***
Просыпается юный вождь только к обеду, зато полностью отдохнувшим и готовым к новым свершениям. Он мимолётно удивляется тому, что его до сих пор никто не потревожил, даже Беззубик, но на подносе неподалёку от спальника стоит заботливо укрытый и ещё теплый завтрак. Хорошее настроение остаётся с ним вплоть до выхода из палатки. Точнее, до того момента, пока Иккинг, не окидывая Новый Олух рачительным взглядом, не замечает свежий сруб на окраине возводимого поселения. Которого ещё вчера не было. Эта мысль ведёт за собой другую, и до здания Иккинг добирается бегом, на ходу замечая идущий со всех сторон из странного дома пар. Остановившись возле взирающего на это Плеваку, он тяжело дыша, спросил: - Что… что это такое? Тот, почесав крюком в затылке, признал: - Понятия не имею! Опять Гриммель чудит! Вечно, как смастерит что-то, так весь остров ходуном ходит! О чём он, Иккинг уточнить не успел. Сначала, он впал в ступор из-за того, что вспомнил, что на острове вообще есть Гриммель. Затем – из-за того, кем он ему лично приходится. Ну а потом… Потом дверь отрылась, явно пинком изнутри, и мимо Плеваки и Иккинга, прямо к обрыву, пробежал Гриммель в одном едва держащемся на узких бёдрах куске ткани. Подбежал, и не сбавляя скорости, сиганул прямо в воду. За ним – пять или шесть влажно поблескивающих Смертохватов вприпрыжку. Один из них, было затормозил на краю, но остальные его попросту смели. От дверей послышался жалобный стон, и Иккинг увидел, как из проема вываливается Беззубик на подгибающихся лапах. Сбоку его поддерживала Светлая Фурия, но едва заметив людей она отстранилась, фыркнула и скрылась внутри здания, хвостом закрыв за собой двери.***
- Беззубик! Что он с тобой сделал? – Иккинг тут же подбежал к своему дракону, осматривая его, однако… Ночная фурия фыркнул ему в ухо, и упал, блаженно расстекаясь по травке совершенно довольной чешуйчатой лужицей, от которой тонко-тонко, но ощутимо тянуло драконьей мятой. Убедившись, что с Беззубиком всё в порядке, вождь подозрительно оглянулся на строение, но всё же вернулся к обрыву и Плеваке, наблюдавшим за плещущимся в воде Смертохватами. Драконьи механизмы смерти с высоты в пару сотен фатомов* смотрелись вполне невинно, а для драконов даже завлекательно, и часть крылатых слетела с насестов, присоединяясь к ним. В мешанине крыльев, лап, хвостов и волн Гриммеля, что живым и целым, что уже разделанным голодными драконами на кусочки, не наблюдалось. - Как думаешь, может, он утопился? – с совершенно ему несвойственной кровожадной надеждой спросил у кузнеца Иккинг. Плевака посмотрел на него с отчетливой жалостью, и ответил голосом, лишенным всякой насмешки. - Поверь, если бы он решил утопиться, ты бы узнал об этом сразу. Любой намёк на веселье сошёл на нет. Иккинг нахмурился, повернулся, следуя предчувствию, и увидел за своей спиной Гриммеля. Увы, совершенно живого и даже целого, но непривычно румяного, с ещё влажными волосами… И без брони. Последнее было удивительнее всего, поэтому Иккинг замер на несколько секунд, разглядывая непривычные взгляду строгие узоры алых и черных нитей по краю рукавов и ворота тонкой рубахи, плотно облепившей тело из-за влаги, обрисовывая контур мышц. Осознав, что он попросту разглядывает Гриммеля и его тело, Иккинг встряхнул голову, отвечая взглядом исподлобья на понимающий, но чуточку ехидный взгляд охотника. Не сапфир, но и не лёд, сейчас они похожи на тот оттенок, которым сверкает кромка резных крыльев Крылатого ужаса – острый, светлый, но удивительно манящий. - Гриммель, неугомоныш, что ты успел построить? – Плевака, как никогда верно, обрывает их зрительный бой, маша рукой в сторону сруба. Охотник, оторвавшись лишь на секунду, поясняет: - Это banya. – Не найдя в лицах понимания, закатывает на секунду глаза, поясняя: - По-вашему, басту**. - Басту? – Хмыкнул Плевака, оглядывая сначала строение, а потом и охотника с улыбкой. – Ну, теперь тебе от звания сейдмана*** не отвертеться. - Сейдман? Брось, я простой травник, – фыркнул Гриммель, складывая руки на груди. Плевака невольно повторил за ним, склонив голову вбок. - Простой травник, который поднялся после нырка с отвесного обрыва в полторы сотни фатомов почти сухим? Без дракона? – в отличие от Иккинга, кузнец смотрел за водой всё время. Он бы заметил, попытайся Гриммель выбраться из воды, но тот даже не вынырнул, чтобы глотнуть воздуха… Не то, чтобы это было странно, Иккинг тоже подобные штуки проворачивал. Но только благодаря своим извращённым придумкам. Гриммель поднимает уголки губ, щурит глаза, но ответ не даёт. Лишь поворачивается, манит рукой, зовя за собой обоих. - Пойдёмте. Обед уже готов. Благодаря Плеваке о басту в лагере становится быстро известно остальным, и викинги уже обсуждают за длинными столами, занимая очередь для омовения. С полного разрешения Гриммеля, конечно же. А вот Иккинг, не успевший проголодаться, только цедит травяной отвар, пока не находит единственную мысль, ответ на которую он действительно может получить сейчас: - Погоди, но ведь для басту нужна печь. Как тебе удалось так быстро её сделать? Она не могла затвердеть так быстро. - Долго ли умеючи? – Ухмыляется охотник, но под пристальным взглядом охотно поясняет: - Всё дело в растворе: к сухой глине нужно примешать в равных долях измельчённый янтарь Песни Смерти и высушенную слизь Скрытнокрыла, а саму печь обжечь аккуратными плазменным зарядом Полуночной Фурии. - Ты хотел сказать Ночной Фурии. Ну, или Светлой. – Поправил его с улыбкой Иккинг, беря на заметку проверить свойства сочетания янтаря и слизи – судя по всему, это будет любопытный союз. Гриммель не менее насмешливо улыбнулся в ответ, заставляя вождя передёрнуться. - Я сказал то, что хотел сказать. Полуночная Фурия – подвид Ночной. А учитывая некоторые особенности физиологии и предпочтение к ночному образу жизни, во всех смыслах логичнее называть их Полуночными, чем Дневными или Светлыми. Тем более, Луна не любит, когда её так называют. И предупреждаю сразу, у неё есть скверная привычка плеваться плазмой на поражение в любого, кто при ней её так обзовёт. Магмар тому свидетель – маленькая Луна сожгла ему три старательно отращиваемых бороды подряд, пока до изобретателя не дошло, в чём дело. Иккинг цыкнул зубами, снова берясь за кружку. Смешок Гриммеля он предпочёл не заметить. А вот со взглядом так не получилось. Допив отвар, Иккинг нарочито шумно поставил кружку, обрывая разговоры. - Гриммель, чего ты хочешь? – Иккинг Кровожадный Карасик уже понял, что от охотника ему не отделаться – от судьбы так просто не уйти. Полученные ночью знания и даже вернувшиеся воспоминания подтверждали, что им ещё многое предстоит обсудить, но сил на это пока не было, и идей, что делать с травником – тоже. Запирать – смысла нет, он вёрткий, что Скользкокрыл, да и Хулиганы считают его своим. Не говоря уже о том, что Иккинг догадывался, какой гвалт поднимет Заболталла, если вождь сделает с её родичем что-то не то. Вот уж Локи урожденный клан, и Гриммель – на редкость талантливый его представитель! - Очень, очень многого, но с этим определимся позднее. - Игриво дернув бровями, уверил его Гриммель. - Сейчас интересно другое – осматривая остров с высоты при переселении, ты не заметил ничего… любопытного? Губы у Гриммеля снова улыбались, но Иккинг не чувствовал в этом изгибе глумления, скорее… настороженность и ожидание? Травник думал, что есть какой-то повод для беспокойства? - Я сам его не осматривал, не пристально, но разведчики ничего не заметили. В чем дело? - Да так, заметил пару совпадений: отвесные, со всех сторон, скалы, густая, слишком густая растительность, но при этом совсем незначительная разница в высоте на самом плато и совершенно чистые, без примесей морской, источники воды и теплое течение, из-за которого тут даже тропические растения есть. Ничего не напоминает? Где-то на кромке разума Иккинга действительно плясала пьяным драконом догадка, но он никак не мог поймать её за хвост, пока… - Для полного совпадения не хватало найти обсидиан и оливины. – Больше про себя, под нос, произнёс Гриммель, и Иккинг понял. Точнее, осознание пришло к ним обоим одновременно. - Ты думаешь… - Скорей всего. - Такой большой? - Это объяснимо. Особенно если моя догадка верна полностью. Вождь нахмурился, машинально потёр шрам на подбородке, обдумывая. - Как нам проверить? Травник ухмыльнулся так широко, что на секунду стали заметны заостренные кончики клыков. - Тебе придётся замочить руки, вождь…***
Конечно, ничего такого, о чем в первую очередь подумал Иккинг, помня о кровожадности Гриммеля, охотник не предлагал. И замочить пришлось не только руки, поэтому Иккинг отправился на поиски Рыбьенога. И уже от него оба выяснили, что так необходимый им колокол для погружения… - Остался на Олухе? – Переходя на крик, свёл в одно предложение вялые отмазки друга Иккинг, привлекая внимание других викингов. - Сардельке и так было тяжело тащить весь скарб! – Пытался пояснить Рыбьеног. Иккинг стонет, прикидывая, сколько материалов и времени уйдёт для создания нового колокола. Много, очень много. Гриммель смеётся, раскатисто, запрокидывая голову. Скрещивает руки на груди, с настолько самодовольным видом, что Иккинг не сдерживается, хватает его за грудки, заставляя наклониться. - Что смешного? - Ничего, мальчик мой. Я просто любуюсь твоей злостью. – Уже в первый миг вся ярость Иккинга исчезает, как роса от драконьего пламени, разум очищается, но отстраниться он уже не может – охотник сам кладёт свои руки ему на кисти, не давая разжать. – Однако, есть и другой способ, но… ты должен мне довериться. – Юный вождь поневоле сжимает челюсти. – Ты веришь мне, Иккинг? - Никогда и ни за что. Травник смеётся снова, ниже, мягче, и они настолько близко, что этот смех отдаётся в Иккинге. Чем-то незнакомым, чем-то чужим… но не чуждым. Незнакомым, но… не вызывающим отторжения. В том-то и опасность. - Ничего, Иккинг. Я всё понимаю. – Гриммель наконец-то отпускает его руки, сообщая. – Но этот способ сработает только на кого-то одного, и никому, кроме тебя, я его не доверю. Иккинг на пару секунд замирает, обдумывая, после чего рыком поминает Локи себе под нос, снова вызывая у Гриммеля улыбку. - Если это не сработает, я лично тебя утоплю.***
Иккинг всё ещё косится подозрительно, когда они подлетают к самой воде, зависая над ней на драконах. Косится, когда Гриммель ныряет первым. Переглядывается с Беззубиком, но набирает воздуха, ныряя следом. Гриммель сказал чётко: никаких сосудов с воздухов, никакого забрала из драконьей слюны, ничего, что действительно могло помочь в погружении… и что могло ему помешать. Под водой Иккинг ощущает себя также чуждо, как и на земле. Неловко, неумело, теряясь в первые секунды. Он делает пару мощных гребков, погружаясь глубже, и оглядывается в поисках Гриммеля. В груди нарастает раздражение и давление от кончающегося воздуха. Он знал! Знал, что не стоит, но… Его тянет вниз рывком, слишком быстрым, чтобы Иккинг успел среагировать. Слишком цепким, хватающим пальцами за ремни на броне, и за секунду до удара перед Иккингом оказывается ухмыляющееся лицо охотника. Глаза у Гриммеля – синее любых волн, и Иккинг тонет в них быстрее и сильнее, чем в море. Большие, узкие ладони мягко обхватывают его лицо, гладят большими подушечками больших пальцев, изрезанных старыми и новыми царапинами, мягко направляя к собственному. И губы у него тоже мягкие. Но сухие и теплые, даже горячие. Целует плотно, но коротко, словно печать ставит. И Иккинг её чует – теплом рун под бронёй, травяной сладостью на губах, елеем на сердце. Парой секунд спустя, когда эйфория ослабевает, Иккинг открывает рот, чтобы обругать Гриммеля… и понимает, что может это сделать. Прямо под водой. Сквозь полураскрытые губы изумленным вдохом втягивается вода, протекает в легкие небольшой тяжестью, выталкивая мелкие пузырьки, но не более. Долгое общение с Плевакой не проходит даром, и Иккинг, к своему удивлению, одаривает охотника монологом на долгих пять минут, поминая его отвратительный характер, издевательские манеры, и всю вылюбленную в мозг Локи родню. Гриммель смеётся, оплывая его кругом, и Иккингу кажется до безумия нечестным то, что тот в любой стихии – как в родной. И на земле, и в полёте, и в огне боя. Даже в воде ловок, как Шокер! - Как это возможно? – ощупывая собственное горло, спрашивает Иккинг. Он осознаёт, что способ дыхания схож с тем, что есть у водных драконов и рыб, но не знает, чем вызвана возможность подобного. Да и то, как он слышит собственный голос и Гриммеля, отличается от того, как это в принципе возможно в воде, чётче, но чуть иначе, чем в воздухе. - Не бери в голову. Механически или как-либо научно это обосновать и воссоздать не получится – магия, сродни Рунам. Истинная. Если бы ему сказал это кто-либо другой, Иккинг бы лишь прищурился, уже прикидывая материалы и технику. Но Гриммелю он не то, чтобы верит… Просто знает, что если бы было иначе, тот уже сделал бы это сам. -- Значит, топить тебя бесполезно... -- с выдохом заключает вождь. Гриммель смеётся, манит его рукой, плавно опускаясь на дно. Иккинг хмурится, но после чувствует, как тело неощутимо тяжелеет, следуя за ним. Мягко всколыхнув песчаное дно, спугнув небольшую стайку рыбёшек, Иккинг с любопытство оглядывается, прыжками идя за Гриммелем. - Ты знаешь, куда нам нужно идти? - Нет. Но… Я знаю, как найти путь. – Гриммель скалится, отталкивается от дна, взлетая в воде, и уже оттуда показывается Иккингу на сверкающую полосу бирюзового свечения. - Светомары? Но… почему их так много? - Заметил, что они светлее обычных? – Гриммель умилился, заметив его кивок. – Колония совсем молодая, всего несколько лет, токсинов ещё много, чтобы обычные драконы их ели, даже Крылатый ужас. Идём, мы должны найти ядро колонии. Они подплывают ближе и замечают, что свечение идёт от расщелины в скале, к счастью, достаточно большой, чтобы они забрались внутрь без проблем. В воде, кстати, искусственность острова становится очевидной окончательно, хотя Иккингу до сих пор непонятно, как это возможно – словно кусок суши сам откололся и уплыл в море. Если всё действительно так, то… Локи, он точно прибьёт Гриммеля. Тот, пусть и не представляет теперь угрозы, но отлично умеет их находить. Они проникают всё глубже и глубже в толщу основы острова, и скоро Иккинг замечает, как темнеют, становясь ярко-синими, светомары. И как их свечение концентрируется, обретает контуры, очертания… Иккинг находит всё больше сходства, поэтому не удивляется, когда их путь завершается в огромной подводной пещере. Но всё равно не может удержаться от восхищенно-испуганного выдоха, видя в центре, на подушке из до сих пор не расстаявшего светло-мятного льда овальное белое яйцо с шипами. * - мера длины у викингов, примерно равна 1,83 метра. ** - традиционные шведские бани. Как и у славян, окутаны мистическим и магическим ореолом, места гаданий и ритуалов. Вне помывки, басту использовали и для других целей, например, копчения рыбы. Гриммель же, по-быстрому собрав её с помощью Смертохватов и своего клана меньше, чем за ночь, использует басту в том числе и для создания своих зелий, декотов и прочего. Плюс, его драконы попросту любят париться. *** - Сейд, Сейдр – вид колдовства, известный по скандинавским сагам, сейдмен – мужчина, его практикующий, женщины называются вёльмами. Сейд, изначально является женским (точнее, вановским) типом магии, которым Фрейя обучила асов. Сейд считается «бабским делом», и не смотря на его эффективность и опасность, мужчины занимаются им редко, в том числе и потому, что определённая часть ритуалов(большая) подразумевает участие в интимной связи в качестве принимающего партнёра (поэтому, учитывая то, что сейдом умело пользуется Один, у автора до сих пор есть вопрос: "Кто? Кто этот смельчак?")). Назвать кого-то сейдманом, то есть, намекнуть на его предпочтения… У настоящих викингов за такое можно было и топором в рожу получить, но здесь всё смягчено влиянием Скульдовых Рун (и детским рейтингом. Тем более, что Плевака по канону и заверением создателей сам… тот ещё сейдман), поэтому это не больше, чем дружеская подколка. Сам Гриммель сейд не практикует, но в племени Хулиганов есть свой сейдман (и я надеюсь показать его в качестве камео в следующей главе). Светомары, или как было указано на английском Glowing Algae, Flightmare Algae – Святящиеся водоросли Крылатого Ужаса. В принципе, в названии всё сказано, это водросли, что являются основой рациона Крылатого ужаса. А ещё в них живёт особый вид рыб. И их могут есть другие драконы, тоже начиная светиться изнутри. Светомары – любопытный по меркам драконьей ботаники тип. Они токсичны, причём, сильно, но драконы способны их есть, хоть и мало кто, кроме Крылатых Ужасов делает их основой рациона, потому что они влияют на испускаемое драконами пламя. Есть теория, по которой Ужасы настолько отличны в своем оружии от других драконов как раз из-за подобной диеты – их парализующий и, очевидно, очень холодный туман вместо огня и малое количество залпов тому подтверждением. Светомары этого мира, как и их прототипы, Динофлагелля́ты или па́нцирные жгутиконо́сцы, не являются настоящими водорослями, но их колонии сильно похожи на них по виду, и, как и некоторые виды, являются симбиотическими организмами, причем, привнесёнными извне – из Скрытого мира. Светомары -- симбионты некоторых видов драконов, таких как Крылатый Ужас, Песнь Смерти и… Великие Смутьяны. Именно с последними у них особо прочный союз, потому что Светомары обитают прямо в их крови, что и даёт тем способность морозного дыхания и управления другими драконами через звуковые волны. У Песни Смерти симбиотическая связь проявляется чуть иначе, но именно благодаря светомарам у этих драконов есть их уникальный янтарь (светомары имеют свойство сгущать драконье пламя и иные субстанции) и очень соблазнительные вокальные данные. Крылатые Ужасы, в свою очередь, получили от них свой «крик баньши», парализующий врагов и вязкое, вплоть до потоков и плевков, пламя – судя по всему, это характеризуется тем, что с этим видом драконов симбиотическая связь возникла не так давно, она хаотична и эволюцией до ума не доведена, из-за чего это сказывается и на огневой мощи, и на самом облике дракона в виде вечного свечения. Свежие светомары не стоит давать детёнышам драконов – пользы от этого не так много, а как себя поведут токсины, неизвестно, хотя, в лучшем случае они способны стать симбионтом нового вида. В лечении драконов светомары употребляются, как эффективная подкормка для улучшения аппетита и для регуляции работы органов, связанных с огнедыханием, точнее, для стабилизации температуры пламени, чтобы оно не могло причинить вред самому дракону. Высушенные и измельчённые светомары являются подсластителем и загустителем – этакий сладковатый светящийся (при необходимости) агар-агар. Гриммель иногда использует его в качестве драконьего лакомства и для некоторых лекарств, в основном, для детёнышей, которых сложно заставить пить горькие микстуры и глотать порошки(причем, в особо сложных случаях – и на людях). Автор очень извиняется, но рад, что смог дописать эту главу! Спасибо за ожидание!