Койот

У мошенников нет униформы. Или, точнее, ее слишком много. Одна на каждый день и две на воскресенье, но дни переменчивы, поэтому во вторник те уже одеты во что-то другое, как и ко вторнику следующей недели. Новое лицо, новое имя. Если Кира и научил мир чему-то, — кроме того, что все маленькие мальчики и девочки должны ложиться спать, молясь, чтобы смерть спустилась на землю поиграть с плохими дядьками, — так тому, что это важно. Айбер — лишь еще одна игральная карта, которую L вытаскивает из колоды, где их куда больше пятидесяти двух. Айбер не из тех людей, кто женится или заводит симпатичного карапуза, который визжит и хихикает, когда Айбер выскальзывает из своей новой шкуры и приходит домой с нелепыми японскими игрушками или швейцарским шоколадом. Но он из числа тех, кто случайно спотыкается — или не спотыкается, потому что Айбера не назовешь тем, кто вообще теряет равновесие, — но да, спотыкается при виде L, стоящего посреди пустой комнаты для допросов без рубашки. L не дает никаких объяснений, но Айбер видит дырки в белой рубашке, валяющейся у его ног, поэтому ничего не спрашивает. И это немного странно, потому что детективы тоже носят униформу. До отвращения стандартную, почти без вариаций, хотя когда Айбер впервые встретил главного босса всех детективов, то не посчитал, что джинсы и грязная футболка подходят для этой работы. После нескольких визитов Айбер понял, что был не прав. Но он не считает это униформой — в принципе не часто считает L кем-то, помимо большой черной буквы: все же сладости и большие, пристальные глаза мало вяжутся со скрывающимся под ними гением. Но сейчас, без рубашки и с безразличным видом, L выглядит так, будто потерял половину себя. L похож на человека, наконец-то снявшего очки, и теперь его глаза стали больше и человечнее. Без рубашки Айбер видит бледную, обнаженную кожу, которая смотрится так, словно никогда не попадает под дневной свет, не говоря уж о тренажерном зале. Он переводит взгляд на место, где должно биться сердце — спокойное и человеческое, вместо металлических шестеренок и рычагов, — которое, как ему всегда казалось, там и находится. Айбера это слегка заводит. Что странно, потому что L на вид тощий и хрупкий, а еще его босс, и… — Тебе есть, что доложить, Айбер? L не смотрит в его сторону; это что-то новое и кажется Айберу очень оскорбительным. И да, ему есть, что доложить, только все это тривиально по сравнению с тем, что, черт возьми, сейчас происходит. — Ты когда-нибудь думал о том, что произойдет, если тебе сбреют волосы? — говорит он с понимающей улыбкой, хотя и ничего не понимает. L лишь мельком на него глядит. — А если потеряешь глаз? Я видел, как ты дерешься с Ягами — когда-нибудь это может выйти из-под контроля. При упоминании о симпатичном японском пареньке L переводит на него взгляд, и Айбер едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Я не понимаю, какое отношение это имеет к нашему расследованию, — говорит L. Айбер пожимает плечами. — Пожалуй, никакого. Это имеет отношение к тебе. Сложно будет загнать человека в угол взглядом, если при тебе неполный комплект оружия. Ты ведь не будешь собой. L быстро обдумывает сказанное. — Потеря элемента восприятия вряд ли пойдет на пользу моей карьере детектива, но никак не отразится на моей личности. Внешний вид не важен. Айбер подходит ближе, опираясь на стену в нескольких метрах от L. — Но ведь это очень важная часть того, кем мы являемся. То, как люди нас воспринимают. L наклоняет голову, широко раскрыв глаза. — Люди воспринимают меня как механический голос и букву на экране. Ни глаза, ни волосы не влияют на мой образ. — Но ведь это главное. Что думает весь мир, — Айбер осознает, что подходит ближе, сам не зная, почему так: он не контролирует свои ноги, они сами передвигаются. — Если учесть, что большинство… Он хватает L за дурацкие волосы, но этот идиот даже не прекращает говорить, пока рот Айбера не накрывает его собственный, физически препятствуя речи. L не отвечает на поцелуй, но и не сопротивляется, вообще ничего не делает. Сперва он кажется немного шокированным, но быстро приходит в себя, как и всегда. Будто это еще одна подсказка под микроскопом, хотя Айбер не уверен, видел ли когда-либо L с микроскопом, — но ему трудно соображать: пусть L и не подает вида, что наслаждается происходящим, ему явно приятно. Он отстраняется, потому что хочет увидеть лицо L, увидеть, как тот смотрит на него, но глаза L такого же размера, как всегда. Это раздражает Айбера куда сильнее, чем должно, — вряд ли они физически могут расшириться еще больше. — Это было на 67% неожиданно, — говорит L. В мыслях Айбер кричит «что за хуйня?», потому что кто станет нести такое после поцелуя? Но вместо этого спрашивает: — Всего 67? — Я заметил твое несколько возбужденное состояние, но, судя по моим расчетам, это скорее вызвал какой-нибудь шкаф с картотекой, нежели я. Черт возьми, почему это звучит так соблазнительно? Айбер снова его целует, и, хотя у L явно не было много практики, он отвечает с явным любопытством. Айбер ухмыляется в эти бледные губы и тянется к груди, так как она кажется ледяной, но он готов поспорить, что на самом деле кожа теплая из-за кровообращения и прочих человеческих процессов. И да, L действительно теплый; Айбер чувствует его ребра и дрожь, затем оба каким-то образом поворачиваются. Айбер толкает L к стене, и руки L холодные, но быстро нагреваются, а его рот неуклюж, но черт, он быстро учится, и Айбер отстраняется, чтобы укусить его за шею и… — Интересно, к чему все это ведет? — голос L резче, чем обычно, но ему удается говорить более сдержанно, чем вышло бы у Айбера, — что на самом деле не так уж и сложно. Это раздражает. — Полагаю, ты должен быть знаком с этим процессом, девственник ты или нет, — отвечает Айбер в ключицы. Конечно же, к подколке про девственника он прибегнул лишь для того, чтобы выудить реакцию, но L ничего не показывает. — Я не об этом. Айбер отстраняется, чтобы посмотреть на ублюдка. L не совсем сливается со снегом, но и не похож на человека, пребывающего на вершине страсти. Уебок. — То, что я мошенник, еще не значит, что у меня всегда есть причина, — говорит он как можно спокойнее. — Нет, наверное. Но ты человек. На это Айбер слабо улыбается. — Ага, — говорит он, — и ты тоже. — Да. И один этот ответ горячее, чем любое порно, потому что Айбер знал, так и знал, и чувствует это под ладонями, поэтому целует снова, сильнее и требовательнее, и L, кажется, не против. Он позволяет Айберу расстегнуть молнию и снять с себя эти идиотские джинсы, и черт, его ноги даже тоньше, чем все остальное, и почему это так возбуждает? L чуть дергается, когда Айбер касается его члена, так что тот двигает рукой быстрее, сильнее. Тощие ноги L дрожат, и Айбер гадает, мастурбировал ли L когда-нибудь вообще, потому что выражение его лица говорит о том, что он даже не заметил, что у него есть член. Айбер чувствует странное самодовольство; он первый, кто привлек к этому внимание L. Черт, блядь, он слышит собственное дыхание; такое же громкое, как у L, и даже когда он расстегивает свою молнию, а член выскальзывает, тяжелый и отчаянно возбужденный, Айбер знает, что у него есть презервативы и смазка в кармане, потому что у него всегда есть презервативы и смазка, и... L тянется к его члену, но нет времени ни на что, даже чтобы успокоить дыхание. Он хватает L за запястья и сжимает их над хрупкими плечами, обхватив достаточно легко, чтобы L мог вырваться, но тот, кажется, слишком увлечен — дергается и издает звуки, которые Айбер не подумал бы, что L может издавать. Большие черные глаза все еще смотрят прямо на него, даже когда Айбер сжимает чужой член, дергая один раз, два… Айбер чувствует, как L дрожит, а затем на бедрах появляется влага и волосы L попадают ему в рот, но он слишком занят, пытаясь сохранить равновесие. L прислоняется к стене, медленно приходя в себя после оргазма, и Айбер не может понять: закрывал ли он когда-нибудь глаза или те оставались такими все время. Когда к Айберу возвращается способность двигаться, он трется рукой о бок L, отчасти чтобы его успокоить — потому что тот выглядит немного шокированным — и отчасти чтобы убедиться, что это все еще кожа, а не пластиковое покрытие. L дрожит от прикосновения, и да, это все еще кожа. Немного отдышавшись, L отступает на шаг. — Айбер беспокоится о потере своей личности, да? — спрашивает он. И не то чтобы Айбер ожидал услышать нечто сексуальное или хотя бы сколько-нибудь обычное, но все равно вопрос режет слух своей стерильностью. Он злобно смеется. — Ты что, только что меня изучал? Сказал бы заранее, я бы позволил тебе взять лупу. Вообще ему наплевать. Это просто дело принципа. Громкие слова от мошенника, спящего с людьми, чтобы получить информации или втереться в доверие, но все же. Айбер чувствует странный укол; не в животе, хотя он немного ноет, а в голове. Почти болезненный. — Ты ожидал чего-то другого? — спрашивает L, но с ним что-то не то. Как будто тот еще не сориентировался, не понял, кто он и что здесь делает, и от этого боль Айбера немного утихает. — Не от тебя, нет, — однако он делает паузу, — но да. В смысле, ты же человек. — И даже Айбер осознает, что нотка восторга в его голосе звучит слишком по-детски, попросту стыдно. — Да, — говорит L, застегивая джинсы. — Неужели это так загадочно? Айбер фыркает. — Да. — Понятно. — L садится и вынимает откуда-то пирожное, и Айбер не удивился бы, будь у него специальный карман для сладостей, вшитый во всю одежду. Во всю униформу. Он все еще без рубашки. L снова смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Ты беспокоишься, что, будучи таким количеством разных людей, ты себя потеряешь? Айбер пожимает плечами. L кивает, по-видимому, сочувственно. — Пока тебя мучают такие мысли, с тобой все в порядке. Тот, кто беспокоится о таких вещах, имеет право на существование. Айбер резко поднимает на него взгляд. Он не уверен, но кажется, L только что сделал ему комплимент. Тот продолжает: — Иногда я забываю волноваться. Так что спасибо. — За что? — спрашивает Айбер, хотя вроде как знает. L смотрит на него и присаживается в своей обычной позе перед тортом. — Я человек, — говорит он, а потом добавляет: — Хочешь торт? Айбер не знает, что ответить, поэтому просто кивает, садясь напротив L, который отрезает ему гораздо меньший кусок. — Спасибо. L кивает и продолжает жевать. Как и Айбер. Торт вкусный, лимонный. Боль полностью прошла.

***

Через неделю L умирает, а Айбер идет в ванную и сбривает все свои волосы. На следующий день он понимает, что выглядит просто комично и с таким видом не сможет работать. Айбер возвращается домой, дарит улыбку жене и лимонный торт дочери.