Интриганки-изменщицы в романах Дюма

Правила поведения добропорядочной женщины – вещь странная. Особенно когда разговор идет о Франции. С одной стороны, церковь и религия говорят быть верной и послушной мужу. С другой стороны, есть общество, которое всегда поддерживает наставление рогов супругу. Вроде бы ложь и заговоры – это плохо, однако быть светской дамой значит участвовать в интригах. Попробуем разобраться, отчего при схожем вроде бы поведении одних дам Дюма от лица своих героев поощряет, а других – осуждает. Отчего Миледи описана как злодейка, а герцогиня де Шеврез едва ли не богиня? Вовсе не век ему верна Тот яркий пример проявления чисто французского менталитета – это отношение к супружеским изменам. Конечно, не только французы любят позубоскалить относительно чужих рогов и одобрить действия ловкой обольстительницы. Однако обычно это делается лицемерно-тихо, за спиной. Французы же в этом отношении фактически единодушны и свое мнение выражают громко, условно можно это сформулировать так: достойному мужу жена не изменяет, а недостойному грех не изменить. Среди «женщин Дюма» верных мужу отыскать непросто. Жанна де Сен-Люк любит мужа – но этого кавалера автор пишет только в самых лучших красках. Достойный муж – достойная супруга. В основной же массе своей дамы у Дюма, во-первых, замужем, во-вторых, успешно изменяют им если не в объятиях, то хоть в мыслях. Кстати, последнее тоже очень важно – но это уже дань жанру и подражание рыцарству с его прославлением дамы сердца (которая, как правило, тоже замужняя и недоступная): достойные жены недостойных мужей отвечают на чувства любовников, но о прочем мы можем лишь строить догадки, никакого подтверждения нам автор не дает. Хотя кинематограф внес свои коррективы, конечно же. Возьмем Констанцию Бонасье. Очень часто нам в фильмах показывают, что после возвращения с подвесками д’Артаньян все же получил свою награду (это ярко продемонстрировано во французской экранизации 1961 года и в отечественном сериале 2013). Однако в романе гасконец только получил приглашение на личную встречу – и оттуда ее похищают до приезда возлюбленного. Королева Анна Австрийская прямо дает понять герцогу Бэкингему, что ее чувство запретно и выражается только в разбазаривании подарков мужа. Людовик Тринадцатый же у Дюма расписан так, что вряд ли может считаться более достойным супругом, чем мэтр Бонасье, потому, по меркам французов, это не измена. А вот Миледи изменяет не просто на словах, но и делом, притом не столько мужу, сколько всем со всеми. Она одного за другим меняет любовников, постелью платит за убийство того, на кого она укажет – именно это и является лакмусом: достойной такую жену просто невозможно назвать. Интриганки-аморалки Вторая характерная черта французов – их высокая политизация. Ныне это выливается в участие во всевозможных митингах и протестах, даже когда какой-то вопрос никак не касается данного конкретного француза и никак не связан с его правами и жизнью. В семнадцатом столетии все было не так ярко, но в целом похоже, так что тут Дюма выразился очень точно: «Знатные господа сражались друг с другом; король воевал с кардиналом; испанцы вели войну с королем». Потому участие в тех или иных интригах во французском романе – это норма, героев за такое участие читатель ни в коем случае не осудит. Иное дело – каково это участие, насколько оно деятельно? Порой в фанфиках или просто в сети встречается обвинение Констанции Бонасье в интригах. Однако такое сравнение не очень удачно, поскольку ее сознательное участие в интригах – это помощь встречи возлюбленным (что, как мы убедились, не грех). Если иное участие было, то, вероятно, «несознательное»: возможно, она носила письма королевы не только любовного содержания, но не догадывалась о том, что в них ее величество обсуждает планы убийства своего мужа. Кстати, о королеве и ее письмах. Помимо любовных Дюма нам представляет лишь одно, казалось бы, подходящее для того, чтобы отправить Анну на эшафот или хотя бы в ссылку, потому что ее величество призывает в нем напасть… на свою страну. Однако Дюма немедленно очень ловко оправдывает королеву, объясняя тем, что она, во-первых, испанка и любит свою родину, а во-вторых, что ее письмо направлено не против Франции и мужа, а исключительно против кардинала, который сам виноват, изводит ее со свету. Иное дело – участие в заговорах и интригах герцогини де Шеврез и Миледи. Последняя не просто сидит в салонах, обсуждая неугодную власть, но лично помогает избавиться от тех или иных неугодных ей или кардиналу лиц. А если не может убить сама, то обольщает кого-то, кого после отправляет убивать. Мамаша-кукушка Итак, вроде бы все очевидно. Констанция в интригах лишь курьер, любит она исключительно д’Артаньяна, а муж у нее презренный человек, такому стоит изменить. Королева любит Бэкингема, но верна мужу и не выступает против него, она лишь измучена кардиналом, преследующем ее без какой-либо причины. Для полноценной картины припомним еще Диану де Меридор, которая выходит замуж фактически против своей воли, из-за обмана Монсоро, любит исключительно Бюсси, но запрещает ему искать повода для дуэли и убийства мужа. Миледи же никого не любит, спит со всеми подряд, расплачиваясь таким образом за убийства тех, кого не может убить сама (сама, кстати, тоже убивает немало). Вот только в эту четкую схему не вписывается Шеврез. Казалось бы, она повторяет схему Миледи. Эта дама была весьма неразборчива в мужчинах, плела интриги и регулярно отправляла на верную смерть своих любовников. Однако… Все дело в том, что Дюма с герцогиней творит то же, что и с Людовиком, Ришелье и иными историческими лицами: переворачивает все с ног на голову. Прелестная Мари Мишон нам представлена исключительно как возлюбленная Арамиса и подруга королевы. Во втором романе уже не друг, однако в этом вина Анны – та подчинена власти Мазарини и сама не понимает ошибок своей политики. А роман с Арамисом заменен уже на отношения с Атосом – краткие, однако герцогиня показана уже как заботливая мать. Если учитывать исключительно те факты, которые нам сообщает Дюма, то участие Шеврез в интригах – лишь такие же «курьерские» функции, как у Констанции. А в упрек можно поставить лишь внезапную ночь с Атосом. Но все представлено легко, герцогиня словно ветреная девушка – ах, ну провела ночь, но ведь с достойным дворянином! Ну ребенка подбросила потом – так ведь не могла же она его забрать скитаться (как будто она эти годы кочевую жизнь вела!). Изменение оценок происходит лишь в третьем романе, однако там изменены все, потому говорить об этом следует отдельно, сюда это не вписывается. Куда податься фикрайтеру Следует ли слепо следовать оценкам, данным Дюма? Я уже не раз в других статьях говорила, что фикрайтер не до конца свободен в своем выборе, потому что он творит на чужой базе, он берет чужой мир и чужих героев, а не прописывает свое. Однако я также упоминала, что это касается исключительно поступков и характеров героев, прописанных в каноне и являющихся авторскими. То есть, такие герои должны действовать узнаваемо и вхарактерно. В частности, это касается тех же мушкетеров, Констанции и Миледи. Неважно, кем и как вдохновился Дюма при придумывании этих героев, но именно в этом виде, если фикрайтер их берет, они должны быть представлены читателю. Исключение! Ну, безусловно, тут следует оговориться, что в случае, если фикрайтер пишет по фильму, он вправе заимствовать те характеры и поступки. А при вводе АУ-составляющей надо учитывать еще и влияние этой АУ-вселенной (разговор о том, когда АУ-мир превращается уже в собственный мир, затрагивать не буду вовсе). В то же время каждый фикрайтер вправе для себя решить, подходит ли ему предложенная автором моральная оценка тех или иных героев. Дюма судил или оправдывал поступки своих героев, соотносясь со своей схемой хорошего или плохого, достойного и недостойного. Но отчего бы фикрайтеру не смотреть на это иначе? Повторюсь, это касается исключительно авторского отношения к тем или иным поступкам героев (или героинь, как в нашем случае), но не изменения самих поступков и не изменения их восприятия героями. Например, никто из мушкетеров открыто не выражает своей неприязни Констанции за ее измену мужу. Осуждает ли ее тот же Атос? Может быть, но лишь в мыслях, никогда не показывая этого д’Артаньяну. Именно такая оценка и должна сохраниться, хотя автор при этом может считать Констанцию дамой древнейшей профессии. Или еще один пример, очень частый, поскольку наглядный и повторяющийся в фанфиках. Если убирать методы действия Миледи, то автоматически меняется восприятие этой героини. Это удобно и просто, но это неверно, потому что ее характер и действия заложены Дюма. Фикрайтер может считать ее хоть ангелом, но только не отрицая эти самые действия. Иными словами, автор фанфика вправе считать, что убивать ради цели и приказов кардинала (или чтобы выжить, тут можно любое обоснование вводить) – это вполне укладывается в мораль или, во всяком случае, не так ужасно, как написано у Дюма. Однако при этом сами действия должны остаться. Любое изменение восприятия мушкетерами Констанции или Миледи должно быть заложено иным обоснованием, нежели просто изменением их оценки волей фикрайтера. Почему? Потому что вы играете не со своими героями. И пишете не в стол, а для читателя, который воспринимает героев именно на основе Дюма. Куда податься историку В отношении неавторских героев, а исторических все не так. Но во многом все проще. Потому что эти герои не принадлежат Дюма, он их ввел в свое произведение, придал им те черты, которые желал видеть он. Эти герои встречаются на страницах еще многих романов и, разумеется, исторических документов и исследований. По этой причине фикрайтер вправе поступить по своему усмотрению: следовать за Дюма или за историческими характеристиками. То есть Людовики Тринадцатый и Четырнадцатый, Генрихи Третий и Четвертый, Шико и Ришелье, Анна Австрийская, герцогиня де Шеврез и Луиза Лотарингская с господином де Келюсом могут быть такими, какими нам их представил Дюма или иной романист, либо такими, какими их рисуют историки. Правда, тут есть подводный камень, схожий с тем, который был у авторских героев, – поступки исторического героя, совершенные в романе. Если уж фикрайтер пишет не самостоятельное произведение, а фанфик, то сюжетные события он обязан сохранить (если они не подпадают под исключение выше). При этом опять же вправе как угодно трактовать их сам. Что такое сюжетные события? Например, письмо Анны Австрийской своему брату послужило поводом для ссоры короля и королевы и, впоследствии, поводом Ришелье закрутить интригу с подвесками. Поэтому такое письмо фикрайтер не может просто так убрать из сюжета, но может заменить каким-то иным событием, дающим те же последствия. Шико обязан прознать про венчание на царство Франсуа, а сам Франсуа, собственно, должен тайно принять этот венец, потому что на этом строится история Дюма. Но как относиться к этим событиям, в частности, осуждать ли того же принца или быть на его стороне, фикрайтер волен выбирать. Внимание! Я вновь повторю, что это не случай АУ-вселенной! *** Романтизм требует, чтобы герои были мужественны и прославляли своих дам, страдая от невозможности быть с любимой, дамы страдали от несправедливого тирана и любили прекрасного спасителя. Дюма все это предлагает читателю, при этом весьма вольно трактуя мораль – с нашей точки зрения. Однако по-своему он логичен и последователен. А получится ли у вас остаться верным себе, сдвигая моральные акценты автора?