Нити

      Довольно похихикав, я встал и потянулся. Пока мой будущий партнёр (буду называть его Ноном, пока не представится) разбирается в планах Гипериона, пройдёт неделя или две. Как раз «поправлюсь».       О том, что я хакер, не знает никто. Вообще никто. Даже Сет, особенно Сет, не знает, кто я такой. С ним я договорился о партнерстве, когда начинал набирать популярность. Люди вроде Сета хорошо чувствуют тех, кто может принести им прибыль. Он предложил мне сделку: он единолично ищет мне клиентов, а взамен получает плату за посредничество. Вроде бы совершенно лишний человек, но мне было интересно узнать, в чём подвох. Оказалось, что он хотел узнать обо мне больше, чем следует. Я в весьма грубой манере сообщил ему, что наглеть ему не стоит, а если он попытается устроить мне деанон, то очень сильно пожалеет. Репутация сыграла мне на руку и Сет затих. Но мне кажется, что на этом всё не закончится.       Отец вернулся через два дня, как мы и договаривались. Пришлось заматываться в бинты и симулировать недомогание. Новых заказов не предвиделось, мне было скучно, поэтому я сидел в ЭХОнете, играл, а также фрилансил: создавал и оформлял сайты, писал проги, а также отлаживал их для корректной работы. Конечно, я шифровался и писал кучи ненужных команд, вместо того чтобы сокращать их до минимума. Качество сайтов от этого страдало, но ничего не поделаешь. Лучше казаться туповатым недопрограммистом, чем дать кому-то хоть минимальную возможность узнать о том, что Артём Долохов не тот, кем кажется.       Приступы паранойи у меня начались после первого же взлома. Каждую неделю я тратил на то, чтобы добавить что-то в свои обходные и заметающие следы программы, а также совершенствовал свой VPN, добавляя новые узлы и затирая старые. На одной лишь Веге много кого интересует Хактрап, а слухи о нём расползлись по всей галактике. Меня уже наверняка пытаются поймать. Впрочем, в сети про меня мало что можно нарыть, а компьютер они взломать не смогут, даже если отыщут его. Есть у меня пара приёмчиков.       В школе меня особо не замечают, а мне это только на руку. Учусь я на среднем уровне, во всяких конкурсах и мероприятиях не участвую. Многие люди, окружающие меня, жестоки и равнодушны. Особенно дети. Чем они старше, тем страшнее становятся их действия. Так, если в пятом-шестом классе мне могли просто поставить пару синяков и заплевать портфель, то в старшей школе дошло до переломов. Сердобольные были, но зачастую им тоже перепадали пиздюли, поэтому попытки помочь мне быстро прекратились. Теперь они просто отворачиваются, когда Влад решает почесать об меня свои кулаки.       Я совсем забыл! Нужно больше рассказать о моей внешности. Про то, что я бледный, худой и низкий, уже известно. А вот про остальное я забыл рассказать. Глаза мои зелёного цвета. Волосы блондинистые, прилизанные назад. Одеваюсь преимущественно в серый цвет, одежда у меня с длинными рукавами, вечно помятая и растрёпанная. Еще я ношу достаточно убогие очки в коричневой роговой оправе и с толстыми стеклами, слегка искажающими мои глаза.       Моё поведение — вообще отдельная тема для разговора. Я постоянно прячу глаза, смотрю в пол. Хожу сгорбившись, хотя рост мой и так невысок. Постоянно отсиживаюсь по углам, где меня никто не увидит, почти всегда молчу, а когда со мной говорят, бубню что-то невнятное себе под нос.       Всё это было мной продумано, чтобы создать впечатление эдакой мыши, которую никто и никогда не должен замечать. Если с имитацией внешности у меня никаких проблем нет, то из-за того, что я по привычке могу сказать что-нибудь «чистым» голосом, мне приходится держаться в постоянном напряжении. Впрочем, это мне даже помогает, ведь собеседнику становится некомфортно рядом с напряжённым человеком.       Вот дома я становлюсь совершенно иным человеком. Очки снимаю, они мне не нужны. Затем отмываю лак с волос, и они приобретают свой нормальный золотистый оттенок. Каждое утро перед школой я специально укладываю их и зачёсываю назад. Пока что внешнего вида и манеры разговора оказалось достаточно, чтобы распугивать всех вокруг меня.       Всех, кроме Влада. Уж он-то не брезгует об меня замараться, с-с-собака сутулая. Почти каждый день ждёт меня около школы, а его дружки вылавливают меня, если я пытаюсь сбежать, и притаскивают к нему. Иногда и во время занятий он тащит меня в туалет или под лестницу и бьёт. Кстати, только этим он и занимается. Не вымогает денег, не устраивает подлянок, лишь бьёт и оскорбляет. Мне невыгодно терять имидж затравленного школьника, поэтому я лишь делаю вид, что пытаюсь сбежать. А он вполне серьёзно ставит мне очередной десяток синяков. Когда мы наедине, я начинаю открыто его поносить, даже пытаюсь отбиваться, хоть и безуспешно.       Лекарством я стараюсь не злоупотреблять. Ансин всегда настороже, так что если появится слух о том, что я чересчур быстро восстанавливаюсь, то вскоре в мою дверь постучат большие сильные дядечки с наручниками. Цифростроительный ключ, который я использую, тоже вне закона, потому что его не успели зарегистрировать. Без регистрации невозможен контроль за создаваемыми предметами. Без контроля ключом могут воспользоваться такие, как я, и сделать что-нибудь опасное.       С более серьезными травмами сложнее. Если я буду ждать, пока поправлюсь самостоятельно, то потеряю время и деньги. Поэтому мне нужно соответствующе себя вести: прихрамывать, морщиться и так далее. Медицина Вегу стороной не обошла, поэтому люди здесь выздоравливают быстро, но не настолько.       Отец про мои травмы ничего не знает, потому что возвращается домой намного позднее меня. Вот с переломом вышло неприятно. Не потеряй я сознания, добрался бы до дома и вылечился, но… Упс. Пришлось поддержать легенду папочки Владика, что упал вниз по лестнице, поэтому мне ещё повезло, что я отделался лишь сотрясением и сломанной ногой. Не говорить же, что в колено меня намеренно пнули? Я прекрасно знал, что папа этого так не оставит, доберётся до Влада и что-нибудь с ним сделает. Дальше всё будет, как всегда было в конфликтах между обычными родителями и богатенькими: отец Влада попросту уничтожит моего отца, разрушит его карьеру, максимально осложнит жизнь, и всё в таком духе. Я же этого не хочу.       Ну, я, как мне кажется, всё о себе рассказал. Пора уже перестать погружаться в воспоминания и жить дальше.

***

      За играми и относительным бездельем прошли примерно две недели. Я уже самостоятельно содрал гипс и бодренько хромал по всему дому, когда папа был дома, а про сотрясение, будучи рассеянным человеком, он просто забыл. От Нона вестей не было, но я не переживал: заказчики Сета всегда были очень разборчивы в словах, которыми разбрасывались. Сказал, что проверит и свяжется? Значит, проверит и свяжется. А я пока в школу схожу, на Владика полюбуюсь.       Наутро я помылся, собрался и оделся в чистую одежду. За завтраком отец спросил:       — Как ты себя чувствуешь, Тём?       — Отлично. Коленка слегка болит, но жить можно.       — Может, побудешь дома ещё немного? Что-то ты бледнее, чем обычно, — папа нахмурился, волнуясь.       — Тебе лишь кажется, — я улыбнулся. — Я в порядке.       Он лишь вздохнул. Мы молча доели, и я двинулся к выходу. Папа приобнял меня за плечи и напоследок по-русски сказал:       — Не позволяй себя обижать.       Я кивнул, отсалютовал и похромал из квартиры, всё ещё держа руку у головы. За спиной раздался смешок.       В лифте я не стал сразу нажимать на кнопку первого этажа и достал из рюкзака очки и лак. Через несколько минут из лифта я вышел тем Артёмом Долоховым, которого все привыкли видеть.       Около входа в школу я увидел Влада собственной персоной. Знакомьтесь — мой самый ненавистный враг. Он не смотрел на меня, а я, чертыхнувшись, спрятался за углом. Я его не боюсь, но лучше терпеть боль во время возвращения домой после занятий, чем всё учебное время. Влад, к счастью, меня не заметил, будучи слишком занятым телефонным разговором.       Интересно… Всегда стоит знать, о чём говорят твои враги. Если раньше меня такое не интересовало, то теперь мои зажившие раны напоминали о том, что Тёрнер перешёл все допустимые границы.       Я, воровато оглянувшись, достал свой телефон и влез в школьную сеть. Там, где я стоял, камер не было, а вот перед входом в здание парочка имелась. Одна из них была как раз рядом с Владусичкой. Подключившись к ней, я вставил в ухо наушник и услышал обрывок разговора:       —…ва нет. Ну, вот так. Нет его. Нет, я около входа. Ты же сам который день отвозишь меня сюда пораньше! Угу. Ладно. Ладно, говорю! До вечера, — он завершил разговор и встал около входа, явно не собираясь уходить.       Мда, негусто. Впрочем, он приезжает вместе со своим отцом, так что нетрудно догадаться, с кем он говорил. Ладно, я хотя бы попытался. Подожду, пока он уйдёт, и просочусь внутрь. Можно, конечно, и прогулять денёк, но я уже навёл школьный «марафет», так что уходить сейчас будет глупо.       Спустя несколько минут в моём наушнике снова раздался голос Влада:       — Ёбаный Долохов, где его носит? Неужели и сегодня не придёт?       Ого, как мило. Меня, оказывается, ждут, да ещё и не один день! Неужели чесотка в кулаках стала настолько невыносимой? Он всё никак не трогался с места, и мне это порядком надоело.       Я раздражённо вздохнул, убрал телефон и, усиленно хромая, пошёл ко Владу. Тот аж подпрыгнул, увидев меня. Приблизившись к нему, я спросил:       — Ну, что у нас сегодня? Вторая нога или повторно первую сломаешь? Перед камерами или отойдём куда?       Тёрнер скривился и презрительно выдавил:       — Не нарывайся. Я хотел извиниться.       Я опешил. Извиняться с такой рожей?       — Нет, спасибо, попрактикуйся перед зеркалом для начала, а то так и до нервного тика недалеко.       Костяшки пальцев Влада побелели и я не удержался от комментария.       — Кажется, ты уже на грани. Ещё пара слов и ты снова увидишь вместо меня грушу, м?       Влад в ответ поднял кулак к лицу и медленно его разжал. Сегодня явно необычный день.       — Ты ведь меня боишься. Почему нарываешься? Почему смотришь так, будто желаешь быть избитым?       Я вздрогнул и быстро посмотрел в его глаза. Он смотрел на меня как-то… спокойно, что ли? Выжидающе. Когда я это заметил, то вдруг разозлился.       — Потому что ты мразь, которую не грех каждый день доводить до ручки. Бесценно видеть, как каждый раз косоёбит твоё прелестное личико, — я оборвал себя, оттолкнул его и пошёл в здание. Тёрнер не сдвинулся со своего места, но я уже не оглядывался на него, потому что вдруг с ужасом осознал, что забыл о своей хромоте. И лишь моментом позже исправился.       Уроки прошли спокойно. Никто не обращал внимания на мою хромоту, а Влад на каждом перерыве уходил из класса, а возвращался лишь после звонка. Я сидел и обдумывал произошедшее. Обратил ли он внимание? Почему он вдруг начал задавать неудобные вопросы вместо того, чтобы сыпать оскорблениями? Я не знал ответов, но зато до меня дошло, что он говорил с отцом обо мне. Неужели тот заставил его извиниться передо мной? А зачем? Неужели нельзя замять дело, как он делал раньше? Почему в этот раз он не стал?       За этими размышлениями я не сразу услышал голос, зовущий меня.       — Долохов!       Вспомни говно. Стоит, хмурится.       — Иди за мной.       Сидящие рядом одноклассники зашушукались, но дальше этого ничего не последовало. Я встал, подхватил рюкзак и покорно последовал за Владом, старательно прихрамывая. Он завёл меня в лифт и нажал на кнопку последнего этажа. Я закатил глаза и молча сложил руки на груди. Пока лифт ехал, Тёрнер не проронил ни слова и даже на меня не посмотрел. По всей видимости, мы идём на крышу. Благо, что на Веге вечное лето.       Когда мы пришли на крышу, он встал у ограждения и недовольно пробурчал:       — Я хотел извиниться. Ещё раз.       — Ещё раз говорю, что мне не нужны твои извинения.       — Это вышло случайно. Я не думал, что ударю настолько сильно.       — Владик, знал бы ты, как мне насрать на то, что ты там думал.       Я уже двинулся к выходу, когда Влад схватил меня за плечо, сжав его до боли, развернул к себе и прошипел мне в лицо:       — Ты ведь знаешь, что я не въебал тебе только потому, что ты сейчас инвалид?       Я лишь зло усмехнулся. Причина в его отце, а не в моей ноге. Но ему о моей осведомленности знать не надо.       — Так не сдерживайся, у нас будет паралимпиада.       Неожиданно он отпустил меня, отошёл на шаг и сам усмехнулся.       — Не хочу быть на равных с… — он оглядел меня с ног до головы, — вот этим.       — Вот это, — передразнил я его, — легко можно исправить. Гораздо хуже, когда у человека в голове нассано.       Влад хмыкнул и вдруг снова внимательно на меня посмотрел.       — Ты старательно пытаешься спровоцировать меня, что возвращает нас к моему утреннему вопросу. Почему?       — Я мазохист, — заговорщицким тоном ответил я. — Ссу кипятком от ощущения твоих ударов по моему телу.       — Хорошее объяснение, в твоём стиле. Но я не верю. Давай, колись, в чём дело?       — Так я тебе и сказал, ага. Ты не заслуживаешь правды, Владик.       Тёрнер снова хмыкнул и пожал плечами.       — Ладно. В любом случае, я прошу прощения. Впрочем, если ты будешь нарываться и дальше, то точно огребёшь. Я лишь сегодня добрый.       — Это… тупо. Зачем извиняться, а потом угрожать? Это очень хорошо показывает, что извиняться ты не хотел. Но, раз ты всё равно извинился, то есть что-то более важное, чем твои желания, верно?       Влад прищурился, но промолчал. Я продолжил, смотря ему в глаза:       — Впрочем, это не моё дело. Поэтому я сделаю вид, что принимаю твои извинения.       — Хорошо. Я, в свою очередь, сделаю вид, что не заметил, что ты не хромаешь. Похоже, нам обоим нужна практика.       Блядство… Заметил-таки.       — Договорились. А теперь мне пора.       Уходя, я уже не мог услышать, как Влад задумчиво сказал:       — Интересно, что ещё он скрывает?       А через пару часов после моего возвращения домой мне пришло сообщение от Нона: «Всё подтвердилось. Нужна Ваша помощь».