Единственный и неповторимый

Слейпнир был сволочью и даже этого не скрывал. С другой стороны, не с его родственниками надеяться на какую-то положительную наследственность. А так все вписалось: мать родила и не заметила, пока не пришлось куда-то сбагривать, отец кобель, хотя и конь, и вот он, результат: Слейпнир Прекрасный. Не, ну так-то его немного по-другому звали. Но Прекрасным Слейпниру быть нравилось. Восемь ног, и все стройные как одна, и грива, густая и золотистая, а хвост какой! Ну, попробуйте найти нечто подобное? А не найдете! Бесполезно искать! Потому что он, Слейпнир, такой один! Как некоторые злыдни зудели, к счастью. Но Ма всех быстро затыкал. Потому что Слейпнир умел «делать глазки», и Ма… Ма это Ма. Слейпнир его честно украл и не собирался ни с кем делиться. А нечего было разбрасываться. Сейчас уже поздно. Кто надо, нашел, и рядом пристроился, и теперь загрызет любого, даром что конь. Коням зубы тоже нужны. То, что в жизни придется пробивать себе дорогу самостоятельно, Слейпнир понял сразу. Вот как родился, как начал немного соображать, так сразу и понял. Сложно не сообразить, когда ты не то паук, не то конь. Как говорил партнер отца, так сразу без выпивки не разберешься! Мать — сильная кобыла, одна их лучших, на другую помощник строителя Свадильфари не засмотрелся бы. В двуногом виде мать тоже была ничего, нормальная в смысле. Темноглазая и черноволосая, тонкая и гибкая. Да, все говорили, что она красивая, и что у такой красивой никак не мог получится такой многоногий Слейпнир! Заколдовали типа, ага. Злобные враги племени лошадей-оборотней, то есть асы, а конкретно колдун по имени Локи! Больше же нет у асов колдунов, только Ма! Но тогда он еще не был Ма, это уже потом Слейпнир пристроился. Когда партнеру отца пришла в голову мысль, что паукообразный приплод надо куда-то деть, а вот куда девать — идей не было. Сам отец вздыхал, топтался, виновато смотрел из-под золотистой челки и, вместо ответов на извечное «как же так», жарко уверял, что гнусная кобыла его нагло соблазнила, не иначе по сговору с асами, и потом своего уродца честному коню подбросила! А что Свадильфари, Свадильфари ничего, не топтать же. Живое оно! Как такого ногами?! Живое, теплое, зыркающее… Такое могло совсем до приступов совестливости зазыркать! Сам Слейпнир в то время действительно только пялиться по сторонам и умел. Перекидка должна была позже нагрянуть, а он совсем недавно родился и только начал изучать этот странный мир. И хотя жеребята взрослели быстро, вторая форма, двуногая и слабая, обычно входила в силу медленно. Потому говорить Слейпнир не умел и отчаянно тосковал по молоку, которым не сильно-то и кормили. Правда, он быстро понял, что с внешностью на морду ему повезло. Если, конечно, не отвлекаться и не пересчитывать лишние ноги. Слейпнир умел быть милым. И это даже работало. Во всяком случае, партнер отца его не тронул и не сбагрил куда подальше. Например, в ближайший ров с водой с камнем на шее. Не по доброте душевной, конечно же. Где йотуны — и где доброта? Скорее, из-за страха, что могли увидеть и не то подумать. Это уже потом, когда заказчики-асы начали мудрить с оплатой, партнера отца как осенило. Выслушав гениальную идею, даже отец-героин ошалел от уровня наглости и совершенно по-собачью плюхнулся на задницу, изумленно округлив глаза. Его партнера вела муза, причем вела упорно и куда-то не совсем туда: по задумке, горе-жеребенка надо было отвезти самому Одину. Мол, тот колдовать умел, значит, мог помочь. С какой стати Всеотцу размышлять о судьбе левого коня — Слейпнир сразу не понял, но из возражений смог выдавить из себя только неубедительный фырк. Ему все время хотелось есть, даже очень хотелось, а без молока было совсем грустно. Ни отец, ни его партнер о корме для жеребенка даже не думали. Потому у Слейпнира не было ни единого стимула дорожить их компанией. Детский, пока еще маленький мозг подсказывал, что надо делать отсюда ноги, пока суеверные страхи не намекнули взрослым, что утопить многоногую неприятность можно и темной ночью, чтобы некому было подглядывать. Провздыхав всю ночь на жестком сене, на встречу с загадочным Всеотцом Слейпнир отправился чуть больше воодушевленный, чем испуганный. А чего ему бояться, если оставаться все равно хуже? Как ни странно, с порога их компанию не спустили, под зад коленом не дали и даже удосужились впустить. Может, настроение у Всеотца было какое-то особо хорошее, а может, выглядели они втроем презабавно и тянули на хорошее бесплатное развлечение. Кто этих асов разберет? Провожая их до зала, никто из стражников громко не ржал. Только выскакивающие из-за углов слуги и воины изредка тыкали пальцами в Слейпнира и прятали усмешки. Но это было привычно, за свою недолгую жизнь Слейпнир к подобному успел привыкнуть. Потому до места встречи с Всеотцом добрались без приключений. И там они уже и выступили, все красавцы как один: шатающийся на тонких ножках вечно голодный Слейпнир, воровато озирающийся и переминающийся с ноги на ногу отец-героин и главный инициатор этого дурацкого похода — партнер отца, возвышающий в зале гигантским синим наростом. Асы, насколько Слейпнир успел подслушать и заметить, с йотунами не очень… общались. И это не удивляло. Вообще эти йотуны те еще типы… Слейпнир хотя и был дурак дураком, с неразвитой соображалкой, но даже он понимал: этот самый йотун, в качестве переговорщика, им с отцом очков не добавлял. Даже если это тот йотун, которого асы сам вроде как наняли для строительства. Вот с этого строительства, а конкретно с оплаты, выступление и началось. Слейпнир в россказни родителя особо не вслушивался, но все равно уловил краем уха, что, оказывается, закончить работу вовремя помешали совсем не загулы Свадильфари, а внезапное… появление его, Слейпнира, на свет. Якобы конь, помогающий Свальдильфари проводить работы, был нагло соблазнен специально подосланной асами кобылой, и потому асы должны оплатить ущерб или хотя бы помочь устранить приплод. В качестве улики демонстрировался Слейпнир вместе со всеми своими лишними ногами. Отчего отец скрывал, что сам был оборотнем, и почему кобылу-шпионку подослали именно асы — было совершенно непонятно. Но ни возразить, ни хотя бы слинять куда подальше Слейпнир не успел, хотя широкая спина отца-героина так манила своей доступностью и близостью. Увы, немилосердный пинок под хвостатый зад отправил Слейпнира сразу в центр зала, почти к самому трону. От сильного тычка все восемь тонких ног разъехались в разные стороны, делая Слейпнира похожим ползающего паучка. Слейпнир тогда как раз не успел поесть… много… Потому и стоялось ему с трудом, гораздо лучше выходило запинаться, покачиваться и падать. Что он и проделал последовательно, прямо перед грозным глазом Одина Всеотца. От финального падения что-то внутри переклинило, и Слейпнир сделал то, что делать совсем не собирался: он тоненько заржал, попытался встать и снова грохнулся, проезжаясь пузом до высокого темноволосого, с зелеными глазами… Зеленые глаза… отозвались в памяти чем-то… Что-то было такое, теплое и спокойное, с запахом молока и с уютом. Что-то исчезнувшее слишком быстро, но все равно застрявшее внутри и сейчас вырвавшееся наружу едва слышным полукошачьим мявом. Истинные кони-оборотни не мяукали, но, наверное, их все-таки нормально кормили… Да и где были эти кони, и где Слейпнир? — Вот! — чересчур радостно провозгласил низкий хриплый голос отца — Вот! Я же говорил! Это все он! Это волшба! Виданное ли дело, чтобы у лошадей было восемь ног?! Никогда не было этого! А все злые козни, чтобы испужать порчей, и чтобы мы не закончили в срок и не получили оплату! Отец был в ударе! Если бы Слейпнир мог, он бы ткнулся мордой в… Ткнулся и спрятался, от злых голосов и криков, от острого запаха грозы, бьющей в ноздри, и от пинков. Потому что пинки — это очень обидно и больно, особенно если ты сам не понимаешь, в чем виноват. Если ты просто родился и ничего толком не успел сделать. Просто родился… и все. Сильные руки потянули его наверх, и морда ткнулась в жесткое плечо. Забывая дышать, Слейпнир замер, только ноги чуть подрагивали. Все восемь. — Признаю. — тихо проронил мягкий голос. — Это все магия. Я сам закончу работу. Слейпнир слабо фыркнул и прижал уши. Лишние ноги потыкались во все стороны рядом с согревающим теплом. Черное с зеленым, и почти нет красного и золотого. Лишь пряный запах трав и вечерней прохлады. И еще немного дождя. Он устало прикрыл глаза. Словно издалека грохотал голос Всеотца, и звучали приглушенные ответы отца, вместе с наглыми требованиями его партнера йотуна. А потом вообще все стало стихать. Громкие звуки отдалялись, пока совсем не исчезли. Чужие руки бережно прикрыли Слейпнира чем-то теплым и куда-то понесли. — Ты уверен, Локи? — спросил женский голос, оказавшийся слишком близко. Вместо ответа, настороженно сжавшегося в комок Слейпнира погладили по ушам. Женский голос смягчился: — Нет такой магии, и ты понимаешь это не хуже меня. Как и Всеотец. Но ты волен поступать как знаешь. Возможно, из малыша еще выйдет толк… И хотя мнительному Слейпниру отчетливо слышалось в последней фразе сомнение… Он решил записать неизвестную женщину в список союзников. Пока список размерами не впечатлял, и первым номером в нем значился… В общем, вот. А вторая — неизвестная женщина. Но тот, чьи руки удерживали Слейпнира, позволяя тыкаться носом и прятаться… Тот был намного ближе. Даже в ушах меньше шумело, и злосчастные ноги меньше тряслись. И казалось, что так просто не бывает, скоро Слейпнир проснется и все будет как обычно. Сено и насмешки, голод и рассказы о том, что Слейпнира надо куда-то срочно деть, куда-то, где он никому не будет мешать, подальше от нормальных людей и лошадей. Слейпниру отчаянно не хотелось просыпаться. А потом у него появился Ма. Случилось это, сразу после перекидки, которая нагрянула, когда ее совсем никто не ждал. Стоило Слейпниру перейти в двуногую форму, как сразу же у него вырвалось то, что вырываться не должно никогда и ни за что. Слейпнир же не совсем малыш, чтобы выпаливать первое, что пришло ему на ум! Он вообще не то хотел сказать, но как-то так все сложилось и… Короче, дело было так. Отец и его партнер с работами закончили, благополучно покинули Асгард. Честно сказать, Слейпнира не интересовало, что и как у них там сложилось с оплатой и с асами. Хватило и того, что лично к ему никто не цеплялся и назад в голодные первые дни не тащил. А как там договорились — это их проблема. У Слейпнира были дела поважнее. Ему в Асграде во дворце понравилось: здесь и молоко, и солнце, и река, и сочная трава, и вкусные морковки, и много-много всего! В спину Слейпниру все так же скалились. Но… Локи… Локи умел колдовать, и потому скалились тихо и ненавязчиво. Однажды попытался влезть высокий и светловолосый, с большим молотком и с громким голосом. Влез он, как и многие другие, с шуточками, но вот закончились все не по плану. После чего Слейпнир и Локи навсегда до самого ужина ушли из дома! Оказалось, лишние две ноги и две руки делали светловолосого слишком быстрым и ловким. Таким, каким получалось быть у самого Слейпнира! Вот поэтому они с Локи и ушли в Стратегическое Отступление! Что такое это Отступление — Слейпнир понял плохо. По всему выходило, что это когда ты лезешь в большой яблоневый сад, а потом до самой ночи купаешься в прохладной реке, окунаясь с разбегу и обдавая траву и Локи искристыми брызгами! Отступление — это очень круто! Яблоки сочные и сладкие, а трава мягкая, как подушка из комнаты Локи, и щекотит ноздри цветочными запахами. Ту подушку Локи чуть ли не в первый день из дворца в конюшни принес и на сене пристроил, чтобы лежать было удобнее. Он тогда со Слейпниром долго был. Наверное, не знал еще, что Слейпнир самый смелый во всех девяти мирах и бояться просто не умеет. Ну, а в конюшнях одному было тоскливо, и только поэтому Слейпнир его не разубеждал. Ему не жалко, если Локи рядом. И чем ближе, тем нежальче. А Локи его выпаивал молоком и все время подсовывал вкусное. А когда Слейпнир перестал походить на доходягу, уже надолго не оставался. Но подушку все равно не забрал. Слейпнир ее совершенно случайно копытом подальше задвинул, и Локи не стал разыскивать. Наверняка, у него этих подушек целые горы, и одна… Какая разница, если одной нет? В Отступлении Слейпнир немного переживал, что придется опять, как раньше, спать в темноте, без крыши над головой и без той, случайно потерянной подушки… Но, с другой стороны, здесь и трава была мягкая, и солнце припекало. А Локи… Локи умел колдовать, значит, с ним совсем не страшно. Слейпнир валялся в траве и носился по поляне галопом. И даже не падал, путаясь во всех своих ногах! И Локи сказал, что он самый-пресамый быстрый, когда светловолосый в красном их все-таки нашел и погнался следом с воплями: «Локи!!! Стой, бить буду!» Слейпнир с самого начала подозревал, что с головой у светловолосого не лады. Кто же после таких криков притормозит и останется на убивание? Слейпнир бы точно не остался! Но, похоже, лишние ноги светловолосому совсем не понравились, потому, в конце концов, Локи его просто пожалел… На следующий день оказалось, что светловолосого звали Тор, и был он братом Локи. А еще Тор забавно извинялся. Забавно — потому что становился красным как съеденные в Отступлении яблоки и смешно фыркал, как сам Слейпнир… Они после этого объявили Перемирие и вообще подружились. Так в списке Слейпнира появилось третье имя. И смешки за спиной стихли. Не до конца, конечно, но у Тора всегда с собой его молоток, а у Локи — магия. И когда они выступали вместе, никто не рисковал идти против. Жизнь потихоньку налаживалась. Слейпнир рос и все лучше управлялся со всеми своими ногами. Объезжать его никто не пытался, потому что он все еще был слишком маленьким. Но ходили слухи, что оставил Всеотец йотунскую диковинку для себя, потому что сделал ее колдун Локи, из своей магии и крови йотунского скакуна. И теперь конь Слейпнир самый быстрый и могучий в мире, и не было ему равных ни в одном из девяти миров. О как! Звучало, конечно же, красиво и торжественно, Слейпнир всерьез думал, что к слухам приложил руку Тор, потому что фантазии о могучности тонконогого Слейпнира как раз тянули на те самые, торовские… Но, несмотря на изменившееся отношение всех, кто толкался рядом, будущее под задом Всеотца рисовалось Слейпниру мрачным и тоскливым. Честно сказать, он вообще никого возить не собирался. Если только Локи… Ведь Локи никогда не наденет на него ремни, не станет колотить сапогами с шипами и не даст нацепить страшные подковы! Видел Слейпнир, как недавно гнедого подковали… Потом до вечера в плаще Локи прятался. Тогда это был все еще Локи, не совсем Ма… Но прятаться Слейпниру он позволял. И кормил страшно секретными сладкими золотистыми яблоками, которые они с Тором откуда-то напару таскали. Потому Локи Слейпнир верил, и еще капельку — Тору, а вот Всеотцу… В тот день они были на озере за конюшнями. Должны были подковать Пегую, и Локи увел Слейпнира заранее, чтобы он опять не насмотрелся ужасов. Разумеется, Слейпнир по прежнему никого и ничего не боялся, но на озеро поскакал, обгоняя Локи. И только потому, что там было тихо и хорошо, и самому Слейпниру всегда нравилось купаться! А не из-за того, о чем подумали всякие… типа Тора. Тор тоже с ними увязался. Из-за морковок Слейпнир решил его копытами не бить и не обрызгивать. Иногда и от Тора был толк. Особенно когда Тор молчал. Чего, к сожалению, не случилось в тот день. Пока Слейпнир привычно нарезал круги на поляне, Тор развалился на берегу озера рядом с Локи, и, пялясь куда-то вверх, заявил: — Слейпнир вырастет дивным конем. Ему будут подвластны все пути. — Что, Норны нашептали? — в голосе Локи звучала неприкрытая издевка, но Тор сделал вид, что ничего не заметил. — Локи, рано или поздно тебе наскучит во дворце, и, если Слейпнир станет конем Всеотца… Никто не посмеет плохо с ним обращаться. — С ним и так никто не посмеет, потому что я никуда не собираюсь, — Локи сорвал длинную травинку и сунул ее в рот, лениво щуря глаза. — Я слишком хорошо помню, что такое — быть не таким, как все. Быть умнее и одареннее многих, но постоянно держаться в тени… Нет, такого малышу я точно не пожелаю. Он останется со мной, я же сам его сделал, помнишь? Из крови коня йотнуна и своей магии… Тор нахмурился. Локи перевернулся на бок и блеснув глазами, насмешливо фыркнул, как будто сам был конем. — Локи… — Не начинай, Тор, Да-да, ты мой брат, умрешь за меня и побьешь всех Молотом, я все понимаю. Но я никогда не стану таким, как они. Да и они когда не примут меня как своего. Это ясно, как и то, что скоро полдень, и солнце начнет жарить и припекать, мешая нам с тобой валяться на травке. — Локи, ты мой брат и сам знаешь… — Знаю, Тор, знаю. А Слейпнир — мое порождение. Пусть тому сказителю, что сочинил столь складную историю, достанется от меня большой бочонок меда и теплое место в Валгалле — Все насмешничаешь? — Угу, и все еще колдую и пятнаю честное имя аса мерзкой волшбой и женским искусством. Видишь, до меня долетели все слухи, и как божество иллюзий я лишился последних сладких фантазий. Вроде тех, где все сыновья Великого Одина равны и все достойны стать царями. И не важно, сколько у тебя ног и какие ты выбиваешь искры. Понравилось в многоногой шкуре, а, Тор? Наверное, послушал, как твоим друзьям и твоей возлюбленной Сиф все равно, как ты выглядишь, не взирая на то, что снять заклинание они не могут. — Это была твоя шутка, Локи… И ты говоришь странные вещи. — Да я вообще весь странный, непонятно почему ты все еще на траве со мной, а с не оружием в руках и с ними… Локи вздохнул и снова перекатился на спину… Солнце сразу куда-то спряталось, и лучей стало меньше… Тор придвинулся к Локи и пристроил его голову себе на плечо, кутая все вокруг в тишину, уютную, будто теплое одеяло. Слейпнир помнил, однажды было совсем холодно, и Локи принес такое одеяло в конюшни, и был рядом с ним всю ночь, то и дело показывая язычки пламени на кончиках пальцев. Маленькие, чтобы не пугать других лошадей и горячие, чтобы греть и смешить его, Слейпнира. Локи вообще самый теплый и просто самый. Разве он может быть… не таким? Слейпнир честно не хотел подслушивать, у него просто уши, и просто так вышло, что он оказался рядом. Слишком рядом, чтобы… не понимать. Он хотел сказать, что Локи глупый и не понимает, что только он Такой, а все остальные серые и непонятные. Хуже Пегой и Гнедого вместе взятых. Хуже бросившей матери, которую Слейпнир вычеркнул и забыл, хуже отца и его партнера с золотом. Хуже всего мира, в котором нет ни яблок, ни солнца. Только холод и далекий уютный запах молока, от которого сводит живот, и волнами накатывает ледяная боль. Ненужный… Вот еще! Это все остальные ненужные! А Локи самый! И еще немножко Тор. Слейпнир много чего хотел сказать, слова толпились в голове, не в силах пробиться наружу, потому что даже самые смелые кони не говорят и не мяукают. Даже такие, у которых лишние неправильные ноги. Словам не вырваться, если ты конь. Если у тебя не то тело… Если… Короткая вспышка пронзила раскаленными играми со всех сторон, свернулась внутри огненным комком и взорвалась, ослепляя мир болью. Чернота облепила со всех сторон, ноги… руки… ноги… Тело выгибалось дугой и плавилось, распадалось на части и собиралось заново в совсем иное, тонкокожее, хрупкое, слабое… Откуда-то пришло знание, что ему еще нельзя вот так, что он не готов и просто не выдержит! Но… Остановится не возможно, только двигаться дальше, позволяя себя крутить и ломать. Когда стало совсем тяжело и капельку страшно, яркое зеленое облако облепило Слейпнира как кокон, убирая боль и вытирая набежавшую на щеки соленую влагу. Облако покачивалось и грело, мягко опуская Слейпнира на траву, а потом и вовсе исчезло, утекая обратно в раскрытые ладони Локи. Локи был бледен как молоко. Рядом с ним, прикрывая от невидимой угрозы, словно огромный щит, с молотом в руке возвышался Тор. Слейпнир всхлипнул, путаясь уже в двух ногах. А потом его окутало родное изумрудно-черное с запахом вечерней прохлады и пряного разнотравья. — Ма… — Слейпнира била дрожь, и из всех слов он смог прошептать только это… оказавшееся самым важным и единственно правильным. — Ма… Ты такой… Ма… Сверху упал красный плащ, широкая привыкшая к молоту ладонь, взъерошила Слейпниру волосы. — Надо же…кровь, оказывается, была не только от этого коня… — в серых уставших глазах Тора заискрилось солнечное веселье. — Он же твоя копия! — Еще одно слово, и я вспомню то заклинания с ногами! — руки Локи… Ма все еще пульсировали зеленым сиянием. Будто сам Локи не мог до конца расслабиться и отпустить. — Ма… — снова тихо позвал Слейпнир, не в силах найти еще какое-нибудь слово. В голове было совсем пусто. Он слышал, что второй облик повторит облик родителей, которые будут рядом во время первой переброски. Отец, до того как решился его сбагрить, рассказывал, что Слейпниру придется быть его многорукой копией, потому что шлюха-мать удрала, и других родителей не предвидится. Он еще говорил, что с лишними руками-ногами Слейпниру среди нормальных не выжить, и что ему одна дорога — выступать на ярмарках среди таких же уродов, другим на потеху. А после долго ржал, кидал охапку сена и сваливал ужинать. А Слейпнир, провожая его пошатывающуюся грузную фигуру взглядом, мысленно готовился быть высоким крепышом, с соломенными волосами и черными хитрыми глазками, похожими на глазки большой крысы из конюшни… Внешность так себе, но выбирать не приходилось. У Слейпнира было время подготовиться к неизбежному. А теперь получается, получается… Не в силах как следует обдумать, что же из него в конце концов получилось, Слейпнир рванул к озеру посмотреть на отражение, но запутался в руках Ма… Локи и в плаще Тора. Ноги подкосились, и он полетел кубарем, носом в землю. Не долетел совсем немножко, уверенная рука поймала его за шкирку: — Стооой, тпрууу! Видишь, твой… Ма переживает! — Тор, — Локи скрестил руки на груди и закатил глаза. — Что, Тор? Ма так Ма, мальцу виднее, верно, племянничек? — Тор засмеялся, подводя Слейпнира к воде. На зеркальной глади отразилась глазастая мальчишеская физиономия с темными вихрами. Физиономия как физиономия, но действительно похоже. — А глаза серые, как у Тора, — послышался сзади ехидный голос Ма. — Потому оправдываться будем вместе, откуда ты такой взялся, и как мы с Тором тебя породили. — Мы? — Тор недоверчиво прищурился. И Ма… Локи… ответил ему искренней улыбкой — Мы, Тор. Точно мы. Куда я без тебя… Во дворец отправились, когда все немного отмылись, отогрелись и обсохли. То есть получилось к обеду, у Слейпнира как раз заурчало в животе. Тор, правда, предложил пожевать траву, но Ма огрел его подзатыльником и, обозвав идиотом, объявил, что двуногой форме нужна нормальная еда, чтобы ребенок не заболел. Слейпнир почти собрался встрять и заявить, что он не вовсе ребенок, но как-то незаметно передумал. Иногда хорошо быть маленьким, когда тебе угрожает лишь обязательный суп на обед, а не та ярмарка. И рук у него две, и ног тоже. Врал отец. Да и не отец он тогда совсем. Просто непонятный кто-то из прошлого. Слейпнир шмыгнул носом и влез под плащ почти целиком, поджимая голые озябшие пятки. Плащ… два плаща грели, как не удавалось согреть даже полуденному солнцу. Почти как подушка с одеялом вместе взятые… — Я и не знал, что бывают такие как ты, — Локи, повторяя недавний жест Тора, взлохматил ему волосы. — Значит, и Свальдифари был оборотнем. Надо рассказать Всеотцу. — Надо… Только как ты пояснишь, откуда все это взял? Или расскажешь про мальца? — Слейпнир, Тор, его зовут Слейпнир. — Не цепляйся. Лучше скажи что делать будем? Как думаешь, может Свальдильфари его откуда-то выкрал, чтобы нас в магии обвинить? Если найти этих оборотней, они могут Слейпнира забрать? Тор, наверное, имел в виду совсем другое, но Слейпнира при слове «забрать» с головой накрыло чем-то едким и красным, с острым запахом крови. — Не могут!!! Это мой Ма!!! Я сам его украл! Сам! Он мой, мой мой!!! — слова как-то сразу нашлись, нужные и злые. Сжав руки в кулаки, Слейпнир яростно уставился на Тора. Глаза обожгло, и по щекам вновь потекло. Слейпнир снова шмыгнул носом, с отчаянной решимостью вжимаясь в плащ и в то самое, украденное-уведенное, что смеялось откуда-то сверху, с силой обнимая Слейпнира. — О как расшипелся, уважаю. — Тор, ни разу не напуганный и не впечатленный, протянул ему руку и мягко пообещал. — Никуда я своего племянника не дам, надо просто решить, что говорить другим. Мир? Кулак неохотно разжался, и маленькая ладошка настороженно влезла в огромную руку Тора. — Мир. Лучше сказать, что они меня волшбой, ну, Эти… И обвинили сами… Слейпнир попытался описать партнера отца, но слова растерялись и развалились на звуки. Только Тор с Ма все равно его поняли и обменялись взглядами. А Ма привычно закатил глаза. — Родство… — протянул Тор задумчиво и пригнулся, уходя от очередной затрещины. — Асгард ждут суровые времена! Притихший Слейпнир бросил на Ма изучающий взгляд: Ма улыбался. Скоро выяснилось, что устами Тора в тот день говорили сами Норны. И даже Всеотец, вляпываясь в очередную проказу Слейпнира, перестал сомневаться в его прямом родстве с Локи. А потом как-то незаметно и… смирился. Зыркать и печально фыркать Слейпнир давно научился, еще в той, первой жизни, и спасения от его «глазок» не было. Но одно он знал точно: Ма у него один, и никому он его не отдаст. Конь может быть сильнее удара молота, изворотливее Змея и преданней Волка, если имя его Слейпнир. Пускай даже этот Слейпнир еще совсем жеребенок, единственный и неповторимый во всех девяти мирах.