Самоотверженность Била по темени, В бровь – Без промаха, Пример подавала И кожу щипала стыдом. Я отрицал ответственность За следы, Что остыли в долине, Туманом покрыв мой дом. Я менял небеса Над землями, Сковывал душу во льды, Но что-то проникло в сердце мне… Ты?.. ©Анри Кабье
Когда пленного приволокли в лагерь, солнце еще не взошло. Лишь бледное золото над горизонтом кое-где цвело синяками туч, и в сумерках даже привычные и знакомые до малейшего изгиба маленькие легковесные кабины орнитоптеров-разведчиков обретали причудливые фантастические очертания. Ящер одним из первых услышал яростные шорохи и придушенное мычание, а следом – еле различимый даже в предрассветной тишине шлепок, оборвавший его. Юноша оглянулся на старшего, дождался кивка и тенью скользнул вперед, перевалился через гребень, навис, цепляясь за микроскопические щербины скалы, над тропой и наставил ствол прямо в лоб идущему впереди. – Офонарел, малец? – добродушно проворчал Гранит. – Назовись, – не поддался на провокацию Ящер, прекрасно помнивший трепку, заданную командиром после его крайнего дежурства, когда вот так же, визуально и по голосу определив своих, он не спросил пароля. «А если голограмма, запись? – беленился тогда Хромой. – А если подстава, захват заложников?!». И Ящер делался под грозным взглядом все меньше и жальче, пока не прошептал: «Простите, капитан. Виноват. Не повторится!»… И это не повторялось. – Старший сержант Разор, позывной Гранит. – Пароль. – Ветер дует на восток. А теперь дай уже пройти, сил моих нет тащить гадюку эту кусачую! Ящер фыркнул насмешливо, дезактивировал режим стрельбы, сунул пушку в кобуру и в момент вскарабкался обратно по шершавой поверхности, то прижимаясь к ней грудью, то далеко отклоняясь в поисках зацепа. – Ящерка, кто там? – Наши. Кого-то поймали. Ящер не любил уменьшительно-ласкательных прозвищ, но ничего не мог поделать: сослуживцы относились к нему кто как к сыну, кто как к младшему брату. Ящерка – это еще цветочки, могли и мальком назвать, и молоком. Юноша вздыхал, кусал губы, хмурился, но смирялся. Когда-нибудь его будут называть как положено, а пока он и правда молокосос: всего два боевых вылета, три обзорных и ни одной самостоятельной разведки. Он быстро скатился со скалы в лагерь, проскользнул в просвет сетки и с любопытством уставился на извивавшийся в руках старших товарищей кулек. Долго гадать, что там, не пришлось: Гранит встряхнул мешковину, и на пыльную истоптанную землю плюхнулся с явно нецензурным возгласом парнишка. Ящер не сдержался и вопросительно посмотрел на ребят: мол, это что еще за шутки? Вихрастый замызганный и черноглазый – да таких десятки, нет, тысячи по деревням окрест. Для чего его притащили сюда? Мальчишка тем временем опомнился, вскочил на ноги и завертелся, выискивая лазейку между окружившими его пилотами. Росту в нем было… как в винтовке без штыка. Он был тощим, но жилистым – типичный горский малец, каких много шныряет по низинным крикливым рынкам. Рукав со штаниной медленно набухали буро-красным. – Пытался стащить динамит из закладок. Зачем – хрен разберешь это их кваканье, – хмуро пояснял тем временем Гранит командиру. – Чуть не застрелил Ворона и себя заодно из этой вот штуки. Ящер как раз сумел протолкнуться ближе, чтобы разглядеть ржавый видавший виды самозарядный плазменник – из тех, какими давно уже не пользовались, поскольку настраивались они на ДНК хозяина и в бою становились бесполезны и даже опасны для своих же. Если бы мальчишке удалось активировать его, то оружие выстрелило бы в обе стороны. В лучшем случае лишив незадачливого вояку руки. Тем не менее, если покушение на бойца разведки не удалось, значит, смерть пленному не грозила. Тот, видимо, о чем-то таком и подумал и рванулся напролом, но получил прикладом в раненое плечо, побелел и неловко рухнул на колени, коротко взвыв. Красно-бурое окрасилось свежими алыми каплями, но мальчишка все равно оскалился. – Вот же волчонок, – не удержался кто-то. – Ящерка! – Капитан? – Пленного под стражу. Глаз не спускать. Ящер козырнул, огляделся и махнул приземистому Барсуку. Вдвоём они оттащили обвисшее тельце к едва заметным за укреплениями зевам пещер и втолкнули в клеть, оставшуюся ещё от прежних владельцев позиции. Мальчишка безвольно повалился на охапку застарелого серого сена и затих, сунув руки между колен. Дыхание было слабым, в прорехах видно было, как ходят под смуглой кожей тонкие ребра. Но Ящер хорошо знал живучесть местных и не раз наблюдал, как искромсанный чуть ли не в куски воин все хватается за изогнутый причудливо древний сайбер или, кроша зубы, пытается выдернуть чеку гранаты, чтобы подорвать себя и врагов. – Как думаешь, долго еще? – Барсук сел, привалившись спиной к скале и упирая приклад винтовки в землю меж раздвинутых ног. В руке его появился небольшой портсигар, раскрылся с еле слышным шорохом дымоуловитель. – Что? – Ну, война эта… Ящер бросил другу зажигалку, отчего-то посмотрел сквозь маскировочную сеть на небо, словно там мог быть ответ. – Не знаю, Барсук. Может, вообще уже нет никакой войны, только очаговые стычки, да местечковое сопротивление. Сам же знаешь… Барсук, конечно, знал. Подразделение сменило локацию две недели назад и оказалось полностью отрезано высокой горной грядой от основных сил. Связи не было больше недели. Никто не знал, что происходит, где главнокомандующий, оставаться на одном месте или продвигаться вглубь страны. Попытки перевалить на другую сторону, чтобы поискать своих, заканчивались неудачей: в горах на перевале цепью расположились батареи противника и начинали палить по орнитоптерам с устрашающей меткостью, стоило оказаться в пределах досягаемости. Лететь в обход было далеко, а дни как назло стояли пасмурные. Мальчишка вдруг сел прямо и уставился на пилотов дикими глазами. У него начиналась лихорадка, и слово, которое он произнес, очевидно, означало «пить». Ящер шагнул было в сторону бочек с питьевой водой, но Барсук дернул его за штанину. – Хромой ничего не говорил насчет кормежки и питья. – Он не говорил уморить его, – возразил юноша и решительно избавился от руки товарища. Зачерпнув полный ковш, он вернулся к клетке. Черные горящие глаза следили за каждым его движением, и, повинуясь какому-то смутному инстинкту, Ящер отпил глоток сам прежде чем дать мальчишке. Тот ещё некоторое время смотрел на молодого пилота, словно раздумывая, верить ли или вылить вожделенную воду, не притронувшись, но потом жадно, давясь, выпил все до капли, вернул ковш и вновь сбился на соломе в комок. Ящер некоторое время смотрел на него, а потом вернулся к Барсуку. Он ещё несколько раз подходил напоить пленника и вечером даже попытался скормить ему свою часть ужина. Но, словно и впрямь был волчонком, парнишка отпрянул от вкусно дымящейся в контейнере половины пайка, забился в самый дальний угол и уже больше не шевелился. Ящеру это скорее понравилось, чем отпугнуло. Маленький горец был на своей земле, и его чувства были вполне понятны. Тревожило лишь его состояние. Раны вновь открылись, и земляной пол жадно впитывал свежую кровь, пока Ящер стоял у решётки и пытался выманить чумазого балбеса на свет, чтобы осмотреть. В конце концов, когда он сделал попытку войти, мальчик бросился на решётку и выкрикнул что-то крайне оскорбительное, судя по тону и плевку на ботинок пилота. – Ну и сиди там! – В сердцах Ящер стукнул ладонью по решётке, заставив пленника пригнуться и попятиться. Тьма свалилась на лагерь почти мгновенно, словно сверху уронил кто-то огромное бархатное покрывало. Вскоре смолкли насекомые и птицы, уступая право голоса шакалам и лисам. Ящера и Барсука сменили Поршень и Звонок.* * *
К новому восходу солнца пленный развернулся из своего сердитого клубка, словно ёж, брошенный в воду. Лихорадка пожирала его, он метался и бредил сорванным шёпотом. Барсук, немного понимавший по-горски, сказал, что малец зовёт мать, сестру и постоянно повторяет, что им нельзя куда-то. Но куда именно – не разобрать, ему удалось расслышать лишь отдельные слоги, означавшие «зло» и «хаос». Ящер уже безбоязненно сунул руку сквозь прутья и дотянулся до мальчишки. Лоб у того прямо-таки пылал. Тело сотрясала нехорошая дрожь. Под тонкой кожей век блуждали зрачки. И все равно верхняя губа дрогнула и поползла вверх как у дикого зверя. И эта дикость, это настойчивое стремление даже в бессознательном состоянии непременно защитить свое, не позволить коснуться себя – восхищали. Юноша нахмурился, разглядев, как набухли и воспалились раны под грязным рубищем. – Если так его оставить, он помрет, – эхом откликнулся на мысли Ящера Гранит, подошедший вопреки своему позывному совершенно неслышно. – Я позову Хромого. Ящер не был уверен в том, что и без того угрюмый и с каждым днём становящийся все озабоченнее капитан смилостивится над вражеским мальчишкой. Но внезапно его осенило. Разумеется, капитану хватило беглого взгляда на пленного, чтобы понять, что в нынешнем положении тот скорее обуза. Он ухватился уже было за пистолет, но опустил руку, сумрачно уставившись на Ящера. – Чего ещё? – Разрешите, капитан. – Не притворяйся тупее, чем ты есть, малец. Ящер сглотнул. Логично. Раз не пристрелил на месте, расшаркивания излишни. – Я тут подумал. Он местный же… И если вылечить его, то мы могли бы… Он споткнулся и умолк. Хромой смотрел на него, неподвижный и пугающий, пока Ящер не сглотнул нервно и не попытался отступить, но не успел. Капитан положил руку на его плечо и коротко сжал. Наверное, у него это считалось лёгким пожатием, но Ящер чуть не взвыл. Хромой тем временем обернулся на остальных пилотов. – Чего встали? К доктору. Под твою ответственность, малой. Ящер кивнул, ухватил один кусок брезента из сложенных у пещер на случай дождей и раскатал по земле. Потом уже вошел в клетку, подхватил легкое тело, вытащил и устроил на ткани. Они все вместе подхватили брезент и споро дотащили до рощи, где Док оборудовал небольшой лазарет. Мальчишка только слабо мотнул головой, пока с него срезали одежду. – Что тут у вас? Док ходил мягко и говорил очень тихо, что временами приводило к казусам, но Ящер знал, что схлестнуться с ним не рискнут даже Хромой и Штопор, а против тех любой из пилотов мог продержаться максимум пять минут. – Подлатать, – коротко уронил Хромой, скривив рот. Ящер не раз замечал, что кэп и Док общаться не любят и предпочитают обходить друг дружку по широкой дуге. – Ты, – Док поманил Ящера. – Иди сюда. С его помощью Док быстро убедился, что на спине мальчишки ранений нет, а у остальных отсутствуют выходные отверстия и занялся сначала бедром. Ящер без возражений ассистировал, попутно слушая и запоминая сухие комментарии Дока по поводу припухшей воспалённой раны и траектории пули, рядом околачивался на подхвате Барсук. Остальные разошлись. Ящер отрешенно гадал, почему капитан сам не подумал о том, чтобы использовать местного. Некоторое время вокруг царила такая тишина, что, казалось, можно было муху услышать в километре отсюда. Вот все трое и услышали, когда раздалось едва различимое потрескивание рации, укрытой от непогоды тут же, под навесом лазарета. – Т…ф...н вы...ает ...ных во...в. Как …те? Приём. Док сплюнул в окровавленную пыль, но даже не дрогнул, продолжая вводить в рану корнцанг. Однако безучастным не остался. – Барсук, капитана зови, – хрипло буркнул он. – А ты, малец, ответь, иначе они частоту поменяют. Ящер послушно кивнул, с трудом стащил непривычные перчатки и кубарем скатился под навес. Спешно нацепил наушник и включил ресивер. – Небесные волки на связи. Тайфун, как слышите? Приём. – Слава... богам! Ген..ал! Есть связь! Ящер прижал наушник плотнее, подкрутил настройку, слышно стало лучше, хотя треск помех временами немного глушил голос на том конце. – Говорит генерал Торн. Волки, долож...сь. На плечо легла тяжёлая ладонь. К своей чести, Ящер не дрогнул. – Что там? – Генерал Торн, сэр. Просят доложить обстановку. – Говори. Ящер вновь притянул к себе микрофон. – Генерал, сэр, мы остаёмся на последней позиции и держим оборону. Разведка тыла противника произведена. Заперты батареями горцев. – Потери? – Незначительные, сэр. – Командный состав? – Без потерь, сэр. – Дайте ... Рокотова. Ящер озадаченно оглянулся на Хромого. – А кто такой Рокотов, сэр? – Дай сюда. – Он отобрал наушник и микрофон. – Возвращайся к Доку. Ты ему нужен. Удаляясь в сторону операционной, Ящер слышал позади отрывистые фразы, рубленые и злые. И не мог припомнить момента, когда видел капитана в хорошем расположении духа или хотя бы расслабленным. Но он всегда был с ними, всегда думал о своих людях. Вот почему и потерь у них было мало, и раненых было всего двое. Но кто, все-таки, такой Рокотов? – Не спи, – холодно посоветовал ему Док. – Подай кювету. Ящер торопливо облил руки антисептиком, напылил на руки новые перчатки и подставил стальную емкость. Док не глядя звякнул в неё пулю. – Зажим. Ящер с интересом наблюдал как ловко и быстро врач зашивает, тампонировал по мере надобности, утирал ему пот. В процессе мальчишка очнулся было, но тут же побелел и провалился в новый обморок. – За пульсом следи, – буркнул Док, дошивая бедро и переходя к плечу. Ящер послушно нащупал слабый, но упрямый признак жизни под челюстью пациента. – А кто такой Рокотов? – решился он все же, спустя ещё несколько минут. Док умело рассек кожу и мышцы, хмуро глядя перед собой. Руки его словно жили собственной жизнью, и все у него получалось быстро и ловко – так, что Ящер мог только завистливо вздыхать в повязку. – Кэп и есть, – наконец неохотно уронил Док. – А… – Имя сменил. Помимо всего остального. А с генералом они старые кореша. Не спрашивай. В кювету стукнулась вторая пуля. Ящер совсем было осмелел и хотел уже спросить, правда, не про Рокотова и дружбу с генералом, а почему Док с Хромым друг друга сторонятся, но предупреждающий взгляд остудил его пыл. – Все. Положи его вон туда и присматривай. Совместными усилиями Ящер и Барсук переместили пленника на раскладную койку и закрепили его запястья в наручах – на случай, если, очнувшись, бросится бежать. Док тем временем отправил инструмент в стерилизатор, вымыл стол и себя и стоял теперь за спиной у кэпа, воткнув в ухо второй наушник. Говорили так, что расслышать с другого конца лазарета было невозможно, но по озабоченным лицам Ящер понял, что дела у них не очень. Наконец Хромой в сердцах отшвырнул наушник и вышел под свинцовое небо. Замер, запустив руки в карманы, глядя прямо перед собой. Рядом встал Док, сказал что-то. Хромой поднял предупреждающе руку и пошёл к пилотам. Док некоторое время смотрел ему вслед, потом зашел в лазарет, безразлично завалился на свободную койку, скрестил руки на груди, согнул одну ногу в колене и закрыл глаза. – За нами никто не придёт. На западном фронте ожесточенные бои, все силы брошены туда, – бросил он вроде как в никуда. Ящер переглянулся с Барсуком. Теперь их пленник стал единственной надеждой обогнуть посты противника. Это же подтвердил и Хромой, спустя десять минут вернувшийся в лазарет. – Мальчишка должен выжить. Подружись с ним. Достань информацию. Будем пробиваться. Ящер кивнул. Задачка оказалась не из простых. Несмотря на то, что Барсук научил Ящера всем горским словам, какие знал, несмотря на то, что вскоре мальчишка осознал, что ему не хотят зла, а медицинские наручи служат единственной цели – не дать ему навредить себе резкими рывками, после чего дал понять, что не побежит и можно освободить руки… Несмотря на то, что вскоре выяснилось, что его народ принадлежал скорее к союзникам, чем к сопротивлению… Он все равно дичился и смотрел на окружающих как те странные белоснежные кошки в дымчатых кольцах, которых случалось видеть Волкам. Звали его Дахир. Ящер носил ему воду, делился с ним кашей с местными сухофруктами, подкидывал кусочки сушеного мяса, а однажды, когда капитан распаковал новый паёк и на всех желающих разделил душистую плитку шоколада, поделился с ним сладостью. Они сидели рядом на койке, и Ящер видел как поначалу недоверчивое выражение лица мелкого менялось по мере того, как шоколад таял во рту. Наверное, ел такое впервые. Настороженный и готовый отскочить, мальчишка вечерами приходил к небольшой кухне и молча садился на самом краю, там, где свет лампы переходил в непроглядную южную ночь. B черных глазах светились ум и живой интерес к тому, что делалось вокруг. Он наблюдал за пилотами, слушал их разговоры, отпивая чай из выделенной ему помятой жестяной кружки. Напоминал полуручного шакала, вертящегося вокруг лагеря, не убегающего, но и погладить себя не дающего. Поэтому спустя еще несколько дней Ящер очень удивился, когда Дахир подобрался к его орнитоптеру и принялся наблюдать за тем, как они с Барсуком сняли запылившийся кожух, вскрыли носовые пазухи и принялись перебирать мотор «Птицы». «Птица» была новехонькой, только с конвейера, и ее отдали Ящеру как самому молодому пилоту, который учился с учетом новых технологий, вживленных в кристаллы ортов. У всех остальных машины были старенькие, повидавшие десятки, а то и сотни вылетов. Ящер свой орт обожал, носился с ним как с писаной торбой и берег пуще глаза. А тут Дахир. Ящер покосился на мальчишку. У того сверкали глаза, лицо стало совсем детским. Да он и был ребенком, который, возможно, впервые в жизни видел все это так близко. Они с Барсуком переглянулись, и Ящер махнул парню рукой. – Давай к нам! На худом лице недоверие удивительно долго уступало место осознанию, а потом радость мелькнула на нем словно солнечный блик на зеркальной глади горного озера, и он тут же оказался одновременно везде. Они только и успевали заметить вихрастую макушку под одной из остей со втянутым сейчас несущими плоскостями, острый локоть над фонарем кабины, босую ступню у опоры. И со всех сторон атаковали вопросы: что это, а как, а это что, а для чего, зачем, как так... Они отвечали, насколько хватало совместного знания языков, что-то чертили на утоптанной земле. Подтягивались постепенно остальные, утомленные осадой, уставшие тревожиться, издерганные неизвестностью. И вот уже рутинный осмотр превратился в общий шумок, дружные посиделки с чаем и смехом. Подогнали еще пару ортов, продули заодно и им пазухи, поменяли кое-где смазку, подтянули болты, проверили клепки. Напряжение последних дней сменилось ощущением дома. Даже Хромой с явным удовольствием возился с пацаном, что-то объясняя ему, нарисовав схему крыла орта. Немного позже подошёл и Док, знавший горское наречие намного лучше Ящера с Барсуком. Дахир испытывал к нему глубокое почтение, по всему видать, лекари были в огромном почете в этой стране. Он всегда охотно болтал с ним и в его присутствии чувствовал себя намного увереннее. Док какое-то время слушал мальчишку, потом нахмурился, заговорил быстро, Ящер мог уловить только «селение», «враги» и «огонь». Дахир так же быстрое отвечал, притопывая от волнения. Док задал ещё парочку вопросов, посмотрел на капитана. Ящер подобрался ближе, чувствуя, что это неспроста. – Он нам, оказывается, вредил, потому что принял нас за союзников армии Радлея. Знает ущелье, по которому можно вывести аппараты, но оно очень узкое, изгибистое. – Вот как. – Хромой задумался, потом махнул рукой мальчишке. – Поди сюда. Нарисовать можешь тут? Он развернул карту и положил поверх вечное писло. Дахир неуверенно оглянулся на Дока, и тот едва заметно кивнул.* * *
Готовились недолго. Нечего было готовить. И запасы провианта подходили к концу, и палатки всем осточертели, а ещё больше осточертело бездействие. Ящер, совершивший первый в жизни самостоятельный разведвылет, не мог скрыть гордой улыбки, как и сидевший у него в кабине Дахир, показавший дорогу. Оба отчитались Хромому, а потом Дахир, запинаясь, попросился с Волками и отчаянно уставился на капитана. Ящер инстинктивно заслонил мальчишку собой, опасаясь взрывного нрава командира. Тот немедленно попытался высверлить взглядом парочку отверстий в самом младшем подчиненном. – А куда его? – наконец смог выдавить Ящер. – Его селение разрушено, жителей перебили. Хромой раздраженно дёрнул краем рта, развернулся и пошёл к остальным. – Это да или нет? – еле слышно прошептал Дахир. Ящер пожал плечами – оставлять здесь пацана, у которого погибла вся родня и который им помог, он не собирался. Вылетали на рассвете, в густой дымке, сквозь которую слабо проглядывали очертания вершин. Ящер усадил вперёд Дахира, как во время разведки, и велел ничего не трогать, не отстегивать ремень и не дергаться, что бы ни случилось. «Птица» летела первой и показывала дорогу. За ней двигались орты Барсука и Скопы, нескладного тощего парня, тем не менее верткого и быстрого в бою. Капитана Ящер не видел, но знал, что тот летает выше всех, чтобы прикрывать остальных. Они успешно достигли ущелья и уже углубились в него, когда перед острым носом «Птицы» расцвёл первый огненный цветок. Дахир нервно вздрогнул от неожиданности и вжался в Ящера. – Все хорошо, все нормально. Проскочим, – пробормотал он, искренне стараясь в это поверить. – Вперёд! Не останавливаться! В бой не вступать! – прогремел в наушниках Хромой. И они не останавливались. То здесь, то там стрекотал коротко пулемёт, но все орты в едином порыве двигались вперёд, прорываясь через огонь нескольких наспех перетащенных орудий и ракетных установок. Позади вспыхнул и рухнул вниз жутким комком пламени орнитоптер Крота. Ящер описал вираж и увидел как пробило плекс кабины Барсука. Как плеснуло алым на его рукав. «Это я. Это меня они заметили во время разведки...» – Всем – вперёд! – подал он команду и послал орт вверх, к зарождающемуся солнцу, навстречу стрекочущему шквалу. – Кудааа?! – зарычали наушники. Не было времени объяснять. Осталась скорость и отчаянное решение. Ящер знал, что ракетницы и орудия слишком тяжёлые, надо только успеть. Успеть... Колени обхватили потные от волнения ладони Дахира. Молитвой билось в голове: я смогу. «Птица», взвыв на вираже, выпросталась из тесного каньона, высвободилась, крутанула петлю и понеслась вдоль установок, едва ли не чиркая концом самой длинной ости по камню. Выровнялась. Увернулась от залпа. И ушла из-под обстрела, став недосягаемой для смертоносных осколков свинца. – Получите, твари! Ящер даже не стал расходовать заряды. Оскалившись, словно бешеный зверь, он опустился так низко, как только мог, рискуя врезаться или упасть. А потом крылья его орта начали взрезать тела слишком поздно осознавших опасность врагов. За собой он слышал взрывы – Хромой и Док стреляли по оставшимся и уничтожали огневые точки, зачищая территорию. Но перед глазами стояли погибшие товарищи и все, о чем Ящер мог думать, это смерть, которую он нёс их убийцам и разрушителям деревни, лишившим дома Дахира, сжавшегося перед ним в комок. Он с мстительным наслаждением чуть ли не собственным телом ощущал, как ости и натянутые между ними энергетические поля вскрывают грудные клетки, срывают с плеч головы, срезают пальцы, руки так же легко как нож срезает тонкие ветви. Слышал крики паники и боли, хотя никак не мог их слышать в кабине. Боевой азарт выхолостил все остальные чувства, сделал мир вокруг кристально четким и ясным, расчертив его на чёрное, белое и красное. – Все. Все уже, малой, все. Надо уходить!.. Ящер, мать твою!!! Отставить! Убирай оттуда свою задницу!!! Ящер встряхнулся, сморгнул захватившую его кровавую одурь и послал орт вслед уходящей из ущелья эскадрилье.* * *
Ветер катил по степи бесконечные травяные волны, встречавшиеся сначала с небольшими ландами, превращавшиеся из травяных в песчаные, а потом плавно сбегавшие вниз, к волнам морским. Теребил растрепанные волосы Ящера, глядевшего на солнце, зависшее над горизонтом. Трепал одежду и пытался выхватить из рук тетрадку, в которую Ящер записывал обычно наблюдения. Сейчас она была открыта на середине. Но на странице было всего несколько имён – тех, кого они потеряли, прорываясь через горы к своим. – Лейтенант... Он оглянулся. – Тебя все ждут. Дахир за несколько дней в тылу повеселел, отъелся и даже успел где-то отыскать пусть и не новую, но чистую одежку. Ящер встал и пошёл за ним. Но вновь замер, завидев шеренгу ортов, поблескивающих в лучах заходящего солнца, пристально вгляделся в «Птицу». – Не нравится? – осторожно спросил Барсук, баюкающий руку в перевязи. Ящер подошёл к своему аппарату и провёл по кровавому крылу кончиками пальцев. Пахло ещё свежей краской, даже чуть к пальцам липло. – Мы просто подумали... Ящер повернулся к эскадрилье, сворачивая тетрадку в рулончик и скрывая имена погибших на сердце под лётной курткой. – Круто. Когда следующий вылет?