Однажды ночью

Этот вечер ничем не отличался от предыдущих: такой же обычный, донельзя скучный, мрачный и серый... И осенняя погода, так к месту словно бы установившаяся, здесь была не причем. При желании самый мрачный день можно скрасить чем-нибудь, если это самое желание сыскать. Но его не было. Ни на что. Очередное апатичное нахождение в своей комнате, стоя у окна, равнодушно глядя на улицу, в который раз задаваясь вопросом, зачем он здесь, для чего? Чем ему будет стоить этот призыв, который так и тянуло проклясть наряду с событиями в прошлой Войне за Грааль, который был Слугой проклят не единожды и со вкусом. Для чего он откликнулся на призыв спонтанный, отчего не разобрал подвоха, так непростительно сглупил. Чтобы получить новый плевок в свою душу? Велика радость от повторений, быть может, и не стоит по этому поводу заморачиваться. Будь что будет, он смиренно примет уготованное ему судьбой. Коль таков дурак, то и сполна расплатится за это. По сути ничего и не изменилось с момента призыва. Всё то же отчаяние, все та же давящая боль, отсутствие какого-либо выхода из мрака, в котором он заплутал, уже и не надеясь отыскать свет. Стоит ли тогда питать эти призрачные надежды? Стоит прислушиваться к Мастеру, верить её якобы убедительным речам. Вовсе нет. Она ничего о нём не знала, но кто сказал, что когда-либо это произойдет. Исключено – так решил он, также решил всё сделать для того, дабы нелепый факт призыва престал быть как таковым. Ему здесь не место, это не его война, не его роль – он чувствовал это и не желал даже попытаться пересмотреть свое мнение. Здесь нет ничего, что могло бы переубедить его, всё тщетно, и Мастер это когда-нибудь поймет, независимо от того, чего будет происходить дальше, как развернутся события. Впрочем, утомляло размышлять на подобные темы, угнетало и злило от осознания собственной ошибки. Диармайд вздохнул и отвернулся от окна, до омерзения наскучило в него глядеть. Ну и что дальше тогда? Оставаться в доме не желалось, не хотел копейщик фонить своим присутствием, привлекать к себе внимание того же Мастера. Пристанет со своим якобы сочувствием и желанием помочь – во что он отказывался верить, отказывался принимать в особенности, когда его настроение было таким мрачным. Он уставился себе под ноги, нахмурившись. Будто бы Мастер рассчитывала на что-то иное, ясно же дал ей понять – сотрудничать не желает, не будет и не хочет, как ни пытайся найти к нему подход. Чуть усмехнулся – ну что за наивная девчонка, как может она столь сильно заблуждаться, во что она верит? Он не мог разобрать истинных мотивов, да и не хотел опять же по причине своей угрюмой отстранённости от мира сего. Диармайд разозлился, попробовал прогнать прочь все эти мысли, не забивать ими голову, постараться отвлечься на что-то... Да вот на что? Не на что, по сути, было, ну и наплевать, не такая уж и трагедия. Значит, оставалось в который раз запереть все эмоции в глубине своей тёмной души, вновь надеть маску полнейшего равнодушия ко всему вокруг и к себе в том числе. Слуга знал, что поступает единственно верно, собственно и место своё ему забывать так же не следует. Он будет подчиняться любым приказам Мастера, как бы ни противился в душе – пусть и самым абсурдным. Она вправе с ним поступать как ей того захочется, он лишь инструмент, вещь что бы там сама девушка ни твердила. Как всё-таки было прекрасно, ведь их духовная связь практически отсутствовала. Ни он, ни она не могли чувствовать друг друга, знать, что с другим происходит и где он. Какое-то, но всё же благо. И довольно этих глупых мыслей. Выдохнув, Диармайд исчез прочь из комнаты, которую своей не считал ну ни разу. Будучи Героической Душой, призванной Святым Граалем, он мог принимать призрачную форму, что позволяла ему легко и быстро перемещаться в пространстве – маны на это тратилось не так и много. От Мастера не пришлось ставить заслон, некая экономия сил. И не о чем было волноваться. Ни о вражеских Слугах, ни о ком-то ещё – потому что наплевать. Но всё же был один приятный момент: вечер почти что поздний, на улице совсем мало народу, уменьшен риск нарваться на особь женского пола, которая обязательно подвергнется его проклятию очарования, и это принесёт ему кучу нежелательных проблем. Всё сводилось к тому, что Диармайд не шибко любил перемещаться по улицам городским в призрачной форме, ибо своим пешком прогуливаться его вполне устраивало. Тем более, бродил он закоулками, избегая основных улиц – вероятность на кого-то нарваться довольно низкая. Вот и гулял не спеша по городу копейщик, материализовавшись, угрюмо себе под ноги смотрел, выглядев со стороны таким отстранённым и отчуждённым. Когда на самом деле расслабляться не собирался, обострил все чувства свои. Но вокруг было так темно и тихо, в этих проулках не было освещения, было как-то комфортно, уютно – он позволил себе немного успокоиться, всё равно никто не попадётся, как ему представлялось. Должно же однажды повезти? Ну, хоть раз. Не такая уж и большая щедрость от удачи – не переломится. Он тихо фыркнул своим мыслям, чуть ускорил шаг, мельком огляделся. Точно: никого. А там ночь скоро – о встречах нежелательных совсем не придется задумываться. Хоть какое-то благо возможное. Всё равно Диармайд сомневался, но посмел понадеяться на лучшее хотя бы сегодня, несколько раз себе повторил это, заставив не нервничать – отчего-то накатило. Таскался он дальше, даже и не помышляя вернуться домой, не задумываясь над тем, обнаружит ли Мастер его отсутствие или так ничего и не заметит, в любом случае он морально был готов к отчитке. Как бы там ни было – не первый раз ему укажут на его роль. Но что он такого сделал? Запретно пойти погулять ночью, ища какого-то успокоения и утешения в этой тишине ночной? Заведомо настраивал себя копейщик на мрачный финал, заведомо решал за Мастера, заведомо не желал давать ей шанса изменить его мнение о ней же и о себе тоже. От этих мыслей настроение его радужным не становилось, в который раз задумался о своей якобы жизни, в который раз всколыхнул, как казалось, надёжно спрятанные чувства и переживания. Это походило на бесконечный ад, состоящий из боли, злости и отчаяния, которые раз за разом атаковали его душу, из него нельзя было вырваться, это невозможно. Лучше отдаться тьме, утопить в ней остатки своей личности, прекратить всё – тогда уж точно будет всё равно. Это так легко и просто – сдаться, не предприняв и малейшей попытки бороться, так удобно и маняще. Но в то же время нечто такое сдерживало, не позволяло сделать шаг во мрак. И что это такое было, копейщик сам не мог разобрать, лишь озадачивался всякий раз. В таких мыслях он и сам не заметил, как вышел на пляж. Вот уж несуразица, настолько в своих переживаниях вариться, что не думать, куда путь держишь. Остановился, когда мыслями вернулся к реальности. Осмотрелся: главное, чтобы тут никто внезапно не нарисовался и не испортил всю идиллию одиночества. Не было здесь никого, один Диармайд по пляжу бродил, вновь предавшись своей тоске, не обращая внимания на шум моря, на шелест волн, на прохладу, на ветер, что трепал его волосы – всё меркло на фоне его морального состояния. В какой-то момент устал он так бесцельно бродить, ища сам не зная чего, или же стремясь уйти от боли своей. Но чего хождениями добьешься? Правильно – ничего. В какой-то момент замедлился, потом и вовсе остановился, глядел вперёд себя отстранённо, коротко вздохнул. Немного погодя, уселся на песок, повернувшись к морю, взирал на волны набегающие без должного интереса и любования. Как-то и на природные красоты стало всё равно, лицо его ничего не выражало, равно как и взгляд. Как долго он тут пробудет – Диармайд не знал и не собирался на этот счёт задумываться. Как суждено, так и произойдет. Бросаться на его поиски не станут, он тихо фыркнул себе под нос, не шевельнулся, так и продолжая находиться там, куда привела его не покидающая боль, что прочно засела тупым клинком в сердце. И ни копейщику, ни кому-либо ещё было не под силу его выдернуть. Диармайд неотрывно глядел на воду, печальным взгляд его стал, он закрыл глаза и опустил голову, тихо и чуть судорожно вздохнул, замер, не желая что-то менять в своём пребывание здесь. Так и сидел, как ему показалось, продолжительно долгое время до тех пор, покуда не ощутил чьё-то присутствие. Поначалу не придал этому значения, решил, будто почудилось, но ощущение было столь остро и отчётливо, отчего вынудило его напрячься. Копейщик не знал эту энергетику: ни Слуга, ни его хозяин, ни гражданин этого города не присутствовали здесь. Мысль схватиться за оружие и встать лицом к лицу с неизвестным была единственно верной, что он и сделал. Копья быстро оказались в его руках, Диармайд вскочил на ноги и замер, обомлёв. Пред ним не так далеко сидел странный немаленького роста зверь и пристально взирал на Слугу. Его шерсть мягко пушил ветер, игрался с гривой, голубые глаза загадочно светились в ночной темноте. Он словно бы в задумчивости помахивал кончиком хвоста, своим поведением напоминая кошку. Но это, чёрт побери, была не кошка! Диармайд вышел из ступора, прищурился: напоминает дракона или нечто на него очень похожее. Да и как тут уточнишь? Что видит пред собой – то и видит. Наверно это сон, а то, как ещё объяснить происходящее? И при всём при этом стоило ли удивляться происходящим вещам, тогда как Диармайд являлся Героическим Духом, кого, по идее, тоже не должно было существовать, особенно в современной эпохе. Впрочем, копья он не опускал, насторожился, готовый к любым поворотам. Зверь в свою очередь был прежним, то ли не желая менять своего поведения, то ли и, правда, являлся чем-то сродни наваждения. Слуга нахмурился, пауза изрядно затянулась – это начинало нервировать. – Ну и что дальше? – выдохнул себе под нос копейщик, обращаясь исключительно к себе, так как и не ждал какой-то ответной реакции от этого "дракона". И тут же вздрогнул, когда услышал: – Дальше зависеть будет от обстоятельств, – голос спокойный, уверенный. Копейщик ещё больше насупился и напрягся. Значит, этот зверь ещё и разговаривает. Какой поистине интересный сон его посетить вздумал на пляже. Не помнил он, чтобы ему когда-либо драконы снились. – Смею быть уверенным, что сон весьма странный вижу, не так ли? – присмотрелся к дракону Диармайд. Зверь небрежно махнул хвостом, чуть склонил голову набок. – Как тебе будет угодно – так это считаться и будет. Хорошо: сон так сон, – дракон продолжал пристально взирать на копейщика. Тот не собирался расслабляться, ещё сильнее напрягся, не понравился ему ответ. Что за ерунда такая, что за шутки его подсознания? И как чудно получалось – у дракона женский голос. Значит, самка, а это означает, что и во снах Диармайда преследуют особи женского пола, какие облики они бы не принимали. Он занервничал, как бы на это существо не подействовало проклятие. Тогда бы получился наипрекраснейший сон, сопряженный с такой же реальностью, нигде покоя нет, ни в чём. Это начинало высаживать, впрочем, в сторону эмоции. – Звучит, словно ты не являешься плодом моего воображения, – задумался вслух Диармайд, потом хмыкнул. – Вновь заявишь, что сие также будет зависеть от меня? – крепче копья сжал. – Хорошо. Что ты такое есть и что делаешь во сне моем? Дракон самым наглым образом улёгся, демонстрируя полнейшее равнодушие к поведению Диармайда, словно бы не страшился его или же откуда-то знал, что Слуга не нападёт. Диармайд подобным поведением оскорбился, но постарался скрыть это, выжидательно смотрел на зверя, который не торопился отвечать. Нарочно, что ли? Наконец, дракон заговорил всё тем же ровным тоном. – Моё имя Вайс Арлетт. Как верно понял ты – я дракон, – искоса смотрит. – И я отдыхаю на пляже, Диармайд. Мне здесь нравится. Услышав, как к нему обратились, копейщик недоуменно уставился на дракона. Вопросил: – Откуда ты... Но его тихо оборвали: – В твоём сне дела могут обстоять как угодно. Зачем удивляешься моему знанию о тебе? – короткий смешок. Диармайд до того поразился и возмутился одновременно, отчего даже копья опустил, не сводя сердитого взгляда с Арлетт. Вот значит как... Появляется в его сне, чего-то там о нем знает, важно лежит перед ним... Был ли смысл удивляться дальнейшим событиям, если они последуют? И что теперь повернуться и уйти? Проснуться, оборвать сию несуразицу, ибо ничем иным она ему не казалась. Копейщик насупился, отведя взгляд, молчал. Дракон тем временем устроился удобней, повернул голову навстречу ветру и наслаждался его прохладой, прикрыв глаза. Перестал обращать внимание на Диармайда, словно так и надо было. Копейщик глянул на зверя, тихо выдохнул. Ну и пусть тут развлекается, он любезно оставит пляж в пользование, пусть тот ему и не принадлежит. Копья не убирал, развернулся, чтобы уйти, только сам ещё не решил, куда направится. – Собираешься и дальше бежать от себя? – голос дракона заставил Слугу поражённо замереть на полушаге, он пересилил себя, оглянулся. А зверь продолжил. – Бесконечно долго ты не сможешь это делать, итог будет печален, – внимательно смотрел на копейщика, словно бы в душу заглянуть пытался. Диармайд чуть нахмурился – к чему эти взгляды проникновенные, когда он сам и есть Героический Дух, и в подобных взглядах не нуждается. Что имеет в виду этот зверь? На что намекает? И что же – во снах прошлое не будет давать ему покоя? Копейщик насупился сильнее, отвернулся и, сделав ещё один шаг прочь от дракона, равнодушно произнёс: – Меня не заботит моё будущее, и не страшусь я ничего, судьбу свою приму, какой бы она ни была. Зачем мне твои предупреждения, зверь из сна моего? – ещё один шаг, затем другой. Надумал заставить оружия исчезнуть, или же всё-таки пока повременить? Дракон не менял своей позы, он продолжал наслаждаться погодными условиями и приемлемой для него температурой воздуха, ветер заботливо трепал его гриву – зверю определённо это нравилось, чего не скажешь о словах копейщика, они вынудили Арлетт нервно дернуть хвостом. – А примут ли это те, кто живет рядом с тобой? Подобный беспардонный вопрос не мог оставить копейщика равнодушным, ощутил он, как вспыхнула в нём злость, заставив остановиться и довольно резко развернуться лицом к дракону, пронзить зверя ледяным взглядом оранжевых глаз. Дракон, как ни в чём не бывало, удобно лежал на песке, словно не он сейчас говорил со Слугой. Диармайду начало отчётливо казаться, будто над ним попросту издеваются, причём наглым образом, Арлетт нравится его задевать. Вот только чего зверь добивается? И о ком смеет упоминать, когда и нет никого с ним рядом и быть не может, потому что подобные варианты копейщик отказывался рассматривать. Или что? Намёки на Мастера? Как глупо... Копейщик покосился в сторону и тихо фыркнул. Вероятность того, что он подпустит к себе девушку, столь ничтожна и смехотворна – о чём беспокоиться? Наконец, Слуга подал голос, тихий и холодный. – Вздор. Рядом со мной нет никого, не понимаю, что хочешь мне донести? Предупредить? – Диармайд уставился на дракона. – Или же ты имеешь дар видеть будущее? В таком случае, жестоко ошибаешься. И прошу, довольно об этом, – захотел отвернуться и, наконец, убраться прочь из этого места. Наивно было надеяться здесь отдохнуть, побыть вдали от нервотрёпки. Если не Мастер, так какой-нибудь невероятный зверь, пришедший во сне, попытается влезть к нему в душу, заглянуть в её темную сущность. А если видит всё, отчего словно бы пытается повлиять на его – Диармайда – решения. Дракон прервал своё расслабленное времяпрепровождение, повернул голову в сторону Слуги, открыл глаза и глядел на него исподлобья, чем вынудил копейщика напрячься. Между тем зверь подал голос: – Считай это небольшим предупреждением и поводом задуматься. Ты не кажешься глупым, Диармайд, сумеешь сделать верные выводы, – дракон махнул хвостом, тряхнул гривой, затем поднялся на лапы, не сводя при этом взгляда со Слуги, заставляя того нервничать сильнее. Не то что бы Диармайд боялся дракона, и при необходимости вступит с ним в бой, чем бы всё в итоге ни обернулось, но... как он смотрит на него... его не проведешь – это и пугало больше всего, когда как с Мастером подобные номера проходили. Диармайд собирался и впредь прятать своё истинное я за маской злобы и отчуждённости. Слуга крепче сжал копья, приподнял, готовый к любым поворотам, огрызнулся: – Считаешь себя вправе предупреждениями меня одаривать? Коль глупым меня не считаешь, не пытайся повлиять, ты всего лишь наваждение. Воспринимать тебя всерьёз - это и будет поистине глупо. Ох, проснуться бы скорее... – отступил на один шаг, так как зверь немного приблизился к нему. Затем остановился, склонил голову набок, отозвавшись: – Разумеется. Ты так и не понял? Копейщик чуть сощурил взгляд, не сдвинулся с места. – Не понял что? Дракон вновь сделал по направлению к Слуге несколько шагов и замер, помахивая хвостом на манер раздражённой кошки. Что же... нужно ли сопоставлять сие поведение с кошачьим, дабы правильно угадывать настроение и соответственно реакции? Точно копейщик не знал, и это тоже его раздражало. Не знать, не понимать повадок противника, не ведать, чего от него ожидать в любой момент – делало тебя уязвимым, каким бы сильным и ловким воином ты ни был. Дракон вынудил Диармайда попятиться на пару шагов, чуть оскалиться. – О, ты так нервничаешь. В иной ситуации не нашло бы твоё поведение моего одобрения, – заметил дракон. – Но не сейчас. – На что копейщик отреагировал пренебрежительным фырком, а зверь продолжил, приближаясь. – Находишь это смешным? Напрасно, Диармайд. Мои слова находят отклик в твоей душе, – глаза Арлетт сверкнули. – Не торопись поправлять, пусть ты и дух, но получивший материальное воплощение. Мне известно об этом, посему не вижу ничего неверного в подобных утверждениях, – зверь приближался, неотрывно глядя на Слугу, будто бы гипнотизируя его, заставляя стоять на месте, не шелохнуться. – Как бы ты ни считал, что бы ни утверждал, пытаясь себя провести – в тебе ничего не умерло, свет не померк. И вижу это не только я, но раз ты пожелал меня слушать... "Да не желаю я тебя выслушивать!" – промелькнуло в голове у Диармайда и как никогда захотелось удрать прочь с пляжа, лишь бы ничего не слышать, не позволить повлиять, не пустить к себе в душу, оставить всё как прежде, ни к чему эти попытки не приведут. Ни зверь, ни Мастер ничего не сделают! И как бы ни было сильно желание сбежать, копейщик оставался на месте, что-то мешало ему раствориться в воздухе, прибегнув к своему умению уходить в призрачную форму. Проклятый сон, обстоятельства складываются не в его пользу – выбешивало. Дракон оказался совсем близко от Слуги, при желании легко набросится, зацепит когтями – дотянется, но он не нападал. И кто его знал: тянет или же не помышляет атаковать? А Диармайд ничего не сумеет сделать в данной ситуации, внутри у него все похолодело, и пусть это лишь сон, но нелепо погибать в нём как-то не прельщало, копейщик сверкнул глазами, когда зверь поднял лапу – ещё миг, и всё закончится. Это ли не будет благом? Как раз то, чего пожелалось с самого начала, когда явился его взору этот дракон со странным именем, возомнивший себя невесть кем, кто может отчитывать копейщика, словно так и надо. Слуга вздрогнул, затем в недоумении уставился на острый как бритва коготь, который упёрся ему в грудь, напротив сердца, слегка оцарапав. Копейщик поднял возмущённый взгляд на Арлетт, захотел отскочить, но какая-то неведомая сила снова не позволила ему сделать это. Дракон, не убирая лапу, произнёс тоном, не терпящим возражений: – Ты пожелал слушать, иначе бы сбежал в первое мгновение, как заметил меня, потому не пытайся перечить себе же. – Что ты... что ты со мной делаешь? – раздался чуть дрожащий голос копейщика, смотрел он крайне недобро в бессильном желании что-либо изменить. – Ничего я не делаю, – голос Арлетт стал теплее, словно они как минимум хорошие знакомые, что само по себе бред в чистом виде. – Хочу поговорить и не позволить тому, что поселилось в твоём сердце, нам помешать. Ты ведь понимаешь о чём я, не так ли? – тон сделался твёрдым, дракон уселся, лениво махнул хвостом, лапу от Слуги так и не убрал. Диармайд разозлился, и ему в данный момент расхотелось скрывать свои эмоции. – Ошибаешься, я не понимаю! – процедил сквозь зубы копейщик. – Довольно водить меня за нос. – Сжал копья до дрожи в руках. Дракон единожды покосился на красное копье Диармайда, затем вновь воззрился на Слугу. – Как ты сам для себя соизволил определить окружающую действительность в качестве собственного сна, то прекращай сопротивляться вещам, творящимся в нём. Напасть – не выход, и ты сам это прекрасно понимаешь. Я не вожу тебя за нос, отнюдь, не притворяйся, будто не понимаешь меня, – глаза Арлетт таинственно мерцали в темноте ночи. – Если продолжишь идти на поводу у своей злобы и горечи – погубишь не только себя. Ты отказываешься видеть свет, нарочно отмахиваешься, добровольно собравшись погрузить себя в пучину отчаяния, боли и тьмы. Ответь мне, зачем поступаешь так с собой? Тебе выпал шанс всё изменить, найти смысл в своём существовании, так почему ты упорно отвергаешь малейшие попытки до тебя достучаться, упорно бежишь во тьму? Диармайд неотрывно смотрел на дракона, вынужденный слушать и всё больше раздражаться заданными ему вопросами, оценкой его поведения, осуждением его выбора. Он заметно задрожал, в гневе сверкнул глазами, захотелось наброситься на дракона, разделаться с ним, заставить замолчать, но... неожиданно пришла мысль, что этим копейщик ничего не поменяет, и правота слов Арлетт не испарится сама собой, останется с ним и будет мучить и не давать покоя. Да что же такое есть этот дракон? – Уж не говори мне, что ты сам Грааль, явившийся ко мне в сон, дабы издеваться в отместку за то, что проклял?! – воскликнул Слуга. – Обида покоя не даёт, мало было заставить меня призваться к этой ничего не понимающей девчонке, нарушить мой покой, так нужно самому дерзнуть появиться и трепать душу? Отвечай! Дракон замер, несколько удивлённо уставившись на копейщика, безусловно не ожидавший такой бурной реакции на свои вопросы, в частности того, как его назовут Граалем. Интересно... Зверь некоторое время глядел на разозлённого и возмущённого Слугу, затем запрокинул голову и звонко расхохотался, обнажив множество острых зубов, вынудив Диармайда непонимающе уставиться на него. Что он такого сказал? Что смешного? – Я? Грааль?! – искоса смотрел на того дракон. – Нет, ты явно попутался, я не имею никакого отношения к нему. Мы и не пересекались ни разу, не припомню ничего подобного. – Игривый взмах хвоста. – Нет, я не насмехаюсь. Это было поистине неожиданно услышать. И не издеваюсь, к слову. – Тогда кто ты? – потребовал Диармайд, желая своими вопросами замять тему касаемо его жизни, его прошлого и взглядом на саму жизнь. – И может, будешь любезна меня отпустить, м? Обещаю, сбегать не стану, дослушаю тебя так уж и быть. "Словно бы что-то от этого поменяется" – не озвучил копейщик свою мысль. Арлетт фыркнула, качнула головой, отозвавшись и не подумав убрать лапу, неведомой магией заставляя копейщика подчиняться, не убегать. – Ты вновь лжёшь, Диармайд. Так что прости, не отпущу. Пока что, – миролюбиво добавил дракон, после продолжил серьёзным, но, тем не менее, спокойным тоном. – Кто я? Уже ответ ты получил: я дракон, очевидно сие. Явилась я сюда, когда поняла, что ты с пути сбился, видеть сего не желаешь, стремишься сгубить себя. Это неправильно, я решила вмешаться. Считай меня чем-то сродни воплощению света, который живёт в тебе вопреки всему, что произошло с тобой и сделало тебя таким, – усмешка. – Коль я здесь – значит, существую, не стоит меня отрицать. Пусть это и сон, но где как не здесь нам потолковать, а, Диармайд? – Бред! Бред как он есть! – не уставал возмущаться копейщик, не собираясь утихомириваться. – Ты не можешь быть светом моим, это же абсурд! Снова пытаешься провести, зубы заговариваешь. Чего ты добиваешься? Толковать с тобой я не намерен! О, как же он желал вырваться из плена своего несуразного и досаждающего сна, мысленно просил себя проснуться и злился, понимая, что не выходит. Все против него, абсолютно. – Добиваюсь? – переспросил дракон. – Я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы, я хочу понять, что тобой движет, и в частности желаю, дабы ты меня услышал, наконец. Пускай мы тут вечность проведем – но я заставлю тебя задуматься, Диармайд. Неужели б ты хотел говорить со своим тёмным воплощением? Вряд ли... Или же охотно бы послушал? Отвечай. – Зверь в раздражении ударил хвостом по песку. Диармайд понял, что просто так от него не отвяжутся, не выйдет искусно притвориться глухим и немым одновременно, отбивая охоту к себе лезть – так получалось с Мастером, но здесь... подобный номер не сработает. И как поступить? Пойти на сотрудничество ради того, чтобы скорее оставили в покое? А получится ли? Копейщик выдохнул сквозь зубы, весь напрягшись, в сторону посмотрел. Ну, хорошо... допустим, дракон и есть свет, но почему она словно бы бунтует, почему не уйдет добровольно, не уступит место тьме? От этих мыслей разболелась голова, вроде бы всё так просто и одновременно сложно и запутанно, сходу и не разберёшься. Арлетт выжидательно смотрела на Слугу, не торопила его, давала собраться с мыслями, определиться, наконец, захотеть её слушать. Она знала, какой он упрямец, насколько с ним тяжело порой будет тем, кто попытается вырвать его из когтей мрака и отчаяния, но это необходимо было сделать, и отпускать Диармайда будет неправильным. Время шло, копейщик молчал и угрюмо глядел на воду, ветер трепал его непослушные волосы, а зверь терпеливо ждал, немного погодя присоединился к копейщику, наблюдая за небольшими волнами. – Я разучился верить людям, – послышался голос Диармайда. – Для меня лучше скатиться во тьму, нежели позволить предать себя. Если ты воплощение света, кому как не тебе об этом знать. Не пойму, в чем смысл твоих вопросов? Проговорить это? – фыркнул. – От этого ничего не поменяется. Напрасно считаешь, будто кого-то своим выбором погублю. Сторонюсь, опасаюсь, не подпущу... Так будет лучше для всех. Моя Мастер... она юна, глупа и наивна, не стоит на неё злиться... Рано или поздно она поймёт, как ошибается. Мой призыв – случайность, я его не желал, просто не разобрался в происходящем. – Чуть пожал плечами, погрустнев. – Возможно, изначально не противясь ему... я бы и прислушался к тебе, задумался о верности своего выбора. Вот мои ответы. Я продолжу падение в пропасть, – сказав это, копейщик упрямо покосился на дракона. Арлетт выдохнула, но в этот раз, как ожидал Диармайд, не стала в досаде бить хвостом по песку, не шевельнула им. Вместо этого она склонилась к копейщику, прошипела ему над ухом, её глаза сверкнули: – Глупец. Эта девушка твой шанс! – убрала от Слуги лапу, отменяя заклятье, заставлявшее оставаться того на месте, но тут же кинулась к нему, сбив с ног и прижав лапой к песку, не давая вырваться. Не побоялась, что он может ударить её, не опасалась ни проклятого жёлтого копья, ни красного, что магию развеивает. Однако Диармайд не предпринял попыток вырваться или как-то повредить дракону, он смотрел на него несколько непонимающе, словно бы только впервые увидел, не помыслил что-либо сделать, его сковало болью, что всколыхнулась в нём, так как за своими ответами копейщик вспомнил о ранящем прошлом, о том, что вынудило его стать таким. Его копья исчезли за своей ненадобностью, не до сражений Диармайду было, что бы там с ним не сотворила Арлетт, он неотрывно смотрел на зверя. Она наклонилась к нему и прорычала: – Неужели тебе самому не надоела боль, неужели нравится в ней вариться, озлобляясь все сильнее, неужели не желаешь чувствовать себя свободным от неё, быть кому-то по-настоящему нужным, любимым, в конце концов? Это ты несёшь вздор, Диармайд! Послушай себя, себя настоящего, и ты поймёшь, как не прав, осознаешь, в какие тёмные дебри загнал себя, хочешь дойти до точки невозврата? Сам же будешь не рад. Остановись пока не поздно, судьба подарила тебе шанс, так не отвергай его. Если у тебя не хватает мозгов понять, я буду тебе доносить очевидное. Моё появление не случайно, не стоит воспринимать его не всерьёз. – Диармайд продолжал смотреть на дракона, и в его взгляде проявлялось всё больше боли, он выглядел уставшим, каким-то измученным даже. Арлетт продолжала. – Позволь самому себе освободиться, подпусти к себе, попробуй поверить... иначе то, что ты испытываешь сейчас, покажется тебе лишь мелочью. Сбежать проще всего... довольно бегать и потакать своей боли. Я надеюсь, ты подумаешь над моими словами, Диармайд, потому что в глубине души ты хочешь вырваться из мрака. – Арлетт подняла голову, огляделась, как бы невзначай игриво махнула хвостом. – М... мне тут понравилось, приятный воздух, чист и свеж, прекрасный вид на море. Обязательно наведаюсь сюда вновь. Да. – Она кивнула сама себе, после чего посмотрела на дрожащего копейщика, тихо произнеся. – Я верю в тебя и твои силы, не забывай, – склонилась и осторожно ткнулась носом в его щёку, затем растворилась в воздухе, словно её никогда и не было. Воздух колыхнуло ветром, что оставило после себя таинственное мерцание, всё стихло. Копейщик пораженно смотрел вперёд себя, не переставая дрожать, казалось, он из реальности выпал, чуть судорожно дышал. И что это всё означает? Что это такое было? Она просто взяла и исчезла, обозначает ли это завершение его нелепого сна? Возможно, раз здесь больше нет никаких драконов, и никто не капает на мозги, не взывает к нему, ха... почти как Мастер. Диармайд прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Скорее всего, он попросту уснул на пляже, настолько устал и вымотался своими переживаниями. А то, что приснилось – каких только чудных снов не бывает. Вот оно простое объяснение, ничего особенного. Однако с пляжа уходить не хотелось, быть вдали от всех и всего в тишине и одиночестве оказалось заманчивым, тем более ещё ночь, никто не появится. Слуга осторожно повернулся на бок, постаравшись угомониться, унять свою дрожь и расслабиться по возможности. Но отчего-то из головы не шли мысли о сне, слова, произнесённые его якобы воплощением света. Он чуть насупился. Был ли в них смысл, стоило ли над ними задуматься, прав ли был таинственный зверь? Разумеется, чушь. Но стоило признаться себе хотя бы в том, что на самом деле и не хочется вечно пребывать в боли, так и до ненависти легко скатиться можно было. Да был ли у него выбор? Именно, что не было. И Мастер, как бы ни старалась – ничего сделать не сумеет, его не проведёшь, пусть притворяется, сколько влезет. Устанет когда-нибудь. А боль, что сидела клинком в сердце – пускай там и остается. Копейщик сердито выдохнул, затем уселся и с подозрением осмотрелся – никого. Это хорошо. Перестать потакать своей боли... глупый сон и такой же глупый дракон. Диармайд разозлился, так как не мог отделаться от мыслей о произошедшем, слова Арлетт не желали забываться, вновь и вновь прокручивались. Да что за чёрт! Ничего... скоро позабудется этот бред, простое остаточное впечатление, не более. Копейщик нервно вздохнул, ещё раз осмотрелся, захотев удрать отсюда, перестало ему нравиться это место, не по себе от него было. Он вздрогнул и схватился за сердце, когда его кольнуло болью, застыл, поражённо расширив глаза, поскольку случайно обнаружил след от когтя дракона – легкую царапинку. Так что же... всё это не было сном?! Или он продолжается? Нет, не похоже... во сне не может быть так больно, не может. Диармайд продолжал сидеть на песке, смотря вперёд себя немигающим взглядом, пытаясь осмыслить всё, так и не убирая руку от сердца, обрывисто дышал. Вдали, в темноте ночной, позади Слуги сверкнуло два ярко-голубых глаза, нечто таинственное скрылось в тени, оставив копейщика наедине с собой. Диармайд вздрогнул, оглянувшись, так как донеслись до него стихающие звуки торопливых шагов – он Слуга и слух у него был отменный. Он нахмурился, отвернувшись, призвал красное копьё – Гэй Дирг – так, на всякий случай. Всё-таки решил остаться до утра, а далее будет видно, как сложится его судьба, и какую роль в ней сыграет Мастер. А что касается дракона со странным именем – Диармайд фыркнул – возможно, когда-нибудь он спросит, что оно означает, и откуда у его якобы воплощения света.