Имена

Ветер. Качает на волнах лодки, баюкает лотосы, по улицам бродит. Касается флагов любопытно, ловит в ладони колокольчики. Играется. Цзян Чэну ветер нравится. Ветер — шёпот ушедших. С ветром не так одиноко. Ветер переступает по важным пузатым фонарям, таким лёгким и хрупким, но самоуверенным, и смеётся, целуя яркие огоньки. Ветер — к вестям. Не всегда хорошим. Но знание лучше незнания, так ведь? Ветер крутится рядом с Цзян Чэном, словно любопытный щенок. Треплет ленту, восторженно трогает тяжёлые пряди, смеётся шелестом одежд. Цзян Чэн не реагирует. Не злится, как ругаются на сорванные ветром снасти рыбаки. Не радуется, как запускающие змеев дети. Слушает, застыв чароитовой статуей в одной из беседок Пристани. Вслушивается в серебряные песни пойманных в объятья ветра колокольчиков. Цзян, цзян, цзян, звенят колокольчики. Защищают. Зовут. Цзян, цзян, цзян — слышит Цзян Чэн имена. Цзян — удар металла о металл, качнулся язычок, повстречался с корпусом. Цзян — общий для всех колокольчиков звук. Цзян — общее имя клана. Цзян Фэнмянь — мягкое, но глубокое звучание, переливистый шёпот спокойных вод. Цзян Яньли — нежный, тонкий голос колокольчика, лёгкая рябь озера под лунным светом. Юй Цзыюань — резкий, хлёсткий звук, боевой колокол, тревожный. Цзян Чэн, Цзян Ваньинь: отрывистый, пронзительный, до костей гулом пробирающий — полнозвучный, раскатистый, словно рокот волн. Даже Цзинь Лин, Цзинь Жулань — певучий, дробящийся на ноты звон. Цзян, цзян, цзян. Колокольчики. Все до единого. И стоило бы понять раньше, что тот, кого он звал братом, совсем не их духа. Вэй Ин — не колокольчик. Не радостный заливистый перезвон, весёлый говор бубенцов. Не часть Юньмэн Цзян. Вэй Ин, Вэй Ин, Вэй Усянь, поёт флейта. Расплёскивает птичьим щебетом солнечную беззаботность, струится печалью дождевых капель. Флейта изменчива, флейта игрива — флейта не колокольчик. Флейтой отзывается ветер. «Цзян Чэн, Цзян Чэн, Цзян Чэн!» — мурлычет ветер чужим голосом, — «Цзян Чэн, Цзян Чэн, ты помнишь их? Цзян Чэн, ты помнишь меня?» Цзян Чэн молчит. Только слегка сдвигается, подставляя лицо воздушным потокам. Позволяя ветру беспокойно касаться век, прохладными, как речная вода, пальцами гладить щёки. Цзян, цзян, цзян, качаются колокольчики. «Цзян Чэн, Цзян Чэн, Цзян Чэн!» — трелями флейты шумит ветер. Колокольчики вспоминают. Цзян Чэну вспоминать не нужно — родные имена навеки впечатаны в молчание колокольчика у него на поясе и песню его говорливых собратьев. Цзян Чэну, пожалуй, только одно воскрешать в памяти необходимо: флейта не колокольчик, флейта живёт иной мелодией. Флейта звучит в стороне. Ветер шелестит волнами, путается в флагах, заглядывает в окна и двери. Ветер непутёвый, неуклюжий, смешной. Ветер играет на флейте и гладит Цзян Чэна по плечам. Ветер — это Вэй Ин, и Цзян Чэн поворачивается к нему, слушая знакомый голос. Ветер — это Вэй Ин. Не колокольчик, но воздушная флейта. И когда он теряет верное звучание, Цзян Чэн понимает: он не ушёл, он здесь. Теперь уже среди людей. Ветер приносит вести. Ветер был Вэй Ином. Цзян Чэн следует за ветром, чтобы найти его в человеческом облике.