные стороны баррикад. Да и по одну никогда не были. Инспекторы не могли поймать вас. Вы очень ловко прятались. В своих мыслях я могу похвалить тебя за смекалку, но только в мыслях.
И вот уже шестой курс. Вместо того чтобы думать о задании Тёмного Лорда, я думаю о тебе и о системе соумейтов. Как будто мне нечем заняться.
Мне очень пригодились наблюдения за вами на пятом курсе, хотя эта жаба бесила и слизеринцев тоже, но если хочешь жить, умей вертеться.
Я открыл Выручай комнату, собираюсь впустить Пожирателей в школу… И в конце всего этого, как бант на подарочной коробке… Я сам Пожиратель Смерти. Единственный из шестикурсников.
Такой соулмейт тебе нужен? Будешь ли ты рада, если узнаешь моё имя?
Я уверен, что нет.
Поэтому…
Я никогда не раскрою свою тайну.
***
— Драко, достань мне учебник по зельеварению. Мне лень идти, и он лежит так высоко… — Пэнси практически легла за стол в библиотеке. Когда делаешь доклад по зельеварению длиной в три фута, не будет никаких сил, чтобы банально пошевелить рукой, не то что встать из-за стола.
— Ладно, Пэнс, но с тебя шоколадная лягушка.
— Хорошо, сладкоежка, — девушка легко усмехнулась и продолжила строчить доклад.
«Где же этот чёртов учебник? Куда его засунули?»
— Эй, рыжая, отойди, — Драко отпихнул плечом Джинни.
— Хорёк, что тебе здесь нужно? Здесь сидят гриффиндорцы. Уползай в свой склеп.
— Учебник, он лежит на верхней полке. Давай, посторонись, Уизлетта. Что, совсем сил нет? Не на что обед купить? Ваша семья окончательно разорилась. Так ничего, можешь пойти к нам работать горничной, может, хоть одежу себе нормальную купишь, а не эти лохмотья.
— Заткнись, Малфой. Это не твоё дело. Иди, куда шёл.
— Ладно, Уизли, но отойди от шкафа. Книга наверху.
— А вот и не отойду. Где хочу, там и стою!
— Ты ведешь себя недостойно представительницы чистой крови. Твоё место рядом с грязнокровками, такими как Грейнджер.
— Не смей оскорблять мою подругу!
Последнее, что я вижу, это взмах палочки и сильный удар куда-то в солнечное сплетение. Кажется, её обучала грязнокровка.
***
— Эй, Малфой, ты живой?
— Ага, Уизли, ты совсем с ума сошла?..
— А нечего было палочку доставать.
— Так я хотел книгу отлеветировать, дура.
— Ладно, прости, Малфой… Я правда виновата.
— Иди уже.
— Никуда я не пойду. Мог бы мне сразу сказать, чтобы я так не мучилась.
— Что сказать? — внутри меня всё переворачивается. Неужели она узнала? Чувствую, что на мне нет шарфа.
— Про это, — она показывает на шею. Прямо на надпись, опоясывающую её.
— Что ты хочешь услышать? — у меня нет никаких сил ни объяснять ей что-либо, ни просто говорить.
— Всё, что я писала — это правда. Я действительно так думаю и так чувствую. Примешь ли ты меня? Потому что я тебя приму любым.
— Даже таким? Да? Ты уверена в своём решении? — в груди поднимается злость на её фальшь, на её искренность и доброту. Я закатываю рукав рубашки и она видит её, черную метку.
Так ли ты уверенна в своём решении, малышка Джинни?
Я кидаю взгляд на руку и вижу ещё одну надпись.
«Я буду с тобой, кем бы ты ни был. Мы справимся со всеми трудностями.» — Надпись прямо поверх чёрной метки и Джинни Уизли с пером в руках.
Я поднимаю на неё глаза, и меня переполняют чувства. Такой коктейль эмоций. И любовь, и ненависть, и недоверие, и робкий росток надежды. Всё слилось воедино.
Я вижу слёзы в её глазах и обнимаю мою вторую половинку. Теперь мы будем вместе, несмотря на все невзгоды и подножки судьбы.
Мы пройдём этот путь плечом к плечу. Наконец-то находясь рядом, а не порознь.
Вместе до скончания веков.
