Человек любит похвалиться своими пороками. Это ужасно модно.
© Михаил Зощенко
Россійская имперія. Петроградъ.
Набережная рѣки Мойка, 94. Юсуповскій дворецъ.
23 iюля (5 августа) 1915 года
11:25
***
— Мальчики, я вам не помешала? — деловито поинтересовалась 25-летняя британская шпионка Его Величества миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская при замужестве миссис Элиза Рейнер, став свидетелем бисексуальных утех своего третьего супруга, мистера Рейнера и любовника, князя Феликса Юсупова, а затем в шёлковом платье фиолетового цвета с квадратным вырезом на груди и в ювелирных украшениях с аметистом в тон платья села на кресло напротив двух мужчин. — Проходи, — иронично заметил князь. — Как я понимаю, вы обсуждаете проблему престолонаследия в Российской империи? А чего меня не позвали? — снисходительным тоном ответила элегантно одетая агентесса британской разведки миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, держа в руке хрустальный бокал с шампанским, закусив виноградом, который лежал в тарелке на столике рядом с креслом, где она сидела. — Ты просто работала в госпитале прямо у нас под ногами, — сладострастно прошептал своей второй супруге британский шпион Его Величества мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский, который слез с члена князя Феликса Юсупова, а затем выпил, с супругой на брудершафт бокал шампанского. — Элиза, вот если бы ты надела свой платье сестры милосердия да передник, тугой в талии да с крестом на груди, — взвизгивая от возбуждения, простонал князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский. — Было бы не плохо, — хмыкнула герцогиня Стаффордширская. — Кстати вы сейчас пьёте шампанское «Лев Голицын», — высокопарно отчеканил 28-летний князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, который с видом эстета вглядывался в пузырьки шампанского в хрустальном бокале с гербом Российской империи. Князь Феликс Юсупов и шампанское: «Князь Лев Голицын, колосс с львиной гривой, был и впрямь как лев, благороден, но страшен вечно пьян, ищет повода побуянить мало ему пить в одиночку, спаивает всё своё окруженье винами собственных винокурен, приезжал всегда с ящиками шампанского не успеет въехать во двор слышен его бас: «Гости прибыли!», выйдет из кареты и пустится жонглировать бутылками, затянув застольную: «Пей до дна, пей до дна!». Я тотчас прибегал, очень хотелось первым вкусить чудесное голицынское вино. Бывало, не поздоровается ещё, а уж зовёт слуг разгружать и раскрывать ящики, соберёт весь дом и господ, и слуг и каждого поит допьяна. Однажды он так досадил этим бабушке, которой в ту пору было за семьдесят, что она выплеснула ему стакан в лицо, а он схватил её в охапку и закружил в бешеном танце. Бедная бабушка после того много дней хворала. Матушка боялась приездов Голицына, однажды она сутки просидела у себя взаперти, когда одержимый князь разбушевался, он напаивал всю прислугу, падал на диван и спал мертвецким сном. Насилу могли на другой день его добудиться и спровадить восвояси». — Не хуже, чем французские вина и шампанское, — с блаженной улыбкой простонал британский шпион, разведчик, журналист, консул английского посольства в Петрограде и адвокат мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский и посадил свою вторую супругу Элизу к себе на колени и страстно поцеловал её. — Мальчики, я вот часто вспоминаю нашу бурную оксфордскую жизнь в Лондоне, что касается светских развлечений! — с неким эстетическим удовольствием протянула английская шпионка, консул английского посольства в Петрограде и разведчица Елизавета Романовна Воронцова при замужестве миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, салютируя бокалом российского шампанского. Я уеду жить в Лондон или русские в Лондоне наводят шороху на примере князя Феликса Юсупова: «В Лондоне я остановился в «Карлтоне», начиналась осень, не лучшее время для знакомства с Англией и, тем не менее, всё мне было по душе, нравились английские приветливость, радушие, самообладание. Нравилось даже, как простодушно чванится англичанин собственным превосходством, а на другой день после приезда за обедом в русском посольстве с удивленьем обнаружил, что наш посол, граф фон Бенкендорф плохо говорит по-русски, а на следующий день я был зван к герцогу Людвигу Баттенбергскому, и супруга его, герцогиня долго расспрашивала меня о Распутине. Слухи о власти, какую забрал старец над её сестрой, возмущали её, принцесса Виктория была умна и понимала чем это грозит России, узнав, что я хочу учиться в Оксфордском университете, она советовала мне побывать у двоюродной сестры её, принцессы Марии Луизы Шлезвиг-Гольштейнской и архиепископа лондонского. Они, по её словам были людьми мне полезными и я последовал совету немедленно, они, как и прочие, встретили меня очень сердечно и оба одобрили Оксфорд и, кстати сказать, когда я стал студентом, милые советчики мои часто навещали меня. Архиепископ познакомил меня с молодым англичанином Эриком Гамильтоном, собиравшимся также учиться в Оксфорде, в том же колледже, что и я. Тот давний милый юноша, с которым сохраняю я дружбу, ныне виндзорский капеллан. Прихватив рекомендательные письма, отправился я к ректору университетского колледжа старейшего в Оксфорде, ректор принял меня на редкость любезно и рассказал об университетской жизни, оказалось, что через каждые два месяца три недели каникул, а летом каникулы три месяца. Распорядок мне на руку, домой можно ездить часто. Ректор провёл меня по колледжу показал студенческие комнаты, маленькие, но удобные, помещенье на первом этаже было ещё свободно: зала с окном на улицу, окно зарешечено, рядом ещё комнатка, все вместе, сказал ректор, называется «клуб», у того, кто живет здесь, собираются студенты на стаканчик виски. Ещё он сказал, что в первый год я обязан жить в колледже, а потом могу нанять дом или квартиру в городе, я просил приготовить обе комнаты к моему приезду в Оксфорд на следующую зиму. Уладив квартирный вопрос, я пошёл посмотреть город и полюбил его тут же многочисленные колледжи все бывшие монастыри с высокими стенами и роскошными парками, от века к веку, сменяя друг друга, поколенья студентов поддерживают в древних стенах дух вечной молодости, со слезами бы покинул я Оксфорд, не знай, что вернусь очень скоро. Из Лондона я привёз целый скотный двор для Архангельского: быка, четырех коров, шесть поросят и бесчисленное множество кур, петухов и кроликов. Крупный скот я отправил прямо в Дувр на корабль, а клетки с курами и кроликами оставил при себе, поместив их в подвале «Карлтона», но не смог отказать себе в удовольствии: открыл клетки и выпустил живность! Ну и зрелище! Вмиг пернатые и косые разбежались по гостинице. Куры с петухами порхали и квохтали, кролики визжали и всюду клали кучки, гостиничная прислуга, как водится ловкая бегала за ними. Управляющий бушевал, постояльцы разевали рот. Короче, успех полный!». — Элиза, да было время! — сладострастно прошептал 28-летний богатейший князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. — Мои дорогие, мы можем повторить в Лондоне былые подвиги только уже без участия нашего просто друга Эрика Гамильтона, так как он стал англиканским священником, но, наверное, он, таким образом, замаливает грехи молодости! — торжественным голосом постановил мистер Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский. — Но были и неприятные моменты вроде, так называемого «двойного зренья» я вам уже рассказывал об этом, — тягостным тоном протянул князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, одевшись и лёг на диван. Князь Феликс Юсупов и паранормальные явления: «В те дни на меня нашла странная хворь: казалось, заболел я глазами в театре, в гостиной, на улице вдруг виделось мне всё как в тумане. Туман повторялся, и я пошёл к окулисту он осмотрел меня и заверил, что глаза у меня в порядке я успокоился пока однажды туман этот не предстал мне совсем иным, грозным предзнаменованием. Завели мы обычай раз в неделю в день охоты собираться у меня прежде на завтрак однажды на таком вот завтраке всё тем же туманом в глазах у меня окутало товарища напротив двумя-тремя часами позже, перемахивая через препятствие, товарищ слетел с лошади и несколько дней находился между жизнью и смертью. Вскоре друг родителей, будучи проездом в Оксфорде, зашел ко мне на обед, сидя с ним за столом, я снова увидел в туманном облаке лицо его, потом в письме к матушке я рассказал об этом и добавил, что теперь опасаюсь за жизнь их друга. Довольно быстро получил я от матушки вести: она сообщила мне о его смерти. Эту историю я рассказал другому окулисту, встреченному в Лондоне в одном знакомом доме окулист отвечал, что не удивлён это, по его словам, случай так называемого «двойного зренья». Подобное он наблюдал уже, в частности, в Шотландии. Целый год потом я жил в страхе, что увижу в этом облаке дорогого мне человека к счастью, сколь внезапно явилась эта глазная «хворь», столь внезапно исчезла». Князь Феликс Юсупов, болезнь княгини Зинаиды Николаевны и французские куртизанки: «В те же дни познакомился я с известной куртизанкой Эмильеной д’Алансон, равно красивой и умной, к тому ж острой на язык насмешницей в её особняке на авеню Виктора Гюго я стал завсегдатаем. В саду у неё была китайская беседка с изящнейшим декором и меблировкой рассеянный свет добавлял неги. Здесь Эмильена проводила почти всё время, читая, куря опиум или сочиняя премилые стишки, которые охотно мне декламировала она умела окружить себя интересными людьми, умела принять, держась превосходно, как почти все тогдашние дамы полусвета. Их уму и манерам поучились бы нынешние великосветские львицы! Приезжал я домой не только на каникулы: порой меня вызывали депешей к матери, которая часто прихварывала. Однажды, когда были они с отцом в Берлине с ней случился сильнейший нервный припадок отец, зная, что я один лишь могу успокоить её, телеграфировал мне в Оксфорд, и я примчался. Стояла адская жара, матушка лежала в кровати под шубами в комнате с закрытыми окнами и есть наотрез отказывалась, её мучили дикие боли, кричала она на всю гостиницу. Мы знали, что болезнь её чисто нервная, поэтому вызвали психиатра светило среди берлинских докторов. Как только прибыл он, я провёл его к матушке и, оставив их с глазу на глаз, вышел вдруг из-за двери донесся смех, так давно я не слышал, чтобы матушка смеялась, что на миг остолбенел потом приоткрыл дверь: ну да, смеется, открыто и весело. «Светило» сидело на стуле явно смущенное смехом пациентки». — Фике, я же говорю не надо дышать знаменитыми лондонскими туманами, а то одному Богу известно, что в воздух выбрасывают многочисленные предприятия. Например, из-за табачной фабрики нашего общего знакомого дипломата Берти задыхается весь Манчестер, а работники там едва ли не на положении рабов, — саркастично высказался мистер Рейнер, герцог Стаффордширский, целуясь со своей второй супругой миссис Элизой Рейнер. — Вы нашли убийцу баронессы Алису Шлегель? — лениво протянул аристократ, восседая в кресле и смотрел на поцелуи своего любовника с женой, которая тоже его любовница. — Нет, но думаю, что наш коллега Алан вполне мог из застрелить из парабеллума баронессу Алису Шлегель и двух неизвестных лиц в штатском, обвиняя их в германофильстве. Причём данный пистолет на вооружении Великобритании не используется, а в основном только как ни странно в Германской империи, наверное, чтобы запутать следы, — устало вздохнул английский шпион, разведчик, журналист, консул английского посольства в Петрограде и адвокат мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский, выпивая шампанское. После своего русского успеха он работал в бюро британской разведки в Швеции и Японии, а в 1922 году он снова появляется в России, в Москве в составе британской торговой миссии. Под этим прикрытием он продолжал работать на благо британской короны. В 1920-е и 1930-е годы он работал в европейских странах, во время Второй мировой войны служил в Канаде, а затем в Испании в качестве офицера связи между британской и испанской разведкой. — Феликс, но лично я люблю Российскую империю, где я родилась 24 июля 1889 года и выросла, поэтому не желаю ей вреда, но я не являюсь по кро́ви, ни англичанкой, ни русской, а я что удивительно балтийская немка из Эстляндской губернии, то есть эстонка, а по матери шведская эстонка, — самокритично заявила 25-летняя английская шпионка Его Величества миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская и при рождении балтийские дворянки, то есть эстонки Елизавета и Беатрис фон дер Уолдорф, также известны в православии как Елизавета и Кира Романовны Воронцовы получили подданство Российской империй. — Балтийская немка на страже британской короны, — иронично заметил 28-летний князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский. В Петрограде и по всей России активно действовали немецкая, английская, французская и австро-венгерская разведки. Что касается разведки американской, она до поры до времени занимала позицию нейтрального наблюдателя, внимательно изучающего все, что происходило в Российской империи и только в самом конце войны, когда силы главных воюющих государств, России и Германии будут истощены до предела, а сохранившая свои силы Англия заявит претензию на роль владычицы мира, далекая могущественная Америка включится в передел мира, и её разведка ринется в бой. Английская и французская разведка имела возможность работать почти открыто их государства были военными союзниками России, и это предоставляло им право не очень прятать свои дела, а агенты разведок Англии и Франции, находившиеся в Российской империи под самым разнообразным прикрытием, с завербованной ими еще до войны агентурой работали в Петрограде, Москве, Киеве, Ревеле и других крупных городах, ведя наблюдение за всеми сферами жизни государства и в первую очередь за работой промышленности, транспорта, за ходом военных мобилизаций. За Главной ставкой наблюдали официально прикомандированные к ней английская и французская военные миссии по праву официальных представителей союзнических армий они знали о каждом шаге царской Ставки у миссии тоже была своя агентура, завербованная из среды военных многочисленного штата Ставки. Это позволяло знать и всю подноготную в деятельности органа управления войной надо заметить только, что в этой деятельности первенствующее место занимала английская разведка, у которой и агентуры было больше, и профессиональные её качества были гораздо выше. На вершине всей этой английской службы в России находился посол Великобритании в России, опытный дипломат, политик и разведчик сэр Джордж Бьюкенен. Его ближайшим коллегой был французский посол Морис Палеолог, тоже опытный дипломат. С кем же воевали эти господа, находясь в столице союзной России? Обобщающим ответом на этот вопрос могут быть слова самого сэра Бьюкенена, сказанные им в 1918 году: «В России главной опасностью для Англии стала любая сила, способная по тому или иному мотиву увести русского солдата с фронта». Упорной и тщательной разведкой таких сил в России занимались разведки Англии и Франции. Беду они ждали только от каких-то политических комбинаций вокруг трона, а также от действий Германии и ее агентов в России. Имя Ленина и слово «большевики» в мемуарах Бьюкенена появились только в апреле 1917 года после приезда Владимира Ильича в Петроград. В середине 1916 года Бьюкенен и Палеолог в Петрограде, английская и французская военные миссии при Главной Ставке, все силы разведки этих стран были заняты поиском противников активной войны и искали их главным образом в окружении венценосной семьи, в это время на рабочих окраинах Петрограда, в пролетарских центрах Российской империи уже бурлила, рвалась наружу огненная лава революции, стачки и забастовки. Всё громче и яростнее звучит призыв большевиков: «Долой самодержавие!», а сэр Бьюкенен продолжает искать революцию возле царя даже глубокой осенью 1916 года, разговаривая с царём, он снова и снова повторяет, что главная опасность в деятельности прогерманских сил, стремящихся подорвать союзный договор о войне до победного конца и когда сам царь вдруг спросил его мнение о беспорядках в Петрограде. Кроме всего, сэр Джордж Уильям Бьюкенен был слепо уверен, что русский солдат, русский народ своего разумения не имеют и все зависит только от тех, кто подписывает приказы. В интервью американскому корреспонденту он заявляет: «Россия страна настолько исключительная, что даже её принадлежность к Европе определяет главным образом география, и то не очень убедительно». Так или иначе, разведки союзных Российской империи государств могли действовать беспрепятственно, а немецкая разведка Абвера служила главному врагу России, и деятельность её агентуры была связана с большим риском, но так было только в самом начале войны. Руководитель немецкой военной разведки полковник Вальтер Николаи писал после войны, что самым тяжёлым для его сотрудников в Российской империи был начальный период войны, когда дикий взрыв русского национализма и соответственно антигерманизма, казалось, станет непреодолимой преградой для их работы, но эта опасность оказалась временной. — Мальчики, может быть, устроим ménage à trois! — сладострастно прошептала британская шпионка своему мужу и любовнику при этом оба мужчины также являются однополыми любовниками, целуя то одного, то другого, облачённая в шёлковое платье фиолетового цвета, а затем оба мужчины стали целовать её, упав на кровать и раздевая друг друга. — Мы вам не помешали? — раздражённым голосом фыркнул Его Императорское Высочество Великий князь Дмитрий Павлович, стоя вместе с княгиней Ириной Юсуповой возле двери в самый разгар пикантного процесса, а сама княгиня Ирина Юсупова относится к похождениям своего супруга снисходительно. Великий князь Дмитрий Павлович Романов будет ревновать отбитого на голову любовника, который даже ради приличия не может слезть с чужого члена. Он не ждёт оправданий или чего-то подобного, потому что сам в какой-то степени виноват в отвратительном поведении князя. Князь Феликс присаживается в кресло напротив, хватает бокал шампанского, стоящий на резном столике, и смотрит прямо на Великого князя, губы которого приоткрылись от такой наглости. Ему так хотелось вывести из себя Романова, но надменное спокойствие Августейшей особы из императорского дома Романовых заставляет быть более грубым и нетерпеливым. Сладострастные стоны и крики, доносящееся из гостиной заставляют слегка дергаться глаз, а хлюпающие звуки и вовсе требуют ворваться в голубую гостиную, чтобы прекратить это безобразие, но Великий князь Дмитрий выжидает: любовник откидывает шею, которая напоминает античные статуи; волосы слабо переливаются под дневным светом. Однако Романов не желает мириться с таким положением вещей, из-за чего раздаётся протяжный скрип, который прерывает наслаждающегося процессом князя Феликса со своими любовниками, герцогом и герцогиней Стаффордширскими. — Разумеется, нет, — с театральной гримасой на лице скорчилась английская агентесса миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская и тяжело дыша в разгар бисексуальной оргии на троих, и затем балтийская немка жестом приглашает княгиню Ирину Юсупову и Великого князя Дмитрия Павловича присоединиться к ним. — Ирэн и Микки, а мы тут обсуждаем острую проблему касаемо престолонаследия в Российской империи! — с блаженной улыбкой простонал английский шпион, разведчик, журналист, консул английского посольства в Петрограде и адвокат мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский. Феликсу приходится идти с козырей, и он шепчет на ухо мистеру Рейнеру, чтобы перевести действие в вертикальную плоскость, а англичанин кивает, помогает мужчине лечь на обитое алой тканью сидение, разрешает обнять за шею и входит медленно. Пара толчков выбивают стоны: можно подумать, что этого мало, чтобы получить удовольствие, но князь Феликс назло Великому князю отдается полностью, разрешая брать быстро, не зажимаясь и не отворачивая взгляд от нависающего над ним партнёра. Губы чешутся, чтобы сделать больнее начать шептать нежности и ласкать уста, забираясь внутрь с языком, вылизывая нёбо и проходясь по кромке зубов, а их жёны, княгиня Ирина Юсупова и миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская с любопытством наблюдают за этим интимным процессом двух мужчина Князь Феликс не настолько желает держать образ «падшей женщины», из-за чего просто тактично оглаживает скулы, ощущая внутри грязь и непринятие. Он пару раз цепляется взглядом за невозмутимого Великого князя, обновляющего порцию вина, облизывающего губы, которые окрашиваются бордовым. На языке коварного англичанина и крутится вопрос: «Нравится, когда твоё принадлежит другому?». Двойное удовольствие — ощущение пульсации и сверху, и снизу разрывает князя полностью, от чего его рот выпускает нечленораздельные звуки, похожие на даже не просьбу, а приказ: «Быстрее». Руки князя Феликса сами тянутся к горячим плечам, его ноги обхватывают чужую талию, а всегда холодные пятки опускаются на ягодицы, вызывая небольшую дрожь у англичанина, который лишь делает, что должен наслаждается телом, которое было выменяно на желание в карты князь совсем не умеет играть либо тот просто поддавался. Он проходится сверху вниз по шее, надавливает на пульсирующую артерию, наблюдает за реакцией партнера, который прикусил губу, и начинает толкаться резче и чаще, подходя к разрядке. Когда князь Феликс ощущает спазмы внизу и трясущиеся от перевозбуждения ноги, то он поворачивает взгляд на Великого князя, с вызовом смотрит в глаза и кончает с протяжным стоном, ногтями царапая чужую кожу. На лице аристократа можно заметить злость, замаскированную под спокойствие, но тянущая тишина выдает его с головой, а князь смеется как псих, сжимается вокруг чужого члена и через пару мгновений чувствует, как его наполняют изнутри. Это месть, которая подается холодной — единственный, кому князь Феликс позволял подобное. — Безумный, — гневно шипит Великий князь Дмитрий Павлович, разбивая стекло, которое осыпается крошкой на ковер. Где-то внутри что-то падает тоже. Он мотает головой, смотря на Юсупова, который поглаживает волосы англичанина. — Amatores sunt amens, — напоминает князь, дыша глубоко, откидывая намокшие пряди. Он ухмыляется через силу, потому что внутри огонь ревности сжигает и сердце, и остатки души из-за милого отношения любовника. — Я польщён. Посвяти, будь добр, уже в свои секретики с мистером Рейнером, пока я сам их не разузнал, — с фальшивой лаской в голосе прошептал Его Императорское Высочество Великий князь Дмитрий Павлович Романов, а балтийская немка удивлённо развела руки в сторону. — Это же настоящая древнегреческая любовь, — высокопарно отчеканила княгиня Ирина Александровна Юсупова, облачённая в белое платье в чёрный крупный горох и в чёрную шляпку с белой розой, а затем отправилась в картинную галерею и взяла оттуда статуэтку двух античных греков в весьма неприличной позе, а затем вернулась в синюю гостиную и поставила статуэтку на видное место. — Ваша Светлость, так точно, — нежно с любовью ответил герцог Стаффордширский. — Мистер и миссис Рейнер, вы, наверное, думали, что я буду ревновать своего жениха вскоре и мужа Феликса к вам или к кому-нибудь ещё в частности к моему кузену Дмитрию, но знайте этого не будет. Я отношусь к этому снисходительно, но прекрасно знаю, что Феликс любит меня и я его тоже, — безапелляционным тоном заявила 20-летняя богатейшая княгиня Ирина Александровна Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон и подошла ближе к герцогу и герцогине Стаффордширским, а Великий князь Дмитрий Павлович Романов опешил от её слов, а сам князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон с видом победителя обнял супругу. Он не ошибся в выборе Августейшей супруги, стеснительная, но, тем не менее, она умеет настоять на своём, добивается уважения и отличается редкой практичностью, понимает его, больше чем кто-либо другой. Сначала ему открылась её царственная красота, потом невероятно острый, гибкий ум и прямолинейность, она придерживалась на удивление схожих взглядов, с пониманием отнеслась к его предпочтению мужского общества женскому, ведь мужчины для Феликса в большинстве своём были менее меркантильными, лживыми и беспринципными. Его совесть спокойна, а Великий князь Дмитрий Павлович Романов скрепя сердце простил женитьбы Феликса на его двоюродной сестре, восприняв её как вынужденную необходимость. — Ваша Светлость, князю Феликсу с вами необычайно повезло. Он любит вас и вашу с ним пока что единственную дочь, которую вы тоже назвали Ириной, — с натянутой улыбкой ответила британская шпионка Елизавета Романовна Воронцова при замужестве миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, присев на позолоченный стул, обтянутый синим бархатом, а ведь балтийская немка тоже хотела выйти замуж за богатейшего князя Российской империи. — Дамы и господа, сейчас не время для семейных и любовных ссор. Великая революция грядёт уже совсем скоро и нам нужны соратники, нужна новая кровь, которая готова собраться вместе в этом дворце на Мойке 94 и победить тех, кто стоит на пути. Быть может, именно вы сможете противостоять врагам нашего Отечества? — торжественным голосом отчеканил 26-летний агент британской разведки мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский, салютируя бокалом шампанского. Когда революция свершилась в феврале 1917 года, то это действительно было похоже на праздник непослушания: праздник самопровозглашенного Временного правительства, отказавшегося подчиняться императору. Праздник буйноголовых солдат и матросов, побросавших оружие на фронте, чтоб схватиться за штыки и пулеметы здесь, творя самосуд над своими офицерами. Праздник любителей наживы, громящих лавки и магазины и грабивших богатые квартиры, праздник выпущенных на свободу уголовников, бросавшихся на любую добычу, как стая голодных волков бросается на свежее мясо. После любого праздничного разгула всегда наступает горькое похмелье, а когда у «временников» оно, наконец, наступило, и они попытались схватить ситуацию под уздцы, то было уже поздно. Дверь уже была распахнута и сорвана с петель, тихая гавань уже была смыта безжалостными волнами. Какой-то невидимы механизм был приведён в действие, и справиться с этим маховиком, жаждавшим свободы клеветникам и сплетникам было не под силу. Этот кровавый карнавал был прерван выстрелами крейсера «Аврора» и латышских стрелков, непослушание было задавлено кожаными комиссарскими сапогами из конфиската под пулемётные очереди. Большевики силой и страхом заставили себя уважать и слушаться, четко дав понять после восстания в Кронштадте 1 марта 1921 года, что отныне любой праздник будет проходить под их знаменами, а музыку к нему заказывают лишь они. Раньше предавшая императора аристократия ощущала себя зрителями на арене, в кровожадном угаре вопившими «убей» террористам, исполнявшим роль римских гладиаторов, ликовала всякий раз, когда какого-то сановника или преданного консерватора разрывало на куски бомбами, а теперь гладиаторы пришли иные, в кожанках и с маузерами, так же беспощадно выносящие всем бывшим свои приговоры. — Рейни, и чью голову мы принесём в жертву? — стальным голосом отчеканила своему третьему супругу британская шпионка миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская. — Имя этого человека вы все прекрасно знаете, — снисходительным тоном ответил элегантно одетый по последней английской моде 26-летний английский шпион, разведчик, журналист, консул английского посольства в Петрограде и адвокат мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский. — Революция не избежна? Так давайте сами её и устроим! — взвизгивая от возбуждения, простонала британская шпионка миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская и балтийская немка предвкушала ранее неизведанную игру. — Оззи, я с Ириной к этой деревенской скотине даже на пушечный выстрел не подойду. Ты об этом прекрасно знаешь, — возмущённым голосом протянул князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Он с содроганием припоминал первую встречу в конце 1909 года, которая произошла благодаря юной дочери камергера Марии Головиной и её матери, с которым он завёл дружбу. Феликс, не зная, с чего начать, вновь привлек старую знакомую. Его душила совесть, что он злоупотребляет ее доверием. Под вымышленным предлогом боли в желудке назначил встречу: Распутин, казалось, не изменился за летние месяцы: оплыл, щеголял в голубой шелковой рубашке, всё такой же фамильярный. С первой встречи врезались в память его слова: «Не согрешишь — не покаешься». Способ лечения весьма сомнительный боль старец советовал снимать кутежами с цыганами: «Ежели со мной, то никакого греха нет». После каждой встречи князю казалось, словно его в грязи изваляли. Вместо лечения в очередной раз предлагалось покуролесить с цыганами, видимо, ради истинного покаяния. Шарлатанство в чистом виде и безграничная наглость, и, но мощным гипнотическим даром старец все же обладал, его магнетизм князь испытал на себе. За время встреч с Распутиным князь Феликс Юсупов убедился окончательно, что этот человек невольно работает на Германскую империю и он вовсе не так безобиден. Однажды он заявил: «Власть не по зубам Николаю. Царица — настоящая Государыня, ум и сила всё при ней и мне всё позволяет». Невежественный сибирский мужик, беспринципный и жадный, волей случая оказался близ сильных мира сего. Недостающее звено это княгиня Ирина Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон, так как ещё заманить падкого до женщин старца в такой час во дворец, как не под предлогом знакомства с племянницей царя. Князь Феликс не имел права ее впутывать, но он убедил себя, что ничего предосудительного и опасного в косвенном участии нет. Князь решил всё за двоих, а Ирина поначалу отговаривала, но когда он поставил её перед выбором, она поняла, что её деятельный супруг ни за что не отступит от задуманного и уже вовсю кипит подготовка, ей ничего не оставалось, как поддержать его идею. Феликс не мог раскрыть все подробности в переписке, письма проходили строжайшую цензуру, но Ирина, казалось, читала между строк и понимала с полуслова. — При всей моей скорее личной, чем политической или патриотической ненависти к Распутину я не считаю, этого крестьянина болезнью российского самодержавия как сказала однажды графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская, а только один из её ярких симптомов, — глухо почти шёпотом ответила княгиня Ирина Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон. — Ваша Светлость Ирина Александровна, вам не придётся его убивать и даже видеть его, а лишь снять телефонную трубку и позвонить в его нехорошую квартиру на Гороховой 64 и назначить ему интимную встречу, но при этом сказать, чтобы он выгнал на ночь своих двух дочерей Марию и Варвару, жинку Наташу, служанку и прочих светских прихлебателей, которые там практически прописались, так как вы очень стесняетесь посторонних, а дальше уже наша работа. Он вам доверяет и более того влюблён, отчего ничего лишнего не заподозрит, но это не сегодня вечером, так как приказа на его устранения пока не поступал, — горделиво заявил агент Его Величества мистер Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский. — Весьма заманчиво! Мне Вики говорила, что была убита при загадочным обстоятельствах баронесса Алиса Шлегель, а вместе с ней двое неизвестных лиц в штатском, которая была подругой нашего сибирского «старца»? — с любопытством поинтересовалась княгиня Ирина Александровна Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон. — Вы правы, а вчера утром была обнаружена с перерезанным горлом моя знакомая проститутка Валерия Лициски, урождённая 30-летняя немецкая мещанка Анастасия Карловна Риттер, чьи предки переехали в Российскую империю при императрице Екатерине Великой, так называемые немецкие колонисты. Я с ней почти два года работала в аристократическом борделе «Олимп» я вам уже об этой странице моей жизни рассказывала, и мы были можно сказать подругами. Что касается застреленной в сердце баронессы Алисы Шлегель она, судя по рассказу Вики, была шпионкой её отца и вашего дяди Кайзера Вильгельма, так как она отправила ему письмо, но тот его сжёг, но Вики сумела прочитать недогоревший отрывок и там было написано: «... Шпионит против вас», но видимо полностью фраза звучала так: «Кто-то из вашего окружения шпионит против вас», — удивлённо воскликнула 25-летняя английская шпионка Его Величества, консул английского посольства в Петрограде и разведчица Елизавета Романовна Воронцова при замужестве миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, урождённая немецко-прибалтийская дворянка из Эстляндской губернии Елизавета Луиза Каролина София Корнелия Шарлотта Вилма фон дер Уолдорф и эстонка развела руки в стороны. Один любовный стих 14-летняя балтийская немка Елизавета и младшая сестра королевы Вюртемберга Беатрис, которая работала в аристократическом публичном доме «Олимп» под псевдонимом Lady Eliza Cherry посвятила своему одному особо умному клиенту, который звал её замуж, но та отказала пожилому дворянину, поскольку он не имел княжеского или графского титула, получив такой ответ, мужчина не расстроился, а пошёл к другой своей проститутке Валерии Лициски при рождении Анастасии Риттер, когда они занимались***
Россійская имперія. Петроградъ.
Набережная рѣки Мойка, домъ 58. Ресторанъ «Контанъ».
13:25
***
— Доброго времени суток, подруга! — воодушевлённым голосом произнесла 22-летняя Великая княгиня Виктория Александровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Луиза Прусская, сев напротив жемчуга. Этот ресторан «Контан» очень дорогой, вызывающе роскошный. Всем, начиная с окованных латунными полосами дверей, за которыми благородных гостей встречал не традиционный бородатый швейцар, а респектабельный господин в смокинге, изъясняющийся на разных языках, и до отдельных кабинетов, оформленных в английском, арабском и даже китайском стиле, хозяин ресторана как бы говорил своим гостям: «Вы видите, я не пожалел средств на своё заведение, и вы должны об этом помнить». Царская племянница здесь завсегдатай, поэтому её встречать вышел сам управляющий. — Вики, и тебе того же! — с улыбкой ответила 20-летняя княгиня Ирина Юсупова, облачённая в белое платье в чёрный крупный горох и в чёрную шляпку с белой розой, а на шее гордо красуется нитка чёрного жемчуга. — Была сегодня в посольстве Швейцарии, и связывались со своим старшим братом, кронпринцем Вильгельмом Прусский, который сватался к тебе, но после отказа женился на твоей кузине, принцессе Цецилии Мекленбург-Шверинской. Ты сделала отличную партию при императорском дворе хоть ты и отказалась от титула королевы или императрицы и Феликс тебя любит. Он женился на тебе исключительно по любви, поскольку никаких жизненных благ ты ему всё равно принести не смогла за исключением статуса мужа царской племянницы, внучки и правнучки, поскольку Великим князем он всё равно не стал, как бы ни хотела его властолюбивая матушка, богатейшая княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон. Есть такое понятие как «долларовые принцессы» это дочери американских миллионеров, которые выходили замуж за британских аристократов и одна из них это Консуэло Вандербильт, герцогиня Мальборо с 1895 года, а князь Феликс «долларовый принц», таким образом, союз капитала с властью, — с романтическим флёром ответила Великая княгиня Виктория Александровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Луиза Прусская. — Вики, недельная попойка в ресторане с битьём «на счастье» молодых севрского фарфора, медовый месяц на яхте на Лазурном берегу, в Луксоре, Лондоне, Риме, Египте, Иерусалиме и в Берлине. Всё было продумано загодя и до мельчайших подробностей, за исключением того, что меня беременную жарким летом 1914 года вместе с моим мужем Феликсом чуть не убили и арестовали немецкие власти по приказу твоего отца и моего дядюшки Вилли, объявив нас военнопленными до конца боевых действий, но впрочем, я ни на кого не держу зла даже на Распутина, который пытался меня изнасиловать в уборной столичного ресторана «Стольный град» с молчаливого согласия моей тётушки, императрицы Александры Фёдоровны или на того же моего дядюшку Вилли, который твой отец и дальний родственник моего любимого супруга Феликса, — жалобно простонала 20-летняя богатейшая княгиня Ирина Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон и Светлейшая княгиня Романовская-Архангельская. Убойные каникулы в Берлине в изложении князя Феликса Юсупова: «В июле мы приехали в Киссинген. Атмосфера в Германии показалась нам крайне неприятной немцы упивались нелепыми газетными статейками о Распутине, бесчестившими нашего Государя. Отец верил, что все обойдётся, но вести приходили одна другой тревожней и вскоре после приезда получили мы телеграмму от Великой княгини Анастасии Николаевны, супруги нашего будущего Главнокомандующего. Великая княгиня умоляла вернуться как можно скорее, пока выезд из Германии свободен, а Австро-Венгрия напала на Сербию. В ответ Россия 30 июля объявила всеобщую мобилизацию, а на другой день рано утром о том сообщили официально. Весь Киссинген пришёл в броженье толпы шли по городу с бранью и угрозами в адрес России пришлось вмешаться полиции, чтобы навести порядок и уезжать надо было немедля матушку, больную перевезли на носилках на вокзал, где сели мы в берлинский поезд. В Берлине царил хаос: суматоха была в отеле «Континенталь», где мы остановились на другой день в восемь часов утра нас разбудила полиция пришли арестовать меня, нашего врача, отцова секретаря и всю мужскую прислугу. Отец тотчас позвонил в посольство, но ему отвечали, что все очень заняты и приехать к нам никто не может. Тем временем арестованных поместили в гостиничный номер, рассчитанный от силы человек пятнадцать набрралось нас, однако, с полсотни час за часом стояли мы, не имея возможности двигаться. Наконец нас отвели в комиссариат посмотрели наши бумаги, назвали нас «русскими свиньями» и объявили, что упекут в тюрьму всякого, кто через шесть часов не покинет Берлин. Только к пяти смог я вернуться в гостиницу и успокоить отца с матерью думали они, что меня им уже не видать надо было решать немедленно. Ирина позвонила по телефону кузине, кронпринцессе Цецилии та обещала переговорить с Кайзером и тут же дать ответ. Отец в свой черёд пошёл посоветоваться с русским послом Свербеевым: «Увы, моя миссия тут закончена, и не знаю теперь, чем вам помочь. Всё же приходите вечером». Времени не оставалось и арестовать нас могли с минуту на минуту отец бросился к испанскому посланнику тот объявил, что не даст в обиду русских в Германии, и обещал прислать к нам своего секретаря. Тем временем позвонила кронпринцесса и сказала, что ей очень жаль, но помочь она не в силах собиралась заехать к нам, но предупредила, что Кайзер отныне считает нас военнопленными и через адъютанта пришлёт нам на подпись бумагу о нашем местопребывании: гарантирован нам выбор из трёх вариантов и корректное обращение. Подоспел испанский секретарь не успели мы объяснить ему всего дела, как явился кайзеров адъютант. Он торжественно вынул из портфеля лист бумаги с красною восковою печатью и протянул нам. Текст бумаги гласил, что мы обещаем не вмешиваться в политику и остаться в Германии навсегда. Мы оторопели! С матушкой случился нервный припадок. Она сказала, что сама пойдёт к императору я показал нелепую бумагу испанцу: «Как можно требовать подписать подобную чушь? Нет, тут явно какая-то ошибка. Наверно, не навсегда, а на время военных действий». Наскоро посовещавшись, мы вернули бумагу немцу, просив подтвердить правильность текста и привезти документ завтра в одиннадцать отец снова поехал к Свербееву в сопровождении испанского дипломата. Наконец условились, что испанец потребует у министра иностранных дел фон Ягова предоставить в распоряжение русского посла специальный поезд для членов посольства и прочих русских граждан, желающих выехать из Германии. Список предполагаемых пассажиров министру сообщат немедленно в списке, обещал Свербеев будем и мы, потом он рассказал отцу, что в тот день вдовствующая императрица Мария Фёдоровна и Великая княгиня Ксения ехали поездом через Берлин, узнав, что мы в Отель Континенталь они хотели, было заехать к нам и увезти нас с собой в Россию, но было поздно судьба их самих висела на волоске. Злобная толпа била стекла и срывала шторки в окнах вагона Государыни, императорский поезд спешно покинул берлинский вокзал. На другой день рано утром мы поехали в русское посольство, а оттуда на вокзал к копенгагенскому поезду никакого сопровождения, как полагалось бы иностранной миссии мы отданы были на милость разъярённым толпам всю дорогу они швыряли в нас камни уцелели мы чудом среди нас были женщины и дети, семьи дипломатов и кому-то из русских палкой разбили голову, а кого-то избили до крови. С людей срывали шляпы, иным в клочья изорвали одежду наш автомобиль был последним нас приняли за прислугу и не тронули. За минуту до отхода поезда прибежали наши слуги, перепутав вокзал в панике, они растеряли по дороге наши чемоданы. Мой камердинер, англичанин Артур, остался в гостинице с большей частью вещей, делая вид, что отлучились мы ненадолго Артура арестовали и насильно удерживали в Германии всё время войны. Только когда поезд тронулся, мы вздохнули с облегчением впоследствии выяснилось, что вскоре после нашего отъезда Кайзеров адъютант явился в гостиницу и когда императору Вильгельму доложили о нашем бегстве, он приказал арестовать нас на границе, но приказ опоздал, мы проехали беспрепятственно несчастного адъютанта послали в наказанье на фронт и в Копенгаген мы приехали даже без зубной щетки. Отправились в гостиницу «Англетер», и тут же начались визиты: посетили нас король и королева Дании со всеми родственниками, императрица Мария Фёдоровна с дочерью, тёщей моей, и многие прочие, оказавшиеся проездом в датской столице. Все были потрясены случившимся. Императрица просила и добилась нескольких поездов для многочисленных русских, не имевших возможности вернуться на Родину своим ходом. Назавтра мы покинули Данию с парохода, плывшего в Швецию, императрица с явным волненьем смотрела, как удаляется берег Родины её, но долг звал в Россию в Финляндии нас ждал императорский поезд. Финны радостно приветствовали Её Величество во все время пути в Дании до нас дошли слухи о якобы финском восстании. Теперь эта встреча слух опровергла, и Петербург выглядел по-прежнему казалось, нет никакой войны. Императрица Мария Фёдоровна, уезжая в Петергоф, позвала нас на время с собой». Вот что пишет князь Феликс Феликсович Юсупов-старший, граф Сумароков-Эльстон в своих воспоминаниях: «Беспорядки докатились и до Киссенгена, где ходили манифестанты с оскорбительным возгласами, шумели, буйствовали, попросту безобразничали, так что пришлось обращаться к содействию полиции для водворения порядка ввиду массы больных, для которых были необходимы отдых и спокойствие». Впрочем, для отдыхающих из России к тому моменту уже ни о каком отдыхе и спокойствии речи не шло, потому что между странами пролегла объявленная война, а им нужно было просто не стать военнопленными и вернуться домой, но с большим трудом, но вернулись. Негодование отца и сына и его Высочайшей супруги, княгини Ирины Юсуповой и других задержанных сиятельных российских курортников Баден-Бадена и Висбадена в Германии из-за войны, которую объявила Германия России можно понять: в начале прошлого века власть ещё не отдаёт приказ на избиение людей или нечто подобное даже арестованных за что-либо, а дворян и лиц императорской фамилии, тем более. Это строго запрещено законом: телесные наказания применимы только к одному сословию: крестьянам, составляющим, впрочем, 90-95% населения Российской империи. — Ирэн, Феликс самовлюблённый ловелас, у которого очень странная манера общения с представительницами прекрасного пола, так что послушай, — снисходительным тоном ответила Великая княгиня Виктория Романова. Из мемуаров князя Феликса Юсупова: «Мои похожденья стали, разумеется, известны отцу. В один прекрасный день он вызвал меня к себе звал он меня только в самых крайних случаях, потому я струсил и недаром. Отец был бледен от гнева, голос его дрожал он назвал меня злодеем и негодяем, сказав, что порядочный человек мне и руки бы не подал ещё он сказал, что я позор семьи и что место мне не в доме, а в Сибири на каторге. Наконец он велел мне выйти вон. После всего он так хлопнул дверью, что в соседней комнате со стены упала картина, некоторое время я стоял, как громом поражённый потом отправился к брату. Николай, видя моё горе, попытался утешить меня тут я высказал всё, что имел против него. Напомнил, сколько раз просил его помощи и совета, например в Контрексевиле после истории с аргентинцем. Заметил ему, что они с Поленькой первые вздумали для смеха вырядить меня женщиной, что именно с того дня моя двойная жизнь началась и всё не кончится. Николай признал, что я прав. По правде, эта игра веселила меня и притом льстила самолюбию, ибо женщинам нравиться я мал был, зато мужчин мог покорить. Впрочем, когда смог я покорять женщин появились свои трудности: женщины мне покорялись, но долго у меня не удерживались. Я привык уже, что ухаживают за мной, и сам ухаживать не хотел и главное любил я только себя мне нравилось быть предметом любви и вниманья и даже это было не важно, но важно было, чтобы все прихоти мои исполнялись я считал, что так и должно: что хочу, то и делаю, и ни до кого мне нет дела. Часто говорили, что я не люблю женщин. Неправда. Люблю, когда есть, за что. Иные значили для меня очень много, не говоря уж о подруге, составившей моё счастье, но должен признаться, знакомые дамы редко соответствовали моему идеалу чаще очаровывали и разочаровывали, по-моему, мужчины честней и бескорыстней женщин. Меня всегда возмущала несправедливость человеческая к тем, кто любит иначе. Можно порицать однополую любовь, но не самих любящих. Нормальные отношенья противны природе их. Виноваты ли они в том, что созданы так?». — Феликс купил мне в Париже бриллиантовую цепочку с розовой жемчужиной чудо красоты! Бабушка подарила чудную брошь с жемчугом и бриллиантами, а родители сапфировое колье и мамин собственный изумрудный кулон, потом ещё брошку с рубинами и бриллиантами и тремя жемчужными кисточками и небольшое бриллиантовое колье. Мой дядя Ники и тётушка Аликс, которой пришлось сменить гнев на милость, склонившись перед мнением вдовствующей императрицы, подарили два ряда чудесного жемчуга, который мне всегда очень нравился. Я была в восторге, тем паче, что мои родственники, ссориться с которыми я бы ни за что не хотела и которые были мне очень дороги, ничего плохого не говорили, а наоборот, вспомнили, как меня в детстве называли Бэби Рина и как они меня всегда любили, а дядя Ники рассказал, что всегда сравнивал меня и Олю и радовался, что «наша толще». Вообще все в тот день, когда мы ездили к ним в Царское Село за благословением, очень расчувствовались. Феликс, разумеется, не мог не начудить: император спрашивал его, что подарить на свадьбу, а Государь хотел предложить ему должность при дворе, но Феликс ответил, что для него лучшим свадебным подарком будет привилегия сидеть в театре в императорской ложе. Когда передали дяде Ники этот ответ, он рассмеялся и согласился: свадебная церемония в Аничковом дворце очень отличалась от общепринятой, прежде всего той свободой, которую ощущали все приглашённые благодаря изысканному гостеприимству моей дорогой бабушки. Когда старый лифт, в котором князь Феликс, одетый в чёрный редингот с шитыми золотом воротником и отворотами, отдельно поднимался в часовню застрял на полпути, вызволять его отправились не только служители, но и императорская семья, и чуть не половина светских гостей. Говорят, все очень веселились кроме императрицы Александры Фёдоровны, которая держалась в стороне. Мне, к сожалению, пойти туда не было дозволено более того, меня не известили о случившемся, и я никак не могла понять, отчего князь Феликс опаздывает и думаю, все невесты, которым приходится пережить опоздание женихов на свадьбы испытывают схожие чувства. Гоголь оказал им дурную услугу, потому что тайный призрак Подколесина, выпрыгнувшего в окошко накануне венчания, тревожит их непрестанно! Графиня Екатерина Камаровская конечно, она была на моей свадьбе, несмотря на то, что уже не служила у нас, а жила на положении замужней дамы изо всех сил меня успокаивала, а когда Феликс появился, сказала: «Ну, совсем как у Толстого!» и когда прочитала Анну Каренину, когда читала о том, как парадная рубашка Левина оказалась уложена в багаж, как долго её оттуда доставали, и как ни жива, ни мертва была княжна Кити Щербацкая пока жених не прибыл, наконец, в церковь, и как сказала Левину, мол, думала, что он сбежал, я очень веселилась и умилялась, вспоминая свою свадьбу и слова графини Екатерины Камаровской. Я так переволновалась из-за опоздания Феликса, что ноги у меня заплетались, когда mon oncle император Николай Александрович повёл меня к алтарю, и, хоть я очень хотела первой ступить на тот розовый шёлковый ковёр, который расстелил священник, чтобы, по обычаю, по нему прошли, жених с невестой считается, что в доме будет главенствовать тот, кто первым ступит на этот ковёр, но запуталась в шлейфе своего свадебного платья, и князь Феликс Юсупов оказался проворней меня. Впрочем, думаю, в нашей жизни ничего не изменилось бы, ступи на ковёр первой я, поскольку мне всё равно не удалось бы опережать моего мужа, ни в поступках, ни в фантазиях, ни в грехах, ни в добродетелях. В тот день я очень устала, прежде всего, конечно, от волнения отчего-то я непрестанно думала о предстоящей ночи, а вот церемония закончилась, мы переоделись и отправились на вокзал. Брачная ночь должна была пройти в поезде, который повезёт нас в Париж и дальше, по маршруту нашего свадебного путешествия. На вокзале была огромная толпа родных и друзей, но когда поезд тронулся и миновал перрон, мы с Феликсом всё ещё смотревшие в окно, увидели одинокую фигуру, стоявшую вдали от всех, на самом краю перрона. Поезд промчался, фигура исчезла, а мы всё ещё смотрели в окно, боясь взглянуть друг на друга, потому что сразу узнали на перроне Великого князя Дмитрия, — тягостным тоном протянула 20-летняя княгиня Ирина Александровна Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон. — Ирэн, именно я на вашей поистине королевской свадьбе бросала 9 февраля 1914 года в тебя лепестки белых роз! — с теплотой в голосе прошептала Её Императорское Высочество Великая княгиня Виктория Александровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Луиза Адельгейда Матильда Шарлотта Прусская. — Вики, как уже неоднократно говорила ранее, что я не жалею, что выбрала в мужья именно князя Феликса несмотря на все его амурные похождения, но возможно иной мужчина из числа моих королевских кузенов это Эдуард, принц Уэльский, принц Христофор Греческий и Датский, кронпринц Вильгельм Прусский или даже Великий князь Борис Владимирович и Великий князь Дмитрий Павлович, мой кузен, твой супруг, который безумно любит моего мужа и Феликса и в меня влюблён мог бы дать иные ощущения в жизни, но я не жалею, что сделала выбор именно в пользу Феликса, — высокопарным тоном отчеканила 20-летняя княгиня Ирина Александровна Юсупова, позвав жестом официанта в ливрее. В реальности княжна императорской крови Ирина Романова знала о влюблённости её Августейшего кузена, Великого князя Дмитрия Павловича, но сделала выбор именно в пользу князя Феликса Юсупова. Второй кандидатурой после Феликса был Великий князь Дмитрий, но там Ирина чуть ли не в окно пригрозилась выпрыгнуть. Она совершенно не знала Дмитрия, несмотря на то, что они росли в одной среде, это было что-то вроде мальчика из параллельного класса, проводя современные параллели. Вроде и знаешь его, часто видишь, а толком и не знакомы, общего ничего нет и тут этот мальчик внезапно начинает к ней лезть, причем явно неуклюже и топорно. Лезет так, что княжна императорской крови Ирина Романова начинает эту истерику, но тут же не стоит забывать о самолюбии романовской принцессы. Великий князь Дмитрий хотел жениться на Великой княжне Ольге Романовой, старшей дочери монарха, но там помолвка была, но усилиями Распутина она была расторгнута... Какие были отношения у Ольги и Дмитрия загадка, но они явно общались и хорошо знали друг друга, там точно был, как минимум, дружеский интерес. К Ирине же до момента когда он решил на ней жениться полный ноль, хотя Ирина тоже не плохо общалась с Ольгой и часто бывала среди царских дочерей. По-моему, тут даже очень глупая девушка поймет, что она парню никак не интересна вообще, а принцесса Ирина дурой не была. Я представляю как ей было обидно осознавать, что Великий князь Дмитрий решил на ней жениться только, потому что, с Великой княжной Ольгой не вышло, что он не испытывает к ней никакого интереса, но она не плохой такой запасной аэродром по статусу же подходит... Это унизительная ситуация, если разобраться и родители Ирины наверняка тоже это понимали — Зато у тебя есть возможность спать с двумя педерастами один из которых твой кузен, мой супруг, а другой уже твой супруг, — иронично заметила Её Императорское Высочество Великая княгиня Виктория Александровна, но не держала на свою подругу и родственницу зла. — У меня с Дмитрием и Феликсом одновременно было только один раз. Если честно мне несколько понравилось, — жалобно простонала 20-летняя княгиня Ирина Александровна Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон и Светлейшая княгиня Романовская-Архангельская и пристально вглядывалась в светскую публику в первоклассном ресторане. — Впрочем, не осуждаю! — остроумно подметила Великая княгиня Виктория Романова.***
Россійская имперія. Петроградъ.
Дворцовая набережная, 26. Владимірскій дворецъ.
15:00
***
— Катарина, ты пока находишься в статусе моей хоть морганатической и фиктивной на некоторое время супруги по просьбе моего кузена Бимбо, то должна исполнять свои супружеские обязанности! Именно он подговорил меня, чтобы я сказал Государю, что ты родила трёх детей и снова беременна именно от меня, но жениться морганатическим браком я на тебе не планирую, но хочу, чтобы наши дети получили титул, а Государь всё-таки согласился и поверил мне и для этого нам пришлось обвенчаться, так как мой двоюродный дядя Великий князь Николай Михайлович жениться на тебе не планирует по своим идеологическим причинам, но хочет, чтобы его незаконнорожденные дети получили титул Светлейших князей, — сладострастно прошептал Его Императорское Высочество 37-летний Великий князь Борис Владимирович и повалил 25-летнюю графиню Екатерину Ламздорф, облачённую в голубое платье с кружевом, оборками и турню́ром на кровать в своей позолоченной спальне, покрывая её страстными поцелуями. — Борис, я пришла не к тебе, а к твоей властной матери, Великой княгини Марии Павловне-старшей она же тётя Михень. Я тебе не очередная шлюха из Мариинского театра, где ты с Феликсом практически прописался в закулисье, — жалобно простонала 26-летняя графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская, выгибая тело под страстными поцелуями. Балерины Великого князя Бориса Владимировича и князя Феликса Юсупова любят: очень щедры, обходительны, веселы и не назойливы, да и какая девушка откажется от приглашения в «Кюба», где за соседним столиком запросто мог оказаться кто-то из Великих князей? Обычно оба мужчины приглашают в отдельные кабинеты столичных ресторанов чисто мужскую компанию, чтобы без помех обсуждать за стаканом шотландского виски и кубинской сигарой достоинства не только музыки и сценографии, но и танцовщиц, корифеек, актрис, певиц кабаре и прочих балерин. — У моей матушки Михень сейчас в обеденной на втором этаже находится важный гость из Туманного Альбиона, а именно британский дипломат, фабрикант, антиквар, любитель Фаберже et cetera Альберт Генри Стопфорд и тот друг Феликса. Совсем скоро она спустится, а пока можем мы заняться чем-то более интимным, — снисходительным тоном ответил Великий князь Борис Владимирович Романов и расстегнул свою ширину, нависая над своей более молодой беременной фиктивной супругой, но та ждёт ребёнка не от него, а от его дяди Великого князя Николая Михайловича он же Бимбо. Сегодня британский дипломат Альберт Генри Стопфорд отправился во Владимирский дворец, который стал эпицентром великосветских интриг, но его адъютант заверил его, что это пустая трата драгоценного времени, но мистер Стопфорд настоял и поверил, что влиятельная в столице Великая княгиня Мария Павловна-старшая, урождённая немецкая принцесса Мекленбург-Шверинская и её сын Великий князь Кирилл Владимирович предпринимают нечто новое, очень серьёзное и что у них есть политическая и военная программа, которую поддерживают председатель Государственной думы Михаил Родзянко и лидер октябристов Александр Гучков и, что особенно важно, хотя и неожиданно генерал Брусилов, чья популярность очень велика, а вчера сообщили, будто Брусилов находится в Петрограде и у него была встреча с Великой княгиней, поэтому всё выглядело вполне серьезно и реально. — Velns. Ох, уж эти англичане. Во всех аристократических домах столуются, а тем временем либеральные депутаты не вылезают из кулуаров английского посольства в Петрограде на Дворцовой набережной, 4, — с театральной гримасой на лице скорчилась 26-летняя либеральная журналистка, актриса Александринского театра, владелица и редактор светского журнала «Стиль империи», писательница, фрейлина Великой княгини Марии Павловны-старшей и фехтмейстер курляндская графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская, урождённая Катарина Луиза Доротея Кристина Шарлотта Ламздорф. — Катарина, не знаешь, как там поживает моя двоюродная сестра Ирэн и её дочь, которую Феликс и Ирина тоже назвали Ириной? — умильно прошептал 37-летний Великий князь Борис Владимирович и резким движением вошёл в лоно своей беременной фиктивной жены, отчего она вскрикнула, но та ждёт ребёнка не от него, а от его двоюродного брата, Великого князя Николая Михайловича, который и придумал этот хитрый план, чтобы Великий князь Борис Владимирович сказал Государю, что курляндская графиня Екатерина Ламздорф беременна и уже родила трёх детей Анастасию, Михаила и Елизавету-Ксению именно от него, но жениться морганатическим браком он не желает, но хочет, чтобы их незаконнорождённые дети и сама графиня Ламздорф получили титул Светлости. — Борис, тебе следует подробно расспросить об этом нашу блистательную британскую шпионку и разведчицу Елизавету, герцогиню Стаффордширскую, которая насколько мне известно тоже твоя любовница, поскольку она проживает во дворце на Мойке 94 князя Феликса и княгини Ирины Юсуповых, поскольку на первом этаже находится англо-русский госпиталь, оттого миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская, княгиня Ирина Юсупова и Великая княгиня Виктория Александровна работают там сёстрами милосердия вместе с дочерью английского посла в России 29-летней леди Мэриэл Бьюкенен и другими русскими и англичанками, а сам госпиталь стал штаб-квартирой английской разведки, — раздражённым голосом фыркнула графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская. С 11 июля 1917 года в эмиграции, а с 22 июля 1917 года по 24 ноября 1918 года Её Светлейшее Высочество княгиня Катарина Луиза Лейнингенская, но князь Вильгельм Лейнингенский 24 ноября 1918 года был вынужден подписать отречение от престола в родовом замке Вайльдлейнинген в ходе Ноябрьской революции, а затем уехал с супругой и новорождённой дочерью, принцессой Елизаветой Кристиной Лейнингенской и детьми супруги от Великого князя Николая Михайловича в нейтральную Швейцарию, опасаясь гнева воставших народных масс, поэтому после 24 ноября 1918 года Катарина Луиза носила титул только номинально. — Хотел бы тебе кое-что рассказать: ночью 19 мая 1913 года я с Феликсом выпивал в твоём аристократическом борделе «Ройяль» в главном зале лишь в окружении ароматических свечей, закусывая тихоокеанскими устрицами и ты тогда к нам подошла и сказала, мол, мальчики вам что-нибудь нужно? И за выпивкой мы созерцали обнажённых лишь в одних ювелирных украшениях красивых сотрудниц данного частного заведения, которые сидели на розовых бархатных диванах в качестве моделей, а рядом с нами фланировала туда-сюда благородная публика обоих полов. В процессе распития шампанского я предложил Феликсу, скажем так уступить мне его почти официальную невесту и мою двоюродную сестру, 17-летнюю Великую княжну Ирину Романову, чтобы я и моя супруга, Великая княгиня Ирина приблизились к короне Российской империи, как и хотела моя мать Михень раз уж с нашей общей кузиной Ольгой ничего не вышло под эгидой её матери Аликс, но я действительно полюбил свою кузину Ирину без содействия моей властной матушки. Феликс замешкался, сказав, что идея в принципе не плохая, но он безумно любит Ирину и сам хочет на ней жениться, то я решил отступить и больше не претендовать на руку и сердце прекрасной принцессы, которая и так разрывается между греческим православием и англиканством, но, однако в ночь с 20 на 21 мая я всё-таки пригласил Ирину на интимное свидание в родительский Владимирский дворец и та, скрипя сердцем, приняла моё предложение и в тот же день к ней посватался кронпринц Вильгельм Прусский, лютеранин, но сам Феликс ничего до поры до времени не подозревал о нашей первой ночи и вот после неё, лёжа в постель, я попросил её руки и сердца! — с неким эстетическим удовольствием протянул Его Императорское Высочество Великий князь Борис Владимирович в пылу любовных утех с фиктивной супругой.***
Россійская имперія. Петроградъ. Дворцовая набережная, 18. Ново-Михайловскій дворецъ.
17:20
***
— Ваше превосходительство, наша страна огромна и сильна, но умению жить нам следует учиться у Европы! — безапелляционным тоном заявил Великий князь Николай Михайлович. Он казался на голову выше Бьюкенена, сверху вниз лукаво и выжидательно смотрел на собеседника: «Ну, что вы, сэр, скажете на это?». Он обожал легкий светский разговор, когда мог демонстрировать зрелость и самостоятельность суждений разговор с Бьюкененом доставлял ему особое удовольствие, и он боготворил англичан и обожал разговаривать по-английски. Великий князь Николай Михайлович Романов, имея звание генерал-адъютанта, генерала от инфантерии и по специальному указу императора числился историком Российской империи. Была у него, однако, ещё одна деятельность особого порядка, где он мог даже влиять на ход истории непосредственно, а Великий князь Николай Михайлович последние шесть лет был адвокатом Британии при императорском дворе. Конечно, его никто не вербовал и за эту работу ему не платили денег, он выполнял её, что называется по призванию и убеждению. Британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен познакомился с Великим князем в Нидерландах, когда был там послом, а Великий князь Николай Михайлович приезжал в Нидерланды с официальным визитом к королеве Нидерландов Вильгельмине, которая правнучка российского императора Павла I. Во время приёма в королевском дворце Нордейнде они уединились в стеклянной галерее, выходившей в дворцовый парк, и сэр Бьюкенен заговорил с Великим князем о величии России — страны, которая для многих в Европе является загадочным северным сфинксом. — Увы, Европа не едина и в ней есть всякое. Франция с её революцией, уничтожившей монархию, — тягостным тоном протянул 60-летний британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен, но то, что монарх был действительно возмущен сэром Бьюкененом, можно установить по одному очень серьёзному факту. У сэра Бьюкенена в царской семье как мы знаем, был свой преданный человек это был Великий князь Николай Михайлович Романов: через него английский посол знал всё о жизни Романовых. Кроме того, Бьюкенен не раз использовал Великого князя для влияния на царя в определённом, нужном Британии направлении. Как раз за неделю до визита к царю, Бьюкенен имел встречу с Великим князем Николаем Михайловичем, и они сговорились, что великий князь до встречи посла с царём тоже произведёт соответствующий нажим на монарха, что, очевидно, и было сделано. — Ваше превосходительство, я воспринимаю Францию только через французов, их грациозный язык, её пикантную, но всегда душевную литературу и, наконец, умение французов жить весело, не отягощая себя проблемным глубокомыслием. Такая Франция мне глубоко симпатична. В отношении же крушения французского трона я скажу так: если русский всем своим существом создан для монархического образа правления, то французу, по его характеру, нужна республика со всеми её вольностями, — высокопарным тоном отчеканил британскому дипломату Его Императорское Высочество 56-летний Великий князь Николай Михайлович Романов, а за дверью в интересах немецкой разведки в частности её тайного любовника, наследного принца Вильгельма Лейнингенского подслушивает его молодая тайная беременная любовница, графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская и это её первое задание в таком роде, но аристократке не хочется предавать своего Августейшего возлюбленного и отца своих детей из императорского дома Романовых, которого она безумно любит и Россию. — А что вы скажете о нас, англичанах? — спросил Бьюкенен, чуть склонив набок голову. — Британия, чьи интересы вы и ваши коллеги представляете — это серьёзность Европы, вас от французов отделяет даже не Ла-Манш или Па-де-Кале́, а совершенно другое свойство крови и ума, — с улыбкой ответил Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович Романов. — Великолепно сказано! Благодарю Вас, — восторженным голосом произнёс британский дипломат и посол в России сэр Бьюкенен. — А то, что Европа, как вы выразились, не едина, это-то для нас и прекрасно. Российская империя может взять у пылких французов характер, у пендантичных немцев деловитость, а у чопорных англичан государственный ум, — деловито ответил Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович. — Еще раз благодарю вас. Ну а что же Европа взамен возьмет у русских? — восторженным голосом отчеканил британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен. — Терпение, выносливость, непритязательность и умение пить водку! О, как я рад снова видеть вас, сэр Бьюкенен. Не думал, не думал я, что увижу вас в своём доме. Я всё время помнил наш разговор в королевском дворце Нордейнде в Гааге 14 июня 1908 года, когда вы были послом в королевстве Нидерланды при дворе королевы Вильгельмины. Редко так бывает: краткий разговор, и ты открываешь человека, который тебе близок и нужен! — остроумно подметил Великий князь Николай Михайлович Романов. Сэр Джордж Бьюкенен запомнил этот разговор, таким образом, понял, что Великий князь из тех русских, которые молятся на Европу, поэтому приехав в конце 1910 года в Санкт-Петербург послом Британии со 2 декабря 1910 года он немедленно возобновил своё давнее знакомство с Великим князем, а на второй же день после приезда протелефонировал Великому князю Николаю Михайловичу, поэтому был 4 декабря 1910 года приглашён на утренний кофе. Вот это «на кофе», а не на традиционный в Санкт-Петербурге обед или ужин тоже говорило о европейских привязанности Великого князя. В его дворце все было на европейский лад: слуги носили обычную одежду, никаких камзолов или ливрей. Бьюкенена провели в маленькую столовую, где стоял небольшой овальный стол и два жёстких белых кресла. В углу — этажёрка с книгами, увенчанная бронзовой фигурой Наполеона Бонапарта больше в комнате ничего не было. Великий князь вышел в сером клетчатом костюме и в свои пятьдесят один год он выглядел молодо: тщательно выбритое розовощекое лицо было гладким, без морщинок, не старили его и усы с бородкой а-ля Николай. — Ваше Императорское Высочество взаимно. Я тоже не забыл нашего знакомства и только поэтому позволил себе позвонить вам. Великолепно! Мы теперь будем видеться, мне о многом хочется с вами поговорить, излить душу. Поверьте, в огромной нашей столице мне иногда буквально не с кем поделиться откровенными мыслями, — льстиво ответил Великому князю британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен. У него были самые неожиданные связи в различных сферах государственной жизни, и, как правило, это были люди, знающие подводные течения, возникавшие в потрясённой империи. Достаточно сказать, что, соблазнив маленького чиновника из канцелярии императрицы, то агентесса британской разведки Елизавета Романовна при замужестве миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, которая имеет типаж роковой дамы получила возможность знать, что телеграфирует императрица Александра Фёдоровна своему коронованному супругу, таким образом, то, что британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен узнал из их переписки потрясло его, так как это превосходило все его представления о размерах вмешательства императрицы в государственные и военные дела при содействии сибирского старца Распутина и о безволии её коронованного супруга. На дьявольски красивую и коварную Елизавету интимным путём работают клерки из банков, нижние чины жандармерии и полиции, шофёры военных ведомств, официанты и ещё чёрт знает кто, а в результате она располагает информацией какой её шеф Бьюкенен не имеет от своих Великих князей, сенаторов и думских деятелей. — Нас упорно хотят убедить, например, что наша война с Японской империей это малозначительный эпизод, который следует забыть. Как можно забыть позор? Граф Витте сумел помпезно обставить предписание мирного договора в Портсмуте, но разве этот договор перечеркнул то, что случилось? А главное в том, что мы не сделали выводов на будущее и можем очутиться перед новым позором, — с задумчивым взглядом ответил Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович, наливая чай важному гостю. — Но разве император этого не понимает? — осторожно спросил Бьюкенен. — Ваше превосходительство, слишком большую роль играет характер Его Величества. Неудача в русско-японской кампании, последовавшие затем беспорядки и Первая русская революция в стране буквально смяли моего венценосного двоюродного племянника Ники. Это опасное заблуждение, мой дорогой английский друг. Об опасности ему говорит даже его любимая мать, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна справедливо полагающая, что влияние императрицы и Распутина на государственные дела это опасно и зловредно, — торжественным голосом отчеканил Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович, а британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен слушал и думал о том, что он не ошибся, возобновляя связь с Великим князем. Если при первой же встрече Великий князь находит возможным быть с ним столь откровенным, то, что же будет потом. В Российской империи в это время было две императрицы: императрица Александра Фёдоровна и вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, а старая императрица была женщина неглупая, властная, к царствованию сына она относилась весьма критически, а его брак с немецкой принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской считает несчастьем своего царского рода Романовых. Она пыталась влиять на сына и вырвать его из-под власти супруги, но сделать ей это было очень трудно. Существование в России двух императриц и связанные с этим неприятные ситуации пытались использовать английская и немецкая разведка. Так, британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен в своих мемуарах прямо признает, что он имел регулярную информацию о настроениях в окружении вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны знал о предпринимавшихся ею шагах и имел возможность давать ей советы. Немецкая разведка прекрасно понимала, какую опасность для германских интересов представляет влияние на Государя Николая Александровича его любимая мать с её яростной антигерманской позицией. Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, урождённая датская принцесса Мария София Фредерика Дагмар Датская прекрасно знала немецкую императорскую семью, знала, что представляет собой германский Кайзер Вильгельм II, которого она называла не иначе как «однорукое ничтожество»: германский император и король Пруссии с рождения имел левую неразвитую руку, поэтому у него была разработана целая система декоративных способов скрытия этого физического недостатка. Именно из окружения вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны попадали в печать материалы с опасно достоверными фактами, свидетельствующими о недалёком уме и лживости Вильгельма, об ироническом и даже презрительном отношении к нему признанных умов Германии. — Я вижу, у вас неважные отношения с Государем, — глухо почти шёпотом резюмировал британский дипломат и посол в Российской империи со 2 декабря 1910 года сэр Джордж Уильям Бьюкенен. — Ваше превосходительство, о нет, отнюдь! Из чего вы это заключили? Наоборот, он со мной весьма мил, хотя знаю, что иногда своими суждениями я не делаю ему приятное, — удивлённо воскликнул Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович. — Ваше Императорское Высочество, вы тогда просто обязаны советовать Государю делать всё полезное для России, — снисходительным тоном ответил британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен. Он был старым хитрым лисом в должности чрезвычайного и полномочного посла Британской империи в Санкт-Петербурге. Дипломат с огромным опытом служил в Италии, Японии, Австро-Венгрии, Гессен-Дармштадте, был посланником в Болгарии и Нидерландах. Уже пять лет со 2 декабря 1910 года англичанин обретался в высших кругах Санкт-Петербурга и успел натворить немало дел, не очень соответствующих статусу чрезвычайного и полномочного посла: завёл дружбу с кадетами, с господами из Государственной думы, с министром иностранных дел Российской империи Сергеем Сазоновым и даже сумел понравиться Государю Николаю Александровичу, а если принять во внимание взгляды посла на российскую государственность, то выглядело это, по меньшей мере, странно сэр Бьюкенен был за конституционную монархию. Естественно, что у такого человека работают на посылках ловкие и не обремененные моралью господа и одними из них стали мистер и миссис Рейнер, герцог и герцогиня Стаффордширские. — В советниках недостатка нет. Всё дело в том, что советы одних он принимает, а других только терпеливо выслушивает и я отношусь ко вторым, — мягким голосом ответил Великий князь Николай Михайлович, наливая чай в чашки в рамках священной английской традиции файф-о-клок в тумане. — Ваше Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович, по моему убеждению, для умного человека ни один хороший совет даром не проходит, — возразил британский дипломат и посол в Российской империи сэр Джордж Уильям Бьюкенен и ждал: в сказанной им фразе заключено слишком важное. Великий князь Николай Михайлович Романов, конечно, понял, что ждёт от него английский посол, и решил дальше пока не идти. За чаем они говорили о бурном развитии моды на автомобили, о непомерной дороговизне французских курортов, о летнем сезоне в Мариинском театре, и оба думали о том главном, что было сказано, верней недосказано раньше. Великий князь Николай Михайлович Романов надеялся, что сегодня он сделал всё, чтобы приблизить к себе Бьюкенена, а в такой дружбе с послом английского короля крылись для него немалые надежды и даже расчеты. Великому князю хотелось играть заметную всем роль в управлении Россией, а британский дипломат в свою очередь, считал, что сделал сегодня очень много — самый либеральный Великий князь сказал ему то, о чём вслух в России не говорят, и Великий князь Николай Михайлович не может не понимать, какие векселя выдал и, по-видимому, подтверждается информация, что Великий князь Николай Михайлович Романов страдает от честолюбивой зависти к своему венценосному племяннику и как минимум хотел бы быть при нем главным советником. Первым экзаменом для Бьюкенена в России стала критическая ситуация на Балканах: Россия, давно добивавшаяся союза славянских стран, заняла такую позицию, что сама могла оказаться вовлечённой в войну против Австрии. Это нарушило бы все планы Англии и Франции, рассчитывавших на участие России в большой войне, которая была уже на пороге. Бьюкенен получил строжайшее указание добиться, чтобы Россия в балканской ситуации заняла более гибкую позицию. Вот когда пригодился и Великий князь Николай Михайлович, и проанглийски настроенный министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов, с которым английский посол к этому времени уже был очень дружен. Сазонов на каждой аудиенции у монарха говорил о неподготовленности Балканских стран к серьезной войне, что должно предостеречь Россию от преждевременного вмешательства в конфликт, но с другой стороны, Великий князь Николай Михайлович уже как историк напоминал Николаю, как дорого обошёлся России прошлый балканский поход. К этому времени относится, и письмо Николаю от его матери, вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, в котором она заклинала его не верить Кайзеру Вильгельму и быть готовым к его пакостям против России. Император Николай II, который не отличался решительностью, заколебался, и в результате Балканская война оказалась изолированной, и в этом виде она устраивала Британию, так как в междоусобной борьбе Балканские страны ослабевали, а для Британии испокон веков было тем лучше, чем больше было слабых, так как тем легче было их разделять и властвовать. Divide et impera! — Тяжёлые времена. Трагедия в том, что мы окружены людьми, озабоченными совсем не судьбой России, — тягостным тоном протянул Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович. — Ваше Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович, лично я свою судьбу связал именно с вашей Российской империей, поэтому её боль — моя боль. Её надежды — мои надежды, но только, пожалуйста, тщательно подходите к выбору своего окружения, — искренне и мягко ответил на английском языке британский дипломат и посол в Российской империи со 2 декабря 1910 года сэр Джордж Уильям Бьюкенен как бы намекая Великому князю на его молодую беременную любовницу, графиню Катарину (Екатерину) Ламздорф, которая родила ему трёх детей. Он свою задачу выполнил и был удостоен высокой похвалы, а спустя два года Англия поручила ему дело ещё более ответственное осуществить тщательное наблюдение за вступлением Российской империи в большую войну. Тут было немало особых трудностей: Россия имела союзнический договор только с Францией, и он был так составлен, что Российская империя далеко не при всех обстоятельствах была обязана вступать в войну. Договора с Англией вообще не было и более того, за последнее время между Россией и Англией не раз возникали конфликты, но летом 1914 года на карту ставилась судьба мира и Великобритании в том числе. Между тем английские политики старались предусмотреть всё, чтобы на долю Великобритании в грядущей войне выпала не самая тяжёлая ноша. В решении этой задачи буквально все зависело от участия в войне России. Каким оно будет, учитывая, что Российская империя ориентировалась на более поздний срок начала войны? Двинет ли она в бой все свои неисчислимые человеческие резервы? Будет ли непреклонно, несмотря на жертвы, вести активную войну продолжительное время? Бьюкенен понимал, сколь ответственна в этот момент его роль в России, и развил активнейшую деятельность и к этому времени он уже пользовался большим доверием и самого монарха. Активно действовала в России и профессиональная английская разведка: военный атташат и аппарат посольства были насыщены опытными разведчиками, которые имели связи в самых разнообразных кругах Санкт-Петербурга и собирали данные о положении в стране и настроениях в различных кругах русского общества и одними из блестящих шпионов Его Величества были мистер Освальд Теодор Рейнер и его вторая супруга миссис Элиза Рейнер, герцог и герцогиня Стаффордширские. Словом, сэр Джордж Уильям Бьюкенен имел все основания считать в канун войны, что английский термометр способен устанавливать температуру России в самых различных её местах, на самых различных уровнях её общества и своевременно обнаруживать очаги заболевания и способ лечения. Первый год войны был вершиной деятельности в статусе чрезвычайного посла в Российской империи сэра Джорджа Бьюкенена в России: дело дошло до того, что немецкие газеты однажды назвали его некоронованным императором Российской империи. Он и в самом деле так сумел поставить себя, что на вершине российской власти от него никаких секретов не было и действительно император Николай II не раз пользовался его советами и называл его не иначе, как «мой верный друг», но этого оказалось мало для того, чтобы знать Россию, её жизнь, чаяния и вовремя заметить и понять происходящее за пределами дворцов, министерских кабинетов и великосветских салонов. К середине второго года войны положение внутри России сильно осложнилось, и сэр Бьюкенен слишком поздно обнаружил, что божественный русский самодержец далеко не всесилен в своей державе. В то время, о котором ведётся рассказ, Лондон уже в категорической форме требовал от сэра Бьюкенена выяснить именно это — способен ли Его Императорское Величество продолжать войну. Тревога Лондона была послу понятна, но здесь сам монарх твердил ему: война до победного конца! И тогда Бьюкенен решил выяснить, не говорит ли кому-то, не думает ли монарх на самом деле нечто другое? Он и его коллеги начали всестороннюю разведку ближайшего окружения монарха.