Императрица

Веснушки были любимы народом Неба, так как символизировали созвездия. Когда дети вырастали, их звёзды обычно пропадали, их идеализм, воображение и энергия исчезали вместе с ними. У Императора было множество веснушек. Они покрывали его нос и щёки, спускались на шею. Даже на его губах сияли звезды. Ночью, когда великолепие его спальни померкло, он лежал рядом с Джин, осторожно прикасаясь к её кристаллу и чувствуя её боль. — Мы будем только спать, — сказал он и притянул её к себе, его руки и запах окружили Джин, когда он прижался к её спине. Иногда он зарывался лицом ей в волосы, пока его губы не касались её шеи. Иногда он слегка покачивался рядом с ней, его возбуждение тяжело давило на её ягодицы, затем становилось мягче, когда он снова погружался в сон. Джин лежала без сна со своими лихорадочными мыслями, её собственное желание угасало и текло, когда она прокручивала в голове их занятия любовью. Она никогда не думала, что будет так. Удовольствие, превосходящее все другие физические ощущения. Наслаждение настолько всепоглощающее, что казалось безумием. Она лежала без сна, пока изнеможение не прогнало любые мысли, затем словно скользнула под воду и побрела сквозь звёздные сны. Она проснулась рано и увидела согретого сном, веснушчатого и податливого мужа, которого ей очень хотелось поцеловать, но вместо этого она смотрела, как он спит. Она задавалась вопросом, будет ли любовь к нему предательством по отношению к её народу. Джин снова проснулась от шума дождя. Она оказалась одна в огромной кровати, солнечный свет струился в окна. Она потёрла глаза от яркого света, озадаченная, и прислушалась к стуку падающей воды. Через несколько мгновений она встала с кровати и пошла босиком по сверкающему полу на звук. Он доносился из ванной. Сквозь облако пара она увидела Орсона, совершенно голого, стоящего в застеклённой мраморной комнате. Вода лилась из чего-то, похожего на середину подсолнуха, хотя оно было сделано из блестящего металла. Джин сделала несколько шагов вперёд, заворожённая этим устройством для создания дождя, Орсон пригладил мокрые волосы и вытер глаза, затем остановился, увидев Джин. — Джин, иди посмотри! — окликнул он её и поманил рукой. Джин шагнула ближе к комнате, пока не оказалась за стеклянной дверью, но обнаружила, что смотрит на мужа, а не на устройство, создающее дождь. Он был худощав и силен, а его мокрые волосы подчеркивали толщину шеи. Дома она пряталась за дубом и украдкой поглядывала на мужчин, раздевавшихся, чтобы искупаться в озере Иду. Хотя её муж не был таким широким, как мужчины Кайбери, он был значительно крупнее в других областях, даже в расслабленном состоянии. Джин невольно покраснела, повернулась к нему спиной и почувствовала на щеке струйку пара, когда Орсон открыл стеклянную дверь. Она мельком взглянула на него, уловив голубую вспышку и морщинистый лоб, прежде чем он заговорил. — Ты не можешь мыться в ночной рубашке. Сними её и иди сюда. Раздался щелчок. Джин постояла немного, потом медленно развязала ленту вокруг низкого выреза. Щелчок. Ещё один порыв пара. — Если ты не войдёшь, я внесу тебя, одежду и всё остальное. — Я раздеваюсь, ты, нетерпеливый ребенок! Орсон сорвался на хихиканье перед отступлением. — Отвернись, — крикнула Джин через плечо. — Извини? — Отвернись… — Я не слышу тебя, моя госпожа. Джин пробормотала проклятие, стягивая ночную рубашку сначала с одного плеча, потом с другого. Она на мгновение прижала ткань к груди, затем глубоко вздохнула и опустила руки по бокам, ночная рубашка упала на пол. Она открыла стеклянную дверь и вошла в комнату, не поднимая глаз, снова прикрывая руками грудь и ступая по мокрому мрамору. Орсон постоял под водой, потом обошёл вокруг и встал позади Джин, когда она приблизилась. Он скользнул широкой ладонью вниз по её плечу и взял за локоть. Слегка приподняв руки, Джин прикрылась одной рукой и протянула другую, чтобы коснуться воды. Горячая вода плеснула ей на ладонь, она вздрогнула и улыбнулась, а потом услышала за спиной тихий смешок Орсона. Он нежно сжал её руку. — Повернись, Джин. Она снова задрожала, на этот раз от предвкушения, и медленно повернулась к мужу. Его глаза были слишком внимательными, слишком пронзительными. Такими, будто он уже касался её между ног. Она моргнула и отвела взгляд, но всё ещё видела легкий наклон его головы и широкую, натянутую улыбку. Он подошёл ближе, и она почувствовала, как его член прижался к ней. Огромный и твердый. Даже горячее, чем вода. Кончики её грудей потерлись об него и напряглись. Она почувствовала томное, чувственное движение в своём сознании, расслабила руки и позволила ему обнять себя. — Отойди немного, — пробормотал он, и её кайбер замерцал в ответ. Джин сделала шаг назад — всё ещё в объятиях Орсона — и ещё один, чувствуя, как вода стучит по спине. — Вот так, продолжай, — промурлыкал он, затем провёл большой рукой по её шее. Джин вцепилась в его руки, затем закрыла глаза, когда толстые пальцы забрались ей в волосы. Он приподнял её волосы, пока они не коснулись воды. — Ещё один, — сказал он, задыхаясь. Джин сделала ещё один шаг и почувствовала, как вода пропитывает её волосы, а затем каскадом стекает по телу. Она резко вдохнула, жар распространялся от воды и её собственного желания. Орсон задержал её на мгновение, одной рукой крепко держа за талию, а другой слегка сжимая затылок. Джин чувствовала себя как земля во время грозы. Удерживаемая небом. Любимая им. Орсон провёл кончиками пальцев по её голове, описав круг, и Джин сжала бедра от боли. Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом, приоткрыв губы в ожидании. Его рука скользнула вниз по её шее, пальцы легко коснулись кожи, как струящаяся вода, вниз и по нежной ключице, вниз по гладкой грудной клетке к выпуклостям грудей. Орсон опустил взгляд, когда пальцы коснулись её раскрасневшегося тугого соска, и Джин почувствовала прилив удовольствия. Она начала умоляюще вздыхать и нетерпеливо тереться об него. Струйка воды потекла по её груди, Орсон наклонился и взял её сосок горячим ртом. Он сосал её, глотая воду, а Джин всхлипывала и хваталась за его мокрые волосы. Он прикусил зубами твердый кончик соска, его язык лизал её, в то время как он сосал всё сильнее, издавая низкие, голодные звуки. Отчаянное желание облегчить боль было непреодолимым. — Пожалуйста… — простонала Джин. — Пожалуйста. Орсон отпустил сосок и встал, губы его были влажными, глаза — серебристыми и обжигающими. — Ты Императрица, — прорычал он. — Ты не умоляешь. Джин почувствовала, как его рука скользнула между их телами, пальцы коснулись волос между её ног. — Ты — приказываешь. Она раздвинула бёдра, подняла ногу и обвила его. — Прикоснись ко мне, — прошептала она. Брови Императора поползли вверх, губы сжались в тонкую линию. Джин облизнулась. — Потрогай меня между ног. Орсон улыбнулся и слегка вздернул подбородок. Его пальцы скользнули вниз и нашли горячие, раздвинутые слои её лона, коснулись шелковистой влаги, которая так отличалась от воды, и Джин прикусила нижнюю губу и двинула бедрами, отчаянно желая заманить его глубже. Орсон провёл большим пальцем вверх, распространяя её влагу на клитор, который крепко обхватил. Джин издала напряжённый, дрожащий стон и прикусила его кожу, ощутив вкус воды и тепла. Он стал гладить быстрее, сильнее, и у Джин подогнулись колени. Она прильнула к мужу, прижимаясь к нему, пытаясь обрести устойчивость. Её кристалл коснулся груди Орсона, и тот задохнулся, когда отклик Джин прошёл сквозь него, наполняя его член всё плотнее и сильнее. Казалось, она схватила его за руку и потянула к краю, готовая броситься в пропасть, а он только беспомощно следовал за ней. Она стонала, прижимаясь лбом к его груди, и бесстыдно тёрлась о его руку. Он просунул два толстых пальца внутрь её жара и прижал большой палец к клитору, и Джин вскрикнула, волны освобождения накрыли её, когда она сжалась вокруг него. Она держала Орсона в тисках, и это было безжалостно. Он почувствовал дикую хватку, напряжённое, острое удовольствие, которое распалось только для того, чтобы снова затянуться, и он кончил с вместе ней, его член пульсировал, оставляя белые потёки на коже Джин, когда Орсон застонал и почувствовал, как её жидкое тепло растекается по его пальцам. *** Они оба были страшно голодны, поэтому Император приказал подать завтрак в свои покои. Джин сидела на кровати, скрестив ноги, завернувшись в простыню, и держала обеими руками пышную сладкую булочку, откусывая огромные куски и с удовольствием жуя. Орсон, уже одетый в свою обычную белую тунику и бриджи для верховой езды, продолжал стоять, жуя тост и попивая чай. На подносе стояла дымящаяся кружка, и Джин с любопытством посмотрела на неё, затем почувствовала безошибочно узнаваемый запах настоя чёрного корня. Тёмный, насыщенный и горький. Она перестала есть и с удивлением посмотрела на Орсона. Он доел свой кусок и сделал глоток чая, его глаза сверкали. — Это то, что твои люди пьют за завтраком, не так ли? — сказал он, ставя чашку. Джин подошла к подносу, положила булочку, затем облизала пальцы. Она услышала тихий смешок Орсона, но проигнорировала его и взяла кружку. Приложившись губами к краю, она с благоговением вдохнула аромат чая. Её глаза наполнились слезами. Она наклонила кружку и позволила напитку коснуться её губ, затем поставила кружку и закрыла воспалённые глаза. — Джин, в чем дело? — голос Орсона звучал мягко. — Это дом, — последовал приглушённый ответ. Она воспользовалась моментом, вытерла глаза и посмотрела на него. Вертикальная линия между бровями стала глубже от беспокойства. — Это напоминает мне о доме, — сказала она, её голос был тяжелым и мрачным. Император вытер губы тыльной стороной ладони, откашлялся и поставил чай на поднос. Джин наблюдала, как он пересёк комнату, взял перчатки с кварцевой крышки комода и надел их. Он вытянул пальцы, и кожа мягко заскрипела. Его лицо потемнело и покрылось глубокими морщинами. — Большинство гостей уже уехали, но некоторые остались, чтобы обсудить государственные дела. Как только я встречусь с ними, возможно, мы сможем… — Он снова откашлялся и повернулся к Джин: — Есть много вещей, которые я хотел бы узнать о твоём доме. Чёрные породы, хрустальные копи, знания твоего народа… Я надеюсь, что однажды мы придем к пониманию того, как наш союз может защитить оба наших королевства. Джин склонила голову набок. Тон Императора был странным и напряжённым. Эта официальность в его голосе раздражала её. Она знала, что их брак заключён по расчёту, но почему-то прямое напоминание об этом расстраивало. Возможно, потому, что она сидела на кровати мужа, завернувшись в простыни, пропитанные запахами сна и желания. Возможно, потому, что с самого начала её кайбер вспыхивал, когда он приближался к ней, а затем тускнел, когда он отступал. *** — Что-нибудь простое, Мот. Я буду в саду большую часть дня. Мот убрала расшитое бисером платье в шкаф и достала простое платье из белого шелка с высокой талией. — Это подойдет, миледи? — Да, хотя мне интересно, как ты можешь отличить ночные рубашки от дневных платьев. Мот указала на комод: — Ночные рубашки хранятся в среднем ящике, миледи. Джин улыбнулась и отложила расческу. — Я имею в виду, что теперь, когда я… — она провела пальцами по щетине, её улыбка исчезла, — теперь, когда я Императрица. Мот промолчала, и Джин почувствовал тяжесть её безмолвия. Чувство покорности судьбе. Это реакция её удивила. Она повернулась к Мот, одарила её доброй улыбкой и потянулась за платьем. — У Императора было много любовниц? По щекам Мот пополз румянец, серые глаза опустились. Она вложила платье в руки Джин. — Время от времени он навещал наложниц, но их отослали. — Это обычная практика? Брови Мот дернулись: — Нет. Джин повернулась и подошла к ширме, чтобы переодеться, на ходу развязывая халат. — Имеет ли он детей от них? — Нет, миледи. Наложницы принимали дозы порошкообразного шеллворта. — Да, это я знаю. Он подавляет зачатие. Значит, у Императора есть знания о травах. — Он многое знает, Миледи. Он действительно выдающийся. Внезапный завиток беспокойства скрутился внутри у Джин. — Он когда-нибудь брал тебя, Мот? Вспышка шока была осязаема. — Нет, миледи. Император никогда этого не делал… Уверяю вас, это невозможно… — Всё в порядке, Мот. Я тебе верю. И даже будь это правдой, я не думаю, что мне было бы что сказать об этом, не так ли? — произнесла Джин, выскальзывая из халата. — Клянусь жизнью, миледи. У него были только наложницы. Их отослали в ту же ночь, как вы пришли к нам. Джин сжала губы и почувствовала, как жар приливает к груди и заливает щёки. Она быстро натянула платье и встряхнула волосами, теперь растрёпанными и нуждающимися в том, чтобы их снова причесали. Мот подошла к Джин и помогла ей застегнуть пуговицы сзади на платье. Джин почувствовала себя уязвимой и пристыженной. Её прагматизм, её стойкость… всё было потрясено и развеяно по ветру. — Прости меня за грубость, — сказала она. — Мне нечего прощать, миледи, — ответила Мот. — Пожалуйста, сядьте и позвольте мне причесать вас. Они такие красивые и тёмные… Могу я украсить их? Джин пожала плечами: — Думаю, мне не повредит приложить какие-то усилия. Она села и затем выбрала вырезанный из халцедона гребень с острыми серебряными зубцами. Мот расчесала волосы Джин и скрутила их в пучок на затылке, затем взяла гребень и аккуратно уложила в прическу. Джин встала и посмотрела в зеркало. Её кожа сияла на фоне шелка, а глаза казались особенно зелёными. Она выглядела свежей, невинной и царственной. Повернувшись, она взяла руки Мот в свои. — Спасибо, друг мой. Мот улыбнулась и открыла рот, чтобы заговорить, но остановилась, увидев тень на лице Джин. Кайбер потемнел и похолодел, и Джин выпрямила руку и грубо оттолкнула Мот как раз в тот момент, когда дверь комнаты распахнулась. В комнату ворвался дворцовый стражник без шлема, оскалив зубы. Его меч был обнажен, лезвие сверкнуло на солнце. Правая рука напряжена. Поднимается для удара. Мот вскрикнул от удивления, и когда Джин схватила руку стражника с мечом и оказалась за его спиной, она сравнила этот звук с криком ястреба. — Земная шлюха, — успел прорычать охранник, прежде чем Джин вонзила металлические зубцы гребня ему в яремную вену. Брызнула кровь, и жизнь покинула человека, когда он упал, разинув рот в изумлении. Гротескный булькающий звук вырвался из его горла, и он начал конвульсивно дёргаться. Джин спокойно посмотрела на Мот и увидела неприкрытый ужас на её лице. — Миледи, я должна сообщить Императору, — пробормотала Мот и шагнула к открытой двери. — Нет! Мот, не покидай эту комнату. Джин вздохнула, наблюдая, как дергающееся тело замедлилось и погрузилось в смерть, увидела растёкшуюся лужу крови и задумалась. Интересно, сработает ли это? Конечно, если бы это было так, это означало бы, что… По крайней мере, попробовать стоило. Джин сжала кайбер в кулаке и закрыла глаза. Она думала об Орсоне, о его руках на своей коже, о запахе его шеи, о его вкусе. Его глазах, его атмосферных глазах, меняющих цвет с небесно-голубого на штормово-серый и платиновый. Я в опасности. Приди ко мне. Помоги. Она почувствовала, как потеплел кристалл в её руке, но ничего больше. Джин отпустила кулон и повернулась к Мот, которая дрожала и старалась держать себя в руках, не сводя глаз с изуродованного тела на полу. Джин подошла к ней и хотела обнять, но поняла, что вся испачкана кровью. — Всё в порядке, — пробормотала она, лихорадочно соображая. Внезапно она вспомнила о тайном проходе. Возможно, она могла взять с собой Мот и сбежать. Тогда она сможет оставить Мот в безопасности в лесу и вернуться во дворец, чтобы попытаться найти Императора. — Джин… Джин! Что за буря… Джин, ответь мне! Джин смотрела на дверь широко раскрытыми глазами. Это был Орсон. — Я здесь! — крикнула Джин и услышала, как мерные шаги его сапог по мраморному полу превратились в бег. Мгновение спустя он появился в дверях, его белый плащ развевался вокруг него. Джин стояла, всё ещё держа в руке мокрый гребень, её лицо и платье были заляпаны красным. Кайбер приветственно вспыхнул и засветился.