***
Всё началось с печально известного заклинания «вернись-обратно-в-прошлое-не-проебись». Называлось оно, конечно, по-другому, но Сюэ Ян скорее обрил бы голову и отказался от мяса, чем согласился каждый раз выговаривать наименование вроде «Второй Шанс Для Отважных, Сердечной Скорбью Поражённых до Глубин Души». Заклинание было старое и заслуженное, если не сказать знаменитое. По мотивам историй его использования на рынках и площадях ставили две трагедии, пять комедий и по меньшей мере одну оперу. Не говоря уж о песнях, поговорках и страшилках на ночь. Тем не менее, желающие его испробовать находились всегда: несчастные влюблённые, безнадёжно опоздавшие спасители, горюющие родственники и просто неудачники всех мастей. Как считал Сюэ Ян, тем они оказывали услугу человечеству — ни к чему плодить на свет дураков, тут умным тесно. Считал примерно до пятого года в компании Сун Ланя и гроба. Заклятье было припасено на крайний случай, на тёмно-серый день, если бы не сработало всё остальное; на совсем чёрный оставалось взывание к Старейшине Илина, и учитывая, что оный почил лет восемь назад... Ладно, можно считать, что заклятие было для самого чёрного дня. Главных моментов в его использовании было два: во-первых, оно позволяло вернуться в прошлое в своё собственное тело; во-вторых, попытки что-то исправить после этого были обречены на провал. Иными словами, незадачливые путешественники во времени делали всё только хуже, ещё хуже, невообразимо хуже — и в итоге возвращались к первоначальному варианту событий. Об этом феномене было написано два философских трактата, удостоенных пребывания в библиотеке Гусу Лань, — сводившихся к тому, что своими попытками путешественники нарушают безупречный по определению замысел Небес, пытаясь подменить его грубыми человеческими действиями. Отсюда, дескать, и печальные последствия. Трактатов Сюэ Ян не читал, но зато он был предусмотрительным и запасливым. А ещё у него были связи. Любой человек, задержавшийся на одном месте дольше нескольких месяцев, ими обзаводится — хочет он того или нет. Сун Лань не нуждался во многом, даочжан тоже, но Сюэ Ян-то был ещё жив, и ему нужна была пища, крыша над головой и одежда. А также оружейное масло и точильный камень для Цзянцзая, нормальные условия для гроба и куча мелочей, без которых человеку никак не прожить. После того, как город И окончательно опустел, атмосфера в нём как-то ухудшилась. Сам Сюэ Ян изменений не заметил, но соседние селения от неё страдали: депрессивные миазмы расходились буквально нарастающей волной, как цунами, и в округе участились случаи меланхолии и суицидов. Сюэ Ян по природе был оптимистом и не очень-то понимал, из-за чего сыр-бор, но ему нужны были средства к существованию и спокойные условия для поиска способа вернуть даочжана. Вырезать ради этого второй город он счёл нецелесообразным, так что, поразмыслив, отравился к градоправителю близлежащего поселения У и предложил свои услуги за умеренную плату. За пять лет он приобрёл славу отличного и надёжного специалиста с хорошей репутацией. Сюэ Ян сделал небольшое состояние на должности штатного переговорщика с нервными самоубийцами, а нужными связями обзавёлся после того, как снял с края крыши градоправительскую дочку, вознамерившуюся проститься с жизнью из-за испорченного соперницей платья. Прочие посёлки пытались переманить его, но Сюэ Ян хранил корпоративную верность. Таким образом, к началу авантюры с путешествием во времени у него был приобретённый на работе опыт, набор амулетов на все случаи жизни, хорошо проработанный план и собственноручно созданная Печать — предмет его особой гордости, — которая должна была предоставить Сюэ Яну больше одной стандартной попытки изменений, раз за разом возвращая его в стартовую точку, если результат его не устраивал. Пришлось, правда, установить ограничение — в каждом варианте прошлого Сюэ Яну предстояло провести не меньше месяца, — и выставить время «прибытия» в точности на день смерти даочжана тоже не вышло. Сюэ Ян был всё-таки не Старейшина Илина, а его Печати было далековато до Тигриной. Кроме того, остаться окончательно он мог только в одном варианте прошлого — и после этого попыток уже не будет. Нужно было выбирать тщательно. Сюэ Ян полагал, что предусмотрел всё. К тому же у него имелось одно солидное преимущество перед остальными неудачниками.***
Он сильно недооценил мудачизм «вернись-обратно-в-прошлое-не-проебись».***
Все пять лет Сюэ Ян только и мечтал, как бы повернуть время вспять и объясниться с даочжаном как следует. Он представлял себе, как ме-е-едленно растолковывает всё в подробностях (где-нибудь подальше от острых колюще-режущих предметов, а также верёвок, обрывов, глубокой воды и открытого огня — на всякий случай). Как плавно и не торопясь разъясняет все накопившиеся недоразумения. Что просто погорячился и вообще. Ну и, так и быть, извиняется. На этой стадии воображение Сюэ Яна обычно несколько буксовало. Извиняться и объясняться с даочжаном так, как он привык, было решительно невозможно. Как подозревал Сюэ Ян, тот бы не оценил ухватки, приобретённые им в подворотнях, борделях и тех горящих поселениях, где находилось время и живая добыча, чтобы задержаться на лишних полчаса. Мысли о других разновидностях извинений вгоняли Сюэ Яна в ступор. Кажется, он впервые в жизни понял, о чём болтал тот толстый даосский монах в Куйчжоу, рассказывая о следовании своей природе и принятии желаний. Быть может, даочжан даже не сразу бы согласился Сюэ Яна простить. Возможно, он счёл бы уместным применение наказания. Эти мысли заставляли Сюэ Яна дрожать. Никогда в жизни он никому такого с собой не позволял, даже во времена босяцкого детства и совсем ранней полуголодной юности, а любому, кто попробовал бы, оторвал бы средства извинений и способы объяснений под корень. Но... если бы это был даочжан... Вот это Сюэ Ян представлял себе очень хорошо. Даочжан был ласковый, это точно, он по огородику А-Цин и то избегал ходить из страха раздавить какого-нибудь червяка, и вообще подобрал в канаве Сюэ Яна. Он бы наказывал как следует, он бы не торопился, взял бы масло и не поскупился на усилия — он вообще был щедр... Механика процесса была Сюэ Яну знакома, но даочжан... даочжан, пусть только воображаемый (и пребывающий под действием всего набора сюэяновых амулетов, от парализующего до усыпляющего), одним своим наличием улучшал что угодно. В том числе и такую унизительную штуку, как извинения. На этом месте Сюэ Ян переставал терпеть, распускал пояс и стискивал в руке член. Однако немножко грубости даочжану тоже было бы к лицу. Лёгкой резкости в вопросах объяснений и установления истины — и лучше бы, если бы даочжан сам её не осознавал до того, как они с Сюэ Яном приступят к делу. Оба узнали бы о себе новое. Сюэ Ян вот совсем не прочь был бы познать на практике, как это ощущается, когда не ты, а тебя суют мордой в подушку и плавно, но непреклонно засаживают на всю глубину... О, как ему было бы это к лицу — такому скромному, сдержанному, идеальному человеку, как даочжан!..***
Преимущество Сюэ Яна перед прочими путешественниками во времени состояло в том, что он был твёрдо уверен: проебаться сильнее, чем он уже смог, просто невозможно. Сюэ Ян, конечно, был оптимистом (а иначе бросил бы гроб много лет назад, потеряв надежду на благополучный исход) и высоко себя оценивал, но для такого подвига нужно было быть кем-то действительно великим. Старейшиной Илина, может быть. Так что у сволочного заклятия не было иного выбора, как помочь Сюэ Яну улучшить положение — по принципу «хуже некуда». Он и предположить не мог, что «вернись-обратно-в-прошлое-не-проебись» решит точно так же.***
Во время первого захода повозка ублюдка Чана переехала его насмерть.***
Во время второго она непоправимо его изувечила, оставив Сюэ Яна полупарализованным калекой. Он провёл остаток месяца, ползая по подворотням и прося подаяние на улице. После этого Сюэ Ян решил не возвращаться во времени так далеко.***
В третий раз он благополучно вырезал весь клан Чан до последнего человека. Сюэ Ян принялся ждать, от скуки раскладывая тела по комнатам так и сяк, пока ему на голову не свалился дурной, вопящий во всю глотку Чан Пин с безумными глазами. Сюэ Ян от неожиданности вскрыл ему глотку — не слишком аккуратно, изрядно ухлюпавшись и изгваздавшись в процессе. Как видно, идиот прятался неподалёку, страшась выйти против Сюэ Яна один на один, и наблюдал, как тот одного за другим убивает его родных — но отвагу приобрёл, только оставшись последним из клана и окончательно спятив от зрелища. За Сюэ Яном так никто и не пришёл.***
На четвёртый раз Сюэ Ян, потеряв терпение, отправился разыскивать парочку блаженных даочжанов самостоятельно. Он шёл по их следу целый месяц, пока они в последний момент — и каждый раз совершенно случайно — ускользали от него. Заклятие выкинуло его обратно на исходную точку в тот миг, когда он входил в залу харчевни, где обедали Сяо Синчэнь и Сун Лань.***
Не только Сюэ Ян был высокого о себе мнения. Заклинание тоже сочло, что испоганить всё сильнее он просто не сможет. К несчастью для Сюэ Яна, у «вернись-обратно-в-прошлое-не-проебись» были свои средства против клиентов вроде него. Наихудшим из возможных вариантов — и наилучшим исправлением ситуации в целом — заклятие сочло тот, в котором праведный даочжан Сяо Синчэнь и Сюэ Ян из Куйчжоу так никогда и не встретились.***
Самой ужасной оказалась попытка номер пятьдесят шесть: Сюэ Яну пришлось провести месяц посреди живописных гор и пасторальных лугов с пасущимися на склонах белыми чистенькими овечками, в дружном маленьком ордене, всё это время выслушивая от его адептов, до чего прекрасны, праведны и счастливы вместе его основатели. Которые как раз сейчас отправились в недолгое паломничество к секретной обители Баошань-саньжэнь.***
Сюэ Яну всё-таки удалось изловчиться и смахнуть с лица влажные волосы, заодно отогнав мерзко зудящую комарню. Лежать в канаве было больно и мерзко, но он устал. Попытки перехитрить судьбу изрядно его измотали. Запасы амулетов подошли к концу: во время предыдущего захода он наткнулся на гнездо гулей, и пришлось изрядно постараться — и потратиться — чтобы управиться с ними в одиночку. Карманы Сюэ Яна были первозданно пусты, а его Печать, не выдерживая нагрузки, пошла трещинами ещё три попытки назад. Сюэ Ян никого не убил тогда в ордене Сяо Синчэня и Сун Ланя — было ни к чему. Какой смысл, если в следующий раз все снова оживут? Да и расслаблять убийства перестали: бесконечные воскрешения превратили их в тупое, занудное и бессмысленное занятие. Месяц в этой временной петле ещё не истёк. Надо полагать, он снова умрёт, а хватит ли сил Печати на новую попытку, Сюэ Ян не знал. Если следовать логике сраного заклинания, ему предстояло подохнуть, как псу — безо всяких даочжанов на сотню ли вокруг. Он закрыл глаза. А когда открыл их снова, возле самого его лица виднелась пара белых сапог, и край такого же белого одеяния задевал Сюэ Яну лицо. — Ну что же ты никак не успокоишься, — сказал тихий голос наверху, и Сюэ Ян оцепенел. Он попытался судорожно вспомнить, основали ли даочжан и Сун Лань вместе орден в этой реальности. Потом отбросил дурацкую ненужную мысль прочь. — Я тоже, знаешь ли, знаком с принципом действия «Второго Шанса Для Отважных, Сердечной Скорбью Поражённых до Глубин Души». Его придумала моя наставница, но здесь, в миру, никто не умеет пользоваться им правильно. Кроме учеников шифу. Я думал, ты уймёшься, когда поймёшь, что я не желаю иметь с тобой дел, но я всегда недооценивал твоё упорство. Сяо Синчэнь тихо вздохнул. Сюэ Ян наконец смог поднять на него глаза — и даже заморгал, пытаясь разглядеть лицо среди всей этой сияющей белизны. Сяо Синчэнь походил на небожителя, Шуанхуа у его пояса светился, будто сделанный изо льда. Лицо даочжана выплывало к Сюэ Яну из недостижимого поднебесья, светясь, как луна. Овальные темные глаза затенены ресницами, четко нарисованные брови приподняты к вискам, тончайшие нежные черты, скорбный рот. Очень-очень тёмные прямые волосы, легкие и гладкие, как шёлк. — Даочжан, — прокаркал Сюэ Ян. — Давно не виделись. Он не представлял, как предложить ему объясниться — такому. Этот даочжан не был слеп, он не нуждался в Сюэ Яне, он не желал Сюэ Яна видеть — а бесчинств, которые могли бы привлечь его внимание, Сюэ Ян больше не творил. В сущности, им нечего было больше сказать друг другу. Сюэ Ян с тоской подумал, что нужно было сидеть в городе И, дожидаясь — чем гуй не шутит — пока как-нибудь не воскреснет Старейшина Илина. И идти на поклон... то есть, конечно, попытаться как-нибудь выбить или выманить помощь. Точно. — Тебе нечего сказать? — тихо спросил Сяо Синчэнь. Да ведь он же сейчас уйдёт, с паникой сообразил Сюэ Ян. Если бы только у него остались амулеты! Парализующие, или сонные, или... он нащупал что-то в самой глубине рукава — кажется, давным-давно провалившееся в прореху, а теперь само собой скользнувшее под пальцы. Сяо Синчэнь всё же наклонился над ним, осторожно коснулся кончиками пальцев раны на боку, ощупывая и пачкаясь в крови. Тогда Сюэ Ян приподнялся — прежним стремительным, атакующим, змеиным движением убийцы из Куйчжоу — и протянул ему на ладони две конфеты в потёртых от времени обёртках.