Your touch

Закатное небо было удивительно красивым. Солнце ещё пробивалось через краснеющие облака, пронзая их последними копьями золотистого света. Несмотря на облачность весь уикенд, это небесное поле боя поражало воображение. Некоторые лучи добирались до тёмного города внизу и оседали на нём крохотными пятнышками, еле заметными за мерцающими огоньками клубов, многочисленных баров и концертов, чьей музыки отсюда не было слышно – и хорошо. Тишина расслабляла. Гонка прошла не очень хорошо для команды, но это совершенно не беспокоило Кими, развалившегося в плетёном кресле на балконе своего номера. Гораздо больше его заботил вопрос сочетания собственной лени и желания сходить за солнечными очками. Хоть солнце и заходило, но это светопредставление до сих пор не приблизилось к концу, а глаза порядком размякшего и расслабленного финна потихоньку начинали болеть от разглядывания ярких элементов. Где-то позади номерок на лёгком ключе стукнулся пару раз о входную дверь. Первые звуки, раздавшиеся в квартире за последние два часа. До этого Кими слышал только скрип пола в коридоре, тяжёлые шаги одного из соседей, да ещё что-то едва различимое и похожее на шёпот людей, боящихся разбудить кого-то по пути в номер. Большая часть постояльцев уже разошлась и наверняка легла спать раньше – тяжёлый рабочий день сказался. Меньшая скорее всего не вернётся до поздней ночи, предпочитая пошуметь в одном из обозримых с этого балкона баров. Сброшенная сумка с вещами, затем торопливое развязывание шнурков; выброшенный на сумку пропуск упал на паркет и отскочил, ударившись уголком – во всё это Кими мог бы и не вслушиваться, он знал эту последовательность слишком хорошо, она повторялась с того самого дня, когда они в первый раз делили один номер. Правда, тогда это была вынужденная ситуация, но сейчас всё иначе. Себастьян несмело коснулся его затылка пальцами и, когда финн так и не оторвал взгляда от облаков, более уверенно обвёл подушечками линию позвонков. Провёл полосы вдоль шеи, спускаясь и медленно поднимаясь, надавливая в одному ему известных точках. Постепенно давление стало приятнее, Себ умело растирал кожу ладонями и увеличивал площадь, иногда заходя вперёд и касаясь ключиц мизинцами. Кими в свою очередь не сопротивлялся, поддаваясь этому массажу и позволяя делать со своей шеей всё, что только пожелает напарник. Себастьян всегда был открытым, честным и прямым человеком. Не скрывал от камер своих эмоций, не заучивал фразы для прессы и всегда говорил то, что думал, какой бы ни была правда. Он не вёл психологических игр, потому что не умел – все его переживания были написаны на лице, их мог прочитать каждый, стоило только вглядеться. Подсознательное стремление к контакту с людьми породило маленькую особенность. Тактильность. Прикосновения были неотъемлемой частью жизни, способом самовыражения и привлечением внимания. В прошлом Кими не любил подобные вещи и не позволял никому нарушать своё личное пространство. Но когда в его жизни появился этот вездесущий немец, запрет пошатнулся, прежде чем окончательно разбиться перед ногами амбициозного мальчишки, пришедшего в большой спорт, но внешне совсем не выросшего с их первой встречи. Проходили годы, они менялись, расходились и снова находили друг друга, но невинные похлопывания по плечу уже не казались такими, как прежде. Они приобретали всё больше смысла, руки задерживались у рукавов командного поло; объятия от раза к разу крепчали, а желание не размыкать их только увеличивалось. Кими и сам не понял, что именно позволяло немцу так беззаботно крутиться вокруг него и не надоедать; что дало ему возможность так приблизиться и закрыться ото всех в его – нет, уже их – собственном пузыре личного пространства. Но не признавать, что всё началось с неловкого рукопожатия, он не мог. Может быть, дело было в этих прикосновениях? Убирая руки, Себ мягко поцеловал его в уголок губ и на некоторое время замер, прижавшись к щеке. Щетина неприятно кололась, но Кими не отстранился, лишь поднял на него прозрачные глаза и ждал дальнейших действий. В отличие от него самого, Себастьян беспокоился. Беспокоился за команду, за аварию и результаты. Винил себя в произошедшем и искал выходы. Возможно, прямо сейчас его изнутри терзала какая-то догадка, предположение, почему техника плохо сработала, почему он оказался в гравии. Он стоял так, наклонившись позади, несколько секунд, но, засмотревшись на уходящее солнце и уйдя в себя, выглядел так, будто был тут всё это время. Разве только в голубых глазах мерцало почти затихшее волнение, готовое вот-вот сойти на «нет». — Принеси очки. – эта тихая фраза вырвалась скорее, как озвученная старая мысль или завороженное замечание, но она всё же вывела Себастьяна из транса. Он посмотрел на финна и, улыбнувшись, быстро исчез в комнатах. Это выглядело так непринуждённо, что если бы не пропавшая боль в шее, то Кими бы никогда не подумал, что ещё с минуту назад этот человек был так нежен с ним. Очки нашлись быстро, но когда холодные дужки коснулись щёк, было уже поздно. Солнце пропало окончательно, оставив за собой только отсветы за горизонтом и давящую на них чёрную мглу. Городские огоньки постепенно потухали, а за его спиной включилась настольная лампа. Правда, Кими уже не мог точно сказать, прошло ли два часа или десять минут, когда послышался щелчок выключателя. — Идём спать. – прикосновение. Тёплое, простое – к руке. Но уже совсем с другим смыслом, чем это было несколько лет назад, чем это было в первую встречу. Да, наверно, это и был тот мостик, позволивший ему быть так близко. С него всё началось.